11
На следующее утро, усаживаясь в машину, я почувствовала легкую боль между ног. Она заставила меня улыбнуться. Кэти выглядела рассеянной и, к моей радости, не разговаривала со мной. Перед «молитвенным уголком» у них с Дэном состоялась напряженная беседа. Этим утром он прочел нам лекцию об опасностях неподчинения Божьей воле. Наверное, он все еще не мог простить мне плохого поведения за ужином или, возможно, Кэти рассказала ему о моем увлечении «неправильными» стихами Дикинсон. Какой бы ни была причина, он сделал акцент на том, что своенравие ведет к беде. Выбрав отрывок из Писания, Дэн важно постукивал пальцами по колену, пока Кэти читала строки из Исаии, а я послушно записывала их в блокнот: «Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло».
Мать Дженни включила радио и настроилась на канал KDOV. Там два неестественно спокойных голоса исполняли песню «Блаженное прощение». Они напомнили мне о странном сне, в котором я стояла у небесных врат и, словно группа «Певчие Диккенса», притоптывала ногами от холода. Передо мной возвышалась сторожка с крохотными застекленными оконцами молочного цвета. Я пыталась заглянуть в них, но у меня не получалось. Наконец в воротах открылась щелка, похожая на прорезь почтового ящика. Противный голос крикнул мне сквозь отверстие: «Что ты тут торчишь? Иди домой!»
Кэти заговорила со мной только один раз. Когда машина подъехала к школе, я никак не могла освободиться от ремня безопасности. Замок не желал открываться.
— Не прельщайся обманами дьявола.
Она смотрела на меня с таким видом, как будто только что дала мне точные инструкции, от которых зависели наши жизни.
— Я постараюсь.
Перед моими глазами промелькнул образ костюмированного бала, на котором дьяволы и ангелы блистали в одинаковых нарядах.
* * *
В поисках Джеймса я медленно прошла по школьному двору и вдруг увидела мистера Брауна. Словно невеста, заскучавшая о своем отце, я последовала за ним на небольшом расстоянии. Мне было приятно смотреть на волосы знакомого цвета, на поцарапанную кожу портфеля и поношенную вельветовую куртку, которую его жена давно пыталась выбросить в мусорный бак. Мы вошли в административное здание, и он направился в офис секретаря. Я задержалась на пороге, наблюдая за мистером Брауном. Когда он забрал документы из своей почтовой ячейки, я подошла и встала рядом. Оливия общалась с кем-то по телефону. Она посмотрела на меня и отвернулась. Затем ее взгляд снова метнулся ко мне — причем так быстро, что я почувствовала беспокойство. Казалось, она знала, что я была не Дженни.
Я стояла около мистера Брауна, не смея смотреть ему в лицо. Я разглядывала его руки, державшие папку с бумагами. Вот этот шрам на его большом пальце остался после пореза, когда он раскрывал картонную коробку. Я еще раз взглянула на крохотную полоску светлой кожи, исчезавшую под обручальным кольцом. «Поговори с ним», — настаивал мой внутренний голос. Но о чем? Что юная Дженни могла сказать ему? Он вышел из офиса, даже не заметив меня. Я поспешила за ним следом, чувствуя затылком пристальный взгляд Оливии.
Мне не удалось найти Джеймса в бурном море школьников. К моему ящику была приклеена записка. Я развернула ее и прочитала: «Парковка. 11.15». В классе геологии ко мне подошла незнакомая девушка. Она улыбнулась полным набором зубных скобок и по-дружески напомнила:
— Завтра у нас будет только половина уроков. Поэтому библейские занятия перенесли на четверг. Их проведут во время ланча.
Я подмигнула ей и ответила:
— Спасибо.
Этого оказалось достаточно. Она пошла к своей парте, весело размахивая цветастой сумочкой.
Урок тянулся медленно, как таяние материковых ледников. Длинная стрелка часов передвигалась, щелкая каждые две минуты. Тонкая секундная стрелка грациозно носилась по кругу, а минутная раз в сто двадцать секунд делала крохотный шаг назад и затем рывком перемещалась вперед в нелепом танце. Мне хотелось быть рядом с Джеймсом. Впрочем, не только с ним! У меня имелось и другое желание: поговорить с мистером Брауном. Одним словом, я хотела быть в разных местах, но только не в теле Дженни. Внезапно мне в голову пришла идея.
Я открыла чистую страницу блокнота и начала писать. Когда зазвенел звонок, я даже не услышала его. О перемене мне напомнили мальчишки, которые с громкими криками промчались по проходу между партами. Я помнила, что у мистера Брауна сейчас должно быть «окно». Поэтому через пару минут я уже стояла у дерева, которое росло рядом с входом в его флигель. Понаблюдав за открытой дверью, я наконец набралась отваги и решила войти. Мне полагалось быть на уроке по государственному управлению, но я видела, что мистер Браун сидит за столом и, подперев голову рукой, читает домашние работы своих учеников. Его зеленая авторучка зависла в воздухе. Папка с рукописью осталась дома. Я рассматривала его лицо, желая запечатлеть в памяти каждую деталь. Я помнила лица всех моих хозяев до последнего волоска — моей Святой, моего Рыцаря, моего Драматурга и моего Поэта. И теперь передо мной сидел мистер Браун. Казалось, что он застыл во времени. Я могла бы рисовать с него картину. Однако через миг он повернулся и, приподняв голову, посмотрел на меня.
— Доброе утро, мисс, — сказал мистер Браун. — Чем могу помочь?
Я надеялась, что он не заметит моего огромного смущения. Войдя в класс, я остановилась около двери — моего единственного пути для бегства.
— В прошлом году вы посещали мой класс, — продолжил он. — Вас зовут Дженни, не так ли?
У меня был выбор — выбежать из класса или подойти к нему. Поэтому я направилась к столу и, встав перед ним, заговорила:
— Я написала небольшое произведение.
— Прекрасно, — с улыбкой ответил он. — Кто теперь преподает вам английский?
— В этом семестре у меня нет литературы, — пропищала я, словно мышь. — Не могли бы вы послушать мой опус? Возможно, вы дадите мне какой-нибудь совет.
Он молча смотрел на меня несколько секунд. Я знала, что ему редко доводилось слышать подобные слова из уст учеников.
— Конечно. Прошу вас.
Он предложил мне сесть за парту в переднем ряду:
— Это стихотворение?
— Нет, — ответила я, бросив сумку на пол рядом со стулом. — Не совсем.
Я дорожила его мнением так сильно, что с трудом совладала со страхом. Мне приходилось удерживать взгляд на странице, которую я держала в руках.
— Короткий рассказ?
— Да, он очень короткий.
«Будь смелой», — сказала я себе.
— Итак, «Письмо, написанное музой своему поэту».
Он откинулся на спинку стула.
— «Дорогой сэр, будучи вызванной по важному делу, я не могла сопровождать вас, как прежде. И теперь я чувствую себя, словно призрак».
Его взгляд заставлял мои щеки пылать румянцем.
— «Мне известно, что иногда вы воспринимали меня как частицу себя; что мой уход оставил дыру в вашем сердце. Но это неправда».
Я приподняла голову, потому что знала весь оставшийся текст наизусть.
— «Мне хотелось бы притвориться, что я была ядром вашего таланта. Увы, это не так. Ваше творчество — идеи, сплетенные вами, и строки, которые вы написали, — все это до единого слова принадлежит только вам».
Он оставался неподвижным, как статуя.
— «Пожалуйста, простите меня. Мне очень жаль, что я не попрощалась с вами».
Какое-то мгновение мы парили в хрупком молчании. Затем слезы хлынули из моих глаз — внезапно и яростно. Я закрыла лицо ладонями. Ножки стула скрипнули по полу. Я почувствовала, как его ладонь прикоснулась к моей голове. Однако жалость мистера Брауна не могла остановить меня. Он лишь открыл еще один колодец слез. Я, словно девочка, нашедшая убежище в объятиях матери, уронила голову на руки и заплакала еще сильнее.
Сквозь рыдания до меня доносились его заботливые вопросы. К сожалению, я не могла отвечать. Пытаясь успокоить меня, он поглаживал мою руку. Наконец я опустошила запасы слез и, сделав судорожный вздох, приподняла голову. Он дал мне носовой платок — белый, чистый и аккуратно сложенный. Я взяла его и, наверное, с излишней фамильярностью вытерла им лицо.
— Прошу вас, Дженни, скажите, что случилось?
Он сидел за партой рядом со мной. Его ладонь уже была на некотором расстоянии от моей руки.
— Если вы не можете довериться мне, позвольте, я отведу вас в кабинет психолога. Вы хотите встретиться с мистером Ольсеном?
— Все нормально, — ответила я, все еще содрогаясь от нервного озноба. — Все уже в полном порядке.
— Что-то я не вижу этого порядка, — возразил мистер Браун.
— На меня так подействовало чтение вслух.
«Чтение для тебя», — подумала я.
— Гм, — неуверенно ответил он. — Ваш текст был прекрасным.
— Спасибо, — вытирая слезы, сказала я.
По какой-то причине с моих губ слетел глупый смешок.
— Мне всегда хотелось поговорить с вами о литературе.
Я вернула ему носовой платок.
— Но ведь не только текст заставил вас заплакать?
Я хотела солгать ему, однако он был моим мистером Брауном.
— Да, имеются другие причины. Мне трудно рассказывать о них.
Как странно! Я больше не хотела говорить с ним о его романе. В моем сердце расцветала непривычная свобода.
— Пожалуйста, попробуйте, — предложил мистер Браун.
Он не понимал, что эта тема была закрыта. Он сделал все, что мог. Мой милый друг смотрел на меня. Он слушал меня. Он говорил со мной. Он, как Грааль, исцелил мою душу.
— Со всем остальным мне придется разбираться самой.
Я улыбнулась ему — спокойная и уже не робкая женщина.
— Вы прекрасный учитель.
Он выглядел смущенным:
— Я не учил вас таким проявлениям чувств.
— Учили.
Я встала, подняла сумку и передала ему исписанный лист бумаги:
— Еще увидимся. Спасибо, мистер Браун.
С моих губ опять сорвался дурацкий смешок. Выходя из класса, я даже не оглянулась.
* * *
В 11.15 Джеймс встретил меня на тротуаре у автостоянки. Он взял мою сумку, поцеловал меня и повел к рядам шкафчиков, расположенных за кафетерием. Джеймс быстро и ловко открыл свою ячейку с номером 11 и затолкал обе наши сумки в тесное пространство. Это было нелегко, но ему в конце концов удалось закрыть металлическую дверь.
— Ты когда-нибудь каталась на велосипеде? — с улыбкой спросил он.
— Нет.
Когда мы вернулись на автостоянку, Джеймс направился к велосипедной парковке:
— С этим ничто не сравнится.
Сняв блокиратор с колеса, он сел на велосипед:
— Спокойно, милая.
Джеймс обхватил меня за талию и усадил на выгнутый руль. Мое сердце гулко стучало в груди.
— Мне страшно.
Несмотря на смех, я говорила чистую правду.
— Доверься своему мужчине, — ответил он.
Я вскрикнула, когда он оттолкнулся ногой от асфальта и быстро закрутил педали. Мы выкатились на улицу.
— Старайся держать равновесие, — сказал Джеймс.
Велосипед наклонился в правую сторону, и мы совершили поворот гораздо быстрее, чем мне хотелось бы. Пока Джеймс проезжал мимо ряда припаркованных машин, я закрыла глаза. Но затем страх исчез, и на меня снизошло спокойствие. Я снова открыла глаза. Такой вид перемещения казался очень знакомым. Прежде я действительно не ездила на велосипеде. Однако, будучи Светом, вы примерно так и летаете. Я вбирала в легкие прохладный воздух. Ветер развевал мои волосы, как тонкие ленты. И вскоре я с удивлением заметила, что мы уже мчались по улице Амелии.
Гараж был заперт. Джеймс помог мне спрыгнуть. Он беспечно бросил велосипед на лужайке.
— Зачем ты привез меня сюда? — невинным тоном спросила я.
Он взял меня под руку и повел по ступеням к обшарпанной двери:
— Сегодня я имею честь угощать вас ланчем в моем доме.
— Как неожиданно, сэр!
Он со смехом ощупал выступ над дверью и достал спрятанный там ключ. Услышав музыку, я настороженно остановилась.
— Наверное, Митч забыл выключить радио, — сказал Джеймс.
Когда мы вошли в дом, я застыла на пороге гостиной. Либби, облаченная только в свою хитрую улыбку, сидела верхом на Митче. Тот полулежал на кушетке, и на нем тоже не было ничего, кроме его татуировок. Я спряталась за спиной потрясенного Джеймса, который, похоже, не верил своим глазам.
— Упс! — сказала Либби.
— Привет, — поздоровался Джеймс.
— Как поживаешь? — добродушно спросила она.
Я тихо попятилась к входной двери и вышла на крыльцо.
— Что за черт! — рявкнул Митч.
— Извини, — сказал Джеймс.
Он повернулся боком, отворачиваясь от обнаженной пары.
— Почему ты не на работе?
— Я пришел домой на ланч, чертова задница!
Несмотря на громкое бренчание гитар по радио, я услышала шорох одежды.
— Тебе, между прочим, полагается быть в школе, — напомнил Митч.
— Я оставил дома учебники, — ответил Джеймс. — И сейчас у меня тоже ланч.
— О господи! — проворчал его брат, выключая радио. — Как ты меня достал!
Судя по звукам, он подошел к Джеймсу. К счастью, я стояла на крыльце, и Митч меня не видел.
— Ты же говорил Райне, что скорее съешь свою руку, чем свяжешься с Либби! — прошептал Джеймс.
— Заткнись, придурок.
— Я не вижу ничего плохого в том, что ты передумал.
Либби вышла в прихожую, поправляя топик.
— Мы решили съездить куда-нибудь и перекусить, — сказал Митч.
— Только поедем на моей машине, — добавила Либби. — Мы возьмем с собой Билли?
— Нет, он вернется в школу, — с раздражением ответил Митч.
— Я могу взять твою тачку? — спросил Джеймс. — Ты же уезжаешь вместе с ней.
— Нет, проклятье! Даже не думай об этом.
— Я просто съезжу в школу и вернусь домой, — настаивал Джеймс.
Наступила пауза, затем Митч вздохнул:
— Если что-нибудь случится, ты — труп.
Либби вышла на крыльцо и заметила меня.
— Это моя подруга, — сказал ей Джеймс.
— Привет.
Она помахала мне детской ладошкой. Митч тоже спустился по ступеням крыльца. Он лишь раз посмотрел на меня, направляясь к подъездной дорожке.
— Убери свой хлам с лужайки и не забудь закрыть гараж, — сказал он, усаживаясь в красную машину Либби.
— Будет сделано, — заверил его Джеймс.
Я вошла в гостиную, которую уже видела раньше. Теперь я могла чувствовать запах этого места. Комната пропахла пивом и хвойным дезодорантом. Как только дверь закрылась за нами, Джеймс начал целовать меня. Он прижимался ко мне с такой силой, словно его уносило в море, нахлынувшее из моих глубин. Он обнял меня за талию и, приподняв, понес в свою комнату. Мои пальцы ног едва касались пола. Мы упали на постель, и я вскрикнула, едва не разбив нос о раму кровати.
И я снова поразилась этому неприкрытому желанию близости. Словно секс был чем-то новым и неизведанным — нашим собственным изобретением, магической алхимией, которую могли создать лишь мы с Джеймсом. Мне удалось снять его рубашку, но металлические пуговицы на брюках оказались слишком тугими.
— Помоги мне, — со смехом попросила я.
Джеймс помог.
— Что ты хочешь на ланч? — спросил он меня.
Я уже не могла говорить. Он целовал меня в шею, словно упивался солоноватым вкусом кожи. К моему удивлению, по моим щекам покатились слезы.
— Я сделал тебе больно?
Он нежно убрал прядку волос, закрывшую мои глаза.
— Нет.
Чуть позже я заметила, что мое платье по-прежнему было на мне. Джеймс оставался в носках и ботинках. Его джинсы нелепо свисали с лодыжек. Я засмеялась и попыталась спихнуть ногой одну штанину. Увидев, что мои слезы прекратились, Джеймс с облегчением вздохнул. Он сбросил одежду и обувь, затем аккуратно раздел меня догола. Я с улыбкой наблюдала за ним. В комнате пахло газетной бумагой. Я чувствовала абсурдную гордость за то, что снова стала Живой. Ко мне вернулись чувства. Я могла осязать этот мир. Чтобы насладиться новыми ощущениями, я лизнула кожу на его плече.
— Джеймс! Мне хотелось бы провести с тобой целую ночь.
— Да, если бы ты была в моей постели, меня не мучили бы кошмары, — сказал он.
— Тебе снятся плохие сны?
Он смущенно нахмурился, не желая говорить об этом.
— Рассказывай. Что тебе снится?
— В таких снах я всегда кричу на Митча. Во всяком случае, мне кажется, что это Митч. Я предупреждаю его о какой-то опасности, а он не слышит меня.
— Мне хочется проводить с тобой каждую ночь, — прошептала я.
— Однажды так оно и будет.
Джеймс накинул на нас покрывало и крепко обнял меня. Увидев мои поджатые губы, он торопливо добавил:
— Уже скоро. Вот увидишь.
— Когда?
— Нам почти восемнадцать. Став совершеннолетними, мы сможем зарегистрировать брак и создать семью.
— Зачем нам притворяться, что мы юные подростки? Ведь это ложь, не так ли? Давай уедем в другой город и объявим себя двадцатиоднолетними молодыми людьми.
Ему понравился мой план.
— Когда твой день рождения? — спросила я. — То есть день рождения Билли?
— В октябре, — ответил Джеймс.
— Остался всего месяц.
— На самом деле тринадцать месяцев.
Увидев мое опечаленное лицо, он с улыбкой добавил:
— И перед этим нам не помешала бы помолвка.
— Ты будешь просить у меня руку и сердце?
Он уселся на мне, вдавил мое тело в матрас и зажал меня между коленями. Покрывало на его плечах походило на накидку. Я лежала перед ним — доступная и обнаженная. Внезапный сквозняк заставил меня прикрыть грудь ладонями. Джеймс мягко отвел мои руки в стороны, словно крылья. Он напоминал мне художника, который продумывал позу для своей модели.
— Мисс Элен, я стою перед тобой на коленях, — сказал он. — Ты выйдешь за меня замуж?
Мой внутренний голос зашептал предостережения: «Ты слишком счастлива. Еще мгновение, и этот сон закончится». Но мне не хотелось тратить время на страхи.
— Да, выйду, — ответила я.
Наверное, он собирался завершить наше обручение еще одним соитием, но его взгляд остановился на маленьких настольных часах.
— Нам пора возвращаться в школу.
Когда мы оделись и зашли на кухню, Джеймс сунул руку в карман:
— Я приготовил для тебя подарок.
Он вытащил маленький круглый предмет и приподнял его к правому глазу, как монокль. Это был пластмассовый значок с отпечатанной надписью «Ты мой дом».
— Почему тут такие слова? — спросила я, предвкушая интересную историю.
— На уроках английского языка мы играем в литературную игру, — ответил он, прикалывая значок к моему платью. — Если ты угадываешь персонаж, который произносит ту или иную фразу, тебе выдается значок с этой надписью.
Я вспомнила, что годом раньше мистер Браун уже играл в такую игру со своими учениками.
— Понятно. Фразу на значке произнес Смик. Не так ли?
— Верно! — засмеявшись, сказал Джеймс. — Мы с тобой могли бы собрать целый сундук со значками и сокровищами.
Взяв на кухне яблоко и бутылку воды, он повел меня в гараж. Я поглаживала пальцами значок, словно тот был магическим амулетом. Джеймс подошел к автомобилю, пошарил рукой под передним левым крылом и вытащил жестяную коробку, в которой хранились ключи от машины.
— Кем работает Митч? — спросила я.
— Он механик.
Джеймс по-джентельменски открыл для меня пассажирскую дверь. Мне понравился запах в салоне — не то что в машине Кэти.
— Конечно, глядя на эту развалину, ты можешь не поверить мне, — сказал Джеймс, садясь за руль. — Митч склепал ее из обломков других автомобилей.
— Как Франкенштейна.
— Точно.
Он завел двигатель и посмотрел на меня:
— Если хочешь, можешь сама вести машину. Тебе ведь требуется практика для экзамена по вождению.
— Я не знаю, как управлять такой техникой.
— Тебе не нужны воспоминания Дженни, — сказал Джеймс, открывая автоматические ворота гаража.
Металлические пластины с грохотом поднялись.
— Автомобили почти такие же, как в наше время.
Он приподнял ноги и указал рукой на педали.
— Левая тормозит, правая газует.
— Твои объяснения не помогут, — ответила я.
— О чем ты говоришь?
Похоже, мои отговорки рассердили его.
— Неужели в твою эпоху женщинам запрещали ездить на машинах?
— Нет, их тогда еще не изобрели.
Несколько секунд Джеймс смотрел на меня с ошеломленным видом. Затем он пригнулся вперед и захохотал — причем так громко и неудержимо, что я начала тревожиться о его дыхании. Лицо Джеймса покраснело. Слезы покатились по щекам.
— Извини за вопрос, — сказала я, напустив на себя обиженный вид. — Ты смеешься над моим возрастом?
Это не помогло. Он отмахнулся рукой, призывая меня к молчанию. Впрочем, я не сердилась на него.
— Прошу прощения, — задыхаясь, прохрипел он.
Я надкусила яблоко. Джеймс вытер лицо рукавом и вздохнул. Он старался не смотреть на меня. Я протянула ему фрукт. Он с хрустом отхватил кусок и, пожевав немного, успокоился.
— Их тогда еще не изобрели, — прошептал он и быстро прикусил губу.
Его плечи снова начал подрагивать.
Он припарковался неподалеку от школы на узкой боковой улице. Когда мы прошли через двор и оказались у его шкафчика, прозвенел звонок на перемену. Джеймс открыл скрипучую дверцу и вытащил мою сумку с книгами.
— Ты не против, если я позвоню тебе вечером? — спросил он.
При одной мысли о доме Дженни меня охватила печаль.
— Родители не позволяют мне приводить друзей и принимать звонки по телефону, — ответила я. — Сначала нужно найти брешь в их обороне.
— Я заметил, что любые упоминания о родителях Дженни огорчают тебя, — прошептал он.
Нам требовалось сменить тему.
— Это правда, что завтра только половина уроков?
Его лицо посветлело:
— Я и забыл.
— Главное, чтобы Кэти не приехала раньше обычного времени.
— Может быть, она не помнит, — сказал Джеймс. — Митч, например, не знает, когда у нас заканчиваются занятия.
Я предупреждающе похлопала его по руке. В тридцати футах от нас проходила группа девушек, одетых в красные майки и белые шорты. Одна из них остановилась и посмотрела на Джеймса. Она буквально прожигала его взглядом. Джеймс быстро понял, кто привлек мое внимание. Когда он повернулся к девушке, та побледнела от ужаса. Еще немного, и она упала бы в обморок. К счастью, ее подруга вернулась и зашептала ей что-то на ухо. Девушка явно была не в себе. Она прикрыла лицо рукой, отвернулась от нас, и подруга быстро увела ее прочь.
— Кто она? — спросила я.
— Не знаю, — ответил Джеймс. — Эти черлидеры сопровождают баскетбольную команду из Уилсона. У них сегодня матч с нашей школой.
— Похоже, она знакома с Билли, — сказала я, нисколько не сомневаясь в своей догадке.
— Не думаю, что ему нравились такие девушки.
Джеймс засмеялся, но я заметила, что встреча с этой незнакомкой встревожила его. Внезапно позади нас раздался голос, от которого по моей спине пробежала дрожь:
— Блейк! Нам нужно поболтать с тобой.
Я обернулась и увидела того парня, который грубо разговаривал с Джеймсом в библиотеке. Его сопровождал еще один молодой человек с длинными и грязными рыжими волосами. На нем была мятая куртка, вручную расписанная нецензурными словами. Джеймс мягко, но решительно повернул меня в противоположном направлении и дал мне легкий толчок. Я, не оглядываясь, пошла в свой класс.
После занятий мне не удалось повстречаться с Джеймсом на парковке. И я не увидела бежевой машины Кэти. Вместо нее ко мне подъехал мини-вэн. Автомобиль Дэна походил на «Скорую помощь», но был полностью белым. Отец Дженни помахал мне рукой. Я вовремя спохватилась, быстро отстегнула значок с фразой Смика и бросила его в сумку с книгами.
— Привет, пупсик.
— Привет, Дэн.
Я устроилась на переднем сиденье и опустила сумку на колени. Затем до меня дошло, что мой ответ содержал очередную ошибку.
— Я имела в виду, отец.
— С каких пор ты стала называть меня отцом? — спросил он.
— Извини, папочка. — Моя следующая фраза удивила даже меня. — Я меняюсь с возрастом, понимаешь?
Вероятно, Кэти встревожилась бы таким признанием, но Дэн одарил меня снисходительным взглядом:
— Ладно. Можешь называть меня отцом.
Когда он отъехал от школы, я обернулась в надежде увидеть Джеймса.
— Если хочешь, я начну называть тебя Дженнифер, — со смехом сказал Дэн.
— Нет, только не Дженнифер.
— Ты всегда будешь для меня пупсиком.
— А где мать? То есть мама.
— Сегодня вторник, — напомнил он мне. — Кэти на миссионерской встрече. О чем ты думаешь, девочка?
Я вздохнула, устав от своих ошибок.
— Пристегнись, — велел он.
Устраивая ремень безопасности на груди, я почувствовала слабый запах гардении.
