ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Завтра День Посещений. Я думаю об этом, как о конце света. Неважно, что будет дальше. Все, что я делаю, связано с этим днем. Я смогу снова увидеть своих родителей. А может и нет. Что хуже? Я не знаю.
Я пытаюсь стянуть штаны, но они застревают где-то в районе коленей. Нахмурившись, я смотрю на свою ногу. Ткань зацепилась за выпуклость мускула. Я позволяю брюкам соскользнуть и смотрю через плечо на заднюю часть бедер. И обнаруживаю там другие мускулы.
Я делаю шаг в сторону, чтобы оказаться прямо перед зеркалом. Я вижу мускулы, которых прежде не было: на руках, ногах, животе. Поворачиваюсь боком: там, где был небольшой жирок, — малейший намек на неровности тела. И ничего. Бесстрашие избавило меня от любой мягкости тела. Хорошо это или плохо?
По крайней мере, я стала сильнее, чем была. Я снова заворачиваюсь в полотенце и выхожу из ванной для девочек. Надеюсь, никто в комнате не увидит меня, разгуливающую в одном полотенце, но не могу же я надеть эти штаны.
Когда я открываю дверь в общую комнату, мое сердце проваливается в желудок. Питер, Молли, Дрю и несколько новообращенных стоят в дальнем углу, над чем-то посмеиваясь. Они поднимают глаза, когда я вхожу, и начинают хихикать. Молли фыркает громче остальных.
Я иду к своей койке, пытаясь сделать вид, что их вовсе нет в комнате; роюсь в ящике под кроватью в поисках платья, которое заставила меня взять Кристина. Одной рукой держу полотенце, другой — платье. Я поднимаюсь. Прямо за мной стоит Питер.
Я отскакиваю назад, чудом не ударяясь головой о койку Кристины. Я пытаюсь проскользнуть мимо него, но он хлопает рукой по ее койке, отрезая мне путь к отступлению. Следовало догадаться, что он не даст мне так просто уйти.
— Кто бы мог подумать, что ты еще костлявей, чем кажешься на первый взгляд, Стифф.
— Отойди от меня. — Мой голос, как ни странно, звучит твердо.
— Это не Центр, знаешь ли. Никто здесь не обязан выполнять приказы Стиффа. Его глаза рыскают по моему телу, но не жадно, как мужчина смотрит на женщину, а скорее жестоко, рассматривая каждый изъян. Я слышу стук собственного сердца у себя в ушах, пока остальные все приближаются, окружая Питера.
Плохо дело.
Нужно сматываться отсюда.
Краем глаза я вижу, что путь к двери свободен. Если я смогу поднырнуть под руку Питера и добежать до двери, то все получится.
— Только гляньте на нее, — говорит Молли, скрестив руки. Она ухмыляется мне. — Она еще совсем ребенок.
— Ой, даже не знаю, — произносит Дрю. — Возможно, ей есть, что скрывать под полотенцем. Почему бы нам не взглянуть?
Пора.
Я ныряю под руку Питера и бросаюсь к двери. Что-то хватает и тянет на себя мое полотенце, пока я бегу, а затем резко сдергивает его с меня… рука Питера собирает ткань в кулак. Полотенце выскальзывает из моих рук, холодный воздух касается моего обнаженного тела, и даже волосы на затылке встают дыбом.
Раздается хохот, и я бегу к двери настолько быстро, насколько могу, прикрыв платьем тело. Я несусь вниз по холлу, забегаю в ванную и прислоняюсь к двери с обратной стороны, тяжело дыша. Я закрываю глаза.
Неважно. Мне плевать.
Рыдания подкатывают к горлу, и я ударяю ладонью по губам, чтобы сдержать их. Неважно, что они видели. Я трясу головой, будто бы это движение по-настоящему заставит меня взглянуть на все безразлично.
Я начинаю одеваться трясущимися руками. Платье простого черного цвета с V-образным вырезом на груди, который демонстрирует мои татуировки на ключице, длиной оно до колен.
Как только я одеваюсь, желание плакать пропадает, уступая место чему-то вскипающему и яростному в моем животе. Я хочу причинить им боль.
Я смотрю на свои глаза в зеркале. Я хочу, и я сделаю.
Я не могу драться в платье, поэтому мне придется достать новую одежду в Яме до начала тренировки и моей новой драки. Надеюсь, что с Питером.
— Эй, где ты пропадала все утро? — спрашивает Кристина, когда я захожу в тренировочную. Я щурюсь, в попытке разглядеть доску через всю комнату. Строчка рядом с моим именем пуста… у меня все еще нет противника.
— Я уже в порядке, — говорю я.
Четыре встает напротив доски и пишет чье-то имя напротив моего. Пожалуйста, пусть это будет Питер, пожалуйста…
— Ты точно в порядке, Трис? Ты выглядишь слегка… — начинает Ал.
— Слегка какой?
Четыре отходит от доски. Имя рядом с моим — Молли. Не Питер, конечно, но тоже неплохо.
— Не в себе, — договаривает Ал.
Мой бой последний в списке, перед ним еще три, а потом я встречусь с ней лицом к лицу. Эдвард и Питер дерутся предпоследними… Отлично. Эдвард — единственный, кто может побить Питера. Кристина будет драться с Алом, что означает, что Ал быстро проиграет, сражаясь вполсилы.
— Будь со мной помягче, ладно? — говорит Ал Кристине.
— Не могу ничего обещать, — отвечает она.
Первая пара — Уилл и Мира — стоят друг напротив друга на арене. Несколько секунд они оба перемещаются взад и вперед, один выбрасывает руку перед собой, затем отводит ее обратно, другой — пинает и промахивается. На противоположном конце комнаты Четыре прислоняется к стене и зевает.
Я смотрю на доску и пытаюсь предугадать исход каждого поединка. Долго они не продлятся. Я стою, кусая ногти, и думаю о Молли. Кристина ей проиграла, из чего следует, что она хороша. У нее сильный удар, но она почти не использует свои ноги. Если она не сможет меня достать, то не сможет сделать мне больно.
Как и следовало ожидать, следующий поединок Кристины и Ала заканчивается быстро и безболезненно. Ал падает после нескольких сильных ударов по лицу и больше не встает, на что Эрик лишь качает головой.
Эдвард и Питер дерутся чуть дольше. Несмотря на то, что оба они лучшие бойцы, разница все же заметна. Кулак Эдварда врезается точно Питеру в челюсть, и я вспоминаю, что Уилл рассказывал о нем — тот изучает борьбу с десяти лет. Это заметно. Он гораздо быстрее и умнее, чем тот же Питер.
К тому времени, как завершаются все три поединка, мои ногти обкусаны до крови, и я хочу есть. Я выхожу на арену, не обращая внимания ни на что, кроме центра зала. Гнев поостыл, но его еще можно вернуть. Всего лишь нужно вспоминать, как холоден был воздух и громок смех. «Гляньте на нее. Она еще совсем ребенок».
Молли стоит напротив меня.
— Мне показалось, или у тебя действительно есть родинка на левой ягодице? — говорит она, ухмыляясь. — Боже, да ты побледнела, Стифф.
Она нанесет первый удар. Она всегда так делает.
Молли двигается по направлению ко мне и вкладывает всю свою силу в удар. Увидев, как она перемещается вперед, я увертываюсь и бью кулаком ей в живот, чуть выше пупка. Прежде чем она успевает положить на меня свои руки, я снова уворачиваюсь, готовая к следующей атаке.
Ухмылка исчезает с ее лица. Она бежит на меня и почти хватает, но я бросаюсь в сторону. Я слышу голос Четыре в голове, утверждающий, что самое сильное оружие в моем арсенале — локти. Мне просто нужно придумать, как их использовать.
Я блокирую ее следующий удар предплечьем. Удар обжигает, но я почти не замечаю этого. Она скрипит зубами и издает разочарованный стон, больше похожий на звериный рык. Она делает небрежный удар в мою сторону, от которого я успеваю увернуться, и, когда ее равновесие нарушается, бегу вперед и бью локтем в лицо. Она отдергивает голову как раз вовремя — мой локоть лишь задевает ее подбородок.
Она ударяет меня в бок; я отшатываюсь в сторону, восстанавливаю дыхание. Должно же быть место, которое она не защищает. Я хочу ударить ее в лицо, но, возможно, это не слишком умный поступок. Я смотрю на нее несколько секунд. Ее руки слишком высоко; они защищают нос и щеки, оставляя живот и ребра открытыми для удара. У Молли такая же ошибка в бою, как и у меня.
Наши глаза встречаются всего на секунду.
Я делаю низкий апперкот в район пупка. Кулак погружается в ее плоть, и я слышу ее тяжелое дыхание возле моего уха. В то время как она ловит ртом воздух, я подсекаю ее ноги, и она тяжело падает на землю, поднимая за собой облако пыли. Я отрываю от пола ногу и изо всех сил пинаю ее по ребрам.
Мои мать и отец не одобрили бы, что я бью лежачего.
Плевать.
Она сворачивается калачиком, чтобы защитить бок, и я опять пинаю ее, на этот раз в живот. «Совсем еще ребенок». Я ударяю вновь, на этот раз по лицу. Кровь вытекает из ее носа и струится по ее физиономии. «Гляньте на нее». Другой пинок достается груди.
Я снова заношу ногу для удара, но Четыре хватает меня за руки и тянет от нее прочь с силой, не позволяющей сопротивляться. Я дышу сквозь сжатые зубы, глядя на залитое кровью лицо Молли. Ее цвет красив и богат.
Она стонет, и я слышу бульканье в ее горле, вижу кровь, стекающую по губам.
— Ты победила, — шепчет Четыре. — Хватит.
Я утираю пот со лба. Он пристально на меня смотрит. Его глаза широко распахнуты; он выглядит встревоженным.
— Думаю, тебе стоит уйти, — говорит он. — Прогуляйся.
— Я в порядке, — отвечаю я. — Теперь я в порядке, — повторяю я снова, на этот раз скорее для себя.
Хотела бы я почувствовать себя виноватой за то, что сделала.
Но не могу.
