– Ты совсем выжил из ума? – Хезер начинает кричать еще с балкона, когда несколько часов спустя мы с Коуди показываемся на подъездной дорожке к дому. – Ты исчезаешь, никого не предупредив. На звонки не отвечаешь. И увозишь бедную беспомощную девочку, страдающую амнезией, неизвестно куда! Ты хоть понимаешь, что натворил, Коуди?!

Коуди искоса бросает на меня взгляд, заметив, что мать уже спустилась по лестнице и поспешно направляется к нам.

– Отец уже собирался звонить в полицию! Ты можешь себе представить наше положение, если бы власти узнали, что мы потеряли приемного ребенка на третий день его пребывания здесь?..

Она крепко хватает Коуди под локоть, и он начинает хныкать, словно от боли. Я понимаю, что пора вмешаться. Взять ответственность на себя. Хотя бы отчасти отвести гнев Хезер от сына.

– Коуди ни в чем не виноват, Хезер, – поспешно говорю я. – Это все я. Я заставила его поехать. Он не хотел, но я его принудила.

Я замечаю, что пальцы Хезер сжимают локоть мальчика уже не так сильно.

– Поехать куда? – спрашивает она.

Даже ее голос смягчается, когда она обращается ко мне, и от этого я еще больше жалею, что впутала в свои дела Коуди. И прежде всего потому, что он действительно не хотел никуда уезжать. Вероятно, мне следовало попробовать решить свою проблему самостоятельно.

– В Лос-Анджелес, – отвечаю я между тем.

– ТЫ УВЕЗ ЕЕ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС? – Голос Хезер снова становится громоподобным, а ее пальцы впиваются в предплечье Коуди.

– Пожалуйста, – прошу я, – не надо так на него сердиться. Он пытался меня остановить. Но я очень хотела туда попасть.

– Боже милостивый! Что же вам понадобилось в Лос-Анджелесе?

Коуди снова бросает на меня быстрый взгляд, и я сразу читаю его мысли. Он переживает, что я расскажу Хезер всю правду. О том, что мы делали. О женщине, с которой беседовали. О ее истории.

– Просто… – начинаю я и запинаюсь.

Ложь служит защитным механизмом для людей.

– Мне нужно было попасть в аэропорт, – продолжаю я. – Подумала, что там могут ожить какие-то воспоминания. Надеялась, что это поможет.

Хезер издает тяжелый вздох и отпускает руку Коуди. Я слышу, что тоже вздыхаю вместе с ней.

– Вайолет, – говорит она, и ее голос снова становится добрым и исполненным терпения. Это та Хезер, которую я видела вчера и позавчера. Та женщина, что увезла меня из больницы, а потом приготовила на гриле сандвич с сыром. – Вы не должны по собственному усмотрению пропадать из дома. Теперь за вас несем полную ответственность мы. И наша первоочередная забота – обеспечить вашу безопасность. А мы не сможем этого добиться, если не будем постоянно знать, где вы находитесь.

– Прошу простить меня, – отвечаю я. – Мне действительно не надо было туда ездить.

– Никак нельзя, – кивает она, а потом снова переключает внимание на Коуди. – А ты! – Ее голос опять делается резким. – Ты не должен был ей помогать ни при каких обстоятельствах. Теперь до начала учебного года будешь под домашним арестом.

– Мама! Но ведь это несправедливо! Ты же слышала, что сказала Вайолет. Она буквально похитила меня.

– Никаких извинений не принимается, – отрезает Хезер. – Ты под домашним арестом.

Коуди с досады пинает ногой обломок камня, которыми вымощена дорожка.

– Вот проклятье!

Мне любопытно узнать подробнее про домашний арест, но я понимаю, что сейчас не самое подходящее время для таких вопросов. Каким бы ни оказалось определение, по выражению лица Коуди я могу сразу понять, что ничего хорошего мера наказания ему не сулит. Я протягиваю руку и легко ерошу Коуди волосы. Так всегда делала в больнице Кияна, когда видела, что я расстроена, и мне это странным образом помогало.

– Прости меня, Коуди.

Его лицо мгновенно заливается краской, и он поспешно отстраняется от моего прикосновения. Потом вразвалочку направляется к дому, бормоча что-то вроде:

– Да что уж там…

Хезер смотрит на меня.

– Вайолет, милая. Вы же знаете, что, если нужно куда-то поехать, вы всегда можете обратиться к нам.

– Я подумала, что в Лос-Анджелес вы ехать откажетесь.

Первые правдивые слова из моих уст.

Хезер гладит меня по руке.

– Разумеется, мы бы не отказали вам в этом. Куда бы вам ни понадобилось. Только обещайте, что впредь не уедете из дома без нашего ведома.

И первые мои правдивые слова оказались последними, потому что, еще не открыв рта, я уже знаю, что сейчас обману:

– Обещаю.

– Вот и хорошо. – Она улыбается. Впервые с того момента, как мы вернулись домой. – Ну и как? Ваша попытка оказалась успешной?

– Какая попытка? – спрашиваю я.

– Побывать в аэропорту. Вам что-нибудь вспомнилось?

Одной вспышкой передо мной возникают образы Бриттани, океана, кулона, гравировки, юноши.

Изо всех сил пробуй вспомнить, что произошло на самом деле. Пробуй вспомнить меня.

– Увы, нет, – отвечаю я.

Хезер обнимает меня за плечо и слегка сдавливает его.

– Не печальтесь. Рано или поздно все к вам вернется.

Я киваю, изображая согласие, и с трудом выдавливаю улыбку.

– А завтра с утра пораньше, – говорит она, заметно повеселев, – я отвезу вас в такое место, которое поможет на время отвлечься от всех грустных мыслей.

Я окидываю ее взглядом, искренне заинтригованная:

– Куда же?

Хезер ослепляет меня широченной улыбкой и подмигивает:

– В наш торговый центр.