Во что мы верим
1. Откровение Бога
Исповедание новозаветной Церковью Иисуса из Назарета как «Христа», «Господа» и «Бога» (Мф 16:16; 1 Кор 12:3; Ин 20:28) в первые века христианства развилось в трехчленные исповедания (символы) веры и четко отмежевалось от попыток неверного толкования. Два исповедания (символа) веры приобрели в христианских церквах особое значение:
Апостольский символ веры, восходящий к римскому исповеданию II в., используется в западных церквах при крещении; в некоторых евангелических церквах это исповедание употребляется чаще всего:
Апостольский символ веры
Верую в Бога,
Отца,
всемогущего,
Творца неба и земли,
и в Иисуса Христа,
единородного Сына Его, Господа нашего,
зачатого от Духа Святого,
рожденного от Девы Марии,
пострадавшего при Понтии Пилате,
распятого, умершего и погребенного,
сошедшего в царство смерти,
воскресшего из мертвых в третий день,
вознесшегося на небеса;
Он сидит одесную Бога,
всемогущего Отца;
оттуда Он придет
судить живых и мертвых.
Верую в Духа Святого,
в святую кафолическую / христианскую Церковь,
в сообщество святых,
в прощение грехов,
в воскресение мертвых
и жизнь вечную.
(Перевод «Экуменической редакции 1971 г.»)
Никейский символ веры, принятый на Никейском соборе 325 г. и расширенный на Константинопольском соборе 381 г. до его сегодняшней формы (поэтому он также называется Никео-Константинопольским символом веры), особенно подчеркивает единосущие Иисуса Христа с внутренним существом самого Бога.
В средневековье на Западе это исповедание веры было дополнено высказыванием, что Святой Дух исходит «и от Сына». Православная церковь увидела в этом дополнении не только одностороннее неправомочное действие, но и извращение учения о Троице: поскольку Бог Отец — источник и принцип Божества, то Святой Дух в своем вечном существе, как и Сын, может исходить только из Отца. Текст 381 г. также не содержит слов «Бога от Бога», по поводу которых, однако, не существует разногласий.
Во время экуменических богослужений с участием православных церквей рекомендуется использование изначального текста.
За исключением этих вставок, Никейский символ веры представляет собой единственное исповедание веры, связывающее восточное и западное, римо-католическое и реформированное христианство, несмотря на все разделения. Этот символ веры употребляется во время мессы, а в некоторых евангелических церквах — в праздничные дни:
Никейский символ веры
Веруем во единого Бога Отца,
всемогущего, сотворившего все,
небо и землю, видимый и невидимый мир.
И во единого Господа Иисуса Христа,
единородного Сына Божьего,
рожденного от Отца прежде всех времен,
[Бога от Бога],
Света от Света,
Бога истинного от Бога истинного,
рожденного, несотворенного,
единосущного Отцу;
Которым все сотворено.
Ради нас людей и ради нашего спасения
сошедшего с небес,
вочеловечившегося от Духа Святого
и Марии Девы,
распятого за нас при Понтии Пилате,
страдавшего и погребенного,
воскресшего в третий день
по Писанию
и вознесшегося на небеса.
Он сидит одесную Отца
и снова придет во славе
судить живых и мертвых;
Его царству не будет конца.
Верую в Духа Святого,
Господа животворящего,
от Отца [и Сына] исходящего,
которому поклоняются и которого прославляют
вместе с Отцом и Сыном,
говорившего через пророков,
во единую святую кафолическую
и апостольскую Церковь.
Исповедуем единое крещение
во оставление грехов.
Ожидаем воскресения мертвых
И жизни грядущего мира.
(Перевод «Экуменической редакции 1971 г.»)
Для некоторых церквей эти сформулированные в ходе церковной истории символы веры менее значимы; эти церкви больше подчеркивают постоянную необходимость нового, актуального исповедания в наше время. Однако все объединены исповеданием того, что в Иисусе Христе, который поэтому именуется Сыном, сам Бог открыл себя как Отца, и в Святом Духе Он дарит людям общение с собой, призывая их в Церковь.
Каждая эпоха должна по-новому раскрывать для себя и учиться понимать то, что нам даровано в Иисусе Христе. При этом понимание спасения также зависит от религиозной, культурной и общественной среды, в которой живут христиане.
Так, уже в древности стали видны различные акценты: в понимании западного, латинского христианства Христос прежде всего восстанавливает разрушенные грехом отношения с Богом, в то время как восточное, греческое богословие подчеркивает избавление от смерти. В Западной церкви благодаря влиянию Августина особое значение имеет проповеданное апостолом Павлом оправдание грешника, вновь оказавшееся в центре внимания благодаря Реформации Мартина Лютера. На Восточную церковь большее влияние оказали Евангелие и Послания Иоанна, а также Послание к Евреям; спасение здесь понимается как обожение человека (теозис).
2. Бог принимает и обновляет нас (оправдание и освящение)
Под оправданием евангелические христиане понимают весть о действии Бога во Христе для спасения людей.
Оправдывающее действие триединого Бога
«Оправдывающее действие триединого Бога составляет содержание Евангелия. Оно проповедуется в Священном Писании, которое свидетельствует об Иисусе Христе
— как вочеловечившемся, в котором Бог связал себя с человеком;
— как распятом и воскресшем, который взял на себя суд Божий и тем показал любовь Божью к грешнику, и
— как грядущем, который как Судья и Спаситель ведет мир к спасению (ЛС 9)».
(«Церковь Иисуса Христа», исследование Лейенбергского церковного сообщества, 1994 г., гл. I, § 1.1, с цитатой из «Лейенбергского согласия» протестантских церквей Европы [ЛС], 1973, § 9)
Учение реформаторов об оправдании
«Это учение понимает Евангелие Христово (ЛС 9) как слово, в котором Бог призывает „в Святом Духе всех людей к обращению и вере“ (ЛС 10), обещает всем верующим праведность во Христе и тем самым освобождает их „для ответственного служения в мире“ (ЛС 11). Таким образом, здесь идет речь не только о причине веры индивидуума, но и одновременно говорится о том, чем живет Церковь: Евангелием как „силой Божьей“ (Рим 1:16). В то же время определено и то, как и для чего существуют христиане и церкви в мире».
(«Церковь Иисуса Христа», Введение, § 1.4)
В «Совместной декларации относительно учения об оправдании» (1999 г.) Римско-католическая церковь и церкви Всемирной лютеранской федерации (см. гл. «Экумена — на совместном пути») после многовекового спора достигли «согласия по основным истинам учения об оправдании» (§ 13).
Основные истины учения об оправдании
«Вместе мы исповедуем: только благодатью, через веру в спасительное деяние Христа, а не по нашим заслугам, мы приняты Богом и получаем Святого Духа, обновляющего наши сердца, укрепляющего нас и побуждающего нас к добрым делам» (§ 15).
«Мы также убеждены, что весть об оправдании особым образом направляет нас к центру новозаветного свидетельства об искупительном действии Бога во Христе: она говорит нам, что поскольку мы — грешники, то наша новая жизнь возможна исключительно благодаря прощающей и обновляющей благодати, которой Бог одаривает нас, которую мы принимаем в вере, и которую никогда невозможно заслужить каким-либо образом» (§ 17).
Согласно «Совместной декларации», различия в понимании оправдания сохраняются, однако их можно рассматривать как различные акцентуации и формулировки общего учения:
«Люди оправдываются перед Богом [...] даром ради Христа верой, когда они верят, что принимаются в благодать и их грехи прощаются ради Христа, искупившего своей смертью наши грехи. Эту веру Бог вменяет в праведность».
(Аугсбургское исповедание, 1530 г., арт. 4)
В соответствии с Аугсбургским исповеданием, протестантские церкви подчеркивают аспект «прощения грехов»: оправдание — это дарование несвойственной нам праведности Христа, освобождающей нас от исключительного внимания к самим себе и делающей нас способными к действительно добрым, т.е. самозабвенным делам. Тем самым не отвергается «обновляющее жизнь действие благодати в человеке», однако оспаривается утверждение о том, что это действие благодати есть основание оправдания (§ 23).
«Оправдание есть не только прощение грехов, но также освящение и обновление внутреннего человека посредством свободного принятия благодати [...]».
(Тридентский собор 1547г., DS 1528)
«Если к вере не добавляются надежда и любовь, то она не соединяет со Христом полностью и не делает живым членом Его тела. Поэтому совершенно справедливо сказано, что вера без дел мертва (Иак 2:17-20) и что „во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью“ (Гал 5:6; ср. 6:15)».
(DS 1531)
Для Католической церкви важен аспект «праведности» (Gerechtmachung). Для нее важно проявление благодати в деятельной любви. Тем самым она не отрицает независимость дара благодати Божьей от человеческого сотрудничества (§ 24).
Откуда происходят эти различия? Их можно было бы свести к различию между языком опыта и объективной манерой речи. Размышления Реформации исходят из «экзистенциальной ситуации грешника», познающего божественную благодать как незаслуженное принятие через все обновляющее дарование прощения, в то время как католическая сторона смотрит на творение «оком Бога», который в постоянном обновлении посредством благодати приводит свое творение к цели. Поэтому в евангелических церквах благодать имеет характер Слова, а в Католической церкви в центре находятся таинства. Однако распространенное ранее противопоставление Церкви Слова (евангелической) и Церкви Таинств (католической) несправедливо в своей исключительности. «Слово»
относится к творческому божественному оправданию, причастником которого человек становится не только в произнесенном слове, но и в таинстве. «Таинство», в свою очередь, не существует без Слова Божьего и проповеди, приводящей к нему и излагающей его (см. главу «Таинства — крещение и евхаристия»). Однако это противопоставление напоминает о том, что практика евангелического богослужения и благочестия (см. гл. «Жизнь с Богом») традиционно была ориентирована на произнесенное или записанное слово и сегодня изменила свое отношение к ритуальным действиям, а в Католической церкви только в новейшее время было развито собственное богословие Слова.
Различный вес, приписываемый обеими сторонами «слову» и «таинству», указывает на различные акцентуации в толковании вочеловечения, о котором говорит Никейский символ веры. Для протестантского мышления в центре находится воскрешение Богом распятого Христа; вочеловечение содержится в нем как его предпосылка. Католическая и Православная церкви видят в вочеловечении отдельное, основополагающее спасительное событие. В их понимании вмешательство Бога в историю настолько радикально, что Церковь может видимым образом репрезентировать постоянное присутствие Его благодати в мире (см. гл. «Церковь и ее служение»). Согласно евангелическому пониманию, Бог свободно использует свидетельство Церкви и творит веру посредством слова и таинства, «когда и где Ему угодно».
Уже в XVI в. возникла разновидность евангелического христианства, отличающаяся от лютеранского типа. Для реформатора Жана Кальвина, человека второго поколения, важным было не столько освобождающее «дарование» (Zuspruch) божественной любви, сколько содержащееся в нем «требование» (Anspruch) к жизни верующих. В качестве центральной цели оправдания здесь находится освящение. Поэтому в кальвинистских реформатских церквах не так сильно подчеркивается различие между законом и Евангелием; большее значение имеют вопросы христианской жизни и «политического богослужения».
Задача освящения как данности и заданности, индикатива и императива, еще яснее выражена в возникших из церквей Реформации так называемых «свободных церквах»; они особенно ценят личное решение их членов в вопросах веры и сознательно стремятся жить как сообщество святых, из чего произрастают мощные импульсы их социальной деятельности в обществе (например в методизме или в «Армии спасения»).
3. Бог делает нас совершенными (обожение)
В православных восточных церквах вопросы вероучения не рассматриваются обособленно и теоретически. Молитва и богослужение — это сосуд догматов веры и источник богословия. Прежде всего в совершении евхаристии (см. гл. «Жизнь с Богом») сияет красота спасения человека и космоса; силой Святого Духа человек открывает сердце опыту Христа.
Православная церковь не знала споров о делах и благодати, подобных западным. Человек создан для участия в славе, красоте и благости Божьей, в которых его человеческое существование становится совершенным (теозис/обожение). Будучи грешником, человек находится вдали от Бога. Однако в сообщаемой литургически причастности жизни Церкви и в свободном согласии с божественным руководством (так, как оно выражается в согласии Марии с благовещением ангела) в нашей человеческой природе вновь восстанавливается образ Христа и триединого Бога.
«Недугующее исцелил еси наше естество Владыко, скорейшую в Деве тому соединив цельбу, Твое пречистое Слове Божество».
(Из канона пресвятой Богородице)
Бог хочет, чтобы человек вошел в общение с Ним и тем самым стал бы открытым для божественной любви. Такой опыт одновременно означает освобождение от порабощающих страстей и получение силы для преодоления законов человеческой природы, которые держат нас во власти смерти. Поэтому в православном понимании жизнь верующих отмечена чертами аскетизма, направленного на совершенствование. Церковь учит видеть мир в его устремленности к Богу и пользоваться им ко спасению души (см. гл. «Ответственность в мире»). Церковь и христиане вносят вклад в обновление общества не посредством теоретической этики, Но путем преобразования личности человека.
4. Бог вводит нас в общину
«Оправдание», «освящение» и «обожение» — это различные описания спасения во Христе, которые не должны разделять Церкви. Трудности представляет собой та часть третьего артикула символа веры, в которой речь идет о Церкви. Церкви различаются в том, что они исповедают о самих себе: какое Значение имеет Церковь для уверенности в вере, как передастся вера, как Церковь и ее единство выражаются в истории (см. гл. «Как мы верим»; «Церковь и ее служение»).
Однако все согласны в том, что Церковь своим существованием обязана не самой себе, а является частью творческого и спасительного плана триединого Бога. Поэтому исповедуемое в символе веры «сообщество святых» не прекращается вместе с человеческой смертью.
«Мы ожидаем воскресения мертвых
И жизни грядущего мира».
Этим исповеданием церкви выступают против идеи о том, что со смертью наступает решительный конец всего, а также дистанцируются от веры в реинкарнацию, которая предполагает очищение человеческой жизни посредством ряда перевоплощений и, в заключение, безымянное растворение в пустой бесконечности.
Евангелические церкви более осторожны в употреблении понятия «душа». Они истолковывают его как шифр для обозначения того, что человек в своем бытии находится перед лицом божественной вечности. Однако жизнь из смерти — это целиком и полностью дело Бога. Такое понимание разделяют Римско-католическая и Православная церкви, хотя они и считают понятие «душа» незаменимым для тематизации постоянной связи человеческого существа с вечностью.
«Тот, с кем говорит Бог, будь то в гневе или в милости, несомненно бессмертен. Личность говорящего Бога и Его слово Во что мы верим показывают, что мы — такие творения, с которыми Бог хочет говорить вечно и бессмертно».
(Мартин Лютер, Лекция о книге Бытия, 1535-1545 гг., WA 43, 481)
«Церковь утверждает сохранение и продолжение после смерти духовного элемента, одаренного сознанием и волей, так что сохраняется само „человеческое я“, однако в это промежуточное время без соединения с телом. Для обозначения этого элемента Церковь использует понятие „душа“, укоренившееся благодаря его употреблению в Священном Писании и предании»
(Послание ватиканской Конгрегации по делам вероучений от 17мая 1979 г.)
Римско-католической особенностью является учение об очищении усопших, которые перед лицом Бога и Его любви ощущают отсутствие любви у себя самих как жгучую боль и тем самым очищаются для совершенства (чистилище/пургаторий). При этом, согласно католическому учению, им может помочь ходатайственная молитва живых. Учение об индульгенции чуждо евангелическим церквам и несовместимо с их учением об оправдании потому, что первое предполагает возможность сверхдолжных заслуг («приобретаемых» в том числе посредством духовных упражнений), из сокровищницы которых в силу авторитета Церкви живым и усопшим может быть отпущено наказание за грехи.
Православные церкви рекомендуют регулярную молитву за усопших, чтобы Бог воспомянул их, однако им незнакома идея очистительного пути. Согласно убеждению евангелических церквей обязанностью «сообщества святых» также является молитва за усопших и вверение их милосердию Божьему, чтобы Он «принял их в свое общение» или «сделал их совершенными», как часто говорится в текстах молитв. Однако эта молитва ограничивается определенными памятными датами.
Святые, согласно общему убеждению, — это достойные подражания последовательницы и последователи Христа. Хвала этим святым — это хвала благодати Божьей, действовавшей в них.
Католические, православные христиане не могут представить себе отсутствия в богослужении видимого опыта общения со святыми. Во взаимном заступничестве и ответственности друг за друга реализуется социальное измерение божественного откровения и лишение смерти ее могущества. При этом Католическая и Православная церкви различают между призыванием и почитанием святых и Богородицы с одной стороны, И поклонением — с другой, которое подобает только Богу и Христу, хотя в молитвенной практике эту границу часто трудно провести.
II Ватиканский собор о святых
«В жизни тех, кто, разделяя с нами наше человеческое естество, совершеннее преображаются в образ Христа, Бог живо являет людям Свое присутствие и Свой лик. В них Он обращается к нам и дает нам знамение Царства Своего, к которому мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей и такое подтверждение истины Евангелия, влечемся сильнее.
Однако память святых мы чтим не ради одного лишь примера, но еще более ради того, чтобы единство всей Церкви в Духе укреплялось через пестование братской любви. Ибо, как христианское общение между странствующими ближе подводит нас ко Христу, так и общение со святыми соединяет нас со Христом, из которого, как из источника и главы, исходит всяческая благодать и жизнь самого народа Божьего. Поэтому в высшей степени подобает, чтобы мы любили этих друзей и сонаследников Иисуса Христа, наших братьев и славных благодетелей, воздавали за них должное благодарение Богу, „смиренно призывали их и прибегали к их молитвам, помощи и защите, дабы испросить благодеяний у Бога через Сына Его Иисуса Христа, Господа нашего, единого нашего Искупителя и Спасителя“. Ибо каждое подлинное свидетельство пашей любви к святым по природе своей устремляется ко Христу [...], а через Него к Богу, который дивен во святых Своих и в них прославляется».
(Догматическая конституция о Церкви, 1964 г., § 50)
Согласно евангелическому пониманию, поминовение святых происходит только в молитве, обращенной к Богу. Однако оно также проявляется как в произведениях христианского искусства, так и в наименованиях церквей. Граничащее с диалогом отношение к усопшим представляется некоторым евангелическим христианам возможным в том случае, если посредником между ними и нами является Бог. Поскольку согласно католическому и православному учению призывание святых не ставит под вопрос исключительное положение Христа как посредника спасения, это различие, с точки зрения евангелических христиан, не должно разделять церкви.
Аугсбургское исповедание о святых
«О служении святым мы учим, что надлежит хранить память о святых, чтобы укреплять нашу веру, видя, как они получили благодать и помощь через веру; также подобает брать пример с их добрых дел, каждому по его призванию. [...] Однако нельзя доказать из Писания, что надлежит призывать святых или искать у них помощи. „Ибо един примиритель и посредник между Богом и людьми, Иисус Христос“ (1 Тим 2)».
(Аугсбургское исповедание, арт. 21)
Для евангелических христиан практика канонизации святых в Православной и особенно в Римско-католической церкви не является библейски обоснованной. Согласно евангелическому убеждению, Церковь не обладает полномочием для того, чтобы на основании непогрешимого познания Божьего суждения в правовом процессе «канонизировать», т.е. включать людей как блаженных и святых в список («канон») святых. Православной церкви неизвестна строгая судебная процедура канонизации. Почитание святых в народном благочестии рассматривается как принятие в славословие в измерении совершенства.
В христианском исповедании веры, а также в жизни прежде всего Православной, Католической и Англиканской церквей особое положение занимает Мария. Из всех людей ее выделяет задача, предначертанная для нее Богом, — быть Матерью Его вочеловечившегося Сына.
Согласно католическому пониманию, Мария — это образ Церкви, сотрудничающей с Богом и несущей людям Христа, и одновременно образ спасенного творения. Римские догматы 1854 и 1950 гг. говорят о превосходстве Марии перед всеми творениями в том, что она — ввиду спасительной смерти Христа — не имела первородного греха («первая из спасенных», [Erst-Erloste]) и что она не только душой, но уже и телесно принята в божественную славу («полностью спасенная» [Voll-Erloste]).
Аве Мария
«Радуйся, благодатная Мария,
Господь с тобой, благословенна ты между женами,
И благословен плод чрева твоего, Иисус.
Пресвятая Мария, Матерь Божья, молись за нас, грешных,
ныне и в час смерти нашей».
Особенно глубоко почитанием и восхвалением Богородицы наполнено богослужение и благочестие Православной церкви, хотя она и не разделяет мариологические догматы Римско-католической церкви. Мария (имя которой произносится редко) относится к творениям, своей чистотой она обязана как открытости для божественной благодати, так и неизмеримому Дару Бога. В истории спасения она уже достигла цели, Поставленной человеческой природе в творении, т. е. обожения, в то время как всем остальным еще предстоит ее достичь.
Похвала Марии в Восточной церкви
«Достойно есть яко воистину блажити Тя Богородицу, принооблаженную и пренепорочную и Матерь Бога нашего, честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без нетления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем».
В жизни евангелических церквей Мария играет важную роль. Прежде всего в период Адвента и Рождества. Помимо этого она, в соответствии с библейским преданием, представляет собой образ веры, давая совершиться в себе божественному промыслу. Однако она не выделена из грешного человечества и, в евангелическом понимании, именно поэтому может быть образом спасения и Церкви.
Мария в песнопениях Евангелической церкви
«Благословен Ты, Иисус Христос, воистину рожденный человеком от Девы; об этом радуются сонмы ангелов; Кирие, элейсон.
Тот, кого не вместил мир, лежит на коленях Марии; Он, содержащий все, стал младенцем; Кирие, элейсон».
(Евангелический сборник песнопений, № 23)
