Глава 13

Перед похоронами Эвелин я решила позвонить Аннабель. Здесь столько всего произошло, что я почти забыла и о том, что оставила в Нью-Йорке, и о самой Аннабель.

— Аннабель?

— Привет, Эм!

— Я скучаю по тебе. Извини, что не позвонила раньше. Здесь такое творится!

— Все в порядке?

— Отчасти. Как у тебя?

— Хорошо.

Она говорила обманчиво спокойным голосом, а потом ошарашила меня новостью:

— Я наконец решила смириться со своей романтической натурой и официально заявляю: я снова влюблена в Эвана.

— Правда? Не может быть!

— Да. Мы ужинали вместе и долго разговаривали. Думаю, мы вернулись к началу наших отношений.

— Я так за вас рада!

Аннабель, как никто другой, заслуживала любви.

— Погоди, он ведь не разбирается в джазе?

Подруга рассмеялась.

— Я над этим работаю.

Я рассказала ей о Греге и Джеке, об Эвелин. Похоже, Аннабель очень опечалило известие о ее смерти, но, насколько я знаю, она плачет, даже когда смотрит рекламу бумажных носовых платочков.

Тетя показала на часы: мол, пора идти. Би должна была нести гроб подруги и не хотела опаздывать, то есть собиралась приехать на час раньше, на случай дорожных пробок, хотя на острове Бейнбридж обычно нет проблем с движением.

— Прости Анни, мне надо бежать, — сказала я. — Мы уезжаем на похороны.

— Ничего, позвони, когда сможешь.

Панихиду проводили в церкви Пресвятой девы Марии; мне невольно вспомнилась злополучная исповедь Эстер. Сама церковь, благодаря богатой отделке, позолоте и потолку, расписанному херувимами, больше похожа на собор. На острове крутится немало денег, что сразу заметно по церкви.

Би велела мне сесть, сказав, что подойдет позже, когда поможет занести гроб. Она обвела церковь глазами, полными слез, но вдруг застыла, увидев Джека, который вел какого-то старика. Я помахала им рукой, однако Би торопливо отвернулась.

Эвелин завещала похоронить себя на маленьком кладбище в тихом уголке острова, и, когда мы туда приехали, я поняла почему. Это место походило не на кладбище, а скорее на парк, куда хочется вернуться с пледом для пикника и хорошей книгой или с другом и бутылкой вина. Вдали виднелись небоскребы Сиэтла, включая башню Спейс-Нидл.

На панихиду пришло человек двести, но на погребении присутствовали только члены семьи и горстка близких друзей, все с розами и с носовыми платками в руках. Был Генри, родственники покойного мужа Эвелин и несколько ее племянников и племянниц.

После того как священник произнес надгробное слово, могильщики медленно опустили гроб в землю. Люди подходили к могиле, бросали розу или две, прощались с Эвелин, и тут я снова увидела Джека. Он стоял у надгробия в паре сотен ярдов от могилы Эвелин, с ним был тот самый старик из церкви. Кто это? Его дед? Я попыталась было разглядеть его лицо в поисках семейного сходства, но так и не смогла. Зато заметила, как старик отдал Джеку какую-то вещицу. Прищурившись, я рассмотрела черную коробочку, достаточно маленькую, чтобы засунуть в карман пиджака, что Джек и сделал. Он поглядел в мою сторону, я поспешно уставилась на могилу и вдруг поняла, что Би исчезла, хотя только что была здесь. Обеспокоенная, я осторожно отошла от толпы скорбящих и отыскала тетю, которая сгорбилась на пассажирском месте в машине. Я постучала в окно.

— Би?

Тетя опустила окно. Ее лицо было залито слезами.

— Прости, детка, я не могу.

— Понимаю. Не старайся быть мужественной, Эвелин наверняка хотела бы, чтобы ты оставалась собой.

Я достала из кармана конверт, который Эвелин просила передать Би.

— Вот, держи. Это от Эвелин.

На мгновение глаза Би оживились, она прижала письмо к груди. Я знала, что она не будет его распечатывать, пока не останется одна.

— Давай ключи от машины. Я отвезу нас домой.

Би сидела, откинувшись на спинку кресла, пока я вела машину. Мы доехали до перекрестка, свернули направо, на главное шоссе, что тянулось через весь остров, соединяя северную и южную части. Машин было немного, и пустынная дорога вполне соответствовала одинокому дню. Вдруг сзади завыла полицейская сирена, потом еще одна. Я притормозила и съехала на обочину, глядя, как полицейские машины вместе с каретой «Скорой помощи» заезжают в парк.

— Интересно, что происходит?

Би молча глядела в окно. Я вновь выехала на дорогу, но полицейский остановил машину. Я опустила стекло.

— Извините, мэм, проезд закрыт. Можно объехать по Дэй-роуд. Разворачивайтесь, потом первый поворот направо. Здесь ведется расследование.

Я кивнула.

— Что случилось?

— Самоубийство. Молодая девушка, не старше двадцати. Спрыгнула вон с той скалы в парке.

— Какой ужас! — охнула я.

Я развернула машину, несколько миль мы ехали молча. Я думала о той, кто оборвала свою жизнь несколько минут назад. От чего она убегала, кого оставила?

Когда мы наконец вернулись на Хидден-Коув-роуд, Би шевельнулась.

— И все время молодые девушки, — отрешенно произнесла она, не сводя глаз с бокового окна.

После обеда мы гуляли по пляжу, слушали музыку, разглядывали старые фотографии Эвелин. В общем, хандрили. Этот день мы посвятили воспоминаниям, а я еще и чтению дневника. Мы обе знали, что уже на следующее утро будем готовы снова противостоять миру, каждая из нас по-своему. Интересно, подумала я, хватит ли сил у Эстер?

Я села в кровати и еще раз перечитала последнюю строчку. «Может, это еще один таинственный намек, вроде того, что я слышала от Эвелин: кто-то хотел, чтобы я нашла дневник? Но какое отношение имеет эта история к настоящему? Неужели события сороковых годов прошлого столетия могут повлиять на мою сегодняшнюю жизнь? Как?» Хотя я ничего не понимала, в глубине души я чувствовала, что все это неспроста.