Глава 18
Напряженная встреча
Лето 333 П. В.
11 зорь до новолуния
Едва показалась знакомая окраина Лощины, желудок Лиши успокоился. Хорошо быть дома. Селения беженцев, каждое на своей великой метке, сливались воедино с невероятной скоростью.
Но вот раздался окрик, и караван резко остановился. Лиша высунулась из окна и увидела на границе центральной великой метки отряд «деревянных солдат». Пятьдесят всадников на боевых конях перекрыли дорогу. Их лакированные деревянные доспехи сверкали на солнце. Шорох в кустах на обочине выдал лучников, одетых легче – в кожу; каждый натянул тетиву и держал еще две стрелы наготове.
Позади солдат стояли сотни лесорубов, кое-кто с копьями, остальные – с орудиями своего изначального труда. Некоторых Лиша узнала. Большинство – нет.
– Что это значит? – крикнул Каваль.
И Лиша поняла, что кретин потянулся за копьем. Она распахнула настежь дверцу кареты, бросилась бежать со всех ног и в итоге растянулась во весь рост. В страхе на миг схватилась за живот, но стиснула зубы и оттолкнулась от земли.
– Госпожа Лиша! – вскричала Уонда и спрыгнула с лошади. Лиша встала прежде, чем подбежала девушка, и отмахнулась. Как она и ожидала, все красийцы взялись за копья, тогда как лучники казались готовыми сбить их наземь, а уж потом расспросить.
– Уберите копья! – завопила она.
Ее крик не усиливала магия хора, но Лише достался от матери еще один дар – громовой голос. Все взоры обратились к ней. Никто и не подумал разоружиться.
– Кто ты такая, чтобы командовать солдатами графа Тамоса? – осведомился верховой.
Он восседал на ладном скакуне, в отличие от других, которые довольствовались откормленными энджирскими рысаками, а его плащ крепился золотой цепью. Шлем украшала капитанская кисточка.
– Я госпожа Лиша Свиток, травница Лощины Избавителя, – ответила Лиша, – и я буду признательна, если меня не заставят зашивать раны, нанесенные слишком ретивыми мужами, у которых чешутся руки пустить стрелу.
– Лесорубовой Лощины, – поправил капитан. – И вы опоздали. Ваш песчаный вестник прибыл неделю назад и не сказал, что вы приведете за собой половину красийской армии.
Каваль фыркнул:
– Будь на дороге сотая часть армии Избавителя, ты бы, мальчик, свалился с лошади от грохота наших шагов.
Капитан оскалил зубы, и Лиша метнулась вперед, вклинилась между ними:
– Придержи язык, наставник, и не позорь мой приезд.
Гаред и Уонда встали с боков: Уонда – пешая, а Гаред – на своем гарроне-тяжеловесе возвышался над самыми рослыми всадниками. «Деревянные солдаты» зашептались. Слава Гареда обогнала его и в очередной раз подтвердила правоту ее матери. Лише отчаянно захотелось изгнать из головы вид их обоих, совокупляющихся, как собаки.
– Кто ты такой, забери тебя Недра? – обратился к капитану Гаред. Гнев великана был почти осязаем. – Не надо наставлять копья на меня и моих спутников, которые пролили за эту землю кровь. Лучше опусти, пока их не забили тебе в задницу.
– Господин Лесоруб, вы не в том положении, чтобы грозиться, – улыбнулся капитан. – Вы больше здесь не командуете.
– Че?.. – Гаред сунул пальцы в рот и резко свистнул.
Лесорубы, что маячили за «деревянными солдатами», мигом рассредоточились и двинулись вокруг воинов графа. Во главе их стояли Даг и Меррем Мясники, а в фургоне Лиша увидела другие знакомые лица – Седого Йона, Томма Клина с сыновьями, Эвина Лесоруба с огромным волкодавом.
Лесорубы не стали угрожать, незачем. Самый низкорослый из них на голову выше любого графского прислужника. Скисли даже всадники. Тень же ростом чуть ли не с лошадь, кони заржали и встали на дыбы, когда он проследовал мимо. Если тварь вымахает еще больше, Эвин скоро пересядет с коня на нее.
«Деревянные солдаты» заколебались, поглядели на своего капитана в ожидании распоряжений. Но было поздно, их окружили, а капитана отрезали от отряда.
Среди деревьев нарисовались новые лесорубы, и тетивы расслабились под их свирепыми взглядами. Даг и Меррем подошли к Гареду и отсалютовали.
– Так че ты там вякнул? – самодовольно повторил Гаред.
Лицо капитана увяло, но он встряхнул головой и восстановил самообладание. Воздел руку и подал замысловатыми жестами серию команд. Его люди с облегчением опустили копья, но сохранили готовность по первому знаку вскинуть их снова.
Солдат спешился, снял шлем и коротко поклонился Лише:
– Я сквайр Гамон, капитан графской гвардии. Нам приказано сопроводить вас к его светлости.
– И для этого понадобилось семьдесят человек, капитан Гамон? – спросила Лиша. – Неужели в сердце Лощины стало настолько опасно?
– Вам нечего бояться, госпожа, – ответил Гамон, – но, по приказу графа Тамоса, в город не войдет ни один вооруженный красиец.
– Скорее Най меня заберет, – прорычал по-красийски Каваль.
Лиша повернулась к нему и вскинула брови.
– Прости, госпожа, – произнес наставник, – но мое Копье – дар самого Избавителя, и я не сдам его придурковатому чи’шаруму из землепашцев.
– Сдашь, – возразил Гамон, – иначе у нас есть приказ забрать его силой, кто бы ни стоял на пути.
Он посмотрел на Гареда и Лишу.
– Здесь вас больше, но у графа тысяча «деревянных солдат». Хочешь пролить кровь из-за желания его светлости оградить свой народ от записных захватчиков?
Лиша потерла висок.
– Если его цель такова, как ты говоришь, то он забавно ее обозначил. – Она встряхнула головой. – Нет, этого не случится. – Лиша повернулась к Кавалю. – Наставник, ты сдашь оружие не ему, а мне.
– Боюсь, госпожа, так не пойдет, – подал голос Гамон.
Лиша взглянула на него исподлобья:
– Они безоружны, капитан. Не бери подземника за рога.
Гамон открыл рот, но не издал ни звука. Лишу устроил такой ответ. Она вновь обратилась к Кавалю:
– Забери у своих людей копья – у даль’– и кай’шарумов одинаково, сложи под мою карету. Даю слово, их вернут, когда вы покинете Лощину.
Каваль замялся, глянул через плечо.
– Не ищи дама’тинг, – прошипела Лиша по-красийски. – Ахман приставил тебя ко мне, а не к ней. Делай, как сказано. Живо.
Наставник скривился, но отвесил поклон и повиновался. Забрал у воинов оружие и спрятал его подальше. Ножи, несомненно, остались, а у Колива припасено еще много чего другого, но больше испытывать честь красийцев не следовало. Если она или капитан Гамон попробуют сделать обыск, крови не избежать.
Из толпы выступила Дарси. Она обошлась без реверанса, вместо этого так стиснула Лишу в объятиях, что чуть не вышибла из нее дух.
– Ты не представляешь, как я рада твоему возвращению!
Лиша тоже обняла ее и вспомнила, как она раздражала когдато Дарси. Перемена была не в новинку, но она не уставала дивиться.
– Итак, капитан, – произнесла Лиша, – если вы потрудитесь проводить нас к его светлости, я побеседую с ним с великой охотой.
Тот кивнул, надел шлем и снова сел на коня. Лесорубы разомкнули кольцо и пропустили его к солдатам, но не ушли, и Лиша почувствовала себя в безопасности – ощущение, которого не испытывала уже месяцы. Славно быть дома!
Дарси забрала вожжи у кучера-красийца, и тот спрыгнул, чтобы они с Лишей заняли скамью и поговорили наедине. Караван возобновил движение. Уонда ехала верхом, держалась рядом, а Гаред направил гаррона к лесорубам, желая посовещаться.
– Ты получила мое последнее письмо? – спросила Дарси. – Ответа не было.
Лиша покачала головой:
– Мы ехали не одну неделю. Должно быть, разминулись с вестником. Что тут творилось? Я знала, что Тамосу захочется поиграть мускулами, когда мы вернемся, но вооруженного приема не ожидала. Дело плохо?
Дарси помотала головой:
– Скорее герцог был милостив к Лощине. С людьми обходился по справедливости и наладил постоянные поставки продовольствия с севера. Его мастера потрудились на славу, застраивали новые великие метки и предоставляли людям кров. Новый рачитель во многом такой же. Построже Джоны, но народ принял его неплохо. Все идет своим чередом, и через год мы станем больше Энджирса.
– Неудивительно, – кивнула Лиша. – Герцог поступил смело, когда сразу взял да и пожаловал ему Лощину, и даже с тысячей человек он все равно в меньшинстве. Лучше не злить нас, пока не укрепится как следует. Ему понадобится вся его добрая воля, когда вернется Меченый.
Дарси откашлялась:
– Об этом я и написала. Он уже две недели как вернулся. Но он… изменился.
Лиша ответила острым взглядом:
– В чем именно?
– Называет себя Арленом Тюком, – проворчала Дарси, – а рясу рачителя сменил на обычное платье. Говорит, что родом из какого-то Тиббетс-Брука. Это городишко в заднице мира, где-то в Милне.
– Честное слово? – Лиша почувствовала, что на ее лице расплывается широченная улыбка.
Значит, Арлен все-таки схватился со своими демонами и снова обрел себя? Она подумала об их неуклюжем прощании – о том, как сильно желала его ухода и какое, невзирая на это, спокойствие испытала в заключительном объятии.
– Да я свидетельница! Но это еще не все. Теперь он… силен.
Лиша взглянула на нее:
– Дарси, он всегда был силен. Метки…
– Нет, я говорю о большем, – перебила ее Дарси. – В первую ночь по его возвращении демон распорол Эйда Лесоруба, как свинью. Я была там и приготовилась отпустить его к Создателю. Ничем не могла помочь. И ты не сумела бы. Но Меченый провел рукой – и раны затянулись у меня на глазах. Энд пришел в себя, а на другой день ходил себе как ни в чем не бывало.
– Только провел рукой? – переспросила Лиша. – И меток на Энде не рисовал ихором?
– Конечно нет! – ужаснулась Дарси. – В какую больную голову придет лить ихор возле раны?
– Забудь. Он просто повел рукой или рисовал в воздухе метки?
Дарси ненадолго задумалась:
– Возможно, и рисовал, но я таких не знаю.
Лиша кивнула:
– Я хочу поговорить с Эндом.
– Поговори с половиной города. На следующий день он явился в лазарет и вычистил его. Лечить, почитай, стало некого.
– Создатель!.. – пробормотала Лиша.
В Даре Эверама она узнала кое-какие секреты лечения магией хора, но ни о чем подобном не слышала. Мозговой демон, с которым схватились они с Инэверой, рисовал в воздухе метки, но она не смогла повторить их даже с демоновым рогом в руке. Откуда набирался сил Арлен? Он, видно, расходовал немыслимое количество магии.
– Ага, – согласилась Дарси. – И еще он каждую ночь уходил в поселения беженцев, где занимался тем же самым. Повсюду рассказывают о тех, кто был при смерти и ожил. Но он продолжает твердить, что никакой не Избавитель, да только ему верят все меньше. Ночь, да я сама начинаю думать, что это он.
Лиша нахмурилась:
– А как ведет себя граф?
– Так же, как с Гаредом только что. Попытался чуток надавить и был поставлен на место. Меченый не противостоит Тамосу открыто, но любому дураку ясно, что он загнал графа и нового рачителя в стойло, а они тщательно выбирают слова, когда появляются на публике.
Лиша потерла ноющий висок, мечтая, чтобы Арлен очутился рядом и вылечил ее, как всех в Лощине.
– Что-нибудь еще?
– В прошлое новолуние он завалил смышленого демона, – сказала Дарси. – Эта тварь пробирается в голову и командует другими подземниками, что твой генерал. Меченый, покуда луна не скрылась, заставил всех изготовить головные повязки с метками.
Она вынула ленту, Лиша взяла ее, изучила мозговую – такую же, как те, что она разносила по хуторам по дороге домой.
Она кивнула:
– Это все?
Дарси покачала головой и понизила голос:
– Он не один.
Ломота превратилась в колющую боль. Дарси не уточнила, но тоном сказала «все».
– Дану?
– Привез с собой девицу, – подтвердила Дарси. – Ренну Таннер. Говорит, она с его родины, из Брука.
Дарси помедлила, вперила взгляд в далекую точку. Ее голос упал.
– Сказал, что они сговорены.
Дарси продолжила смотреть в никуда, дожидаясь реакции Лиши. В Лощине все шептались о том, как в битве за нее Арлен ворвался в Праведный дом, выкрикивая ее имя, когда решил, что Лиша в опасности. Судачили о том, как он впервые появился в ее обществе и был вхож в ее хижину в любое время суток. Шептались и строили домыслы. Не секрет, что весь поселок молился об их союзе и удивлялся, почему они тянут. Лиша и сама недоумевала.
Она осознала, что задерживает дыхание, и заставила себя выдохнуть. С ее стороны огорчаться нелепо. Она давно перестала ждать Арлена и начала искать другие партии. Ночь, да ее утренняя тошнота подтверждала, сколь далеко она зашла. И все же она хотела его. Ответь он взаимностью, отдалась бы без малейшего колебания.
Но он не ответил. Заявил, что проклят. Что он не может завести семью, ибо его кровь испорчена магией демонов. Странно, но после этого она полюбила его еще сильнее под впечатлением столь благородной, горделивой жертвы. И чувствовала себя слабачкой за то, что, невзирая на это, искала чужих объятий.
Но было ли его слово честным? Спустя какие-то месяцы он отрекся от любовного воздержания и сговорился с другой. Неужели все его речи – притворство? Лиша задрожала от гнева. Как он смеет? Решил, что она настолько слаба и так по нему сохнет, что не вынесет правды? Что нужно подсластить лекарство, когда он ее отверг? Трус!
Все это пронеслось в голове, но Лиша достаточно насмотрелась на дама’тинг и не выдала себя лицом.
– Это славно, – наконец выдавила она. – Он заслуживает счастья, а хорошая женщина поможет ему обрести под ногами почву.
– Только не эта, – буркнула Дарси.
Лиша недоуменно посмотрела на нее, но богатырка потерла горло и уточнять не стала.
К удивлению Лиши, они направились не на Кладбище Подземников, а в другую область великой метки. Она гадала, куда именно, пока не показалась цитадель Тамоса.
Форт еще строился, но огромный палисад уже готов. Просмоленные бревна плотно стянуты, будучи достаточно толстыми и высокими для патрулирования с арбалетами, а также снабжены бойницами для стрельбы из укрытия.
Ворота распахнулись и явили ее взору внутренний двор, где мог разместиться весь караван и место еще останется. Когда солдаты махнули им: «Заходите», стало ясно, что Тамос так и запланировал – собрать всех за стенами и запереть ворота. Лиша с тревогой подумала, что красийцы, если войдут, останутся там навсегда. Ей отлично известно, что все они одновременно заложники и шпионы, спокойно отданные Ахманом в знак честных намерений, но она собиралась обходиться с ними как со всеми прочими, чтобы наглядно показать великодушие своего народа.
И сомневалась, что граф Тамос поступит так же. До сих пор он демонстрировал благожелательность, но его задача очевидна: взять под контроль Лощину, выведать секреты истребления демонов и отграничить Энджирс от Красии в песках. Пустынный народ не жаловали при дворе. После нападения на Райзон – заслуженно, но нагнетание вражды – последнее, что нужно сейчас. Ахман, если дать ему повод, сокрушит и Лощину, и сам Энджирс.
– Останови карету, – велела она Дарси, и та мгновенно повиновалась.
Караван замер с ними. Лиша спустилась и отворила дверцу.
Элона высунулась, оценила графскую цитадель. И негромко присвистнула.
– Принц не терял времени последние месяцы. Он женат?
Лиша вздохнула. Ей было по-прежнему тошно смотреть на мать.
– Надеюсь, что нет. При дворе сплетничают, что он заваливает каждую молодку, которая состроит глазки.
– Он просто еще не нашел подходящей, чтобы чуток вскружила ему голову, – заметила Элона.
– Мама, я же сказала – молодку. Ты вряд ли подойдешь.
– Эй, не смей так разговаривать с матерью! – подал голос Эрни.
Лиша посмотрела на него, и ей захотелось выть. Он даже сейчас ее защищает. Узнал бы о Гареде – и тогда бы ничего не изменилось. Ночь, да он небось знает. В том, что касалось жены, Эрни был не таким дураком, каким слыл, но Элона не ошибалась в его мужестве.
Лиша прикинулась, будто не слышит.
– Сейчас я отправлюсь на аудиенцию к его светлости и поручу лесорубам проводить вас домой. Когда окажетесь на месте, подальше от чужих глаз, заберите красийские копья и спрячьте в бумажной лавке. Там, где никто не найдет.
Эрни слегка опешил, но Элона и Лиша никак на это не отреагировали, и он кивнул:
– Я знаю куда. У меня есть мочильный чан с двойным дном.
– Да неужели? – поразилась Лиша. – И зачем он тебе, позволь полюбопытствовать?
Эрни улыбнулся:
– Чтобы пронырливые девицы не шныряли, где не надо, и не отравились химикатами для производства бумаги.
– Я пятнадцать лет смешивала и похуже, – напомнила Лиша.
– Да, – согласился Эрни. – Но у меня не было повода рассекретиться. – Он воздел палец. – А ты, юная сударыня, узнаешь мои тайны, когда я сочту нужным, и не раньше. И следи за языком, если хочешь услышать, где спрятано золото.
– Он не блефует, – буркнула Элона. – Я прожила с ним почти тридцать лет и до сих пор не имею понятия.
К ним подъехал капитан Гамон.
– Граф ждет, – сказал он нетерпеливо. – Почему задержка?
К нему частично вернулась былая спесь, поскольку он очутился в графской крепости и под прикрытием арбалетчиков.
– Я отсылаю родителей домой на время общения с его светлостью, – ответила Лиша. – А караван пусть передохнет.
– Он может сделать это в цитадели. Все подготовлено. Внутри безопаснее.
– А здесь какая опасность? – удивилась Лиша.
– Многие новые подданные его светлости родом с юга и не забывают, что эти люди сделали с их домами, – напомнил Гамой.
– Я понимаю, но они гости, а не пленники.
Она обратилась к подоспевшим Гареду и лесорубам:
– Права ли я, надеясь, что лесорубы примирятся с отрядом безоружных красийцев?
– Не волнуйся, девонька. – Седой Ион похлопал по ладони топорищем. – Любой твердолобый, который затеет бучу, пожалеет об этом.
Было жутко слышать старческий голос из уст мужчины в расцвете сил. Лиша уже какое-то время следила, как убывают годы Иона, но не видела его месяцы, и резкая перемена слегка ее напугала. Седина большей частью исчезла, и он тянул скорее на сорок, нежели на семьдесят.
– Ага, – подхватил Даг. – Мы присмотрим.
Гамой покачал головой:
– В королевской грамоте поименно указаны вы, господин Мясник и ваша жена, а также капитан Лесоруб, мастер Тракт и сударыня Лесоруб. – Он указал на Уонду.
– Я? – опешила Уонда. – Зачем я понадобилась графу?
– Никак не могу знать, – насмешливо ответил Гамон.
Энджирцы предоставили женщинам больше прав, чем красийцы, но ненамного. Они не поощряли участия женщин в политике и военных делах. Лиша собралась выпалить желчный ответ, но ее опередил Гаред.
– Полегче, – прорычал он. – Она перебила подземников поболе, чем весь твой карликовый отряд.
Брови Гамона взлетели домиком, и он напрягся. Здесь, в цитадели, «деревянных солдат» больше, но лесорубы все прибывали. Он поджал губы и промолчал.
Гаред хрюкнул и обратился к Иону:
– Следи за караваном, пока мы будем внутри. Не трогать, но и не уходить. Особо присматривай за теми, кто в черном.
– Ладно, мальчишечка, – кивнул Ион. – Не переживай.
Вскоре появился Рожер. По красийскому обычаю, Аманвах следовала на шаг позади, а на шаг за нею – Каваль, Колив и Энкидо; еще в одном шаге за ними шла Шамавах.
– А где Сиквах? – спросила Лиша. – В добром ли она здравии?
Аманвах покачала головой и прицокнула языком.
– Ты думаешь, что знаешь наши обычаи, госпожа Свиток, но в твоих познаниях имеется пробел, если полагаешь, что мужчина приведет ко двору дживах сен.
Аманвах, как всегда, говорила заносчиво, но Лиша уловила затаенную злость. Она поклонилась:
– Я не хотела тебя оскорбить.
Аманвах не ответила.
– Тебя его светлость не звал, – заявил ей капитан Гамой. – Можешь подождать во дворе со своими язычниками.
Аманвах пронзила его взглядом и на миг утратила от такой грубости непринужденность дама’тинг. Каваль с Энкидо напряглись, но она подала им знак успокоиться.
– Мой отец – Ахман асу Хошкамин ам’Джардир ам’Каджи. Шар’дама ка и Избавитель, который объединит человечество. Он тяжело оскорбится от известия, что какой-то князек оставил меня преть на подушках.
– Хоть сам Создатель, мне нет до этого дела, – отрезал Гамой. – Ты будешь ждать, пока не позовут.
Казалось, тонкие брови Аманвах вот-вот сольются воедино, но она не стала спорить.
Лиша поняла, что ситуация ухудшается, и повернулась к Эвину, который рассеянно поглаживал по спине волкодава. В холке тот был ростом почти с нее. В юности она недолюбливала Эвина за эгоизм, жестокость и манеру ни с кем не считаться, но приход Меченого изменил его, как и многих других.
– Эвин, будь любезен, проводи моих родителей домой.
Эвин кивнул и вспрыгнул на место кучера. Тень протрусил к карете, и лошади заржали от страха, натянули поводья и стали на дыбы.
Эвин пронзительно свистнул:
– Тень! Ищи Каллена!
Волкодав громогласно гавкнул и сорвался с места. Эвин дернул поводья, усмиряя лошадей, потом хлестнул, и карета тронулась. Лиша и другие вошли в ворота, а караван остался под зорким присмотром лесорубов и «деревянных солдат».
Графскую крепость как таковую еще не достроили, но заложили фундамент и возвели отдельные части дворца, которые уже действовали. У главного входа выстроился отряд «деревянных солдат» с копьями и щитами наготове.
Лиша подалась к Гареду и понизила голос:
– Гаред, если граф пожалует тебе мундир и титул, не соглашайся сразу.
– Почему? – Гаред не счел нужным говорить тихо.
– Потому что заложишь наше войско, болван. – Рожер подошел с другого бока и тоже высказался негромко, чтобы никто не услышал.
Гаред обратил на жонглера свирепый взгляд:
– Я и для тебя потешный бугай? Меченый наказал мне присматривать за тобой, Рожер, пока его нет. Я поклялся солнцем и пообещал исполнить. Заступал дорогу демонам, красийцам и одному Создателю ведомо кому еще!
Он вдруг надвинулся, и Рожер, меньший ростом и еще секунду назад напыщенный, отпрянул, устрашенный.
– Но он не наказывал кормиться твоим дерьмом, и ты распоясался. Я понимаю так: раз он в городе, мое слово сдержано и делу конец. Теперь берегись, увечная мелочь! Знаешь, что будет, если еще раз назовешь меня болваном? Зубы выбью! – Он облизнул два пальца и поднял повыше, ловя на них солнце, что сияло над графскими стенами. – Клянусь солнцем.
– Гаред, – осторожно заговорила Лиша, а Рожер оцепенел. – Ты совершенно правильно злишься. Мы принимали тебя как нечто само собой разумеющееся, и я, со своей стороны, прошу прощения. Иногда я виню тебя в том, что моя жизнь пошла наперекосяк, но если говорить откровенно, то ты не совершил ничего такого, чего не делали миллионы других парней. Я прощаю тебя. Ты много раз искупил вину.
– Так оно и есть, провалиться мне в Недра, – буркнул Гаред.
– Но Рожер говорит дело, – продолжила Лиша. – Позволить графу присвоить тебе титул все равно что назвать лесорубов частью энджирской армии.
– А разве это не так? – пожал плечами Гаред. – Вы думаете, я слепой, но мне сдается, вы забыли, на чьей мы стороне. Любитесь с красийцами и забываете, кто помог нам в минуту нужды.
– Уж точно не герцог Райнбек, побери меня Недра, – сказал Рожер.
– Это понятно, – кивнул Гаред. – Нам помог Избавитель. Сегодня Меченый разрешает графу править Лощиной, и меня это вполне устраивает. Завтра он прикажет срубить графу голову, и я срублю.
– И все лесорубы с тобой заодно, – с отвращением отозвалась Лиша.
– Да. Они идут за мной, Лиша. А не за тобой. – Он кивнул на Рожера. – И не за мальчишкой-скрипачом. Вы можете идти собирать травы и играть кадриль. Люди это поняли.
– Помоги нам Создатель, – пробормотала Лиша, когда он отвернулся и устремился вперед.
– Лощина изменилась, пока вы странствовали, госпожа.
Тамос занял массивный трон, что стоял на возвышении в дальнем конце зала для приемов. Стены и высокий потолок, еще не достроенные, местами представляли собой голые доски и балки, обернутые плотной парусиной. Дышалось трудно от пыли и запаха бетунной смеси, который Лиша воспринимала острее из-за головной боли. Под ногами хрустели свежие опилки. Тем не менее зал поражал размерами и обещал превратиться в нечто сногсшибательное.
Граф оделся в согласии с властным положением. Он был при полном доспехе, копье – под рукой. Безукоризненно ухоженная бородка подчеркивала красивую линию челюсти, талия узка, а плечи широки. Он выглядел поистине благородным воином. Рядом стоял слуга, держал графские шлем и щит, как будто его господина могли в любую минуту призвать на бой.
Одесную Тамоса находился рачитель Хейс – человек, которого месяцы назад посулила Арейн. Она сказала, что он искренен в вере и справедлив, но в душе энджирец.
Мать-герцогиня заправляла всеми делами энджирцев с их ведома и без оного. Лиша лично убедилась в могуществе этой женщины во время последнего посещения двора. Герцога и старших принцев держал в узде ее первый министр Джансон, но Лиша давно заподозрила, что младший подчиняется непосредственно ей.
В тот раз Арейн пообещала прислать Тамоса и солдат, но умолчала, что сделает его графом.
«Мне следовало предвидеть этот ход, – подумала Лиша. – Она снова оставила меня в дурах даже после того, как распекла и посоветовала поспевать за танцем».
Перед троном за маленькой конторкой устроился лорд Артер, он держал перо, перед ним лежала раскрытая счетная книга и стояла полная чернильница. Капитан Гамон встал слева, расправил плечи и упер копье в пол. Позади него виднелся пехотинец со шлемом и щитом.
– Похоже, что изрядно, ваша светлость, – присела в реверансе Лиша. – Обычно мы не целимся в наших граждан из луков, когда они возвращаются из странствия.
– Наши граждане не имели обычая отправляться во вражеское гнездо без разрешения короны, – ответил Тамос.
– Наверное, потому, что раньше у нас и не имелось врагов. В моем городе находилось пятьдесят красийских воинов, за которыми стояла армия, и я сделала все, чтобы сохранить мой народ целым и невредимым. У нас не было времени ждать ответа короны, а городской устав всяко не запрещает мне ездить, куда захочу.
Тамос вздохнул:
– В Лощине привыкли жить по-своему, госпожа. Это неплохо, когда вас хватает только на несколько караванов древесины в год, но все изменилось. Отныне повелитель Лощины и всех ее окрестностей – я. Ваш городской совет подчинен мне, и никому другому. Я могу подтереться вашим уставом.
Лиша улыбнулась:
– Поступайте, как вам угодно, ваша светлость, но не удивляйтесь, если местные жители воспримут это болезненно.
– Угрожаете, госпожа? – осведомился Тамос. – После того как Трон плюща откликнулся на вашу мольбу о помощи: продовольствии, строителях, метчиках и солдатах, нужных для беженцев и защиты от красийцев?
– Не угрожаю ничуть, – возразила Лиша. – Мы благодарны за помощь и признательны его милости за оказанное внимание. Я только советую.
– А что вы «посоветуете» мне насчет отряда вражеских солдат, который привели за собой? Почему бы мне не арестовать и не казнить их всех до единого?
– Я видела красийское войско. Истребление моего эскорта, отряженного со мною из добрых побуждений, чтобы охранять нас в пути и наладить общение между нашими народами, будет равнозначно объявлению войны, в которой нам не победить.
– Вы глупы, если думаете, что мы уступим им хотя бы дюйм земли, – проскрежетал Тамос.
Лиша кивнула:
– Именно поэтому вам следует улыбаться и выигрывать время, пока Лощина не закрепится на ней. Будьте любезны с нашими гостями. Покажите, что наши порядки хороши и мы тоже сильны.
Тамос покачал головой:
– Я не потерплю, чтобы красийские шпионы жили и свободно разгуливали по великим меткам Лощины.
– И не терпите, – пожала плечами Лиша. – А я разрешу им остаться на моей земле.
– На вашей земле? – переспросил Тамос.
– Ваш отец, герцог Райнбек Второй, пожаловал Вруне тысячу акров родовой земли, – улыбнулась она. – Насколько я понимаю, это был дар за пособие при рождении вашей светлости.
Тамос побагровел, и Лиша позволила своей улыбке угаснуть.
– Перед смертью Вруна завещала эту землю мне. Я нарочно оставила все акры за пределами великой метки.
– Земля, на которой стоит хижина Дарси? – спросил Тамос. – Вы сомневаетесь в моей искренности, когда я предлагаю этим людям перейти под защиту стен, и взамен предлагаете им непомеченную территорию?
– Там безопаснее, чем кажется, ваша светлость, – заверила Лиша. – Без копий их слишком мало, чтобы причинить серьезные неприятности, тем более в сопровождении жен и детей. Красийцы привезли подарки и товары на продажу и пообещали большее. Позволь им заняться делом и пошли к ним в ответ собственных торговцев-шпионов. Если войны не избежать, лучше задержать ее, пока мы не вооружимся и не изучим наших врагов.
Тамос согнал с лица досаду и расслабил плечи:
– Мать предупредила, чего от вас ждать.
– Мать-герцогиня хорошо меня знает, – улыбнулась Лиша. – Полагаю, она в добром здравии?
Тамос на миг просветлел:
– Не так бодра, как когда-то, но, думаю, она всех нас переживет.
– Да, некоторых женщин слишком тянет умереть, когда дела еще недоделаны.
– Мать шлет свои лучшие пожелания, – продолжил Тамос. – И дары.
– Дары?
– В первую очередь главное. – Тамос перевел взгляд на Гареда. – Гаред Лесоруб?
Гаред шагнул вперед:
– Да, ваш-светлость?
Артер взял с конторки свиток, сломал печать, развернул его и прочел:
– «Гаред Лесоруб, сын Стива из поселения Лесорубова Лощина, именем его милости герцога Райнбека Третьего, носителя короны плюща, протектора Лесной крепости и герцога Энджирского, отныне, в год триста тридцать третий после Возвращения, ты призван и востребован в звании капитана лесорубов на службу его милости, а также пожалован титулом сквайра при дворе. Ты получишь область Лощины для надзора и обложения податью на содержание твоих домочадцев и будешь подчиняться только его светлости лорду Тамосу, маршалу „деревянных солдат“». Принимаешь ли ты сию честь и берешь ли на себя сей долг?
Гаред расплылся в улыбке:
– Капитан, ага? Сквайр?
– Не принимай, – процедила Лиша.
Титул не имел смысла. Гаред и так уже вождь лесорубов. Все это лишь хитрость, чтобы заставить его присягнуть короне и признать лесорубов не самостоятельным воинством, а частью армии Райнбека.
– Не волнуйся, – хохотнул Гаред. – Не буду.
Он посмотрел на графа:
– Благодарствую по-любому, ваш-светлость, но лесорубов в Лощине куда больше, чем «деревянных солдат».
Все напряглись. Рука Тамоса нащупала древко копья.
– И что же вы желаете этим сказать, господин Лесоруб?
Гаред выставил подбородок и указал на Гамона:
– Провалиться мне в Недра, если соглашусь на то же звание, что у этого козла. Хочу быть генералом. И… ну там бароном или кем-нибудь вроде.
Гамон ощерился, но Тамос кивнул:
– Да будет так.
Лиша прикрыла лицо ладонью, висок вновь запульсировал болью.
– Болван, – прошептал Рожер так, что услышала только она.
Гаред послал Лише торжествующую улыбку, выступил вперед и опустился на колено. Тамос возложил на могучее плечо лесоруба острие копья. Шагнул и рачитель Хейс, он держал в руках книгу в истертом, но красивом кожаном переплете, украшенном золотым листом.
– Сын мой, положи правую руку на Канон.
Гаред закрыл глаза и повиновался.
– Присягаешь ли ты на верность его светлости графу Лощины Тамосу, обещаешь подчиняться ему и, никому другому, отныне и до скончания дней?
– Ага, – отозвался Гаред.
– Клянешься ли ты, – продолжил Хейс, – блюсти его закон, справедливо судить твоих подданных – народ Лесорубовой Лощины – и сокрушать ее недругов?
– Ага, – произнес Гаред. – Последнее – дважды.
Тамос мрачно улыбнулся:
– Властью, данной мне моим братом герцогом Райнбеком, носителем короны плюща, протектором Лесной крепости и повелителем всего Энджирса, нарекаю тебя генералом лесорубов Гаредом, бароном Лесорубовой Лощины. Можешь встать.
Гаред поднялся на ноги и остался выше графа, несмотря на то что Тамос стоял на возвышении. Граф указал на мясников.
– Вас обеспечат формой и доспехами. После аудиенции будьте любезны переговорить с вашими командирами и подготовить войска к смотру. Мясники справились с назначением большинства младших офицеров, но ты, разумеется, можешь изменить их решение, если сочтешь необходимым. – Он дал понять тоном, что это прескверная мысль.
– Ага, – кивнул Гаред, протягивая руку. – Благодарствую.
Тамос уставился на его руку, как будто Гаред ею только что подтерся, но повел плечами и все же пожал:
– Не сомневаюсь, что вы прославите Трон плюща, генерал Лесоруб.
Гаред широко улыбнулся:
– «Генерал Лесоруб»! Мне нравится.
– Итак, генерал, – продолжил Тамос, буркнув невнятное, – как вы оцениваете красийскую армию?
– Большая, Лиша правильно говорит, но разбросанная, – ответил Гаред. – В конце концов они доберутся досюда, но это займет время. Успеем подготовиться.
– Значит, вы согласны с госпожой Лишей в том, что нужно позволить им свободно расхаживать по Лощине?
Гаред встряхнул головой:
– Я, понятное дело, за ними пригляжу. Но я повидал их в бою с подземниками, и нельзя отрицать, что сноровки у них поболе, чем у наших. Они прислали людей, которые научат нас особым приемам. По мне, так глупо их не впустить.
– Очень хорошо, – согласился Тамос. – Велите вашим людям отвести караван во владения госпожи Лиши. Выставите на границе часовых. Тренируйтесь с шарумами, но не спускайте с них глаз и к каждому приставьте двоих.
– Троих, мы и сами сообразили, – отозвался Гаред.
Тамос кивнул:
– Действуйте как знаете, генерал.
«Почему я постоянно влипаю в истории?» – подумал Рожер.
Но выбора не было, пришлось говорить. Провалиться ему в Недра, если он поселится на заднем дворе у Лиши, когда у Смитта ждет прекрасная комната.
Рожер громко откашлялся, и взоры обратились к нему.
– Что будет с моими женами? Можно им хотя бы остаться в городе?
– Ваш языческий брак ничего не значит здесь, – отрезал рачитель Хейс. – Иметь больше одной жены – мерзость. Создатель подобного не признает.
Рожер пожал плечами:
– Не значит для вас, рачитель, а для меня, провалиться мне в Недра, ничего не значит ваше мнение. Я дал брачные обеты.
– А непризнание союза смертельно оскорбит красийцев, – добавила Лиша.
Хейс был готов возмутиться, но Тамос подал ему знак замолчать.
– В Энджирсе у вас будет одна жена, господин Тракт. Выбирайте. Если хотите, чтобы в ваших покоях жил и грел вам постель кто-то еще, слуги не зададут вопросов.
– В покоях? – переспросил Рожер. – Слуги?
Тамос кивнул:
– Я предлагаю вам служить мне, как ваш мастер служил моему брату стать королевским герольдом Лощины.
Рожер сохранил маску жонглера, хотя изумился бы меньше, соверши Тамос кульбит и запой песню. Он помнил благословенные времена, когда Аррик был герольдом герцога Райнбека. Золото и вино текли одинаково, а они с Рожером щеголяли в лучших шелках и замше. Придворные кланялись Аррику как равному, а его голос напитывался могуществом трона и разносился по городам и весям. У них имелись роскошные апартаменты в личном дворце герцога, а заодно и доступ в его личный бордель. Аррик проводил там чуть ли не каждую ночь, оставляя юного Рожера на попечение дам, когда бывал в отъезде, пьян или у женщины.
Иными словами, почти каждую ночь.
Но все рухнуло в мгновение ока, когда пьяный Райнбек завалился в постель своей любимой шлюхи, где заснул Рожер. Герцог находился в невменяемом состоянии. Он не заметил разницы, сорвал с Рожера одежду и легко преодолел его сопротивление.
– Изображаешь недотрогу, лапочка? – осведомился герцог, язык у него заплетался, сам он дышал спиртным. Он издал смешок. – Не поможет! Лучше нагнись и получи свое… Скорее отмучаешься!
И только когда Рожер с криком ударил его локтем в жирное брюхо и скатился с кровати, герцог заподозрил неладное, возмутился и зажег лампу. Он увидел в другом конце комнаты дрожащего Рожера, который сжимал в руке ножичек и пытался одеться.
Герцог взревел, и Аррик, когда вернулся из деревень, обнаружил свою королевскую грамоту разорванной в клочья. Ему не дали и часа на то, чтобы собрать пожитки и выместись из герцогских хором. Герцог ни разу не огласил причин его изгнания, и Аррик поначалу находил покровителей, но пил все больше и отвращал одного за другим, пока не дошло до того, что редко выпадал день, когда они с Рожером знали, где обретут ночлег. Они задолжали всем городским трактирщикам и владельцам гостиниц.
Пережив за секунду все это вновь, Рожер взглянул на Тамоса и прикинул, настолько ли он ненадежен как брат. Не то чтобы это имело значение… Аррик, если на то пошло, был человеком герцога и с безопасной высоты своего полета с удовольствием сообщал людям о новых податях и грядущих лишениях. Рожеру не хотелось вещать от имени Тамоса, которого он знал исключительно как вздорного бабника.
Он уважительно, как мог, шаркнул ногой и сохранил невозмутимость.
– Ваша светлость, вы оказываете мне честь, но, боюсь, мне придется отказаться.
Артер и Гамон напряглись, но не издали ни звука. Рачитель Хейс покачал головой – видно, счел Рожера глупцом.
– Подумайте хорошенько, господин Тракт, – предложил Тамос. – С женой-язычницей вы станете идеальным послом при дворе пустынного демона, а ваша госпожа считает, что именно это нам и нужно. Трон будет щедр. Вы получите земли и титул, как генерал Гаред.
Рожер пожал плечами:
– Мне Лиша Свиток не госпожа, и мне не нужно ничего из того, что получил Гаред. Я хочу лишь учить моих подмастерьев и прибывших с вами жонглеров зачаровывать подземников.
Взгляд Тамоса стал жестким.
– Не вижу причины разрешать моим жонглерам учиться у того, кто не присягнул мне на верность.
Рожер поклонился:
– При всем уважении к вашей светлости, это не ваши жонглеры. Они мои, законным образом выкуплены у цехового мастера Чоллса. У меня есть бумаги. Если вы откажете мне в этих людях, то не только растранжирите силы, способные сохранить не одну жизнь, но и сделаете так, что вскорости все энджирские исполнители станут петь про Тамоса, графа Лощины, который не уважает чужих долгов.
Впервые за все это время Тамос разозлился всерьез, но рачитель Хейс мягко тронул его за плечо, успокаивая.
– Отлично, – произнес Тамос. – Ваша маленькая компания может остаться в гостинице, если гласный Смитт еще готов вас принять. Но я этого не забуду.
Рожер снова шаркнул ногой:
– Благодарю, ваша светлость.
Тамос втянул воздух, успокоился.
– Теперь что касается подарков моей матери…
Тамос подал знак Артеру, и тот протянул Лише небольшой свиток, перевязанный зеленой лентой.
– Ее милость продолжает управлять делами энджирских женщин и назначает вас королевской травницей графства Лощина.
Лиша постаралась остаться бесстрастной. Мать-герцогиня властвовала над нею и знала, что Лиша не могла последовать примеру Рожера. Королевская травница официально главенствует над остальными. Нельзя отказаться, если нет никого, кто займет ее место и сможет перенять ее личную власть над Лощиной. Но в данном случае согласие на титул немного отличается от поступка, что совершил Гаред. Лиша узаконит правление Тамоса и примет его верховенство. Вдобавок должность успешно превратит ее в личную травницу графа. От перспективы узреть оного голым Лишу затошнило, хотя в последние дни это стало ее естественным состоянием. Она огладила корсаж, представила укореняющуюся под ним жизнь.
В помещении стояла мертвая тишина, все ждали ответа. Тамос, похоже, предчувствовал очередной отказ. И Лиша не знала, обрадуется он или нет.
– Может, тебе и мундир дадут для такого чудного титула, – самодовольно брякнул Гаред, и ей захотелось швырнуть ему в рожу щепотку перца.
Наконец она присела в реверансе – чуть поддернув юбки и неглубоко.
– Для меня честь обдумать это предложение, ваша светлость. Вы получите мой ответ в течение недели.
Тамос сжал губы, дернул плечом:
– Будем ждать с нетерпением. Если мне придется посылать в Энджирс за другой претенденткой, будьте любезны дать его к седьмаку.
Лиша кивнула, и Тамос обратился к Уонде:
– Что касается вас, сударыня Лесоруб, у меня нет для вас титулов и земель, равно как званий и должностей, но моя мать прониклась к вам особым расположением и прислала подарок.
Слуга вкатил вешалку с дюжиной дублетов, на каждом красовалась накладная эмблема герцогини Арейн – деревянная корона над вышитым обручем.
– Женщинам не положены воинские звания, но о лучницах Лощины слагают легенды, и мать желает стать вашей покровительницей.
Слуга выбрал дублет и приблизился к Уонде:
– Вы позволите?
Уонда тупо кивнула. Тот снял с нее меченый плащ, и она пригнулась, чтобы слуга поднял толстый дублет над ее головой. Дивясь, Уонда погладила ткань. Поклонилась.
– У меня в жизни не было такой красивой одежды. Прошу вас поблагодарить ее милость.
– Дублеты – мелочь, – улыбнулся Тамос. – Можете раздать их женщинам, которых сочтете достойными, но мать настояла, чтобы первый достался вам. Корона также выделит средства на работу мастеров-лучников и материалы.
Он подал очередной знак, стражники отвели стенной полог и впустили худого и жилистого человека средних лет в дублете, украшенном эмблемой гильдии ремесленников – молотком и зубилом. Его сопровождала тройка юношей с промасленными свертками, которые они аккуратно положили на пол. Затем развернули, внутри оказались прекрасные деревянные доспехи с красивыми метками и сверкающие от глазури – такие, как у «деревянных солдат». Уонда задохнулась от восторга.
– Их подгонят потом, но порадуйте нас – примерьте хоть нагрудную пластину, – попросил Тамос.
Уонда кивнула. Мастеровой взял оную и начал пристегивать. Лиша не исключала, что та повторит женские формы и обозначит грудь при отсутствии таковой, но герцогиня оказалась умнее, и пластина утвердилась на месте, как влитая. Уонда смотрелась великолепно.
– Какая легкая! – восхитилась она.
Мастеровой с улыбкой кивнул:
– Сперва мы хотели, как положено, сделать металлическую кольчугу, но лучники должны быть шустрыми. Деревянный доспех защитит не хуже лучшей милнской стали, а весит меньше.
Лиша вздохнула. Еще одна хитрость, посредством которой мать-герцогиня крадет ее власть. За чаем Уонда недвусмысленно показала, кому верна, и Арейн это не понравилось. Лише хотелось, чтобы Уонда выразила сожаление и отослала доспехи обратно. И если Лиша прикажет, девушка так и поступит, но травнице не хватило духу. Лицо Уонды сияло от счастья – а это случалось так редко с тех пор, как демоны отняли у нее отца и наградили ее саму шрамами.
Пока присутствующие кудахтали над обновой Уонды, Рожер начал расслабляться, но Тамос перехватил его взгляд, и он опять напрягся.
– Итак, – молвил Тамос и потер руки. – Я полагаю, настало время принять наших гостей.
Артер подал знак стражам у двери, и те впустили Аманвах, Энкидо, Каваля и Колива.
– Принцесса Красийская Аманвах! – звучно объявил Артер, и его голос без труда разнесся по огромному залу. – Его королевская светлость граф Тамос, принц Энджирский, маршал «деревянных солдат» и повелитель графства Лощина, просит вас и ваших советников пожаловать к его двору.
– Должна найтись серьезная причина, по которой мне пришлось ждать, – ответила Аманвах. – А также способная объяснить грубость вашего чи’шарума по отношению к нам, прибывшим к вашему двору с миром и добрыми намерениями.
Она наставила палец на капитана Гамона:
– Столь гнусное обращение с вышестоящими карается в Красии поркой.
Рожер вздохнул. Это кончится плохо.
Тамоса, похоже, ее нападки застигли врасплох.
– Прошу извинить, принцесса, если по прибытии с вами обошлись грубо. – Он зыркнул на Гамона. – Заверяю вас, я преподам моему человеку урок этикета. Что касается задержки, вы, конечно же, не можете поставить мне в вину короткую беседу наедине с моими подданными, перед тем как принять вас.
– Произвел Гареда в генералы, а мне предложил место королевского герольда, – наябедничал Рожер.
Аманвах глянула на Рожера и рассмеялась резким лающим смехом, его эхо загуляло по залу.
– По-вашему, это смешно? – спросил Тамос.
Его голос леденел по мере истощения терпения.
Аманвах прищурилась на графа:
– По-вашему, мой муж откажется от покровительства властелина всего и отдастся мелкому князьку? Даже подумать нелепо.
– Мелкому князьку? – Голос Тамоса уподобился бритве.
Аманвах повернулась к Рожеру:
– Граф. Он же у вас ниже герцога?
– Его светлость – третий в очереди к Трону плюща, – удовлетворил ее любопытство Рожер.
Аманвах кивнула и вновь обратилась к Тамосу:
– Мой отец встретился с вашим герцогом-северянином – Идоном Четвертым, Райзонским. Когда герцог Идон пал на колени, уперся лбом в пол и слезно взмолился, чтобы ему сохранили жизнь, его заставили присягнуть на безоговорочную верность шар’дама ка и слизать пыль с сандалий всех двенадцати Дамаджи. Он бы у них и за щеку принял, намекни мой отец, что ему, моему отцу, это понравится.
Нетерпеливый взгляд Тамоса превратился в свирепый. Лицо налилось кровью, и Рожер почти различил зубовный скрежет. Рука так крепко вцепилась в копье, что древко грозило переломиться.
– Это не важно! – выпалил Рожер. – У меня нет покровителя, и я его не хочу! Я буду писать и петь все, что мне заблагорассудится, а кто считает иначе, пусть катится в Недра!
– Абсолютно верно, – кивнула Аманвах.
Рожер взглянул на нее озадаченно, но сбросил эту реплику со счетов.
– А ты, жена, держи язык под своим покрывалом на привязи и соблюдай приличия.
– Ваш муж говорит мудрые вещи, – встрял Тамос. – А ваш отец обнаружит, что Энджирс не так слаб, как Райзон. Мы готовы к встрече.
– Райзонцы были слабы, – ответила Аманвах. – Мой отец делает их сильными. Он считает, что Лощина уже сильна, и предлагает сделать вас независимым племенем, самостоятельным и с собственными вождями. Взамен просит только о двух вещах.
– И о каких же? – властно осведомился Тамос. – Сколько стоит выкупить то, что уже наше?
– Во-первых, вы должны признать его как шар’дама ка и последовать за ним, когда начнется Первая война.
– Первая война? – поднял брови Тамос.
К нему склонился рачитель Хейс:
– Последняя битва, ваша светлость. Избавитель объединит человечество и поведет нас на демонов, чтобы загнать их обратно в Недра.
Аманвах кивнула:
– Разве в Каноне, рачитель, это не предсказано во многом так же, как в Эведжахе?
– Вы правы, – согласился рачитель Хейс. – Но мы не увидели ни малейшего намека на то, что ваш отец – тот самый предсказанный человек. Возможно, Избавитель уже находится среди нас или явится завтра или через тысячу лет. В Каноне ни слова не сказано о том, что он принесет с собой убийства, изнасилования и языческую веру.
– Все войны сопровождаются кровопролитием и потерями, – возразила Аманвах. – Это справедливая плата за единство. Но мой отец предлагает вам мир, и вы поступите мудро, если согласитесь.
Тамос нахмурился:
– А в чем заключается второй взнос за щедрое предложение?
– В том, разумеется, что госпожа Свиток согласится стать его невестой, – улыбнулась Аманвах.
Сбоку послышался шорох, и из-за плотной парусины, что изображала стену, вышел Меченый.
– Этому не бывать.
Все потрясенно встали. Лиша не видела его всего несколько месяцев, но Дарси оказалась права: Арлен разительно изменился. Ряса рачителя исчезла; теперь он одевался в простые рабочие портки и заношенную белую сорочку, распахнутую на груди так, чтобы виднелся фрагмент вытатуированной великой метки. Пол холодил его измененные босые ноги.
Но перемена, вопреки ожиданиям, не очеловечила его, а дополнительно выделила, так как сотни хитроумных меток на шее и бритом черепе больше не скрывались под рясой и капюшоном рачителя.
В шаге за ним остановилась та, о которой сообщила Дарси. Ренна Таннер. Его сговоренная. Лиша критически осмотрела ее, но молодая женщина выглядела настолько нездешней, что судить о ней было весьма сложно. Ей, наверное, немногим больше двадцати; волосы грубо стянуты на макушке в длинную толстую косу, ниспадавшую на спину. Она была почти обнажена – тело прикрывали только тесный жилет и простая домотканая юбка с боковыми разрезами чуть не до талии. На поясе висели увесистый нож, кожаный кошель и длинные бусы из камешков. Ее, как и Арлена, с головы до пят покрывали метки, правда более бледные, поскольку наносились воронцом и не являлись настоящими татуировками.
«Поглотите его Недра! – подумала Лиша. – И это после того, как он взял с меня клятву не делать того же!»
– С чего ты решил, что имеешь право указывать, за кого мне выходить замуж? – гневно спросила она, когда Арлен приблизился.
– С того, что знаю твоего предполагаемого жениха намного лучше, чем ты, – ответил он. – Тебя не было слишком долго, и я приехал спасти.
На Лишу накатила новая волна злости, которую она не стала скрывать.
– Я не нуждаюсь в спасении.
– Пока, – сказал Арлен. – Не обманывайся шелковыми подушками и изысканными манерами. Красийцы приходят с улыбками, но за ними таятся клыки. У Ахмана Джардира – в первую очередь.
– Кто ты такой, чтобы так вольно говорить о моем святом отце? – взвилась Аманвах.
Арлен повернулся к дама’тинг, слегка поклонился и плавно перешел на столь безупречный красийский, что тот зазвучал как родной:
– Он мой аджин’пал. Я Арлен асу Джеф ам’Тюк ам’Брук, известный твоему народу как…
– Пар’чин! – зарычал Каваль.
Он повернулся к Коливу и быстро провел себе ребром ладони по горлу.
Дозорный отреагировал мгновенно. Рука скользнула в черные складки одеяния, взлетела и послала в Арлена россыпь заточенных металлических треугольников. Лиша испугалась, что тут ему и конец, но Арлен не посторонился и даже не дрогнул. Неуловимым жестом он отбил вращающиеся лезвия так же легко, как листья, что принес ветерок. Те с лязгом посыпались на пол и не причинили вреда, но наставник с дозорным уже надвигались на Арлена с противоположных сторон. Оба извлекли припрятанное оружие: Колив – серп с длинной тяжелой цепью, а Каваль – две короткие палочки.
– Я учил тебя драться, Пар’чин, – напомнил Каваль. – Ты всерьез надеешься справиться с настоящим шарумом?
Арлен улыбнулся, принял боевую стойку:
– С тех пор, наставник, как вы с Кавалем попытались меня убить, я прошел долгий путь. А у тебя было больше людей.
«Убить?» – подумала Лиша, но, прежде чем полностью осознала смысл сказанного, Колив очутился позади Арлена и раскрутил цепь. Она обмоталась вокруг запястья Арлена, но тот схватил ее, с силой дернул и лишил Колива равновесия. Каваль попробовал воспользоваться его невниманием и атаковать, вращая палочками так, что они превратились в размытое пятно, однако Арлен сгреб цепь свободной рукой, туго натянул ее и блокировал два первых удара. На третьем поймал руку наставника в петлю и опрокинул его навзничь.
Лиша услышала хруст ребер, но наставник мгновенно вскочил на ноги, перебросил в левую руку то, что осталось от оружия, и правой выхватил нож.
– Прекратите это безумие! – крикнула Лиша, но слушать ее никто не собирался.
Стража Тамоса была готова вмешаться, но граф не отдавал приказа и с величайшим интересом наблюдал за боем. Гаред с Уондой тоже оцепенели, завороженные.
Колив устоял. Отцепил серп и взял в другую руку тычковый нож. Атаковал быстро и точно, делал ложные выпады и менял направление ударов, но Арлен отражал их небрежно, словно играл с ним. Тогда Каваль вступил в бой снова, напал сзади, намереваясь ударить в спину ножом.
Ренна рванулась, чтобы остановить его, но оказалась слишком близко к Аманвах, и Энкидо метнулся наперерез. Сгреб ее, однако она проворно выскользнула, затем стремительно вернулась и с разворота ударила соперника ногой в солнечное сплетение.
Не проронив ни звука и не утратив контроль, евнух раскрутился от удара и очутился с нею спиной к спине. Схватил ее за косу, которую перебросил через плечо и со всей мочи дернул.
Лиша решила, что схватке конец, но молодая женщина удивила ее – совершила кульбит и пролетела над евнухом. Они снова встретились лицом к лицу, и она врезала ему по животу.
На этот раз Энкидо слабо застонал, но косу не выпустил и снова дернул так, что ее лицо впечаталось в кулак и изо рта брызнула кровь. Не дав ей опомниться, ударил стальными пальцами в нервное сплетение, у нее подкосилась нога. Энкидо схватил ее за кисти и вывернул их, заставил Ренну опускаться на колено.
И Лиша, и Энкидо сочли, что на этом все, но Ренна Таннер оказалась полна сюрпризов. Она дико взрычала и перестала снижаться. Лиша могла поклясться, что она еще несколько минут не шевельнет ногой, а Энкидо весил вдвое больше, но Ренна, скрипнув зубами, ухитрилась преодолеть сопротивление его мышц и выпрямиться. Холодные глаза евнуха расширились в недоверии, когда роли переменились и теперь уже его самого принялись гнуть назад, – спина Энкидо прогибалась, как лук, а ноги затряслись от напряжения.
«Она сохраняет силу при свете дня, – сообразила Лиша. – Как Арлен».
Внезапно Ренна крутанула кистями и с легкостью преодолела запястные захваты. Она поймала Энкидо за руку – такую толстую, что не обхватила и вполовину, рванула его на себя и сгребла в горсть пояс. Евнух нанес еще несколько размашистых ударов, пока она поднимала его над головой, но девушка не обратила на них внимания и швырнула через зал так, что он пробил деревянную стену. Ошеломленный, Энкидо попытался подняться из груды обломков.
Бой Арлена с шарумами накалился до предела. Каваль и Колив атаковали с яростью, какой Лиша прежде не видывала, но Арлен с легкостью уворачивался, блокировал удары и сохранял на лице выражение хладнокровной сосредоточенности. Иногда он бил в ответ, желая лишь показать, что может это сделать безнаказанно. Он отобрал у Каваля нож и лезвием плашмя ударил наставника по виску, толкнул его на Колива. В следующий раз, когда дозорный на него бросился, завязалась короткая потасовка, которая кончилась тем, что тычковый нож Колива вонзился ему же в зад, где и остался, тогда как Арлен очутился вне досягаемости.
Лиша не притворялась, будто мышление воинов ей понятно, но она достаточно изучила красийскую цивилизацию, чтобы осознать умышленное унижение их Арленом. Схватиться с сильнейшим противником и с честью погибнуть – мечта каждого воина. Но потерпеть поражение и выжить – такое могло лишь присниться в кошмарном сне. Она улавливала стыд и бессильную ярость красийцев и почти жалела их.
Почти.
Но они хотели убить Арлена. Она услышала об этом из его уст и верила ему несмотря на сомнения.
В прошлом году когда она спросила в пути о его возрасте, Арлен ответил: «Меченый родился в Красийской пустыне четыре года назад».
«А человек под метками? Сколько ему было лет, когда он умер?»
«Его убили», – ответил Арлен, хотя так и не сказал кто.
Лиша глядела на его сражение с двумя шарумами и знала, что смотрит на двоих убийц. Людей, которые загнали его на тропу, приведшую к безумной мысли пометить собственную плоть. Участвовал ли в этом Ахман? Наверно, да, если предупреждение Аббана – правда.
Арлен – хороший человек, как бы ни поступил лично с ней. Хороший человек, которого эти люди попытались убить и почти в этом преуспели. Постыдной части ее существа хотелось узреть их страдания и сэкономить на обезболивающем, когда придется шинировать их переломанные кости.
Шарумы изготовились к новой атаке, но воздух разорвался от громового возгласа. Они застыли, едва Аманвах крикнула по-красийски:
– Немедленно прекратить!
Каваль и Колив больше не тронулись с места, но сохранили боевые стойки. Наставник покосился на дама’тинг, не забывая следить за Арленом.
– Святая дочь, ты многого о нем не знаешь. Это кровавый изменник и самозванец, что претендует на титул шар’дама ка. Убить его – дело чести.
– Наставник говорит правду, святая дочь, – кивнул Колив.
Арлен улыбнулся:
– Шарум, ответь мне: если Эверам существует, как Он покарает тебя за ложь?
Аманвах повернулась к нему:
– Значит, ты не претендуешь на роль Избавителя?
– Мы все Избавители, – сказал Арлен. – Все, кто в ночи стоит во весь рост и не прячется за метками… или в подземелье.
Он многозначительно взглянул на нее.
– Мой народ больше так не поступает, Пар’чин.
– Мой тоже. Все мы стремимся избавить человечество от алагай.
– Святая дочь, не слушай лживого чина! – призвал Каваль. – Справедливость и безопасность твоего отца требуют, чтобы мы убили его сейчас же.
– Как будто вы можете, – рыкнул Арлен. – Да, мы кровники, но долг лежит на вас. Я мог бы взыскать его нынче, но убиваю только алагай.
– Чем так опасен этот человек? – спросила у Каваля Аманвах. – Он говорит, что не притязает на титул отца.
– Он умаляет его своими словами, – взвился Каваль. – Бесчестит языческими речами и трусливо выгадывает время, дожидается случая ударить.
Лицо Аманвах осталось непроницаемо.
– Ты напал первым, наставник. Мой отец часто вспоминал Пар’чина и всегда отзывался о нем как о человеке чести.
– Он лишился ее, когда предал твоего отца в Лабиринте, – возразил Каваль.
Арлен сверкнул глазами и шагнул вперед:
– Поговорим о Лабиринте, Каваль? Давай я расскажу всем присутствующим о событиях той ночи, и пусть они рассудят, кто потерял свою честь!
Наставник не ответил и переглянулся с Коливом. Аманвах вперила в них взор:
– Итак, наставник? Что скажешь?
Каваль откашлялся:
– Мы не вправе говорить. Мы поклялись шар’дама ка молчать. Ты должна довериться моему суждению.
– Должна? – Голос Аманвах хлестнул бичом. – Даль’шарум, ты смеешь указывать невесте Эверама, что она должна и чего не должна?
Мужчины оцепенели, но сохранили агрессивную стойку, готовые в мгновение ока сорваться в бой.
– Будь любезен, Пар’чин, просвети нас насчет этой ночи, – попросила Аманвах.
Арлен покачал головой:
– Хочешь узнать? Спроси у Копий Избавителя. У своего отца. А если не ответят, тебе, вероятно, не помешает задуматься почему.
Аманвах коротко глянула на него и обратилась к Кавалю:
– Вольно! Встаньте за мной. И впредь не суйтесь в это дело без моего благословения, и сейчас вы его не получите. – Шарумы колебались, и она добавила: – Повторять не буду.
В ее тоне прозвучала окончательная решимость, которая пробрала даже воинов, и они наконец подчинились, спрятали оружие и встали позади юной дама’тинг.
– Похоже, новые соседи не дадут вам скучать, госпожа Свиток, – заметил Тамос, и Лиша невольно признала уместность насмешки.
Арлен подошел к ней и тихо сказал:
– Рад видеть тебя живой и невредимой.
– И я тебя, – ответила Лиша.
– Нужно поговорить. Сегодня, как стемнеет. Вчетвером в твоей хижине, и чтобы больше никого.
– Вчетвером? – не удержалась Лиша.
Их тайные посиделки всегда означали троих: ее, Арлена и Рожера.
Вопрос не имел смысла, а ответ подтвердил то, что она и так знала.
– Мы с Ренной сговорены. Куда я, туда и она.
Лиша с удивлением обнаружила, что эти слова, хотя и ожидаемые, ранят ее.
– А Рожер и Аманвах поженились, – заметила она. – Но ей ты в этом праве откажешь?
Арлен пожал плечами:
– Дом твой, Лиша. Принимай кого хочешь, но если желаешь услышать историю целиком – нас будет только четверо.
Лиша указала подбородком на Ренну. Молодая женщина перехватила ее взгляд и сверкнула глазами.
– Не ты ли заклинал меня не рисовать на людях метки воронцом?
Арлен вздохнул:
– Я ошибся не в первый раз, Лиша Свиток. И думаю, не в последний.
– Далеко ли до твоего дворца? – спросила Аманвах, когда карета покатила в Лощину Избавителя.
– Дворец? – не понял Рожер.
Аманвах поклонилась:
– Прости, муж мой, я забываю, что у северян нет дворцов. Твой… особняк?
– А-а, – протянул Рожер. – Особняка как такового у меня тоже нет. Я живу у Смитта.
– Незнакомое слово. – Аманвах задумалась. – Что такое «смитзь»?
– Смитт, – поправил он. – Это человек. Он держит гостиницу.
– И ты живешь… в придорожной таверне на Ущербе и Растущей луне? – Аманвах не поверила ушам.
– А что? Белье меняют раз в неделю, а еда всегда горячая.
– Это неприемлемо, – заявила Аманвах.
– Придется принять, потому что больше у меня ничего нет! – отрезал Рожер. – Я же сказал твоему отцу, что у меня нет денег, и не шутил. Мало того что ты сцепилась с графом – хочешь еще охаять мое жилье?
Аманвах поклонилась:
– Приношу извинения, муж мой. Я не хотела тебя оскорбить. Я лишь имела в виду, что человек, столь обласканный Эверамом, должен жить в доме, достойном его величия.
Рожер улыбнулся. С этим трудно поспорить.
У гостиницы их уже ожидала немалая толпа зевак, но Рожер не обратил на нее внимания. Он хотел поскорее разместить жен, чтобы с наступлением темноты увидеться с Меченым и выяснить, что, побери его Недра, происходит.
– Нам понадобится еще несколько комнат, – сообщил он Смитту.
Сиквах взяла его за руку и осторожно потянула:
– Прошу тебя, муж мой. Ты выше этих переговоров. Если позволишь мне…
Она выступила вперед и затеяла торг в духе Шамавах. Смитт поначалу опешил, затем раскипятился, потом смирился. В конце концов Сиквах отсчитала ему сколько-то золотых монет, и Смитт кликнул одного из сыновей. Похоже, мелочное торгашество у красийцев в крови.
– Купцу придется выселить кое-каких жильцов и приготовить нам комнаты, – сообщила Сиквах по возвращении. – Нас пригласили подождать здесь или в старой комнате нашего мужа.
– В старой? – подал голос Рожер. – Я любил ее. Лучшая акустика в этой крутой гостинице.
– Муж мой, прежние покои не годятся, – возразила Сиквах, и Рожер вздохнул.
Нет никакой надежды победить в споре.
Отворилась входная дверь, и вошла компания жонглеров, легко узнаваемых по футлярам с инструментами и пестрым нарядам. С ними была молодая женщина, при виде которой Рожер испытал чувство чудовищной вины. Кендалл, его ученица, едва не лишилась жизни из-за тупости учителя.
Пронеслось воспоминание: Гаред выносит с поля боя окровавленную, искромсанную Кендалл. Рожер встряхнул головой, отогнал видение.
– Рожер! – воскликнула Кендалл, бросилась к нему и обняла. – Сказали, что ты вернулся! Мы так переживааааали!..
Ее оторвали от него, и Рожер увидел, как Сиквах двумя пальцами вывернула ей запястье и обездвижила, словно непослушного малыша.
– Кто ты такая, чтобы прикасаться к моему мужу?
Кендалл взглянула на нее, и удивление проступило даже сквозь страдальческую гримасу.
– Мужу?
– Сиквах! – гаркнул Рожер. – Отпусти! Это Кендалл, из моих подмастерьев!
Сиквах немедленно выпустила запястье Кендалл, и та отдернула руку и потерла ее. Сиквах и Аманвах закружили вокруг нее, как волчицы, оценивая со всех сторон.
– Вы, землепашцы, даете слишком много воли рабам, – заметила Аманвах, – но она ничего. Сколькими еще ты владеешь?
– Я не рабыня! – огрызнулась Кендалл. – И мною никто не владеет!
– Она права, – подтвердил Рожер. – Она и другие подмастерья – свободные люди, а Кендалл – самая одаренная.
Жены продолжали виться вокруг девушки, а тем временем подходили другие жонглеры. Рожер знал всех если не лично, то по репутации. Главный у них Гари Катун. Когда-то, на заре карьеры, Гари играл стоя на огромном шаре. С тех пор он не выполнял этот трюк, но прозвище «Катун» приклеилось навсегда.
Теперь Гари постарел, вышел в отставку и занялся преподаванием, но его уважали и как композитора, и как виолончелиста. Цеховой мастер Чоллс пообещал прислать наставников, но состоявшиеся, похоже, не горели желанием рисковать жизнью в Лощине. Хитрюга Шестиструн еще старше, гитара на его плече повидала виды. Рожер однажды наблюдал его выступление и был потрясен ловкостью старческих пальцев, но с тех пор прошло не меньше десяти лет.
Остальные – моложе, и чуть больше года назад Рожер соперничал с ними на уличных углах. Уил Дудка тогда еще состоял в подмастерьях. Рожер задумался: не повысили ли его сугубо за согласие отправиться с нынешней миссией?
Гари поздоровался с Рожером за руку:
– Мы рады твоему возвращению, мастер Восьмипалый. Пока тебя не было, я придерживался договоренности с цеховым мастером и обучал твоих подмастерьев звуковым знакам. Они оказались… несведущими, но я добился некоторого успеха…
«Несведущими»! Рожер фыркнул. Можно выразиться и так. «Подмастерья» были кучкой мужланов, которых он усадил кружком и учил играть на слух. Они не получили подобающего цехового образования, ярым приверженцем которого слыл Катун.
Но эти времена заканчивались.
– Забудьте о них. – Рожер вынул из сумки пачку листов с музыкой к «Песни о Лунном Ущербе».
Хлопнул ими по груди Катуна, и тот машинально взял бумагу.
– Это новая песня, ее всем надо выучить. Вели своим подмастерьем снять побольше копий.
Катун озадаченно взглянул на листы:
– А трактовка…?
– Испытана с моим трио, все в порядке. Посмотрим, получится ли у других.
Комната Рожера не изменилась с последнего посещения, но после долгого пребывания во Дворце зеркал и лучших гостиницах Дара Эверама он увидел ее в новом свете. Помещение было маленькое и тесное: кровать, чтобы плюхнуться, да багаж.
«Всегда держи вещи упакованными», – говаривал Аррик.
Рожер принялся рыться в сундуке, но Сиквах тронула его за руку:
– Прошу тебя, муж мой. Пусть этим займутся слуги. Не позорь нас собственноручным трудом.
– У меня нет слуг, – отмахнулся Рожер.
– Хорошо, я велю людям Смитта перенести твои вещи, когда подготовят новую комнату – Сиквах не отстала, пока он не сдался и не сел на кровать.
Оттуда посмотрел на Аманвах:
– Что ты имела в виду под словами «абсолютно верно»?
– А? – не поняла она.
– Там, у графа. Когда я брякнул, что не имел покровителей и не нуждаюсь в них.
Аманвах поклонилась:
– После нашей… размолвки, муж мой, я бросила кости. Они сказали, что чистота твоей силы требует свободы от присяг. Я прошу прощения за то, что пререкалась с тобой. Отныне мы с Сиквах твои. Каким бы путем ты не пошел в борьбе с алагай, мы последуем за тобой. Вот почему отец выдал нас за тебя, и впредь мы не отречемся. Если прикажешь раздеться до цветных шелков и петь в ночи, мы так и поступим.
– А если прикажу петь «Битву за Лесорубову Лощину»? – спросил Рожер.
– Мы подчинимся, но найдем способ сделать так, что ты об этом пожалеешь, – подмигнула Аманвах. – Мы твои жены, а не рабыни.
Рожер на миг опешил, затем расхохотался.
– Ты доверяешь Меченому? – спросила Аманвах. – Тебе известно, что произошло между ним и моим отцом?
– Да, доверяю – и нет, не известно. Мы потолкуем с ним вечером. Может, что-нибудь выясню.
– Поделишься ли ты с нами его словами?
Рожер надолго вперил в нее взгляд.
– Если он попросит сохранить их в тайне, я сохраню. – Он нахмурился, затем пожал плечами и улыбнулся. – Разве что сам решу иначе. Ведь мне прописана свобода?
Назад: Глава 17 Завен
Дальше: Глава 19 Сор на ветру
