Глава 16

Директория ударила на следующий день. Жалкие остатки войска Грула пугали их до такой степени, что они не стали дожидаться окончательного захлопывания капкана. Боялись упустить удобный момент, ведь того и гляди, ловкая добыча вырвется из затягивающегося мешка, ищи его потом по джунглям, как уже бывало.

Да, отряд и правда мал, но это самые лучшие, самые преданные люди. Или те, кому нет дороги назад, те, которые будут сражаться до последнего. Такие весьма опасны. На таких держится все. Восстание без них не имеет будущего.

Я понятия не имел о планах Директории и занимался далеким от военщины делом — сидел на лавочке под стеной единственной лавки в Травре, где можно было найти относительно приличную женскую одежду. Причем готовую. Маги — своего рода высшая аристократия юга. А им пришлось перенести нелегкий путь через горы, причем бежали налегке, почти без вещей. То, что было, обветшало в трудной дороге, а даже самые захудалые барышни очень не любят ходить в убогом рванье. Вот и пришлось мне наводить справки, потом сопровождать. И не в одиночку присматривал, трех солдат взял. В городе тихо, но нас тут не все любят, сами по себе столь ценные дамы бродить не должны.

Назойливая муха прямо-таки напрашивалась на страшную кару. Здешние насекомые меня вообще-то не кусают, по предположению Кайры, древний амулет считает их угрозой и его силы хватает, чтобы отваживать такую мелочь. Но вот садиться на кожу они могут, а эта к тому же раз за разом повторяет посадочные маневры, что дико раздражает.

Я был настолько увлечен охотой, что заметил приближение неприятностей, лишь когда солдаты взволнованно вскочили. Тоже поднялся, развернулся в ту же сторону, что и они. Но ничего интересного там не увидел.

Зато услышал. Басовитое жужжание пары двигателей, которые устанавливались по бокам новых дирижаблей. Звук такой, что трудно спутать с чем-то другим. И, судя по его силе, источник находится недалеко.

И он приближается.

— Воздух! — прокричал один из солдат, зачем-то стаскивая с плеча одноствольный дробовик с треснувшим прикладом.

— Остынь, — спокойно, но твердо попросил я. — Из этого самопала ты до него не добьешь.

Поднявшись по дощатым ступенькам, постучал в дверь, чуть приоткрыл, закричал:

— Дирижабль показался, все на выход!

Внутрь мне заходить нельзя, потому как столько дам в примерочной кабинке не помещаются, и каждой, естественно, невтерпеж, так что подбирают обновки прямо у прилавка. Я уже вызвал хоровой визг, когда сунулся туда несколько минут назад, и я не настолько беспардонен, чтобы выслушивать его второй раз. К тому же в помещении сумрачно, а на небе ни облачка. Солнце печет беспощадно, за краткие мгновения глаза не успевают приспособиться, так что ничего интригующего не увидишь. Эх…

Первой выскочила Ойя, деловито уточнив:

— Он один?! Где?! Как высоко?!

Я указал на противоположную сторону улицы:

— Где-то там гудит. По звуку один. Думаю, то просто разведка, но на всякий случай нам лучше вернуться в лагерь побыстрее.

— Я могу прямо сейчас попробовать его повредить.

— Здесь командует генерал, у него может быть свое мнение.

У Грула действительно оказалось свое мнение.

— Чудесное платье, Ойя.

— Спасибо.

— И пусть он летает.

— Но…

— Это просто разведка. Слишком высоко, вдалеке еще один, над морем еще. Этот просто смотрит на нас и передает сигналы, они идут по цепочке к командованию.

— Зачем так сложно? Не может сразу передать?

— Каким образом? Тянуть за собой телеграфные провода?

— Прошу прощения, забыла, что здесь со связью такие трудности.

— Вот то-то. Если начнем в него метать камни, они там здорово удивятся и отлетят подальше. И, когда начнется атака, этот трюк уже не будет неожиданной новостью. Ты говорила, что даже в большую цель попасть будет непросто, а уж если она движется, так тем более. Когда у нас еще была артиллерия, они летали кругами, обстреливая со всех сторон. Хрен в такого наведешь пушку. Теперь просто по прямой двигаются, или даже зависают, почти не шевелятся. Вот так они и должны будут вести себя при атаке, и это твой шанс. Так что не надо их пугать раньше времени.

— Поняла.

— Уверена, что попадешь?

— Они большие. Если зависнет на месте, точно попаду. Я всю ночь об этом думала, просто никогда не рассматривала такую возможность использования кинетики.

— У них уже три дирижабля, и могут подвести еще. Будет весело.

— А сколько у них вообще таких машин?

Грул пожал плечами:

— Точно мы так и не установили. Данные расходятся. Скорее всего, их порядка двух с половиной десятков. Есть три станции, где их обслуживают и заправляют баллоны, одна и та же машина то на одну возвращается, то на другую, символику тоже меняют, наша разведка путается, цифры меняются.

— Если они всех сюда пригонят, не понадобится больше ничего. Ойя не сможет ничего сделать против такой армады.

— Не пригонят. У них поломки часто, постоянная проблема утечек водорода, его пополнять надо, они обычно больше стоят, чем летают. Хорошо, если половину готовы в бой пустить одновременно. К тому же прямо сейчас один твой старый знакомый должен совершить диверсию на станции. Водород хорошо горит, ха-ха!

Со стороны города громыхнуло так, что Ойя взвизгнула, а мы с генералом невольно присели. Обернувшись, я увидел, как над домами поднимается рваное облако грязного дыма.

— Корабельная артиллерия! — охнул генерал. — Большой калибр! Эти сукины дети привели броненосец или канонерку! Пристреливаются!

Выскочив из палатки, он начал поспешно отдавать распоряжения. Солдат у генерала немного осталось, зато все стоящие: тут же началось четкое рассредоточение, без малейшей суеты или тем более паники.

Четвертый снаряд разорвался среди палаток в той части лагеря, где располагался госпиталь. И я, похолодев, бросился туда, к малышке Кайре и Нибру.

Только бы пронесло…

Пронесло. Когда мы, наконец, загнали последнюю повозку в жидкую тень зарослей масличных пальм, на месте лагеря бушевал извергающийся вулкан. Тяжелые снаряды разрывались один за другим, перемешивая остатки палаток с землей. Шесть броненосцев и канонерок, встав на якоря в километре от берега, били будто в тире, не опасаясь получить что-либо в ответ.

Нибр провел ладонью по лицу, сгоняя мух, налетевших на кровь, стекавшую с рассеченного осколком лба, зло сплюнул, с горькой насмешкой поинтересовался:

— Ну и чего же твои маги ждут, Леон? Что корабли на берег выползут?

— Магам нужен приказ Грула.

— Ага, а наш генерал точно знает, что и когда надо. Только тот снаряд разорвался в палатке, битком набитой ранеными. Там было двенадцать человек, а теперь мы даже похоронить их по-человечески не сможем.

— Грул говорит, что войны без потерь не бывает…

— Ну так сейчас потери пойдут такие, что он считать не будет успевать. Вон, полюбуйтесь на них. Летят, гадины толстые.

Четыре дирижабля двигались бок о бок одной линией, на расстоянии метров ста друг от дружки. Пулеметные башенки на днищах гондол развернулись в одну сторону, стрелки ловили в прицелы остатки разгромленного артиллерией лагеря. Оттуда уже все ушли, но достоверно об этом знать они не могли и потому ждали каверз.

Никто не стрелял, лишь догорали пожары, да время от времени прилетали одиночные снаряды — на каком-то из кораблей все еще не могли угомониться.

Почти идеальным строем четверка прошлась над лагерем, разбрасывая при этом бомбы. И, не разворачиваясь, направилась к плантациям, что тянулись за северной окраиной городка. Масличные пальмы — не такое уж хорошее укрытие, с густым тропическим лесом не сравнить. Так что разведчик прекрасно видел, куда уходили солдаты от обстрела, и уж точно не забыл об этом доложить.

Кайра, оторвав взгляд от приближающихся гигантских сигар, недоуменно спросила:

— Ты чего все время оглядываешься, Леон?

— Не пойму, где их пехота и конница. Я вообще никого не вижу.

— А зачем им пехота? — спросил Нибр и опять сплюнул. — Они и так разберутся. Будут гонять дирижаблями и бить корабельной артиллерией. А мы только и сможем в ответ, что бегать ошпаренными курицами. Где-то там, далеко, караулят их разъезды. Будут перехватывать одиночек, которые вырвутся из этой бойни.

— Хороший план, — кивнул я.

— Ага. Просто и без потерь.

— Совсем без потерь не получится, — улыбнулся я, когда увидел, что Ойя начала действовать.

Мимо ближайшей машины промелькнул стремительный росчерк. Камень это был или что-то другое — не понять. Уж очень быстро пролетело. Скорее всего, команда даже ничего не заметила.

Но второй заметила точно: тушу дирижабля подкинуло от сильнейшего удара в нос. Без бинокля было прекрасно видно, как в разные стороны полетели какие-то обломки, на встречном ветру заколыхались лоскуты разорвавшейся обшивки.

Сквозная брешь — неведомый снаряд пролетел через баллон и умчался дальше.

— Есть!!! — заорал Нибр не своим голосом.

Крик подхватили раненые и больные, с высоты пальмы сверзился какой-то перепуганный пушистый зверек с длинными острыми ушами, стремглав понесся прочь. Зря он так улепетывал, на него никто даже не покосился. Я заметил только потому, что при моей профессии весьма полезно иметь развитое периферийное зрение.

Только глаз на затылке не хватает, а остальное все есть.

Вряд ли кто-то из врагов понял, что именно случилось, но на такой случай, видимо, имелась какая-то инструкция. Непострадавшие дирижабли начали одновременно менять курс и высоту, спеша разойтись в разные стороны. Двигались они не так уж медленно, как мог подумать человек, никогда не сталкивавшийся с подобной техникой, но все же недостаточно быстро. Ойя продолжала работать в том же темпе и раз за разом выпустила еще пять снарядов, последним попав в переднюю часть гондолы следующей цели.

Обломков было гораздо больше, среди них к земле, размахивая конечностями, неслись две человеческие фигурки. И этот дирижабль, в отличие от первого, который, стремительно снижаясь, уходил в сторону моря, мгновенно потерял всякое управление, нелепо задрал корму, начал не то что терять высоту, а скорее падать камнем. Его баллон, не выдержав нагрузки, переломился посредине, сквозь обшивку, будто ребра, проткнувшие мясо, вылезли брусья лопнувших деталей внутреннего каркаса.

А потом покалеченную машину почти мгновенно поглотило огненное облако. Отчего вспыхнул водород, я не знал, но объяснений может найтись множество. Разряд от статического электричества на разорвавшейся обшивке, куски которой поток воздуха тер друг о дружку; раскалившаяся выхлопная труба далекого от совершенства двигателя; искра, выбитая удачно угодившей пулей — с земли несколько раз выстрелили.

Или, пользуясь малой высотой падающего дирижабля, кто-то из магов сделал с ним то, что они делают, когда хотят зажечь свечу.

— Два! Два гада уже сняли! — Нибр радовался, как ребенок.

Один из оставшейся парочки не просто улепетывал, он совершал боевой разворот. Там явно заметили группу деревьев, из которой вылетали странные снаряды. Впервые за время схватки заработал пулемет, верхушки пальм затряслись, разбрасывая ошметки искалеченных листьев. Пули летели до того момента, когда позиция Ойи оказалась в мертвой зоне. Но на этом дирижабль не успокоился: в днище гондолы распахнулся люк, из него одна за другой вылетели три бомбы, разрывы взметнулись в опасной близости от магички.

И камни с земли больше не летели.

— Хана нашим колдунам! Хана! Убили их! — с надрывом заорал Нибр.

Я, лихорадочно перебирая в голове разные варианты, вдруг отчетливо понял, что, очень может быть, на меня сейчас вся надежда. Убита Ойя или залегла под сильным обстрелом, но отвечать точно не может. А эта летающая сигара не угомонится, пока не выжжет ее позицию дотла.

А потом примется за других. В том числе и меня.

Хрен тебе!

— Нибр! Мне надо!.. Мне!.. Надо!..

— Да говори уже, чего надо, тебя не понять.

Вспышка озарения:

— Мне нужна лопата!

— Шутишь?

— Все серьезно!

Лекарь сдернул штыковую лопату с задка санитарной повозки, протянул, уточнил:

— Могилу себе выкопать вздумал?! Леон?!

Я указал в небо:

— Нет! Его закопаю!

Приходилось кричать, трескотня пулеметов заглушала голоса — к первому дирижаблю присоединился второй.

— Лопатой?! — удивился Нибр.

— Керосин ищи!

— А чего его искать?! Вон фонарь заправлен под горловину! Эй! Не порть имущество!

Я, не слушая лекаря, варварски отломал верхушку фонаря, затем, стянув рубаху, начал рвать ее на грубые полосы. Вымачивая их в керосине, наматывал на древко лопаты, в конце концов получив влажный тряпичный ком.

Теперь последний штрих: достал нож, не так давно улучшенный Дамусом, начал рубить лезвие лопаты, несколькими ударами превратив его в грубое подобие широкого наконечника копья.

Все, оружие возмездия готово.

Нибр, глядя то на меня, то на дирижабли, ничего не понимал и сделал, по его мнению, правильный вывод:

— Кайра, да он спятил!

— Ты прав, ненормальнее меня здесь никого не найти, — ответил я, зловеще усмехаясь.

Талашай предавался отдыху на удалении от лагеря, переваривая скормленную поутру половину конской туши. Лошади его боялись настолько, что держать муунта в лагере было невозможно. Это даже Грул с сожалением признал и приказал устроить ему логово в отдалении. Там он сейчас и лежал, свернувшись в огромный шар и посматривая сладкие сны, обычно на одну тему: как на завтрак ему расщедрились выделить трех исполинских кашалотов.

Ну, или как минимум минут на пятнадцать отвернулись, и он как следует повеселился в конском табуне. А то ведь непорядок, что лошади его боятся безо всякого повода.

Мой мысленный приказ он принял с некоторой ленцой, намекая, что хотел бы поспать еще немного. А я просто посмотрел на дирижабли и передал ему эту картинку.

Вспышка воспоминания о старой обиде мгновенно превратила Талашая в разъяренного демона мщения. Великих трудов мне стоило уговорить его вначале прилететь за мной, а не кидаться на летающие машины самостоятельно. Да, муунт силен, но когти и клыки не очень-то защищают от скорострельных пулеметов.

На нас опустилась тень, взметнулась пыль, поднятая взмахами огромных крыльев. Лошади, и без того перепуганные обстрелом, мгновенно обезумели, пытаясь вырваться из упряжек. Талашай, опустившись, покосился на беснующихся коней алчным взглядом, не переставая бомбардировать мою голову калейдоскопом образов, изображавших его видение тактики атаки на дирижабль.

Очередной снаряд разорвался на окраине рощи, во все стороны разлетелись обломки расщепленной пальмы, рядом упала горящая связка сухих листьев, что только что являлась частью навеса для батраков. Поднеся к ней пропитанную керосином обмотку древка искалеченной лопаты, я убедился, что занялась она как следует, и полез на спину муунта.

— Вверх! Выше всех! — крикнул, подтверждая голосом мысленный приказ.

Талашай намеревался рвануть на дирижабль прямой наводкой, но противиться не стал, и мы очень быстро стали удаляться от земли. Кто-то из пулеметчиков заметил необычного конкурента по освоению небес, вокруг засвистели пули, но обстрел мгновенно прекратился — мы поднялись слишком высоко, пулемет, расположенный под гондолой, развернуть вверх не получится.

Две гигантские кусачие черепахи против стремительной ящерицы — вот что сейчас должно начаться в небе.

И коготки у этой ящерицы очень острые.

Я остановил Талашая, намеревавшегося спикировать на дирижабль, после чего попробовать его на зуб. Скотина всерьез считал, что это не бездушная машина, а что-то живое и, несомненно, съедобное. Пир обещал стать грандиозным.

Проклятая лопата! Я слишком поторопился с изготовлением новейшего противовоздушного оружия, и горящая ткань, разматываясь, начала осыпать меня тлеющими обугленными клочками. Один едва в глаз не попал.

Пора избавляться от этой штуки.

Удерживая муунта над дирижаблем, я, как следует размахнувшись, с силой запустил лопату вниз. Острие легко пробило оболочку, но намотанный далее ком ткани застрял, не позволив древку целиком провалиться во внутреннее пространство баллона. Так и осталось торчать, будто грубая антенна.

Тряпье между тем продолжало гореть. А из пробоины на волю быстро просачивался коварный водород.

Почти незаметная на ярком свету вспышка, по оболочке волной побежало пламя, будто загорается разлитый по воде бензин. И тут же из прорех вспучившейся обшивки вырываются клубы горящего газа. Отлетев в сторонку, мы с мрачным удовлетворением наблюдали, как дирижабль превращается в огненное облако. Жар был такой, что волосы трещали, но я не обращал на это внимания. Мелочи.

Вот огонь охватил гондолу, из пламени вынеслось несколько пылающих фигурок, кто-то предпочел разбиться, чем сгореть заживо. Парашюты здесь еще не придумали.

Из баллона вырвалась громадная струя пламени, остатки оболочки опали, обнажив загоревшиеся детали внутреннего каркаса, там многое было сделано из дерева и бамбука. Останки грозной машины начали быстро снижаться, не прошло и пары десятков секунд, как они упали на выгон для скота, вызвав последнюю вспышку, сопровождавшуюся диким грохотом. Скорее всего, разорвались оставшиеся бомбы.

Талашай довольно заурчал. Месть ему понравилась.

— Назад к Кайре, надо заняться вторым.

На снижении нас опять обстреляли, но было слишком далеко, свиста пуль я не услышал, только пулеметный треск. А может, оглох уже от сегодняшнего оркестра. Ну, или почти оглох.

Приземлившись, я даже не успел слезть со спины Талашая, как подскочил Нибр, протянул новую лопату, с уже горящим комом тряпья:

— Держи, Леон. Не благодари.

Подхватив один из первых образцов зенитного вооружения в этом мире, я направился к оставшемуся дирижаблю. Тот поспешно уходил к морю, поворачивая то в одну сторону, то в другую. Камни — или что там запускала вновь проявившая себя Ойя — пролетали в опасной близости от него, но попаданий не было.

Нет уж, ты мой.

Затрещал пулемет, отчаянно пытаясь не позволить нам подняться на безопасную высоту. Слишком далеко, и слишком суетится испуганный стрелок, промах чудовищный. Все, сюда этот мазила уже точно не достанет.

Не став набирать высоту, прошелся чуть выше уровня гондолы, глядя, как из квадратных окон таращатся перепуганные лица. Они там сейчас полностью беспомощны, я могу сплясать канкан на их баллоне, и мне ничем помешать не смогут.

Чуть выше, еще выше, теперь левее, зависнуть над баллоном, уравнять скорости. Талашай дергается, будто под электричеством, низкая скорость — не его конек. Он истребитель с внешностью упитанного вертолета, при зависании всаднику на спине приходится нелегко: швыряет во все стороны, зубы так и норовят с лязгом раскрошиться, содержимое желудка подступает к горлу, тошнит так, что временами едва сдерживаюсь. Переборщил я с завтраком, явно переборщил. Ну кто же знал, что придется летать в таких экстремальных условиях.

Ну все, прощай, лопата.

На этот раз все прошло не так гладко. Нет, я попал и метнул как надо. У Нибра не было обработанного магией ножа, так что он не смог поработать над железом лезвия. Но оно и само по себе достаточно острое, а оболочка туго натянута и не такая уж прочная. Не устояла против стали. Но штык этой лопаты был слишком широким, она ударила топором мясника там, где нужна аккуратная ранка от стилета. Оставило зияющую пробоину, в которой не стал задерживаться ком пылающей ткани, провалился под своим весом, а следом исчезло и все древко.

Это только глупец был бы рад узнать, что горящая лопата оказалась в недрах баллона. Умный человек знает, что сам по себе водород не горит, нужен окислитель. В нашей атмосфере в его роли выступает кислород, но там, внутри, газ почти чистый, он не будет гореть. И даже более того: тряпье быстро потухнет, задохнется.

Но удача сегодня была на моей стороне. Нибр, как и я, не озаботился как следует завязать тряпье. Тлеющий клок задержался на краю пробоины. Ненадолго, очень ненадолго, мгновение, после чего его сдуло струей вырывающегося водорода. Но этого хватило, чтобы струя, уже разбавленная на воздухе, воспламенилась, ударив в нашу сторону огнеметным залпом.

— Уходим!

Как и при первой атаке, мы отлетели в сторону и безнаказанно полюбовались результатом своей диверсии. Все так же: огонь, струи пламени, горящие фигурки, летящие к земле, падение разваливающегося аппарата.

Бросил взгляд по сторонам: больше дирижаблей не видно. Хотя нет, один вон, вдали висит, над морем. Или уже не висит, а уходит, устрашившись такого зрелищного разгрома. Наверное, наблюдатель, в атаке он участия не принимал.

Опустив взгляд ниже, я удивился. Тяжелые тупоносые броненосцы, отчаянно дымя всеми трубами, уходили прочь. Чуть в стороне на огромных волнах болтались две канонерки, еще одна лежала на боку возле самого берега, другая и вовсе плавала кверху брюхом.

Это что еще такое? Откуда в почти безветренный день появились эти странно выглядевшие волны? И каким образом две канонерки оказались на мелководье? Они ведь сейчас под самым берегом, а глубины там смехотворные. Сам утром видел, как туземные дети забредали метров на сто, и при этом вода не доставала им до шеи. Чтобы суда могли подходить к причалам, приходится заниматься дноуглубительными работами.

«Моя стихия вода», — вспомнил я слова Ерчиди.

Талашай с намеком покосился вслед далекому дирижаблю и передал образ: горящий аппарат разваливается на части после удара о землю, и из разрушенного баллона высыпаются сотни обжаренных лошадиных туш.

— Нет, дружок, этого мы отпустим. Две отличные лопаты уже перевели, разоримся при таких расходах.

К тому же не представляю, как можно протащить горящую лопату несколько километров. Да еще при встречном потоке воздуха. Как минимум, надо привязывать тряпки понадежнее.

— Давай, Талашай. Пора вниз.

Вези меня к Кайре. Сейчас картинно свалюсь перед ней с охваченных дымом пожаров небес. Весь такой красивый: раздет по пояс, мускулы играют на закопченной коже, на фоне летающего чудища, весь в ореоле только-только свершенных героических деяний.

От такой картины у любой сердце дрогнет. Давай, Талашай, давай, ближе… еще ближе, зависни. Вот сейчас и покажусь во всей красе.

Желудок, окончательно взбунтовавшись против манеры Талашая двигаться рывками на низких скоростях, подвел меня капитально. Вместо того, чтобы, ловко спрыгнув со спины муунта, замереть в величественной позе, я, скатившись взбесившимся колобком, рванул к ближайшим кустам.

Великие герои не блюют на глазах своих потенциальных почитательниц.

Грул был доволен. Он улыбался не переставая, то и дело похлопывая Айша по плечу, фамильярно переходя на здешнее «ты»:

— Я доволен твоими людьми. Очень доволен. Хотя больше всех, конечно, доволен Леоном. Хорошо, что я тебя не повесил в свое время. Удачно получилось. Что же ты, негодяй, молчал, что тебе хватит простой лопаты и проблема с дирижаблями будет решена? Только не говори, что никогда лопату в руках не держал, для такого полезного дела мог бы давно украсть. Ну, или бы попросил, уж мы бы на такое дело жалеть инструмент не стали. И вообще, молчи лучше. Айш, Леон, выпейте. Ром чуть лучше обезьяньей мочи, но уж поприличнее того, которым я давился на окраине Чафана. Пить будем за то, чтобы эта победа стала самой мелкой из тех, которые у нас еще будут. Нам теперь побеждать и побеждать. Леон, чего такой мрачный сидишь?

— Рубашку порвал, жалко ее, новая была.

— Ха-ха! Да я тебе новую подарю, или сними с покойников, их сейчас много к берегу прибивает. Чистые.

Грул, похоже, успел здорово приложиться к бутылке. Для него это нетипично. Нет, он не трезвенник, но чтобы набираться почти в стельку, такого я за ним ни разу не замечал.

— Что произошло на море?

— Тебе разве не рассказали?

— Некогда было слушать, помогал Нибру и Кайре с ранеными.

— Эта мелкая пуговица… как там ее… Ерчиди. В общем, она подняла такую волну, что те, кто ее видели, до сих пор заикаются и боятся пить воду перед сном. Сперва со стороны моря, потом наискосок с боков налетели эти неоглядные валы. Броненосцы подкидывало, будто пустые бочонки, две канонерки выбросило на мель, будто щепки, еще одна отошла вроде потом сама, но накренилась, с нее шлюпки начали спускать, вроде успели покинуть. Так и утонула, только макушка мачты торчит. Броненосцы ушли не оглядываясь и вряд ли вернутся. Да и на месте Дербония я бы хорошо подумал, стоит ли высылать новые дирижабли. Хотя не расслабляйтесь, деваться им некуда. У них приказ — задавить меня любой ценой, придется его выполнять. Крупно они сегодня огребли, по полной. Давайте еще выпьем, сегодня можно. Я солдатам приказал тоже выдать по чарке. Сегодня всем можно. Отлично поработали. Кстати, это не все успехи. Слышали, что случилось в Новом Нариаване? Хотя откуда вы могли такое услышать… Там угнали дирижабль. Повторили то, что до этого удалось лишь Леону.

— Сегодня мне помогали ваши люди.

— Не скромничай.

— И кто же мой конкурент в Нариаване?

— Вот это самое интересное: понятия не имею. Мои люди передали в шифрованной телеграмме все, что знали, но знают они немного. И вот ведь смешно, ищейки Директории знают не больше их. Флагманский дирижабль, личный аппарат Дербония, увели. Лучшие моторы, таких только два удалось купить у шадарцев. Генеральская каюта отделана красным бархатом и с мягкой мебелью. Лучшая команда, лучшие материалы, самая высокая скорость, огромный запас хода, передовая система управления. Деликатесы в кладовой и даже повар. Правда, не представляю, чем он там занимался, если печку на дирижабль не поставишь, слишком опасно, сгорит вмиг. В любое время суток эта роскошная машина стояла наготове, и Дербоний мог вылететь куда заблагорассудится. А теперь пусть пешком побегает. Ха-ха! У них потеряно пять машин за два дня. Есть над чем поплакать.

— То есть дирижабль просто исчез и никто не знает куда?

— Я такое не говорил.

— Но говорили, что не знаете, кто его угнал.

— Этого никто не знает. Какая-то группа, судя по всему очень небольшая, прошла через охрану без лишнего шума и подняла дирижабль в воздух. Некоторые из источников намекают, что не обошлось без туземных шаманов. Дескать, применялось неведомое колдовство. В другое время я бы только посмеялся над этими глупцами, но сейчас склонен в такое частично поверить, ведь после угона дирижабль видели над южным морем. Он зачем-то спешно направлялся в сторону Срединного хребта. Свидетели говорят, что шел подозрительно быстро и курс идеальный — летел ровно на юг. И свидетелям вроде бы можно верить. Там только бесплодные горы, где жить невозможно. Но вот за горами… Айш, зачем твоим землякам понадобился дирижабль, ведь они и без него летать умеют?

Темный маг пожал плечами:

— Не знаю. Думаю, что ваши свидетели ошибаются. Или угонщики не справились с управлением. Судя по рассказам Леона, эти машины весьма капризны, сложны в освоении, и аварии нередки. К тому же дирижабль не сможет перелететь через горы. Слишком высоко, там разреженный воздух, он не удержит машину. Да и дышать там невозможно, и очень холодно. Не уверен, что горючее не замерзнет, мороз там просто изуверский.

— Может, и так, но меня заверили, что свидетелям можно доверять. Не обошлось там без магии и твоих хитроумных земляков. Уж сколько моих ребят охотились за этими аппаратами, но все без толку, а тут вдруг такой угон. Кто-то из южных гостей обстряпывает у нас какие-то свои делишки, не наши это сработали, явно не наши. И да, Айш, ты сегодня отдыхал, получается, в бой не лез, придется это как-то наверстывать.

— Я вас не понимаю.

— А что тут понимать? Море уже вынесло десятка три тел с канонерок. Так чего добру пропадать? Давай, приступай.

— Шутите?

— Нисколько. Сегодня они увидели, что я могу делать с их дирижаблями, прежде почти непобедимыми. Ни один не ушел. И корабли тоже пострадали, а мы ведь ни единого выстрела по ним не сделали. Они нас уже боятся. А теперь они позавидуют тем дирижаблям, когда узнают, что я могу сделать с их телами.

— Я не считаю, что военные успехи нужно поддерживать страхом.

— А вот я считаю, что страх здесь не лишний. Когда они узнают, что в нашем войске появились живые мертвецы, я потертую монету не поставлю на то, что их штаны останутся чистыми. Войны, Айш, выигрываются не только оружием. Страх — тоже средство. Они уничтожают нашу поддержку среди населения, не стесняясь запугивают этим колеблющихся, а мы будем пугать их мертвыми солдатами, которые могут прийти за ними в ночи.

— Предрассудки. Мертвецу все равно, день или ночь. Единственное неудобство — они редко сохраняют способность управлять зрачковым рефлексом, и при ярком свете возникают проблемы со зрением.

— Плевать. Ты сделаешь это прямо сейчас. Мне нужны мертвецы.

— Вы уверены? Назад дороги не будет. Мы станем врагами не только севера, но и юга. Некромагия под строжайшим запретом.

— Вас и так хотят прикончить и там, и здесь. Что терять? И признайся уже, что всю жизнь мечтал это попробовать.

— Нет, не мечтал.

— Я бы все отдал за твой дар, ты сам не понимаешь, чего себя лишаешь.

— Это мой осознанный выбор.

— Подними этих мертвецов и сделай так, чтобы они мне служили.

— Потребуется помощь.

— И?

— Мертвецов надо раздеть, вымыть, желательно зашить раны и зафиксировать переломы. И они не будут служить слишком долго, я ведь слабый некромант, мой дар проявился, но он не развит.

— Плевать. Я еще слух пущу, что каждый, кто поднимет оружие против моей армии, позже будет вынужден в нее вступить. И вступить, так сказать, не очень обычным способом. Без долгих уговоров, в общем, и подписывать воинский контракт тоже не придется. Ха-ха! Еще по рому?

В этот вечер я наклюкался до состояния, близкого к бревенчатому. А наш генерал даже не вспомнил про бедолагу Местиса. Безобидный перегоревший маг, заряжавший светильник, порхавший над моим ложем, спрятанным в недрах давно покинутой заледенелой цитадели.

Когда с дирижабля полетели бомбы, Местис сбил с ног Ойю и прикрыл ее своим телом, вдавливая в едва заметную рытвину. Осколки располосовали ему спину и снесли затылок — рвануло в трех шагах. Магичку оглушило и ранило в бедро, но она потом сумела подняться и продолжить обстрел последнего дирижабля. Ничего не соображая уже, даже не осознавая, что я тоже атакую эту цель. Крепко ее приложило.

Ей так и не удалось попасть, но старалась изо всех сил. И плакала навзрыд, когда мы хоронили Местиса.

Генерал не считал это серьезной потерей. Местис — перегоревший маг. Он не ценнее простого солдата.

Почти бесполезен.