Глава 22
Новолуние
Осень 333 П. В.
Первая ночь новолуния
Новолуние насытило устье пещеры непроглядной тьмой. Чуть шире щели, оно зияло в скалистом выступе на забытом холме, как открытая рана. Внутреннее пространство неуклонно сужалось, но не заканчивалось – переходило в бесконечный лабиринт расселин и туннелей: одни были тесны, а другие открывались в огромные полости, – и так продолжалось до самой сердцевины мира. Туда не проникал даже бледный свет звезд, и там господствовал истинный мрак.
Из него вышло нечто еще более темное – порча, превосходящая отсутствие света. Оно заструилось, как чернила, покрыло дно пещеры маслянистой чернотой и вытекло в ночь. Снаружи, на холме, из пятен выросли силуэты, они вытягивались и ветвились, пока не уплотнились в шесть древ, что окружили устье пещеры, как зубы.
Посередине пещеры образовался огромный сталагмит и преобразился в гигантского демона-хамелеона. Массивные челюсти ощетинились рядами зубов, конечности продолжились в чудовищные когтистые клешни. Остальное тело – местами заостренное, местами гладкое – разделилось на змеиные кольца, которые ни разу не слились до конца.
Подземник пристально изучил обстановку и отполз, дабы занять позицию в задней части пещеры. Там он остался на страже, пока обретал форму принц-консорт.
Тот был мелок и сгорблен под весом массивной головы на маленьком тощем теле. Рудиментарные рога пульсировали в виде гладких выпуклостей и гребней на угольно-черной коже черепа. Его ногти и зубы были остры, но больше напоминали иглы по сравнению с хищнической оснасткой хамелеона.
Консорт в подобной оснастке не нуждался. Тела и чувства хамелеонов продолжали его собственные. Он видел их глазами, убивал их когтями, пробовал их ноздрями наружный воздух. Тот оказался пресен, холоден и почти лишен магии, которую с каждым циклом начисто выжигала проклятая дневная звезда. При дворе воздух горяч – густой и плотный, насыщенный магией, которую излучали Недра, и каждый вдох сладок, дарует кипучую силу.
Демон инстинктивно Втянул в себя магию из щели – из энергетического родника, что черпал силу напрямую из далекого источника. Наполнившись ею, он двинулся к устью. Сощурился в тусклом звездном свете, испытал слабый отток энергии: так ветерок похищает малую толику тепла.
Пещера расположилась высоко в скалистых холмах, из нее открывалась широкая панорама окрестностей. На юго-западе и северо-востоке скопились люди, чьи питомники разрослись, а сами они смаковали новоприобретенную мощь. Даже за много миль консорт чувствовал магию, которую они собирали. Он без малейших усилий овладел рудиментарным сознанием тамошних воздушных трутней, дабы разжиться сведениями.
Результаты впечатлили. Обычно у людей уходили тысячелетия на то, чтобы восстановить такое могущество, особенно при неизменном соседстве с трутнями, которые забавы ради охотились на них. А ныне – готово дело чуть ли не сразу.
Он расценил первые отчеты как маловажную аномалию, ибо источником информации явилась несовершенная память трутней, и отрядил разобраться двух мелких князей. Их сообщения встревожили. Люди из трех местных питомников восстановили и боевые метки, и боевой дух; среди них появились светлые головы. Королева не хотела, чтобы человечество вымерло – чем будут кормиться ее мозговики? – но и терпеть мятеж нельзя.
Однако князья, охочие до милости консорта и королевы, заверили его, что им не составит труда перебить смекалистых вожаков и рассеять их войска, пока зараза не распространилась на другие питомники. В последнем донесении сообщалось, что они выдвигаются с целью нанести удар.
А дальше – тишина.
Их возвращения ждал весь мозговой двор, но ответом стали безмолвие и растущее осознание немыслимого. Очевидно, они потерпели поражение, но это не тот позор, из-за которого не возвращаются. Недра способны восстановить их мощь, восполнить потерю трутней и отправить обратно с умноженными силами. Ответ представился более зловещим.
Они не проиграли – их уничтожили.
Князья были молоды – слабы по меркам собратьев, – но все равно хитры и осторожны; они полностью контролировали свою магию там, где люди играли с нею, как щенки, рисуюя первые метки. Откуда разгром?
Когда правда открылась, королева пришла в бешенство. Ей, особенно сейчас, был дорог каждый потенциальный самец, каждый князь – от слабейшего до сильнейшего. Ярость и слепота, с которой она высказалась, показали то, что его соплеменники уже какое-то время знали: она готовилась отложить яйца, и в скором времени весь двор разорвет соперничество между князьями за право отметиться в ее яйцекладе.
Консорт ненавидел земную поверхность, а еще пуще – необходимость торчать на ней именно сейчас. Он должен сидеть при дворе, ублажать королеву и сдерживать натиск соперников, а не присматривать за скотом, который забыл, что является пищей. Но королева потребовала, чтобы он отправился лично, и хотя на этой стадии цикла ее рассудок помрачен, его хватит, чтобы окоротить любого демона, который возымеет глупость ей возразить, – если не погибнет раньше от небрежного удара ее когтей. Она имела над консортом безграничную власть, за что он ее ненавидел.
Он поискал сознания других князей, восставших безлунной ночью; многие оказались за много миль от него. Трое на севере и трое на юге; консорт убедил королеву послать на поверхность его самых опасных соперников и подчинить их ему для подавления бунта.
Он рисковал. Чем дальше удаляются от королевы князья, тем меньше у нее власти над ними. С каждым часом они все больше вольны ослушаться ее приказов – как и распоряжений консорта. Сражение закалит их и наделит опытом, и в боевом раже они могут даже наброситься друг на друга. Отведав сознания соперника, князь удвоит свою мощь, и этого хватит, чтобы возыметь дерзость напасть на консорта. А то и ударить сообща. В мире мало вещей, способных подвигнуть могущественных князей подземников объединиться – тем паче задумать убийство сородича, но свержение консорта накануне случки – одна из них. Консорт сильнее любого в отдельности, но не всех сразу.
Однако при всей рискованности положения их лучше полностью удалить от двора. Королеву раздуло от яиц; она может в любой момент вострубить – объявить кладку, и все придут в неистовство, стремясь поспеть первыми.
Именно поэтому консорт предпочел руководить битвой из пещеры. Он расположится у прямой дороги в Недра на тысячу миль и сможет привлечь достаточно энергии, чтобы отразить любое покушение и отослать пленных вниз, в личную кладовую. Он услышит зов королевы раньше других и быстрее всех вернется ко двору.
Первым к телу не поспеет, но королева выберет не сразу, а у консорта богатый опыт сокрушения соперников. Он стар, старше едва ли не всех их, вместе взятых, а магия в его жилах еще древнее. Он пожрал много сознаний: сначала отца, дядюшек и братьев, потом – сыновей и внуков по мере чередования случек. Он оказался достаточно хитер, чтобы удвоить свою природную мощь, а также опирается на опыт, насчитывающий не одну тысячу лет.
Консорт прикрыл глаза, и череп запульсировал, когда он коснулся сознаний своих полководцев. Те были недовольнее, чем он, поскольку отрезаны от магии Недр, а потому обходились тем, что накопили в себе и сосали из выходных скважин и подчиненных. Этого хватит, чтобы справиться с чем угодно на поверхности, но расход сил повлечет за собой уязвимость перед своими. Мысленно слившись с консортом, все они оставались начеку.
Он передал им впечатления воздушных трутней-шпионов, и его сознание наводнилось новыми сообщениями, насытилось данными разведки, произведенной трутнями князей. Быстро наметили участки боев и необходимую подготовку.
Консорт покинул сознания полководцев, предоставил им заниматься деталями. По мере их трудов наладился устойчивый приток сведений. Воздух гудел от них.
Он выглянул из пещеры и снова сосредоточился на раскинувшемся перед ним крае. Сколько веков прошло с тех пор, когда он в последний раз испытал потребность навестить поверхность? Он вдохнул ее смрад собственными ноздрями, и с вонью прилетел запах, от которого у консорта увлажнились зубы.
Люди.
Консорт обнаружил их в мгновение ока, даже без помощи трутней. Деревушка, удаленная от нахоженных троп, неплохо укрылась от неизбежного при всяком слиянии кровопролития и обзавелась мощными метками, но среди них не наблюдалось ни одной мозговой. Он мог проникнуть в сознание селян так же легко, как хамелеон – принять их обличие.
С волной команды весь деревенский стар и млад побросал дела и молча собрал воду и провизию – столько, сколько мог унести. Затем, повинуясь зову демона, селяне вышли за деревенские метки и безмолвно слились с земляками.
Тропа, которой они двинулись, кишела трутнями, коих присутствие консорта притянуло, как магию к метке, но люди беспрепятственно прошли через густой лес и поднялись на высокий холм. Вскоре они тупо сгрудились перед устьем пещеры.
Выделить вожака оказалось легко, пускай и не мыслителя. Он, не противясь, поплелся навстречу року. Хамелеон сгреб его и полоснул кривым когтем по шее, отделив голову и предоставив телу рухнуть. Шагнул вперед, вскрыл череп и подал своему господину.
Консорт погрузил туда тонкие коготки, извлек сладкое мясо и затолкал в рот. Жесткое и изобилует бессмысленными потребностями и желаниями особи – чертами, давным-давно выведенными в личной кладовой консорта. Он уже и забыл, насколько отличен вкус скотины с поверхности, и, слизывая липкую жидкость с зубов, смаковал каждую мысль и чувство, пережитые человеком с рождения.
Затем посмотрел на остальных, числом поболе двухсот, и ощутил острое наслаждение. Сколько заплатят за этот вкус его придворные соплеменники?
Его череп запульсировал, когда он углубился в сознание людей, отдавая им четкие распоряжения. Один за другим они взвалили на плечи припасы и потянулись в щель, что зияла в задней части пещеры. Консорт, когда они проходили мимо, метил их собственным запахом, чтобы никакая тварь, демон или еще кто-нибудь, не посмел прикоснуться к ним, пока не завершится их долгий спуск в Недра.
На исходе дня перед новолунием Лиша смотрела, как королевский оружейник Арейн занимается с Уондой последней примеркой.
Лиша провела над ее облачением много бессонных ночей, дополнила уже проставленные мощные охранные знаки метками силы, скорости и заблуждения. Если Уонда станет смирно, то взгляды подземников соскользнут с нее, как мужские соскальзывают с женского лица на вырез платья. Костюм Притянет магию – как внешнюю, так и от нападающих подземников, а фрагменты демоновой кости, встроенные в лаковое покрытие, послужат батареями, когда иных источников не окажется.
Таким же образом она наделила мощью и лук Уонды, и латные рукавицы, топор и мачете Гареда. Что бы она к нему ни испытывала, Гаред окажется в гуще ночного сражения, и Лиша не сомневалась, на чьей он стороне в надвигающемся столкновении. Он сможет крушить кулаками алмазы, а его оружие, уже достаточно грозное, станет разить как никогда раньше.
Однако для всех меток она использовала только кости обычных лесных демонов. Отрубленную лапу и обломок рога демона мозгового приберегла, взяла только коготки, которые были немногим больше ногтей изнеженной аристократки, и применила их для усиления меток на шлемах. Ни один князь подземников не проскользнет в их умы, как поступил с нею. Она содрогнулась при тяжелом воспоминании.
– Потрясающе! – оценил Тамос, когда вошел в примерочную. – Мои «деревянные солдаты» заскрежещут зубами от зависти.
Уонда зарделась и потупила взор, как всегда при виде красавца-графа. Уонда не отходила от Лиши и посвящалась во все тайны, в том числе о проведенных с ним ночах. Но она не привыкла к мужскому вниманию, которое Тамос оказывал всем женщинам подряд, независимо от возраста и красоты.
«Внушает, что, кроме тебя, здесь никого и нет», – подумала Лиша, посмотрела на него и подавила застенчивую улыбку.
– Благодарствую, ваш-светлость. – Уонда попыталась отвесить поклон, но оружейник применил немалую силу и удержал ее за корсет.
– Стой смирно, – буркнул он.
Уонда еще гуще залилась краской, но Тамос притворился, что не заметил.
– Мне доложили, что наша госпожа поведет себя ночью отважнее, чем Дарси Лесоруб.
– Я не дам ее в обиду, – пообещала Уонда.
– В этом я не сомневаюсь, – улыбнулся Тамос.
Через силу. Сомнения у него были, и он долго и жарко спорил с Лишей с глазу на глаз. Он глянул в сторону закутка, где можно поговорить наедине, и она снялась с места.
– Подумайте еще раз, и хорошенько, – попросил он. – Останьтесь при мне. Мои «деревянные солдаты»…
– Окружат меня кольцом толщиною в пять человек и не дадут заняться делом, – подхватила Лиша. – Вам с ними нужно за демонами смотреть, а не меня охранять. – Она улыбнулась. – Мы с Уондой занимались этим намного дольше, чем вы.
Тамос состроил кислую мину, но не согласиться не смог.
– Дело не только в демонах. Мои шпионы докладывают, что после нашего… после свадебной ночи многие красийцы точат на вас зуб и сыплют угрозами.
– А, вспомнила, – ответила Лиша. – Сегодня вечером на построении шарумы будут вооружены.
– Что? – взвился Тамос. – Я же только что сказал…
– Это не важно. Нам понадобятся все, кто в состоянии воевать, а шарумы доказали, что могут убивать и с оружием, и без него. Вера запрещает им нападать на людей в Ущерб. Бояться должны только демоны. Когда луна народится, они снова сдадут оружие.
– Я запрещаю, – посуровел Тамос.
Лиша улыбнулась:
– Все уже сделано, ваша светлость. И если вы сейчас попытаетесь разоружить их, вас не поддержит в Лощине ни одна живая душа.
Тамос покачал головой и беспомощно рассмеялся:
– Вы невозможная женщина, Лиша Свиток!
– Вы точно не желаете видеть графиней какую-нибудь скучную придворную даму?
На лицо Тамоса вернулась хищная улыбка.
– Ни на секунду.
Рожер смотрел на Гари Катуна, который воздел дирижерскую палочку и держал последнюю ноту Едва оправившись от свадьбы Арлена и Ренны, жонглеры с подмастерьями почти безостановочно репетировали «Песнь о Лунном Ущербе». Если выступление Рожера на торжестве послужило недостаточным стимулом, то таковым, наверное, стала его демонстрация за пределами великой метки, которую он устроил на следующую ночь.
Многие музыканты так толком и не подготовились. Гари показал себя прекрасным педагогом; он быстро выучил песню сам и упорно старался передать ее дальше, однако за отмеренный срок столь сложную аранжировку усвоили лишь самые искусные жонглеры.
Минувшей ночью они испытали свое мастерство – с переменным успехом. Многие жонглеры сумели повлиять на демонов, как некогда делал Рожер, – гипнотизировали их, заставляли плясать или следовать за собой, бежать или нападать. Держа лейтмотив, они даже могли беспрепятственно передвигаться в ночи.
Но они не умели ни импровизировать, ни поражать демонов по примеру Рожера, Аманвах и Сиквах.
Отчасти это могущество объяснялось громкостью, которой трио Рожера добивалось при помощи магии хора, но Рожер слышал, что музыка остальных жонглеров, какой бы звучной ни была, оставалась несовершенной, а значит, демон оправится, едва она смолкнет. Намек на достойное исполнение удавался лишь Кендалл, но даже ей далеко до идеала.
Гари сжал кулак, и музыканты замерли, как один, после чего возник нестройный гул. Одни заговорили с товарищами, другие настраивали инструменты или убирали их в футляры. Гари подошел к Рожеру:
– Правда, здорово получается?
Рожер кивнул:
– Неплохо для двух недель репетиций, даже меньше. Будем молиться, чтобы этого хватило.
– Так скажи свое слово, Рожер, если хочешь учить, – проворчал Гари. – От дружеского хлопка по спине пользы больше, чем от угрюмого кивка.
«Аррик считал иначе», – подумал Рожер, но нацепил на лицо улыбку и помахал отдыхающим музыкантам:
– Молодцы! Разомните ноги. Ночь будет длинная. – Он повернулся к Гари. – Извини. Сегодня все на взводе.
– Неужели «Ущерб» так ужасен? – спросил тот. – Я пережил много новолуний и глазом не моргнул. Пару раз даже находился в пути, когда делал себе имя по хуторам.
– Возможно, много шума из ничего, – признал Рожер и пожал плечами. – Ночь, я надеюсь, что так и есть. Но если Лиша и Меченый говорят правду, а у смекалистых демонов, которых они прикончили, осталась родня, которая заявится их искать, то нам пригодится любое подспорье.
Он откинул капюшон меченого плаща. Лиша встроила туда мозговые метки, но он все равно нарисовал жонглерским гримом еще одну на лбу, и остальные жонглеры последовали его примеру.
– Твоя песня лучше всякого подспорья, – убежденно заметил Гари. – Ты огорчаешься из-за того, что мы не разим ею скальных демонов, но мы уже можем защитить и себя и других, не говоря о том, что предоставляем бойцам решающее преимущество.
Рожер покачал головой, хотя улыбаться во благо музыкантам не перестал.
– Преимущество – может быть, но не решающее. Демонов, когда кого-нибудь рубанут топором, не удержит никакая музыка.
– У меня все равно не укладывается в голове, что ты отдал песню даром.
– А что было делать? – осведомился Рожер. – Придержать ее и набивать цену, пока мои друзья умирают?
– Конечно нет! Но граф предложил тебе должность герольда, а это не шутка. Многие готовы убить за такое место.
«Именно», – подумал Рожер и покосился на Гари. Энджирские жонглеры умели соблюсти приличия в присутствии королевских особ и с удовольствием шли на должности, если звали, однако в цеху не часто выказывали преданность Трону плюща. Райнбека, как правило, поносили за его законы и поборы.
– Служение на посту герольда плохо кончилось для моего хозяина, если помнишь.
– Не Аррик же помешал герцогу намочить шланг в постели любимой шлюхи, – заметил Гари. – Это взбесит любого мужика, тем более государя. Тебе повезло, что он взамен не оприходовал тебя самого.
Рожер сохранил маску. Его не удивила осведомленность Гари в подробностях падения Аррика. Жонглеры – известные сплетники, особенно когда дело касается собрата по ремеслу.
– Даже не желая быть герольдом, ты мог бы поторговаться, как твой дружок Гаред, – продолжил Катун. – Он взял и попросил баронство – и получил! Баронство! Герцогство на подъеме, малец, помяни мое слово. А графство Лощина станет его центром. Не опоздай к раздаче.
– Оно конечно, – согласился Рожер, – но что для меня сделал Энджирс? У Райнбека случился холостой стояк – и нате, моего хозяина вышвырнули на улицу, как мусор. Бросили нас подыхать под забором. Хватило бы один раз не выступить – и все! Кто поручится, что после сражения он или новоиспеченный граф не поступят так же с Гаредом?
– Я люблю герцога не больше, чем ты, – проворчал Гари, – но ты молод и, вероятно, знал своего мастера хуже, чем думаешь. Я познакомился с ним задолго до твоего рождения, и Аррик Сладкоголосый плевал на всех, кроме себя. От пьянства он опустился, а должностью возгордился так, что воротил нос от всех, кому было нечего предложить. Герцог искал повода расторгнуть с ним договор задолго до того, как тебя застукали в борделе.
Рожер собрался гневно защитить хозяина, но слова застряли в горле. Он отлично знал все недостатки Аррика.
– Правду сказать, – заметил Гари, – мы так и не поняли, почему он возился с тобой.
Рожер усмехнулся:
– Когда толпа расходилась, потехи бывало мало.
– Да, – кивнул Гари. – Не сомневаюсь, что спьяну он превращался еще в того демона, но не бросал тебя, даже когда для карьеры было выгоднее расстаться. Помнишь, как тебя хотел переманить Том Скрипка?
– Аррик сломал ему нос. – Рожер покачал головой. – Я все равно не захотел к Тому. Он говорит, что обшаривает карманы подмастерьев в поисках припрятанных клатов, но всем известно, что просто лапает.
Гари снова кивнул:
– Пусть так, но у Тома есть связи. Этот удар стоил Аррику многих заказов. Как и тот, которым ты наградил Соловья Джасина, когда он посмеялся над смертью твоего хозяина.
– Ты слышал об этом? – поразился Рожер, теряя маску.
– Слышал? – рассмеялся Гари. – Малец, да в цеху несколько месяцев только про то и говорили! Ты Аррику не родня, но в некотором смысле – точная копия!
– Не знаю даже, чем это считать – похвалой или оскорблением, – отозвался Рожер.
Избиение Джасина повлекло за собой убийство его цехового покровителя, мастера Джейкоба, а Рожер угодил в лечебницу Лиши, изувеченный так, что ощутил на губах дыхание смерти. Лиша выходила его, но он и тогда, и несколько раз после пожалел, что она не дала ему умереть.
Гари пожал плечами:
– И сам не знаю. – Он подмигнул. – На твоем месте Аррик уже выбивал бы себе собственное графство.
– Зачем довольствоваться малым? – спросил Рожер. – Я женат на дочери пустынного демона, а Избавитель – мой лучший друг. Быть моему первенцу королем!
Гари уставился на него, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьез. В конце концов засмеялся, и Рожер подхватил. Повеселиться перед лицом смерти было славно, и оба сотрясались от хохота, пока не закололо в боку.
Когда угомонились, Рожер вздохнул:
– Давай сосредоточимся на том, чтобы в ближайшие ночи никто не погиб. Если справимся, у нас появится еще двадцать семь дней, чтобы выбрать мне высочайшую награду.
Ренна проводила взглядом Арлена, который направился к звуковой раковине жонглеров. Он не спал несколько суток, но упрямо игнорировал попытки молодой супруги воззвать к его разуму Даже сегодня, когда ему понадобятся все силы.
– Никакого отдыха, пока не сделаю дела, – заявил он.
И Ренна поняла, что он не отступит: Арлен Тюк умел упереться рогом не хуже барана.
Дел и вправду было невпроворот, но сейчас, когда до сумерек не осталось и часа, с ними покончили – во многом его стараниями. А с теми, что не покончили… Будет уже, как будет… Сеть великих меток местами слаба, но активна и внутренне связана так, что каждая метка распределяет силу по остальным. Ни один подземник и даже мозговой демон не войдет в графство Лощина и не пролетит ниже, чем в доброй миле над ним.
По толпе прошелестел шепот – Арлен вышел на середину сцены. Пришла не вся Лощина – большинство уже заняло посты и охраняло рабочих, которым до заката и после предстояло возводить укрепления в слабых участках великих меток. Но все командиры собрались здесь и ждали заключительных слов Арлена.
Закаленные в боях лесорубы стояли навытяжку. В основном – рукастые мужики, которыми так славилась Лощина, но были и те, чья внешность выдавала выходцев из дальних краев. Собрались и сотни женщин, многие – в конически зауженных панталонах и жилетах, по образу и подобию Уонды, которая носила оные под доспехами. Большинство держали луки и поглаживали оперение меченых стрел, словно ласкали возлюбленных. Все повязали банданы с мозговыми метками.
«Деревянные солдаты» восседали на рысаках прямо, как аршин проглотив. Их длинные копья были снабжены специальными захватами для метания. Короткие колющие висели под рукой, притороченные к сбруям. Граф Тамос, ослепительный в эмалированных латах, возвышался над ними – сидел на крупном боевом коне, которого защищали деревянные доспехи, покрытые меченым стеклом.
Шарумы Каваля снова вооружились щитами и копьями и построились аккуратным квадратом. Ренна следила за ними, опасаясь смуты, но они казались самыми дисциплинированными.
Лиша стояла в обществе травниц и жонглеров. Первые выделялись фартуками с карманами и расположились по одну сторону от нее, вторые вместе с Рожером и Гари Катуном – по другую. Безмолвно ждали даже рачитель Хейс и его служки.
– За этот месяц мы проделали большую работу и приготовились встретить демонов. – Даже без помощи магии слова Арлена разнеслись далеко и отчетливо.
Послышались хлопки и возгласы, и Арлен с серьезным лицом дождался, пока они не замрут.
– Но я не хочу вам лгать. Демоны знают, что мы набираем силу, и нынче готовятся восстать в количестве, которое вам и не снилось, исполненные решимости втоптать нас в грязь. Хуже того, они намерены воевать с умом – атаковать слабейшие участки, где можно нанести наибольший урон. Вы все, – он со значением взглянул на красийцев, – увидите такую битву, какой раньше не знали.
Его глаза сверлили толпу и, казалось, отыскивали каждого и сразу всех.
– И вы не сможете положиться на меня одного.
Ответом стал потрясенный гул, Арлен дал ему стихнуть, после чего продолжил:
– Мы можем перебить сколько угодно демонов, но, пока целы их главари, это все равно что лупить по дождевым каплям. Сегодня я буду охотиться на мозговых демонов, и у меня не всегда найдется время на мелкие стычки.
Его голос стал жестче, глаза сверкнули.
– Но если есть на свете люди, которым я могу предоставить самим позаботиться о себе, то это народ Лощины. Могу я на вас рассчитывать?
Толпа взревела, воздела оружие:
– Не подведем!
– Не волнуйся за нас, – когда вернешься, мы еще будем резать лесных демонов!
Арлен вскинул кулак, и все опять замолчали, хотя воздух наэлектризовался.
– Мне выпала честь стоять со многими из вас на этом самом месте, проливать на те булыжники, что у вас под ногами, людскую кровь, а еще больше – черного ихора! Мы потеряли товарищей, а многие получили увечья, которые сохранились до дня сегодняшнего. Но мы отплатили с лихвой, сразили демонов и, когда взошло солнце, полюбовались их погребальным костром! – Он снова посмотрел на красийцев. – По красийским законам такая земля обретает святость и делает всех нас одной семьей!
Толпа ответила кивками и согласным гулом, хотя никто не дерзнул заговорить – все ловили каждое слово Арлена.
– Поэтому сегодня вы постоите за себя и ваших близких! Вы будете стоять гордо, и вот он Ущерб, а вот – графство Лощина, по-прежнему целое и невредимое. И что скажете, если кто-нибудь спросит: кто Избавитель? Вы скажете честное слово: «Да это же я!»
Толпа взорвалась снова, повторяя: «Избавители!» Красийцы не стали скандировать, но застучали копьями по щитам, внесли свой вклад в многоголосицу и заметно смягчились – им пришлась по душе изощренность, с которой Арлен не объявил Избавителем себя и не отказал в этом звании Джардиру. Неподходящее время для трений.
Арлен позволил энергии прокатиться по толпе, унося ее страхи, после чего воздел руки и жестами призвал к тишине.
– Я не знаю, где они нападут. Вероятно, атакуют пограничные области, но предугадать трудно. Вот почему мы здесь. Лесорубова Лощина – центр сети, и мы можем быстро выдвинуться на помощь. Демоны поднимутся скоро, но их вожаки появятся позже, когда падет кромешная тьма. Пока же держите оружие под рукой и не отходите от командиров. Приготовьтесь к броску.
С этим словами он ловко спрыгнул со сцены и вернулся к Ренне.
– Ты будешь охотиться на мозговых демонов? – спросила она.
– Отловлю, сколько сумею. К тебе, Рен, относится то же, что к лесорубам. Сегодня нельзя медлить. Я оставляю тебя не потому, что считаю негодной, – мне придется идти туда, где понадоблюсь, и быстро. Ты можешь не догнать меня.
Ренну возмутили эти слова, напомнили о предупреждении, которое Арлен сделал, когда они покидали Тиббетс-Брук: «До рассвета ты должна убить демона, иначе я оставлю тебя в первом попавшемся городе». Сказано было резко, но Ренна постаралась и многим пожертвовала, чтобы не отстать. И все-таки недостаточно. Она успеет только вздохнуть, а Арлен за это время дематериализуется, втянется в великую метку и переместится в любой участок Лощины.
– Догнала бы, если бы ты меня научил, – ответила Ренна.
Арлен покачал головой:
– Это не то же самое, что принять боль или взять демона на прием. У меня ушло несколько лет на поглощение магии и пожирание мяса демонов, чтобы только начать растворяться, а делать это по желанию и собираться заново я смог лишь месяцы спустя. И все равно – я только учусь «входить в воду». Течение до того сильное, что тебя унесет, как былинку.
– Не нравится мне это, – нахмурилась Ренна.
Арлен пожал плечами и улыбнулся:
– Мне тоже не очень. Но я сделаю все, чтобы защитить Лощину, и должен знать, что и ты сделаешь. Лесорубы сильны, но в мое отсутствие ты окажешься сильнее всех, и если не прикроешь линию обороны – ее прорвут. Не вздумай удрать. Ты нужна им.
– Я что, не понимаю? – огрызнулась Ренна. – Местные хорошо меня приняли. Я и не думала, что так бывает, и скорее умру, чем подведу их.
Арлен погладил ее по лицу.
– Вот речь женщины, с которой я сговорился. Только, – поцеловал он ее, – не забывай дышать.
Ренна ткнула его пальцем в грудь:
– А ты не забывай, что живешь здесь, наверху, – и показала на булыжники, – а не внизу, в погоне за всеми демонами мира. Если бросишь нас, я спущусь следом и вытащу тебя за ядра.
Для пущей убедительности она сдавила их, и Арлен издал нечто среднее между смешком и сдавленным стоном.
– Честное слово, – проговорил он и сорвался на писк.
Ренна расхохоталась.
«Проще, чем ожидалось», – подумал Арлен, когда Ренна его отпустила. Он чуял, как бушуют в ней противоречивые чувства, усиленные магией. Последнюю неделю его жена обуздывала свой пыл успешнее, чем за все то время, что вкушает магию. Первый прогресс за несколько месяцев – Ренна впервые приложилась по пути из Тиббетс-Брука.
Его мать сказала бы, что ее укрощает замужество, но не меньшую роль сыграло признание, что он, оказывается, давным-давно знал о ее пристрастии к мясу демонов. Ему стало легче, когда он избавился от бремени лжи. Он молчал сперва из уважения, полагал, что она расскажет, когда дождется подходящего момента. Но дни и недели текли, и он осознал, что этому не бывать.
Молчание превратилось в испытание: сознается ли она, не будучи поймана за руку? В проверку ее здравомыслия и любви. Можно ли ей доверять? Ренна всю жизнь принимала неправильные решения. Теперь она якобы начала заново, но день за днем множила ложь.
И только сейчас, восстав на нее и простив, он понял степень собственного упрямства. Он слишком горд, чтобы протянуть руку той, что нуждается в нем, пока она не докажет… что? Прошлое Арлена едва ли обошлось без неправильных решений, и он, не раздумывая, предпочитал скрытность. Какое у него право судить любимую?
– В чем дело? – спросила Ренна, Арлен очнулся и понял, что сверлит ее взглядом.
– Ни в чем. – Он положил ей на щеку ладонь и крепко поцеловал. – Наверно, меня укрощает семейная жизнь.
Арлен улыбнулся, и ее запах исполнился любви. Он быстро отвернулся, желая сохранить в памяти и аромат, и картину. Даже если поверить, что он ничего не испортит, времени не осталось.
Он направился туда, где стояли с конями Эвин Лесоруб, Седой Ион и двое «деревянных солдат». Невдалеке отирался Тень, и кони, даже жеребец самого Эвина, нервно переступили. Спокойно держались только Облом, Сумеречный Плясун и Зарука, эти взирали на огромного волкодава, как собаки на кошку. Энджирские мустанги не боялись и ночных волков.
К нему присоединились Гаред и капитан Гамон, вскочили в седла по его кивку. Верхом на Сумеречном Плясуне Арлен привык возвышаться над всеми, но Гаред превзошел даже его. Барон и гигантский скакун еще относились друг к другу настороженно, но в битве являли собой ужасное зрелище. Арлен прочел в людских аурах любовь и доверие к Гареду и не думал, что барон подведет их в предстоящие дни, какие бы изъяны в нем ни скрывались.
Вскоре прибыли Лиша, Рожер и граф, сопровождаемые женами Рожера и их немым телохранителем. Они будут ждать на кладбище с остальными, готовые выступить, куда придется, пока разведотряды, подобные арленовскому, патрулируют границы.
Арлен с улыбкой отметил, что в этом деле Тамос – тертый калач. Граф хоть и далек от совершенства, как любой человек, но оказался хорошим вождем для Лощины. Принц показывал себя опытным воином, когда входил в раж, но чаще бывал помехой – разведчик из него куда лучше. Он достаточно повоюет, коль скоро понадобится его могучий конь.
– Удачи, – пожелала Лиша.
Как ни трудна она для прочтения, он и в ней различил отчаянное желание поехать с ними. Лиша не боялась и считала, что лучше всех сумеет оценить положение на границе. И не ошибалась, но ее врачебное мастерство намного важнее. Он приготовился разругаться с нею – при всей бесполезности затеи. Если Лиша Свиток на что-то решится, ее и Недра не удержат.
Но ссоры не возникло. О чем бы ни просила душа, Лиша понимала, что от нее будет больше пользы, если она подготовит лазарет и высмотрит самую жаркую битву.
Рожер стал следующим:
– Ты по-прежнему уверен, что я тебе не понадоблюсь?
Он произнес это стальным голосом Марко Шатуна – бесстрашного и легендарного путешественника, чью роль не раз исполнял. Присутствующим показалось, что продолжается спор, который длился всю последнюю неделю, хотя в действительности Рожер заговорил об этом впервые.
Арлен не показал, что раскусил игру, посмотрел ему в глаза и пожал плечами:
– Поезжай, если хочешь, но в этом мало смысла. Неизвестно, какой дозор наткнется на что-нибудь важное. Останься лучше здесь и жди сигнала. Думаю, их будет достаточно, чтобы всем нашлось дело.
Сигнализировать предстояло лучшими фейерверками Лиши, розданными дозорным. Петарды с треском взлетят и озарят ночное небо, укажут резервам место. Их специально расцветили в соответствии с уровнем угрозы и наличием раненых.
Но Рожер его удивил:
– Нет, я поеду. Плясун уже возил нас двоих.
Аманвах тронула его за плечо:
– Муж мой…
– Дживах должна молчать!
Рожер стоял к ней спиной, но чуть повернул голову и обратился не глядя, как принято у красийских мужчин, когда нужно напомнить женщинам об их месте. Арлен моргнул, потрясенный тем, как быстро жонглер усвоил чужие обычаи, а тот продолжил:
– Вы подождете здесь с остальными, а я присоединюсь к дозору.
Женщины были вышколены, однако не сумели скрыть в запахе негодования за то, что с ними заговорили, как с обычными даль’тинг. Запах Рожера обозначил понимание: жонглер поплатится за свои слова, но он всего-навсего читал заученный текст.
Аманвах повернулась к Энкидо и молниеносно задвигала пальцами. Арлен со времен Лабиринта немного знал красийский язык жестов, но этот было гораздо сложнее. Там, где шарум обошелся бы парой быстрых команд, Аманвах развернула целую беседу. Могучий евнух время от времени показывал знак «най», пытался отказаться, но Аманвах не уступала. В конце концов евнух поклонился и подошел к Рожеру. Опустился на колени, уперся лбом в землю и затем встал – это была клятва воина защищать своего кай’шарума, не щадя живота.
Но Рожер мотнул головой:
– Дамаджах приказала тебе, Энкидо, охранять ее родственниц. Ты останешься с моими женами.
– Тогда пойдет Каваль, – процедила Аманвах.
Рожер рассмеялся, но тоже нарочито.
– После того, как он хотел меня убить? Ни в коем случае. Я сам о себе позабочусь. К тому же, – поднял он скрипку, – ты всяко узнаешь, если я попаду в беду.
Арлен давно заметил связь инструмента с серьгой Аманвах, похожую на искрящуюся нить. После заката Аманвах услышит все, что будет сказано возле Рожера, и он об этом знал. Любопытно.
Арлен вскочил на Сумеречного Плясуна, подал Рожеру руку и без труда усадил жонглера позади себя.
Аманвах шагнула вперед, держа в руках маску, изготовленную из цветного шелка в тон пестрому сценическому наряду. В шелк были вшиты мозговые метки, а также те, что обеспечивали меточное зрение.
– Это подарок на Ущерб, который сохранит нашего достопочтенного мужа, – пояснила Аманвах. – Не снимай его.
Ее запах свидетельствовал об искренности. Какими бы мотивами ни руководились красийки – а Арлен знал, что мотивов много, – они, несомненно, любили Рожера.
Когда Рожер повязал шелковую маску, другая – жонглерская пала.
– Должен ли я преподнести что-нибудь в ответ?
Аманвах покачала головой.
– Подарки на Ущерб дарят жены. Подарок мужа – вернуться живым, с честью и сохранить копье.
Арлен учуял страх Рожера, но маска жонглера уже вернулась. Рожер со смехом сгреб в горсть свое мужское достоинство.
– Я уж поберегусь!
Аманвах не улыбнулась. Шмыгнула носом, резко повернулась и быстро пошла прочь, сопровождаемая Сиквах и Энкидо. Рожер проводил их взглядом. Арлен, круто развернул Сумеречного Плясуна и не дал ему досмотреть, повел свой отряд по дороге.
– Извинишься по возвращении, – произнес он тихо, чтобы не слышали остальные. – Тебе ничто не грозит, если рядом и Тюки, и Гаред Лесоруб.
Рожер покосился на Гареда, и между ними пробежала тень. От Гареда пахнуло гневом, а от Рожера – стыдом.
«Замечательно», – подумал Арлен, пустил Сумеречного Скакуна галопом и увлек отряд к границе.
– Почему сюда? – спросила Ренна, когда они въехали в округ Новобитель.
Меньше месяца назад они с Арленом наткнулись на лесорубов, что очищали этот край от демонов. Теперь в новейшем районе графства Лощина жило сотен двенадцать поселенцев, большинство из них – райзонцы, что поначалу бежали от красийцев мимо Лощины на север, надеясь укрыться в Энджирсе. Там их не приютили – город уже задыхался от наплыва беженцев.
Когда принц Тамос отправился на юг, дабы возглавить Лощину, ведя за собой сотни солдат, подводы с продовольствием и скот, все эти люди собрали пожитки и потянулись следом. Некоторые даже покинули переполненный город и хутора в надежде на лучшую долю в Лощине.
– Если бы я захотел атаковать Лощину, ударил бы здесь, – объяснил Арлен.
Тут имелось несколько недостроенных домов, но жители Новобители сосредоточились на прокладке улиц и возведении стен и заборов для формирования великой метки – последней в сети вокруг графства Лощина. Каждая великая метка – самостоятельный заслон, но, связанная с другими, могла в случае прямого нападения Втянуть энергию из тех, что не попадут под удар. В частности – из могучей метки Лесорубовой Лощины, которую для надежности сделали центром сети.
Великая метка ожила только прошлой ночью. Новобительцы возликовали, когда ее опробовали первые демоны. Врага отбросило, и народ пустился в пляс на освещенных улицах.
Арлен знал, что это хрупкое сооружение. Великая метка Лесорубовой Лощины образована булыжными мостовыми, бетунными дорогами, густыми купами древних деревьев, высокими зданиями и отведенным ручьем, который породил небольшое озеро. А великая метка Новобители – грунтовыми дорогами, густым кустарником, деревянными изгородями и свежими сельскохозяйственными посадками. Метку усиливают частично возведенные дома, груды камней, земляные валы и кое-где – старые деревья, но это не поможет, если демоны подожгут лес и забросают камнями ключевые структуры. И под началом мозгового демона даже маленький отряд подземников сумеет проникнуть за великую метку и хлынуть на улицы Новобители.
– Может, им это известно, – предположила Ренна. – Может, они рассчитывают, что ты пожалуешь сюда, а они ударят с противоположной стороны графства.
Арлен пожал плечами:
– Не стану врать и говорить, что не подумал так же, но какой у нас выход? Мы расставили дозоры с фейерверками по всей территории. Достаточно дать сигнал – и я приду раньше, чем догорит петарда. До тех же пор…
– Мы будем охранять слабый участок, – докончил Гаред.
Арлен посмотрел на местных жителей, многие были слишком молоды или стары для жаркой схватки, но стояли с копьями и наспех помеченными щитами, готовые защитить новую родину. Другие выстроились с ведрами в цепочки, чтобы тушить пожары, а самые сильные продолжали гнуть спины даже после заката и каждым взмахом заступа наращивали земляные валы, укрепляли великую метку.
У всех вырвался вздох, когда солнце наконец нырнуло за горизонт и землю накрыло покровом тьмы. Улицы Новобители озарились тусклым светом: великая метка Притягивала силу, что вытекала из Недр. Видимость в поселке сохранилась, но мрак дополз до самой окраины.
– Проклятый подземник поднимется точнехонько перед нами, а мы и не заметим, – сказал Гамон.
– Не, – покачал головой Гаред. – Лиша специально пометила мой шлем, чтобы я видел в темноте. Зад от переда не очень-то отличишь, но демоны сияют, как факелы. Я бы увидел, будь они здесь.
Рожер кивнул, его новая маска сообщала о том же.
– К меткам надо привыкнуть, но ты прав, – отозвалась Ренна, – демонов поблизости нет.
– Может, они в этом месяце и не заявятся, – встрял Эвин, но тут утробно зарычал Тень, и Арлен увидел, как ауры спутников окрашиваются страхом.
У всех, кроме Ренны; ее аура отразила нетерпение – голод.
– Они там, – облизнулась она, – но до них далеко. Я их чую.
– Они слабее всего, пока восстают, – заметил капитан Гамон. – Вот и стараются подняться вне досягаемости наших луков.
Арлен кивнул, хотя эти слова его ничуть не утешили. Он глубоко вздохнул и Втянул немного магии оттуда, куда не проникал его взор. Попробовал на вкус. Вдали и правда собирались демоны. Больше, чем он когда-либо чувствовал зараз, но меньше, чем ожидалось.
Через минуту все различили треск разламывающихся деревьев и шорох разрываемой почвы. «Идут!» – крикнул кто-то. Новобительцы в ужасе схватились за оружие, тщетно всмотрелись во тьму. Некоторые напрочь лишились мужества и бросились по домам, запирая за собой двери… пусть это и не поможет.
– Предатели, дезертиры! – зарычал Гамон. – Я буду вынужден…
– Ты будешь вынужден закрыть рот и смотреть вперед, – перебил его Арлен. – Воевать – твое ремесло, а это лишь перепуганное население. Ты никому не поможешь, если набросишься на своих, когда демоны подступили к меткам.
Капитан сумел сохранить выдержку, но аура выдала ярость – ему устроил выволочку простолюдин, которого он и большинство ближайших советников графа считали угрозой для царствования его господина. Арлен не хотел разжигать пожар, но ему пришлось поставить на место и Гамона, и его подчиненных. Аура капитана сообщила о готовности исполнить долг и подчиниться. Достаточно до поры.
– Сигналим? – спросил капитан.
– Пока нет. Это может оказаться уловкой.
Гвалт нарос, превратился в устойчивый фоновый рев и сильно смахивал на пьяный гул в кабаке. Но демоны так и не приблизились. Рожер, Гаред и Ренна подались вперед, напрягли меточное зрение, но даже Арлен не различил ни проблеска.
«Не маскируются ли они магией?»
– Хоть бы напали, и делу конец! – Звук настолько усилился, что Рожеру пришлось кричать.
– Пугают просто, – ответил Гаред.
– У них получается, – отозвался Рожер.
– Тихо! – Арлен нарисовал метку, чтобы всем было слышно без перехода на крик.
Остальные немного расслабились. Хорошо бы ему с той же легкостью унять собственные терзания.
Его ноздри раздулись, вобрали едкий запах. Через несколько секунд из леса повалил дым, он удушал и ослеплял защитников, которые узрели оранжевый свет, все ярче разгоравшийся за деревьями. Затуманилось даже меточное зрение Арлена.
– Никак собрались нас выкурить? – Гаред закашлялся.
– Скорее, прикрывают наступление, – возразил Гамой.
Не говоря ни слова, Арлен Затянулся снова, почувствовал сквозь дым приближение небольшой группы огненных демонов, те радостно поджигали все на своем пути.
Обычно лесные демоны держали огненных в узде и убивали каждого, кто совался в лес. Однако под воздействием мозгового лесные трутни мгновенно уступят территорию, а огненные – устроят пекло, которое умертвит половину Лощины, тогда как демоны и когтем не шевельнут.
Огнеплюям не проникнуть за великую метку, а вдоль границы устроены противопожарные разрывы против обычного огня, который демоны разжигают в лесном массиве, но никакие метки не спасут население от удушья и гибели в дыму.
– Гаред прав. – Арлен всмотрелся в небо, оно оставалось бездымным. – Они делают это благодаря подходящему ветру. Луки на изготовку! – крикнул Арлен.
Новобительцы быстро подчинились. Давно кормясь от земли, большинство жителей Лощины умело стрелять, а многие считались опытными охотниками. По сути, столь многие, что не хватило меченых стрел. Кузнецы взялись за трафареты, но успели заготовить лишь стрелы как таковые. В итоге каждому лучнику выдали всего по три меченых наконечника. Кто-то скопировал символы на остальные, но прочие оказались никудышными метчиками. Арлен предполагал, что сработает всего половина стрел, да и то вполсилы.
Каждый выстрел на счету.
Ион, Эвин и «деревянные солдаты» спешились и тоже приготовили луки. У них были полные колчаны меченых стрел, а запасные приторочены к седлам. Все они искусные стрелки, но даже их мастерство сделалось бесполезным в дыму и мраке.
Арлен начертил звуковые метки, благодаря которым его голос разнесся по всей границе:
– Я прошу народ довериться мне! Придется перебить огненных демонов, пока мы не задохнулись!
Он выдержал паузу.
– Это означает выход за великую метку в самый дым! Проверьте ваши мозговые метки и зарубки на лучших стрелах!
– Ни хрена! – крикнул один.
Большинство новобительцев поддержало его. Их общая аура пылала страхом.
Странно, но вмешался именно Гаред.
– В битве за Лесорубову Лощину у нас не было великих меток! – загремел великан-лесоруб. – Если мы спрячемся за ними сейчас, Лощина погибла! Хотите драться за ваши дома – выходите в открытую ночь! А если нет – хоронитесь по койкам и ждите от лиха добра!
Арлен улыбнулся, когда страх в ауре толпы начал претворяться в решимость. Он посмотрел на Гареда, исполненного фанатичной веры в Арлена.
– Благодарю, генерал. Лучше и не скажешь.
Аура Гареда… покраснела.
– Нужно, Гар, чтобы ты их вывел. У меня в рукаве припасен козырь, но по иронии мне придется остаться на великой метке, чтобы его разыграть.
– Чего-чего, по-е-вонии? – не понял Гаред. Потом встряхнул головой, и его аура очистилась от недоумения. – Не важно. Если прикажешь отправиться в Недра, я двинусь туда быстрым маршем!
Арлен хлопнул Гареда по плечу:
– Огненные демоны еще далеко в лесу Надо подойти ближе и застать их врасплох. У нас нет ни лишнего времени, ни лишних стрел.
Гаред закашлялся.
– В таком дыму от луков мало толка. Как мы увидим, куда стрелять?
Арлен соскользнул с седла, ощутил босыми пятками гул великой метки.
– Когда доберешься до места, я покажу тебе мишени. Пусть никто не стреляет, пока я не скажу.
Гаред кивнул и увлек во мрак оставшихся разведчиков и лучших лучников Новобители. Один за другим они исчезли в дыму.
Арлен сделал глубокий вдох и Втянул энергии больше, чем когда-либо дерзал, присосался ко всей сети меток Лощины. Нутро обожгло, и он понял, что не сумеет удержать ее надолго.
– Ухватитесь за что-нибудь! – велел он жителям Лощины, и голос его достиг каждого уха.
Затем он воздел два пальца и начертил две метки – воздушную и тепловую, придал форму высвобождаемой энергии. Чудовищный порыв ветра смел дым и задул пламя, как свечки на юбилейном торте.
Арлена повело, когда магия пронеслась и вышла из его тела, но медлить нельзя. Он снова Втянул от великой метки, на сей раз озарил окрестности ослепительным белым светом, и ночь превратилась в день. В отдалении обозначились огненные демоны с горящими глазами и пастями – они застыли, устрашенные внезапным сиянием.
Когда магия вышла вторично, Арлен пошатнулся. Ренна поддержала его под руку. Через миг Рожер вцепился в другую.
Арлен позволил себя поддержать и Втянул еще немного энергии, чтобы докричаться до лучников.
– Залп!
Назад: Глава 21 Ауры
Дальше: Глава 23 Западня
