Глава 3
Бежевый конверт из манильской бумаги от литературного агентства «Андербридж» был толстым, как посылка при приеме в колледж. Но вместо анкет, буклетов и брошюр в нем содержались четыре копии одного документа – издательского контракта – и конверт для ответа, с адресом и наклеенной маркой.
Дарси еще неделю назад узнала обо всем из мейла и уже читала контракт на разных стадиях составления. Она прекрасно знала, что находится в конверте. Однако сам факт его вскрытия казался чем-то эпохальным. Ради такого случая она позаимствовала отцовский нож для бумаг с эмблемой Принстонского университета.
– Письмо у меня! – крикнула она сестре через дверь.
Ниша отбросила книгу, выскочила из кровати и последовала за Дарси в ее спальню.
Они тихо крались по коридору. Дарси не хотела, чтобы отец снова просматривал контракт и давал очередные юридические советы. (Во-первых: он инженер, а не юрист, во-вторых: у Дарси уже есть агент.) Но без Ниши было никак нельзя. Она прочла дебютный роман сестры в ноябре прошлого года, пока Дарси еще писала свою книгу. Порой Ниша читала вслух из-за плеча Дарси.
– Закрой дверь, – Дарси уселась за стол, чувствуя, что руки немного дрожат.
Ниша повиновалась и прошла внутрь.
– Что-то они долго! Когда «Парадокс» обещал купить роман? Три месяца назад?
– Мой агент предупредила меня, что на утверждение некоторых контрактов уходит год.
– Уже седьмой раз за сегодня, а еще только утро!
По обоюдному согласию сестер Дарси разрешалось использовать словосочетание «мой агент» в присутствии Ниши не более десяти раз в сутки. Штраф за нарушение правила стоил доллар, что казалось вполне великодушным обеим заинтересованным сторонам.
Дарси повернула конверт лицевой стороной, взвешивая на руке нож.
– Ладно. Поехали.
Сначала нож резал, как по маслу, но на полпути наткнулся на что-то, наверное, скобку или зажим, и начал спотыкаться и рвать бумагу.
А потом он застрял.
– Черт, – выругалась Дарси и принялась сражаться с конвертом.
Нож двинулся снова, но следом за ним из разреза выползла и стала завиваться тонкая стружка.
– Аккуратней, Патель, – произнесла Ниша, которая встала у сестры за спиной.
Дарси вытянула контракт. Она порвала верх первой страницы.
– Великолепно. Мой агент решит, что я полная дура.
– Это восьмой, – констатировала Ниша. – Зачем им вообще нужно столько копий?
– Думаю, так все выглядит официальней. – Дарси проверила содержимое конверта. Больше она ничего не повредила. – Как ты полагаешь, порванная копия теперь считается?
– С такой здоровой дырой? А если честно, Патель, твоя карьера накрылась.
Что-то кольнуло Дарси между ребер, словно сбившийся с пути нож для бумаг поранил ее в самое сердце.
– Не смей так говорить! И кончай называть меня по моей фамилии. Это же наша фамилия! Как-то странно ее от тебя слышать.
– Тьфу, – отмахнулась Ниша. Примерно раз в неделю она выдумывала новые прикольные словечки, которые зачастую шли в дело. Главная героиня из романа Дарси позаимствовала немало ее своеобразных ругательств. – Возьми скотч.
Дарси вздохнула, выдвигая ящик письменного стола. Мгновенье спустя контракт был заклеен, но теперь почему-то выглядел еще более жалким. Ни дать ни взять – неумелая презентация школьного проекта третьеклашки: «Мой ИздаТильСкий КантРакт».
– Теперь он какой-то ненастоящий.
– Ой, ну и что! – Ниша плюхнулась на кровать Дарси и начала подпрыгивать, сбивая покрывало, будто в предсмертной агонии. Люди частенько говорили, насколько старше своих четырнадцати лет выглядит Ниша. Видели бы они ее сейчас!
– Абсолютно все кажется ненастоящим, – прошептала Дарси, разглядывая порванный контракт.
Ниша села.
– Знаешь из-за чего, Патель? Потому что ты до сих пор скрываешь все от родителей.
– Я им скажу. На следующей неделе, после церемонии вручения дипломов. А может, и позже, когда нельзя будет тянуть с поступлением в Оберлинский колледж.
– Нет, сейчас! Сразу после того, как забросишь контракт в почтовый ящик.
– Сегодня? – При мысли о том, как воспримут известие отец и мать, по спине Дарси пробежал холодок.
– Да. Выложишь им все, и тогда это станет реальным. А пока ты просто девчонка, которая мечтает стать знаменитой писательницей.
Дарси пристально посмотрела на сестру.
– Ты ведь не забыла, что я старше тебя, верно?
– Вот и поступай соответственно.
– Но они могут отказать.
– Не могут, тебе стукнуло восемнадцать. Ты практически взрослая.
У Дарси вырвался смех, и Ниша присоединилась к сестре. Сама мысль о том, что старшие Патели признают независимость своих детей, когда тем исполнится восемнадцать лет, почему-то казалась сестрам весьма забавной.
– Не волнуйся из-за них, – продолжила Ниша, когда они успокоились. – У меня есть идея.
– Какая?
– Пока тайна. – На лице Ниши появилась лукавая улыбка, обнадеживавшая не больше порванного контракта.
Дарси беспокоило не только то, как отец и мать отнесутся к ее решению. Было в ее планах нечто страшное и смехотворное, как если бы она захотела стать космонавтом или рок-звездой.
– Ты думаешь, что я спятила, раз хочу это сделать?
Ниша пожала плечами.
– Если собралась быть писательницей, тебе лучше ничего не откладывать на завтра. Сама же твердишь, что могут не продаться, и тогда никто тебя не напечатает.
– Я всего раз обмолвилась об этом, – вздохнула Дарси. – Но спасибо, что напомнила.
– Не за что, Патель. Послушай, у тебя есть самый настоящий контракт, имеющий юридическую силу! Пока твоя книга не провалилась, ты – классная романистка. А ты предпочитаешь промотать денежки как писательница в Нью-Йорке или как жалкая первокурсница, которая штампует эссе о мертвых белых парнях?
Дарси уставилась на заклеенный контракт. Не исключено, что он порвался потому, что она слишком сильно хотела его получить. Наверное, рука всегда будет подводить ее в последнюю минуту, уничтожая самое желанное. Однако и в поврежденном виде контракт казался ей чем-то прекрасным. На первой странице ей, Дарси Патель, давалось определение – «Автор». Наконец-то она вплотную приблизилась к осуществлению своей мечты.
– Я бы предпочла стать писательницей, а не первокурсницей, – ответила Дарси.
– Тогда тебе придется признаться во всем старшим Пателям… но только после того, как бумаги упорхнут в почтовый ящик.
Дарси посмотрела на конверт с обратным адресом и задумалась: снабжает ли агентство «Андербридж» марками всех своих клиентов или только неоперившихся авторов-подростков. Зато теперь отправить обратно контракт было проще простого, требовалось лишь выйти на улицу и завернуть за угол, а это, конечно, гораздо легче, чем противостоять Нише. Ведь если у младшей сестры появилась идея, она точно не отвяжется.
– Ладно, за ужином, – буркнула Дарси, взяла свою любимую ручку и подписалась четыре раза.
– Народ, мне нужно вам кое-что сообщить, – начала она, – но вы не расстраивайтесь.
Сидящие за столом – кстати, включая Нишу, – сразу как-то напряглись. Их лица незамедлительно приняли странное выражение, которое заставило Дарси задуматься о последствиях своей необдуманной речи. Отец замер с куском во рту, а Анника Патель изумленно округлила глаза.
Они ужинали остатками купленной прошлым вечером еды «навынос»: жареным красным перцем и нутом с тамариндом – все это плавало в смеси специй гарам-масала и стояло прямо в пластиковых контейнерах. Не самое удачное обрамление для важного сообщения.
– В общем, я хочу отложить колледж на год.
– Что? – спросила мать. – С какой стати?
– У меня есть обязательства. – Когда Дарси мысленно репетировала, эта строчка звучала лучше. – Нужно отредактировать мой первый роман и написать продолжение.
– Но… – Мать запнулась, и старшие Патели перекинулись встревоженными взглядами.
– Но ты ведь не будешь вечно работать над книгой, – произнес отец. – Ты настрочила свой роман за месяц, верно? И он не помешал твоим занятиям.
– Меня это чуть не убило! – воскликнула Дарси.
В ноябре она временами боялась идти домой, так как знала, что, помимо домашней работы, эссе для поступления в колледж и подготовки к отборочному тесту, ее ждут две тысячи слов романа. – Кроме того, я написала за месяц не книгу, а просто черновик.
Родители удивленно воззрились на нее.
– Не бывает хорошо написанных произведений, существуют только хорошо отредактированные, – процитировала Дарси, не совсем уверенная в том, кому принадлежит данная фраза. – Все говорят, что здесь кроется самая большая сложность. Мне надо превратить черновик в настоящий роман. Согласно условиям контракта, я должна сдать окончательный вариант до конца сентября. Это целых четыре месяца, и наверняка в издательстве считают правку очень важным делом.
– Уверена, так оно и есть. Но ведь в сентябре начинается учеба в колледже, – возразила Анника Патель и просияла. – Поэтому никаких конфликтов у нас не намечается, согласна?
– Да, – вздохнула Дарси. – Но когда я закончу книгу, мне придется написать продолжение, а затем править и его. А еще мой агент говорит, что надо начинать себя рекламировать!
Ниша вскинула руки, беззвучно показывая на пальцах, что Дарси употребила слова «мой агент» уже в девятый раз.
– Дарси, мы всегда поддерживали твое желание творить, – заявил отец. – Но разве главная причина, по которой ты написала роман, заключается не в том, чтобы приложить текст к заявлению для поступления в колледж?
– Нет! – крикнула Дарси. – С чего ты взял?
Анника Патель сложила ладони вместе, будто взмолившись о тишине. Когда матери удалось добиться всеобщего внимания, ее лицо смягчилось, и вместо неизбывного страдания на нем появилась лукавая улыбка.
– А это все из-за того, что ты боишься покидать дом? Да, Огайо кажется очень далеким, но ты можешь звонить нам в любое время.
– Ох, – поморщилась Дарси, осознавая, что сообщила еще не все. – Здесь я не останусь. Я переезжаю в Нью-Йорк.
Повисла гробовая тишина, в которой Дарси не слышала ничего, кроме жующей самосу Ниши. Хоть бы сестра попыталась выглядеть не такой довольной!
– Как в Нью-Йорк? – наконец, выдавила мать.
– Я хочу быть писательницей, а именно в Нью-Йорке издают книги.
Анника Патель медленно, с досадой произнесла:
– Дарси, ты не дала нам прочитать свою книгу, а теперь отказываешься от престижного колледжа ради… мечты!
– Нет, мама, я только на время откладываю, – парировала Дарси. – Я потрачу год на изучение издательского дела и познаю его изнутри! Вы хоть представляете, как это будет смотреться в анкете для колледжа?
Она помотала головой.
– Поймите же, кроме того, мне не придется снова подавать документы в колледж, потому что я беру лишь отсрочку.
Теперь ее голос виновато задрожал. Согласно справочнику для студентов Оберлина, отсрочка разрешалась лишь в случае «исключительных обстоятельств», а вот что считать «исключительным», определяла администрация колледжа. Дарси могли сказать «нет», и тогда пришлось бы начинать все заново.
Но контракт и обязательство написать роман – вполне исключительный случай, не так ли?
– Даже не знаю, Дарси, – пробормотал отец, – сперва ты не подала документы в несколько индийских университетов, а теперь…
– Мне никогда не попасть в Индии в хорошее учебное заведение! Саган же не смог, а он – математический гений! – Дарси повернулась к матери в поисках одобрения: та все-таки любит читать всякие романы. – Вы сами твердили, что это потрясающе, когда права на мою книгу купили.
– Конечно, Дарси, это замечательно, – сказала Анника Патель, – хоть ты и не разрешаешь нам ее почитать.
– Дождитесь, пока я ее отредактирую.
– Решать тебе, – подытожила мать. – Но не стоит думать, будто каждый твой роман заработает такую же кучу денег. Ты должна смотреть на мир трезво. Ты никогда не жила одна, не оплачивала собственные счета и не готовила себе пищу…
Дарси молчала, чувствуя, что в глазах начинает щипать и в горле пересохло. Ниша была права. Теперь, когда она призналась родителям, ее мечта стала реальной – слишком реальной, чтобы Дарси могла ее потерять.
Но на поверхности забурлили другие бесчисленные детали: обыденные, избитые вопросы крова и пропитания. Ей еще ни разу не доводилось заниматься стиркой.
Дарси с мольбой посмотрела на младшую сестру. Ниша положила вилку с легким стуком, но все же достаточно громко.
– Я подумала, – уверенно произнесла она, – в денежном плане лучше, если Дарси на год повременит с поступлением в колледж.
Никто ничего не сказал, и Ниша с минуту наслаждалась тишиной.
– Я просмотрела существующие в Оберлинском колледже формы заявлений о предоставлении финансовой помощи. Понятно, что там, в основном, интересуются, сколько зарабатывают родители. Однако есть один пункт, где спрашивается о доходе будущего студента. Оказывается, все, что Дарси заработала, в принципе, гораздо выше той суммы, по которой предоставляется помощь.
Ниша медленно кивнула и важно скрестила руки на груди.
– Сейчас Дарси получит больше ста штук просто за то, что подписала контракт. Значит, если она начнет учиться в колледже, ей не видать финансовой помощи как своих ушей.
– Ой! – вырвалось у Дарси. Ее аванса за две книги почти хватало на четыре года обучения. К тому времени, как она закончит учебу, все будет потрачено до пенни.
– Это как-то нечестно, – сказал отец, – в смысле, может, есть способ изменить контракт и отложить…
– Уже поздно, – сказала Дарси, восторгаясь лицемерием младшей сестрички, – я подписала его и отослала.
Теперь отец и мать взирали друг на друга, общаясь неким бессловесным родительским способом, что означало: они обсудят все наедине, позже. А это означало: Ниша немного расчистила ей путь.
Пора закрепить успех.
– Нью-Йорк намного ближе Оберлина, – выпалила Дарси, – всего-то и нужно сесть на поезд, а еще там живет тетя Лалана, и община гуджарати там куда больше, чем в…
Анника Патель подняла ладонь, и Дарси запнулась. Возможно, стоило приберечь пару доводов на потом, на тот случай, если бой перейдет ко второму раунду.
Но за столом уже произошло нечто знаменательное, и Дарси почувствовала, как ее курс в жизни, который был решительно проложен еще в детстве, изгибается согласно новой траектории. Она изменила кривую собственной истории просто тем, что в течение месяца печатала пару тысяч слов в день.
Вкус силы собственных слов еще больше разжег ее аппетит.
Дарси не желала, чтобы перерыв продолжался год. Ей хотелось посмотреть, насколько удастся растянуть новое дивное ощущение. Снова опьянеть от того жара, как в ту восхитительную неделю в конце ноября прошлого года, когда все разом встало на свои места. Она нуждалась в этом чувстве – и не только на один год.
Дарси желала его навеки.
