Книга: Не вспомню
Назад: Глава 16 Обещания
Дальше: Глава 18 Литературное

Глава 17
Застигнутая врасплох

Торговый центр – это какое-то безумие. Он огромен, переполнен народом и охвачен неуемной суетой.
Покупками занимается, разумеется, сама Хезер. Пока мы бредем через бесконечные анфилады залов, которые называются универсальным магазином, она постоянно сдергивает со стендов какие-то вещи на вешалках и выражает свой восторг фразами вроде: «О, просто восхитительно!», или «В этом вы будете выглядеть неотразимо!», или «Будь у меня ваша фигура, я бы непременно купила себе такое же!»
Дружелюбная молодая женщина по имени Ирина проводит нас в заднюю часть одного из залов, где располагаются небольшие кабинки, в которых можно примерить одежду и убедиться, подходит ли она вам расцветкой, фасоном и размером.
– Хотите, чтобы я вошла вместе с вами? – спрашивает Хезер. – Или я могу остаться здесь, а вы будете выходить ко мне и показывать вещи, если они вам понравятся.
Я пожимаю плечами. Мне все равно.
– На ваше усмотрение.
Она предпочитает зайти в кабинку со мной.
– На случай, если возникнут сложности с чем-то из одежды, – объясняет Хезер. – Некоторые «молнии» на платьях просто невозможно застегнуть самой.
Она садится на скамеечку и смотрит, как один за другим я примеряю наряды, выбранные ею для меня.
– Интересное занятие, верно? – спрашивает Хезер, когда я надеваю через голову фиолетовое платье, а она помогает мне расправить его подол.
– Очень, – соглашаюсь я, чтобы угодить ей, хотя мне весь этот процесс кажется занудным и утомительным с самого начала.
– О! – Хезер не в силах сдержать восхищения при виде платья. – На вас оно смотрится просто сногсшибательно! Пойдемте. Я хочу, чтобы вы посмотрели на себя в большое зеркало.
Она выводит меня в холл, где на небольшом возвышении установлено сразу три зеркала в полный рост, образующие полукруг.
– Поднимитесь на подиум. Так вы сможете увидеть себя даже сзади.
Я послушно делаю то, что мне велят, начинаю крутиться перед зеркалами и разглядывать себя со всех углов. Надо признать, платье действительно очень хорошее. Ткань легкая и мягкая. Цвет словно специально подобран к моим глазам. И вещь прекрасно облегает фигуру. Но все равно мне трудно понять, что приводит Хезер в состояние столь бурного восторга.
У нас за спиной раздается звук шагов, и в примерочную со смехом врываются четыре девушки.
– Обалдеть, Лэйси! – восклицает одна из них. – Эта юбка так тебе пойдет. Тревор втюрится в тебя по уши немедленно, как только ты появишься в ней сегодня вечером на дискотеке.
Я смотрю на девушку, держащую в руке вешалку с юбкой – это и есть Лэйси, как я понимаю, – и мы на мгновение встречаемся взглядами. Она улыбается мне, не разжимая губ, прежде чем вместе с подружками скрыться за дверью одной из кабинок.
– Ты просто обязана ее купить, – доносится голос другой девушки. – Она будет отлично сочетаться с тем белым поясом, что ты отхватила на прошлой неделе.
Я продолжаю вслушиваться в их разговор, а Хезер снова заводит меня в нашу кабинку и помогает снять платье.
– Судя по всему, они примерно вашего возраста, – замечает она, подавая мне для примерки следующую вещь. – Не хотите с ними пообщаться? Может, вам интересно узнать их мнение о нашем вкусе?
Я просовываю руки в рукава и качаю головой. Мне трудно представить, о чем я смогу разговаривать с этими девочками. Кажется мы совершенно разные. Я больна амнезией и люблю все считать, а их, по всей видимости, волнует только то, помогут ли Лэйси новые пояс и юбка окончательно покорить некоего Тревора.
К тому же, заметив их возбуждение при примерке одежды, я начинаю думать, что скука, которую навевает на меня это занятие, – это ненормально. Интересно, нравилось ли мне в прошлом ходить по магазинам, как им? До того как моя прежняя жизнь превратилась в огромный черный провал, а мне не осталось ничего, кроме медальона, загадочной записки и непроходимой стены из великого множества вопросов, на которые нет ответов…
Но почему-то я все же сомневаюсь, что мне это нравилось.
Как я начинаю подозревать, моя собственная жизнь вообще никогда не вписывалась в рамки общепринятых норм.
– Это платье тоже выглядит прекрасно, – замечает между тем Хезер. – Добавим его в наш список.
Я стаскиваю его через голову и подаю ей.
Раздается легкий стук в дверь.
– Как там у вас дела? – спрашивает Ирина.
Хезер быстро просматривает отобранные нами вещи.
– Мы почти закончили.
Она снова поднимает фиолетовое платье, чтобы я могла его рассмотреть.
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы надели его прямо сейчас. Вы в нем такая красавица!
– Тогда снимите ценник и передайте мне, чтобы я смогла пробить его через кассу, – предлагает Ирина из-за двери.
– Прекрасно! – Хезер отрывает ценник с платья, оставляя сам наряд на мне, а потом собирает в охапку наши остальные покупки. – Я быстро подберу еще кое-какие мелочи, а потом буду ждать у кассы.
– Хорошо.
Она выходит из кабинки, и я остаюсь один на один со своим отражением.
Лэйси и компания со смехом удаляются спустя еще пару минут, и в примерочной воцаряется тишина. Я смотрю на девушку в зеркале, которая стоит в одном нижнем белье. Всматриваюсь в ее гладкую медвяного оттенка кожу, в длинные и стройные ноги, в отливающие блеском светло-русые волосы, в фиалковые глаза. Но вопреки всему произошедшему, несмотря на все мои усилия, передо мной все еще незнакомка, которую я надеюсь однажды узнать получше.
Хезер сказала, что я красива. Медсестры в больнице твердили, что я хорошенькая. Даже Ирина успела отметить, что я красавица, когда провожала нас в примерочную. Но сама я не вижу этого.
Я не знаю, что такое быть красивой.
И мне вдруг становится любопытно, считает ли меня красивой и тот парень, которого я встретила у супермаркета.
Точка у меня над переносицей начинает постепенно нагреваться. Так же, как это происходило, когда он возник рядом со мной на той автостоянке. Я сразу же стараюсь отогнать от себя подобные мысли, чувствуя стыд, что вообще могла об этом подумать.
И тут до меня через тонкую дверь доносится голос Ирины. Она шепчет, но я слышу каждое слово.
– Да. Это она. Клянусь тебе, это она! – говорит Ирина. – У нее те же глаза, похожие на фиалки. Эта та самая девушка. Ее показывали в новостях. Выжившая в авиакатастрофе. Она покупает у нас одежду.
Все мое тело буквально пронизывает холод, я распахиваю дверь и вижу, что она говорит по сотовому телефону.
– Пожалуйста, не делайте этого, – умоляющим тоном прошу я. – Не говорите никому, что я здесь. Мне больше не выдержать репортерского цирка. Я не хочу снова пройти через это.
У Ирины отвисает челюсть, и телефон вываливается из ее руки. Она успевает поймать его в последний момент, снова прикладывает к уху и говорит:
– Я скоро тебе перезвоню.
А потом быстро прячет трубку в карман.
– Я п-прошу простить м-меня, – произносит она, чуть заикаясь от испуга. – Но я всего лишь разговаривала с сестрой. Она никому ничего не скажет. Просто в наш магазин никогда прежде не заходили знаменитости!
– Я вовсе не знаменитость. Я девушка, которая старается разобраться, кто она такая и откуда.
Это правда.
Говорить правду приятно.
Ирина охотно кивает в ответ и делает жест, который как бы объединяет нас с ней.
– Тогда это должно быть важно для вас, верно?
– Что именно?
– Тот факт, что вы говорите по-русски, разумеется. И так свободно! Ни малейшего иностранного акцента!
Я бессмысленно моргаю глазами.
– Что вы такое несете? Как… – Но еще не успев закончить, я снова слышу их. Слова. Незнакомые слова, странно звучащие для моего уха. Это не португальский язык. И, уж конечно, не английский.
– Об этом ничего не сообщали в новостях. – Теперь я отчетливо слышу, что она тоже говорит на этом языке.
На русском.
Я говорю по-русски.
В придачу ко всему остальному.
– Вероятно, здесь какая-то ошибка, – вопреки логике бросаю я по-английски и снова скрываюсь в своей кабинке. Закрыв дверь, я запираю защелку, падаю на скамеечку и обхватываю голову руками.
Я не плакала с того дня, как Кияна в больничной палате впервые показала мне мое лицо, но сейчас не в силах сдержаться. Слезы льются сами по себе, и мне их не укротить. Они ручьями струятся по щекам. Я хлюпаю носом и пытаюсь утереть щеки, но это мало помогает. Поток не иссякает.
– С вами все в порядке, милая? – окликает меня Ирина через дверь, и, слава богу, тоже перейдя на английский.
– Да, – вру я, хотя едва ли это получается убедительно.
– Знаете, я лучше пойду позову на помощь вашу ма… То есть ту женщину, которая пришла вместе с вами.
Шаги Ирины удаляются, а я снова сотрясаюсь в рыданиях.
Маму. Именно это чуть не сорвалось у нее с языка.
Мою маму.
Даже она знает, что Хезер не моя мать. Даже она знает, что у меня нет семьи. По крайней мере, такой семьи, которая хватилась бы меня и принялась повсюду искать. И кто моя мама? Она тоже говорит по-русски? Или по-португальски? Или на обоих этих языках, как я?
Она так же сильна в математике, как и я?
Ей тоже не нравится ходить по магазинам?
Неужели она так занята, что не успевает смотреть новости, в которых показывают ее дочь, потерявшуюся и одинокую дочь, отчаянно нуждающуюся в разумных ответах на свои многочисленные вопросы?
Я слышу легкий стук в дверь. Должно быть, Ирина быстро нашла Хезер и сказала, что я очень расстроена. А Хезер, добрейшая душа, изо всех сил старающаяся заменить мать, тут же бросилась ко мне.
Я вытираю влагу со щек и встаю.
Но стоит мне открыть дверь, как я с испугом вижу на пороге того юношу. Его волнистые темные волосы сейчас зачесаны назад. Его лоб нахмурен, а глаза цвета молочного шоколада внимательно всматриваются в меня. Он видит, в каком я состоянии, и склоняет голову набок.
Слезы.
Сопли.
Нижнее белье.
Только в эту секунду до меня доходит, что я еще не успела одеться. Логично было бы на моем месте испытывать неловкость и смущение. Люди не для того устраивают примерочные комнаты с задвижками, чтобы их могли видеть без одежды.
Но мне почему-то все равно.
И как раз это самое странное в подобной ситуации. Я совершенно не стесняюсь его. Ни в малейшей степени.
Еще один пункт в списке аномалий моей натуры.
Но я все же сдергиваю с крючка фиолетовое платье и прикрываюсь им. Проформы ради.
Глядя на меня, он улыбается, словно прекрасно понимает мое притворство.
– Я все это уже видел раньше, – говорит он, а потом улыбка исчезает с лица, которое становится очень серьезным. – И ты все так же красива.
Мне трудно что-то ответить. Я вообще не уверена, что должна говорить с ним. Мне сейчас не до этого.
Нужно как можно скорее выбираться отсюда.
Я поспешно натягиваю платье через голову и одергиваю подол.
Юноша наблюдает, как ткань ниспадает вокруг моих ног. И его добрая улыбка возвращается.
– Как же здорово видеть тебя в чем-то помимо тех скучных серых тряпок, которые тебе вечно приходилось носить!
Он говорит об одежде, в которой меня нашли. О тех вещах, которые Кияна сложила для меня в коричневую бумажную сумку.
Ему известно даже об этом!
Но мне все равно. Несмотря на слова в записке, несмотря на сообщение сотрудницы авиакомпании, несмотря на то, что от его взгляда у меня начинает жечь кожу и все внутри словно тает, я не могу, не хочу ему довериться. Я не желаю верить ничему, что он может сказать. Все, что мне нужно, – это купить нормальную одежду и вернуться домой к нормальной любящей семье, чтобы попробовать наладить нормальную жизнь.
Я протискиваюсь мимо него. Он не пытается меня остановить, а лишь бросает вскользь:
– Ты ездила в аэропорт.
Причем звучит это как общеизвестный факт.
– И что с того? – бормочу я.
– В таком случае ты должна знать, что я сказал правду. В том самолете тебя не было.
– Нет. Мне ничего не известно наверняка. – Я прохожу мимо ряда пустых стендов, полная решимости уйти отсюда, не медля ни секунды.
Но потом я буквально застываю на месте и поворачиваюсь.
– Минуточку! А откуда ты знаешь, что я была в аэропорту? – У меня от страха округляются глаза. – Ты следишь за мной?
Парень отмахивается, словно это не имеет никакого значения.
– Я должен был убедиться, что ты в безопасности. Защищать тебя для меня вроде работы.
– Работы?
– Конечно, никто официально мне ее не поручал, – кивает он. – Но я однажды дал тебе клятву и стараюсь держать ее. Пусть ты этого и не помнишь.
Я закусываю губу, чтобы сдержать приступ злости. Этот мальчишка при всей своей способности проникать в тайники моего ума и оставаться там, начал серьезно действовать мне на нервы.
– Защищать от кого? – спрашиваю я со вздохом. – От тех людей, которые якобы меня ищут, но почему-то до сих пор не показывались на глаза?
– Да, от них. – Теперь выражение его лица становится не просто хмурым, а совершенно угрюмым, словно на него набежала темная туча. Он указывает на мою руку. – От тех, кто наградил тебя этим.
Я снова не могу сдержать вздоха, но интуитивно пытаюсь прикрыть черную полосу ладонью другой руки.
– То, что тебе известно о моей татуировке, еще не значит…
– Это не татуировка.
Откуда у меня ощущение, что я уже давно догадывалась об этом?
– Это устройство слежения, – продолжает он.
Ну уж на это я только и могу что недоуменно покачать головой. Мне надо идти дальше. Отвернуться от этого юнца раз и навсегда, забыть о самом его существовании. Но что-то все же заставляет меня поинтересоваться:
– Кто ты такой?
– Меня зовут Лидзендер.
Так я и думала! Это мне ни о чем не говорит.
– Никогда прежде не слышала такого имени, – спокойно замечаю я.
На его лице должно было отразиться огорчение, а в глазах – разочарование.
Но ничего подобного я не вижу.
Парень кажется таким же полным решимости, как и раньше. Он делает шаг вперед, берет мою руку, держит ее, пожимает, и хотя во мне на мгновение возникает желание оттолкнуть его, я этого не делаю. Его прикосновение согревает. Успокаивает. Оно… почти знакомо.
– Ты едва ли сейчас вспомнишь это имя, – кивает он. – Ты обычно звала меня Дзен. Говорила, это потому, что я вызывал у тебя умиротворение.
Холодок пробегает у меня по спине. Ноги подкашиваются. Я вся обмякаю и с трудом сохраняю равновесие.
Лидзендер. Дзен. Д.
Сейрафина. Сейра. С.
С + Д = 1609.
У меня учащается дыхание. Я хочу что-то сказать, но не нахожу слов. Во рту пересыхает, и я провожу языком по нёбу.
Мне вспоминается разговор с Коуди – тот, в автобусе на Лос-Анджелес, – и я спрашиваю:
– Значит, ты мой… то есть ты был моим парнем?
Его миндалевидные глаза загораются, когда он улыбается мне и снова пожимает руку.
– Я предпочитаю думать, что был для тебя кем-то гораздо более значимым.
– Что ты имеешь в виду?
Цвет его лица меняется. Оно не приобретает тот пунцовый оттенок, который я уже столько раз видела на щеках Коуди, но на коже отчетливо проступают розоватые пятна. Опустив глаза в пол, юноша говорит:
– Ты сама мне как-то призналась, что мы с тобой родственные души.
Слова «родственные души» он произносит так, что они отчетливо приобретают в его устах какое-то особое значение. Словно нечто очень важное.
Родственный: член семьи, близкий по крови или иначе схожий с тобой человек.
Душа: основа жизни, чувств, мыслей и поступков человека; религиозные люди считают, что она существует отдельно от тела.
Я с беспокойством смотрю на его руку, лежащую поверх моей.
– Мне не совсем понятно, что это такое.
Дзен слегка усмехается, словно действительно все обо мне знает.
– В первый раз мне тоже самому пришлось объяснять тебе смысл этого понятия.
В первый раз?
Значит, такое со мной уже происходило?
Я мгновенно вспоминаю о записке, что лежит сейчас в верхнем ящике туалетного столика.
«Верь ему».
– Ты объяснял мне смысл слов?
– Я объяснял тебе и многое другое.
– Но почему?
– Сейра, – в его голосе снова звучит взволнованная настойчивость, и он слегка начинает тянуть меня за руку, – пойдем со мной! Прямо сейчас. Обещаю ответить на все твои вопросы. Но здесь небезопасно.
– Почему? – упрямо переспрашиваю я, не обращая внимания на его призыв. – Почему ты должен был мне все объяснять?
Парень потирает подбородок, бросает взгляд через плечо, а потом с глубоким вздохом отвечает:
– Потому что они строго следили за подбором слов, которые тебе следовало знать. Думаю, для них это был один из способов держать тебя под контролем.
– Для кого именно? – требую подробностей я, вырывая руку из его пальцев. Мой гнев достиг критической точки, и я не в силах больше сдерживать его. – О ком ты говоришь?
Но и юноша, как кажется, уже не может управлять своими эмоциями, и потому его ответ звучит почти резко. Властно. И громче, чем ему самому хотелось бы.
– Я говорю о людях, которые сделали тебя такой! – Он жестом обводит меня.
– Какой же?
– Только не делай вид, что ничего не заметила. Я ведь все знаю. Ты не такая, как все. Ты особенная, Сейра. Уникальная. У тебя есть способности, которых лишены другие люди. Разве ты сама этого не чувствуешь?
Чувствую. Еще как чувствую!
Но сейчас это последнее, о чем мне хочется думать.
Мой мозг как будто пылает в огне. Я закрываю глаза, а кончиками пальцев начинаю массировать себе виски.
– Я не хочу быть уникальной, – шепчу я. – Мне нужно стать обычным человеком. И найти свою семью.
– Но ты не сможешь стать обыкновенной, – втолковывает он уже гораздо мягче. – Думаю, ты уже это поняла. И еще, насколько мне известно, семьи у тебя нет.
Я открываю глаза и делаю два шага назад.
– Что такое ты говоришь? – спрашиваю я на удивление спокойно.
– Сейра. – Юноша снова подходит ближе и кладет руки на мои плечи. Мне тяжело его прикосновение, столько в нем беспокойства и волнения. – Когда я впервые встретил тебя, ты жила в лаборатории.
Лаборатория: здание или часть здания с оборудованием для проведения научных экспериментов, испытаний или исследований.
Дзен продолжает без остановки:
– Тот комплекс принадлежал компании, которая называется «Диотех». Это огромная корпорация, разрабатывающая новые технологии. Ты была частью одного из их проектов. А они занимаются всем – от аэронавтики до научных разработок в таких областях, как…
Он осекается и лишь кивает в мою сторону. А потом вдруг решает, что дальше разговаривать здесь не может.
– Послушай. Я временно живу в доме номер тысяча девятьсот пятьдесят два по Брэдбери-драйв. Комната триста два. Давай встретимся там, и я все тебе объясню!
Я качаю головой, закрываю уши ладонями, но ничто не в силах заглушить его голос. Я озираюсь, думая, что можно было бы посчитать. Число керамических плиток в полу? Но их слишком мало.
– Нет! – отвечаю я затем с яростью. – Ты лжешь! Это все одна большая ложь!
Дзен снова тянется к моей руке, но я отдергиваю ее так быстро – так неестественно быстро, – что мой собственный взгляд не улавливает движения.
– Сейра, пожалуйста! – умоляет он.
– Не называй меня так! – почти кричу я. – Это не мое имя. А ты… Ты не моя родственная душа! Ты никто! Я тебя знать не знаю! Не понимаю, зачем ты рассказываешь все эти ужасные вещи, но только я не желаю их больше слышать. Прошу, просто оставь меня в покое!
Я разворачиваюсь и направляюсь к выходу, полная решимости немедленно найти Хезер и как можно скорее убраться отсюда. Жду, что за спиной послышатся его шаги, но слышу лишь тишину. И преодолеваю искушение оглянуться и посмотреть на его реакцию.
А затем молчание нарушает его голос, серьезный и страстный:
– Не допускаю я преград слиянью…
И прежде чем я успеваю осмыслить его фразу, прежде чем понимаю, что происходит, мои губы словно сами приходят в движение. До меня доносится собственный голос, но так, будто он исходит откуда-то снаружи. Это нечто отдельное от меня. Чувство такое, что слова вырвались не из моих уст.
– Двух верных душ!..
Я застываю на месте, вновь и вновь мысленно прокручивая в голове странные слова. Что они означают? Откуда они? Почему я их знаю?
Неужели я цитирую… по памяти?
Я поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть на юношу. На того, кто зовет себя Дзен. Кто считает меня своей родственной душой.
У него горят глаза.
– С возвращением, Сейрафина!
Назад: Глава 16 Обещания
Дальше: Глава 18 Литературное