Исходя из общей веры и чувства ответственности церкви всегда высказывались по вопросам, волнующим общество, как на собраниях в рамках концилиарного процесса за справедливость, мир и сохранение творения (см. гл. «Экуменизм — на совместном пути»), так и в совместных декларациях.

По многим отдельным вопросам церкви занимают общие позиции. Однако различия проявляются, когда речь идет о том, (1) как обосновываются нормы для принятия конкретных решений, например в исследованиях стволовых клеток или в вопросах социальной справедливости, и (2) какой авторитет могут иметь высказывания Церкви в этических вопросах и насколько обязательными они являются для совести верующих.

Римско-католическая и православная традиции исходят из того, что человеческая природа, хотя и ослаблена грехом, однако человек как таковой все же способен к познанию Бога и божественного порядка.

«Естественный нравственный закон» охватывает нравственные законы и нормы, присущие порядку творения и доступные постижению «правильным» естественным разумом.

«Неправы многие, отрицающие сегодня, что в человеческой природе или в законе откровения могут быть найдены иные абсолютные и неизменные руководящие принципы, кроме тех, которые выражаются во всеобщем законе любви и в уважении к человеческому достоинству».

«Естественный нравственный закон присутствует в сердце любого человека и установлен разумом. Его предписания абсолютны и распространяются на всех людей. Он выражает достоинство личности и образует основу ее основных прав и обязанностей».

Согласно римско-католическому убеждению, не признавая присущее творению отсутствие произвольности, данное разуму для познания, человек начинает сам изобретать смысл творения, вместо того чтобы принять его из руки Творца.

Основные положения «естественного права», данного в природе человека как личности, определяют правильный порядок общественного строя. Государственные законы не могут противоречить им.

Основным принципом политического общества является «достоинство личности», а принципиальной целью — «общественное благо». Из того, что личность проявляет себя в обществе в свободной самостоятельной деятельности, вытекают принципы общественного порядка: «солидарность» и «субсидиарность».

Поскольку эмбрион с момента зачатия «заслуживает уважения как личность», то, согласно римско-католическому пониманию, право эмбрионов на защиту не может быть предметом парламентских дискуссий.

Однако содержание естественного нравственного закона не бесспорно. Поэтому оно интерпретируется учительским служением церкви (см. гл. «Как мы верим»). Предметом дискуссии является прежде всего вопрос, в каком смысле телесная «природа» человека должна задавать направление его действиям.

Церковное учительство, например, осуждает как непозволительные все действия, разделяющие «естественную», т.е. «определенную Богом» взаимосвязь между сексуальным актом и продолжением рода. К ним относятся «искусственные» методы предупреждения зачатия, гомосексуальные пары, а также оплодотворение вне материнского тела и возможные благодаря ему технологии.

Православным церквам незнакома отделенная от церковной жизни этическая рефлексия. «Богочеловеческая природа Церкви делает возможным благодатное преображение и очищение мира», в котором принимают участие христиане:

«Падший человек сохранил свободу избрать с помощью Божьей правый путь. При этом соблюдение богоданных заповедей утверждает жизнь, отступление же от них с неизбежностью приводит к ущербу и смерти».

«Право призвано быть проявлением единого божественного закона мироздания в социальной и политической сфере».

«Христианин должен видеть мир и общество в свете его конечного предназначения, в эсхатологическом свете Царства Божьего».

В области «закона творения» православные церкви занимают позиции, сходные с римско-католическими (открытость брака для потомства; осуждение аборта как убийства; отклонение несоответствующих творению техник продолжения рода и использования эмбрионов; осуждение гомосексуальных связей). Призыв к участию в эсхатологическом очищении и преображении мира (см. гл. «Как мы верим») придает православной этике аскетические черты; большую роль здесь играют добродетели.

На основании своего понимания греха евангелическая этика сдержанно относится к познанию этических норм исходя из присущего творению божественного порядка. Поэтому большое значение для этического познания имеет Библия. Однако она не задает независящие от времени нормы, а показывает на примере, как верующие в свете Христовом могут открывать для себя этические нормы в той или иной ситуации.

Критерием того, что может считаться заповедью, является открытая в Иисусе Христе сила освобождающей божественной любви. Она требует от человека искать человеческих решений проблем, вместо того чтобы утверждать вечные существенные познания.

Идея естественного права может предотвратить абсолютный релятивизм или государственный произвол. Однако евангелическая этика не сосредотачивается на порядке природы или творения, на который должны ориентироваться государственные законы. Она считает задачей государственного строя содействие ответственному сосуществованию людей в справедливости и свободе.

«Священное Писание не содержит указаний на вечно действительный общественный строй. Христиане как деятельные члены своего общества вновь и вновь сталкиваются с решениями, в которых они, как кажется, могут опереться „только“ на разум и опыт. Однако на основании примирения мира с Богом в Иисусе Христе христианам адресовано указание устраивать свою жизнь как людям, примиренным со своими ближними. Это также включает в себя задачу совместного поиска условий для справедливого строя человеческого сосуществования в той или иной эпохе. Результаты такого совместного поиска сообщаются церковью обществу в форме добросовестной разумной аргументации».

Однако в евангелических церквах существуют различные подходы к изложению Писания, различия в понимании библейских заповедей и оценке гуманитарных и медицинских вопросов. Поэтому не существует единой позиции по вопросам преимплантационной диагностики, исследования на эмбриональных стволовых клетках или церковного благословения гомосексуальных пар.

Согласно римско-католической точке зрения, церковное учительство может провозглашать учения, которым «определенно необходимо следовать» не только в вопросах «веры», но и «нравов».

«Задачей церковного учительства является определение посредством обязывающих совесть верующих суждений тех действий, которые сами по себе соответствуют требованиям веры [...], а также и тех действий, которые по причине своей внутренней скверны несовместимы с этими требованиями».

Церковное учительство претендует на послушание «не столько по причине приведенных доказательств, сколько по причине света Святого Духа, в особенности присущего пастырям Церкви при изложении истины» (Энциклика «Нитапае Vitae», 1968 г., §28).

Объективное противоречие между совестью отдельных христиан и церковным учительством в принципе немыслимо, «поскольку церковное учительство не предлагает совести чуждые ей истины, но указывает ей на истины, которыми она уже должна обладать» (Энциклика «Veritatis splendor», 1993 г., §64).

Согласно евангелическому пониманию, Церковь должна вносить свой вклад в формирование совести, но не может связывать совесть отдельных людей. Вес церковному мнению придает не формальный авторитет, а обоснованность аргументации. Совесть может быть обязана только в случае (принципиально неподвластного влиянию извне) ее согласия с аргументами.

«Единственным решающим критерием церковности какого-либо высказывания является его соответствие Писанию и обсуждаемой проблеме, которое должно быть доказано в ходе дела».

«Если возникают споры о соответствии церковных высказываний Писанию и обсуждаемой проблеме, то обоснованное возражение является не нехристианской позицией, но тем более необходимым и плодотворным, чем более убедительно оно напоминает церкви о ее поручении и чем более оно, со своей стороны, свободно от популярных заблуждений»