Кругом раскинулось необъятное белое одеяло. Оно легло на мир ночью. Казалось, мы одни в этом белом молчащем мире, и только цепочки крохотных звериных следов свидетельствовали об обратном. Над головами висело тяжелое серое небо, и даже солнце выглядело тусклым, хотя и пускало по белому покрову блестящие искры. Я отворила дверь и зачерпнула этой белой штуки горстью – и тут же изумленно просыпала. Рука застыла от холода, и я ее долго отогревала. Другие смерили меня удивленными взглядами, и я сообразила, что, похоже, одна не знаю, что это такое.

– А что это? – со вздохом поинтересовалась я.

М-да, в этот раз не получится притвориться – настолько явно обнаружилось мое невежество. Впрочем, они, наверное, с этим свыклись.

– Это снег, – ответила Теган. – Дождь замерзает, и получается снег.

– Если пойдем и дальше на север – погибнем, – твердо сказал Ловчий. – Нам повезло, что мы нашли этот дом – у нас теперь есть крыша над головой. К тому же тут есть вода и еда, а кругом полно дичины. Нужно переждать снежную бурю здесь.

– У нас еще есть время до наступления настоящей зимы, – заметил Невидимка.

– Зима…

Еще одно новое слово. Холодное, ледяное слово. Я посмотрела на Невидимку – пустое, ничего не выражающее лицо. Хочет он идти дальше, не хочет – по нему не скажешь. В последнее время я его не узнавала. Он слишком изменился после смерти Перл.

– И река рядом – можно еще и рыбачить, – сказала я и подумала – а вдруг все рыбы замерзнут насмерть с приходом холодов?

Может, снег выпал – и все, прощай рыбка…

– А ты что думаешь? – спросил Невидимка у Теган.

– Не очень-то хочется идти по колено в снегу.

Я поглядела вокруг – похоже, мы здесь надолго, и надо будет обустроиться. Мебели нет, тюфяков тоже. Ни сидений, ни ящиков. Мы кое-что нашли, но это придется пустить на дрова. А когда мы покидаем в огонь и это…

– А чем мы будем топить, когда кончатся обломки мебели?

Ловчий сходил на кухню и вернулся со штукой, которая выглядела весьма подходящей для рубки… не только дров. Меня аж передернуло, когда я увидела, как он ею помахивает.

– Так я еще нарублю!

– Вот и займись этим. Пока снега еще больше не нападало, – заметил Невидимка.

Их глаза встретились – и я почувствовала, какое напряженное между ними воцарилось молчание. После безмолвного поединка Ловчий пожал плечами:

– Ну и ладно. Я скоро вернусь.

К моему удивлению, Теган вдруг встала и сказала:

– Я с тобой. Помогу донести дрова до дома.

Наверное, она хотела доказать, что чего-то стоит. Себе, никому другому. Она даже оружие не взяла – из гордости. Да и какая польза от дубины, если придется драться с Ловчим. Она все равно не отобьется – этому учиться надо. Она очень хорошо понимала, что должна показать: «я его не боюсь». И завоевать уважение остальных.

Они ушли. Поднялся холодный ветер. Я и так и сяк попыталась расклинить дверь – раз уж мы остаемся здесь надолго. К этой мысли еще следовало привыкнуть. Как давно мы выбрались на поверхность? Давно, очень давно. Я даже счет дням потеряла. И надо же – мы до сих пор живы…

– И сколько это все будет на нас падать и лежать на земле? – поинтересовалась я у Невидимки.

Тот стоял и смотрел на снег.

– Обычно пару месяцев.

Я поежилась:

– Хорошо, что мы успели выйти из руин.

– Скоро там не останется живых, – тихо сказал он.

– А под землей?

Он пожал плечами:

– Уроды справились с Нассау, в Колледже не пожелали готовиться к нападению, так что их тоже не ждет ничего хорошего.

Он сказал это резко, зло – и его слова прозвучали очень обидно. Мне показалось, что он именно этого и хотел – обидеть меня.

– Ты чего на меня злишься?

Смысл притворяться, что я этого не вижу? Он ведь злится. Я-то надеялась, что печаль – или что там его мучает – пройдет со временем. И терпеливо ждала. Но, похоже, не дождалась.

– Я не злюсь.

Я чуть не обозвала его лжецом, но вовремя сдержалась.

– Тогда на кого ты злишься?

– На себя.

– Винишь себя в смерти Перл? – задала я наводящий вопрос.

– Она прекрасно жила сама по себе после смерти отца. И тут появился я. И в тот же день она погибла.

Я бы, конечно, хотела сказать, что мы здесь ни при чем – но это было бы ложью. И тут абсолютно ничего не значили мои симпатии – или, как в данном случае, антипатии. Я ее почти не знала, да и Невидимка, если честно, тоже был с ней едва знаком. Он ее помнил мелкой, с тех времен, когда был мелким сам.

– А какой прок в том, чтобы продолжать себя винить?

– Никакого. Но перестать я не могу.

– Я чем-нибудь могу помочь?

Он смотрел на меня так долго и так пристально, что мне стало не по себе. А потом спросил:

– Мы все еще напарники? Шелк так решила, но ты-то как думаешь? Ты бы выбрала в напарники меня сейчас, после всего, что случилось?

И, как и раньше, во мне шевельнулось смутное подозрение, что под напарником он имеет в виду нечто другое.

– Я никому не доверяю так, как тебе.

Лицо его сделалось бесстрастным и непроницаемым, и я поняла, что он ожидал какого-то другого ответа. Еще я чувствовала, что где-то как-то неправильно поступила. Но ведь он ничего не объяснял! Он принялся ворошить угли в очаге, и невысказанный вопрос повис в воздухе. И висел, такой неприятный и тяжелый, пока те двое не вернулись обратно.

Ждать теплой погоды было нелегко. Мы распределили обязанности, дни шли, мы рубили дрова, охотились, готовили еду и понемногу обустраивали наше убежище. В спальне нашлись сундуки, а в сундуках материя – мы ее пустили на тюфяки. Я разложила их у огня – прям как дома. Пустяк вроде, а приятно.

Теган день ото дня становилась сильнее. Работать по дому у нее получалось лучше, чем идти. А я – я скучала по привычным делам. По патрулированию. Но в такой холод какое патрулирование. Все хищные и опасные существа либо замерзли насмерть, либо потеряли наш след среди снегов.

Дичи стало меньше, и мы перешли на консервы. «Спам» оказался шматом скользкого мяса. Я поморщилась, глядя на это, но мы его нарезали, и обнаружилось, что мясо хорошо пахнет. И на вкус тоже ничего. Я подумала, что оно сохранилось таким свежим благодаря желе в банке.

Невидимка все больше уходил в себя – прям как в анклаве, когда мы только познакомились. Даже книжку нам читать перестал. А я стеснялась попросить, хоть и хотела знать, чем все кончилось. Ну раз уж человеку не хочется – что тут поделаешь… Я несколько раз брала ее в руки и трогала страницы. Надо же, какая старинная вещь…

Чтобы убить время, я взяла у Теган азбуку – ту самую, точно такую, как у ее мамы, – и принялась учить Ловчего чтению. Весьма способный, он через несколько дней уже знал наизусть алфавит, а потом быстро выучился читать. Засыпая, я то и дело слышала, как он бормочет:

– А – аист…

Сидя рядом с Ловчим, я часто ловила на себе взгляд Невидимки, но не решалась посмотреть ему в глаза. Если ему не хватает мужества высказаться откровенно, я ничем помочь не могу. Так что они с Теган ходили рубить дрова, пока я занималась с Ловчим.

Наконец, пришел момент, когда я честно призналась:

– Ну все. Больше я ничему тебя научить не смогу.

Невидимка, конечно, смог бы, но он не высказывал желания уделить часть своего времени занятиям с Ловчим. Тот закрыл книгу, убрал ее в сумку и встал:

– Я бы хотел отблагодарить тебя. Услуга за услугу.

– Как?

– Пойдем со мной.

Он повел меня в спальню – там было совершенно пусто. Мы сожгли и выкинули все, что осталось от прежних обитателей дома. Поэтому мы очутились в большой и просторной комнате – правда, холодной, не то что та, с очагом.

– Что будем делать?

Я давно его не боялась. Кем он был раньше там, среди развалин, сейчас не имело значения. Он поклялся начать все сначала и держал слово. Как по мне, так этого достаточно для доверия. Я как никто понимала, каково это – когда тебя не судят по прошлым поступкам. Никогда мне не забыть, как они убили того слепого мелкого. Часовые его уводили, а он испуганно молчал…

– Я вот решил показать тебе пару приемов. Ты дерешься хорошо, но предсказуемо.

Вот это здорово! Давненько я не тренировалась! А если и дальше буду сидеть без движения, совсем раскисну!

– Только без твоих кинжалов! А то я за тобой не успеваю.

– Хорошо, без кинжалов, – согласился он. – Покажу приемы для рукопашной.

Мы немного позанимались, но у меня ничего не получилось. Я еле двигалась, руки-ноги меня не слушались – короче, ужас. Ну и Охотница… Стыд-позор. Он зашел мне за спину, чтобы помочь встать в боевую стойку и показать, как держать руки. Я держала руки согнутыми, кинжалы смотрели вниз – с такой позиции отлично грудь распарывать.

– Что это вы тут делаете? – жестко спросил Невидимка.

Оказывается, он стоял в дверях.

– Тренируемся, – ответила я. – Хочешь размяться?

Он помотал головой и ушел.

Вскоре такие уроки вошли в привычку. И я все чаще успевала вслед за движениями Ловчего в поединках. А еще мне было приятно думать, что чем больше я тренируюсь, тем больше пользы от меня будет в пути. В конце концов, меня всю жизнь учили защищать людей. Вот я и защищаю.

После особо тяжкого боя я сидела, свесив голову на руки и пытаясь отдышаться. А потом посмотрела вверх и увидела, что Ловчий глядит на меня с улыбкой. Ничего себе! Раньше я такого за ним не замечала! Видимо, изумление отразилось у меня на лице, потому что он сказал:

– А ты молодец. Я серьезно говорю, голубка. Ты – молодец. Мне нравится с тобой драться.

Причем это «драться» он выговорил так, что я поняла – у слова есть второй смысл. Я красноречиво подняла бровь:

– Голубка?

– Ну, голубь. Птица такая.

Я осторожно подобрала колени к груди, когда он плюхнулся рядом.

– С чего это ты решил меня так назвать?

Ловчий откинулся назад и оперся на руки. В комнате стоял холод, дыхание вырывалось изо рта клубами пара.

– Я их видел в городе. Они вьют гнезда на заброшенных зданиях. Птички маленькие и хрупкие на вид, крылышки такие серенькие… зато они могут залететь высоко-высоко. Так высоко, что до них никакой хищник не доберется.

– Даже Волк… – тихо проговорила я.

Вот оно что. Вот что он имеет в виду. На вид я слабенькая, как все женщины. А потом – р-раз, и оказывается, могу постоять за себя. И мне понравилось сравнение: а что, красивая птица, летит высоко вместе с ветром. И я решила – голубка так голубка. Пусть зовет меня так, если ему хочется.

Когда снег начал таять, мы были готовы сняться с места и идти дальше. В домике мы долго прожили и были благодарны за этот кров и убежище от холода. Но нас было четверо, и когда мы сбивались к очагу для тепла, становилось тесновато.

А еще растянувшийся привал помог мне привыкнуть к солнцу – постепенно, без этой обжигающей жары. Теперь я спокойно переносила его. Во всяком случае, привыкла бодрствовать в дневное время.

Утром мы тронулись в путь, и я долго оглядывалась на служившее нам приютом здание. Мы превратили его в уютный, самый настоящий дом. Но не оставаться же здесь навсегда? Причем – вчетвером… Нет, пора уходить дальше, раз погода позволяет. Тем более Невидимка слабо представлял, как долго нам добираться до места. Возможно, долго, очень долго. Поэтому лучше поспешить.

Земля под ногами раскисла, пахло свежестью. Холодновато, но под несколькими слоями одежды почти незаметно. Терпимо. Мы вышли рано и спустились обратно к берегу реки. Вода просвечивала серебристым через высокие стволы деревьев.

Я всю зиму приставала ко всем с вопросами: а как называется это? А как то? Мои спутники терпеливо отвечали. Зато теперь я знала имена всех вещей, которые попадались мне на глаза. Путь предстоит длинный и нелегкий, но нам могут встретиться съедобные растения. Так сказала Теган. В реке играла рыба – по поверхности расходились круги. Ничего, прорвемся. Бывало и хуже.

Мы шли пять дней, и вот наступил шестой, и вдруг наша компания вышла к заросшей деревьями излучине. Деревья вообще часто встречались в этой местности, но эти собрались прямо в целое древесное поселение. Они стояли плотно, под ними лежали густые тени и целый ковер палой листвы и сухих веток. И пахло все это насыщенно – землей, влагой. Но не грязью, а как-то иначе.

Я стояла и завороженно слушала птичьи трели. Между зелеными ветвями то и дело мелькали проблески красного и синего, я тянула шею в надежде – вот-вот, сейчас, сейчас как вспорхнут и как полетят вместе с ветром! Но нет, они не взлетали – просто пели среди листвы. Шумела река, шуршали ветки, верещали какие-то звери, скреблись невидимые коготки. Какая красота… Как привольно…

– Кроликов наловим, – заметил Невидимка.

Поскольку мы с Ловчим прочитали азбуку от корки до корки, я теперь знала, что К – это кролик. Зверюшки, попадавшие в наши силки, очень походили на тех, что я видела на картинке.

– Поохотимся? – обрадовалась я.

– Ага. Встречаемся здесь. Теган, пошли со мной.

Она посмотрела изумленно и пожала плечами: извини, Двойка. Невидимка широкими шагами удалялся в чащу.

Он в последнее время всегда так поступал: когда надо что-то делать, звал Теган, а не меня. Сначала я думала, это из-за того, что он не хочет оставлять ее наедине с Ловчим. Но ведь мы сколько времени вместе прожили… Если после этого Теган все еще боится бывшего Волка, тут ничем не помочь…

– Ладно, пойдем набьем мяса для похлебки, голубка моя. – И Ловчий направился в противоположную сторону.

Тоже в лес, но не по той тропе, по которой ушагал Невидимка.

Я вошла под зеленую сень листвы, и на кожу пала благословенная прохлада. Настала тишина, словно деревья не только загораживали свет, но и не пропускали звук. Я могла расслышать свои шаги – и это при том, что гордилась бесшумной походкой! Но она была бесшумной только под землей. А здесь я на все ветки подряд наступала.

Мы шли, Ловчий расставлял силок за силком – мы их свили из подручного материала, точнее, из того, что нашли в том доме. Потом пошли обратно – кролики разбегутся, если нас учуют. Мне нравился этот вид охоты – он походил на то, что мы делали в туннелях. Только под землей не на кроликов силки ставили.

Ловчий поднял руку, показывая, что можно остановиться – мол, достаточно далеко отошли. Я стояла тихо – ждала, когда объяснит, почему нужно молчать.

И тут он шагнул ко мне – и оказался слишком близко, предосудительно близко. Прижал спиной к дереву и приник ртом к моему рту. Причем не как Невидимка – он двигал губами и залезал мне в рот языком! Я даже разобраться не успела, нравится мне это или нет – и быстро отпихнула его от себя.

– Я думал, ты этого хотела…

– С чего это? – резко спросила я.

– Ты учила меня читать. Потом мы вместе тренировались. Я думал, ты все поняла. В смысле, что я все это делаю, чтобы быть рядом с тобой.

И тут я вспомнила, как бесчисленное количество раз он стоял за моей спиной, голова к голове, клал свои ладони мне на руки, как выправлял стойку – и до меня дошло. Для меня-то это была просто тренировка. Я не уразумела, что для него она была еще и чем-то другим. Когда я смотрела на Ловчего, я видела мастера клинка. И шрамы, доказывающие мужество. Ну и все – а на что там еще смотреть? Даже в голову не пришло бы думать как-то иначе… Он был мне товарищем. Как Теган – но не как Невидимка. Никто не мог быть мне ближе, чем Невидимка. По крайней мере, хоть это я понимала.

– А почему я? Почему не Теган?

– Ну, я подумал, что Невидимка ее хочет, – просто ответил он, пожимая плечами.

Эти слова причинили мне острую боль. Вот почему он так часто остается с ней наедине! Видимо, не только для того, чтобы защитить от Ловчего. Может, там есть и другие причины.

А он продолжил:

– И потом, даже если он ее не хочет, зачем она мне? Она же просто Производительница. Что в этом интересного? А ты – ты как я.

Я не знала, правда ли это. И не могла понять, хочу ли я, чтобы это было правдой.

– В смысле, что я Охотница?

– Да. Ты сильная.

Ну да. О чем другом могут свидетельствовать мои шрамы? Какие-то я получила в день имянаречения, какие-то – в бою. Как все Охотники и Охотницы. А возможно, когда-нибудь я снова буду защищать людей – если эта дорога приведет нас к цели.

Я осторожно протянула руку и кончиками пальцев провела по шрамам на его лице. Мне всегда было любопытно, как он их получил – с самого первого раза, как я их увидела. Судя по краям, раны не прижигали каленым железом. Их оставили открытыми, чтобы затянулись – или не затянулись – сами. Тоже, на самом деле, род проверки на прочность.

– Извини, если тебе неприятно.

Он прикрыл глаза:

– Я до этого никому не разрешал это делать.

– Почему?

– Потому что это приняли бы за признак слабости.

Очень по-охотницки сказано, кстати. Я это всем нутром прочувствовала, хоть мы и выросли в разных мирах. Хочешь, чтобы люди воспринимали тебя всерьез – не выдавай своих слабых мест. Наоборот, нужно ежечасно доказывать, что ты не мягкотелый слабак.

Я опустила руку, а он схватил ее и подтянул меня поближе. Во мне тугим клубком свернулось что-то теплое, когда он приподнял меня и провел губами от подбородка к плечу. Я вздрогнула – не ожидала, что это будет так приятно. И странно. Я даже положила руки ему на плечи. Хотела отпихнуть. Ну или даже пнуть. Сделать что-нибудь, показать, что со мной так нельзя! А вместо этого посмотрела в его бледные глаза – и утонула. Теперь они не казались холодными – напротив, они сверкали, как солнце или снег. На мгновение мне привиделся Невидимка – вот он стоит и смотрит на меня, улыбаясь. Но наваждение развеялось до того, как я успела понять, что при этом чувствую.

– Мы должны…

– Проверить силки, – закончил он за меня.

Он поставил меня на землю, и я пошла вперед, едва не пошатываясь от нахлынувшего смущения. В ловушку попался лишь один кролик, но и его было достаточно. Я свернула остальные силки, и Ловчий запихал их в сумку. Теган с Невидимкой ждали нас в условленном месте с двумя пойманными зверьками.

– Ну как дела? – поинтересовался Невидимка.

Щеки мои залила краска – будто он мог видеть, чем мы там занимались. С другой стороны, а вдруг он тем же самым занимался с Теган? А что, если румянец на ее щеках – он вовсе не от холода? Может, они обнимались в тени деревьев и перешептывались, доверяя друг другу тайны. Я представила себе это, но не разозлилась на подругу, а просто загрустила. На сердце стало тяжело, словно я потеряла что-то важное, не успев узнать, что же это было.