ГЛАВА 4
Чудеса начались с того, что Виталий оказался не высоким брюнетом с пышной шевелюрой, как обещало его фотоизображение, а тощеньким блондинчиком с залысинами, который едва доставал мне до плеча.
Мы договорились встретиться в довольно людном месте, у памятника Пушкину. Я бы ни за что его не узнала. Я стояла и оглядывалась по сторонам, высматривая брюнетистого красавца с фотографии. И вдруг подходит ко мне это чучело, скупо улыбается и довольно писклявым голосом вопрошает:
— Вы Саша? А я вас сразу узнал.
Я надменно осмотрела его сверху вниз — от розовой лысинки, просвечивающий сквозь редкую растительность до нечищеных ботинок. Сначала я даже не поняла, что радостно приветствовавший меня заморыш и есть тот самый Виталий, ради которого я надела любимое леопардовое пальто.
— Простите, мы знакомы?
— Можно сказать и так, — осклабился он, — вы для меня уже как родная. Хотя, лучше будем на «ты». Что-то подсказывает, что наша встреча может перерасти во что-то большее.
— Так вы… — я охрипла, не то от возмущения, не то от переизбытка чувств — и надо заметить, не самых приятных.
— Виталий, — услужливо подсказал он, — ваш поклонник из Интернета. Ну что, куда отправимся? В кафе?
— Но…
— Понимаю, что вы хотите сказать, — его улыбке мог бы позавидовать сам чеширский кот, — да, я прислал вам не свою фотографию. Но знаете ли, вы, женщины, так падки на внешность. А я не очень-то хорош собой, зато чертовски обаятелен.
Я нервно сглотнула. Мне вспомнилась Верунчик, которая отправляла потенциальным женихам фотографию Шарлиз Терон, выдавая внешность красотки кинозвезды за собственную. Поступок легкомысленный, намекающий на нешуточную самоуверенность и такой… женский. Вот уж никогда бы не подумала, что мужчины пользуются теми же дешевыми уловками, что и моя несносная соседка по лестничной клетке.
Что же касается этого Виталия… Вот уж не знаю, как у него обстоят дела с чертовским обаянием, я же пока заметила только чертовскую неряшливость. На нем была видавшая виды куртенка, которую, похоже, ни разу не носили в химчистку. Из-под нее выглядывал лжешерстяной джемпер рыночного формата, весь в отвратительных затяжках, а из-под джемпера в свою очередь — рубашка с истрепанным и несвежим воротником фасона «ослиные уши».
Я сжала мобильный телефон в кармане пальто. Эх, надо было договориться с кем-нибудь о контрольном звонке, хотя бы с той же Веркой. После лаконичного спасительного разговора я бы сокрушенно нахмурилась и соврала этому Виталию, что моей подруге срочно нужна помощь, и мне, мол, ехать надо. В таком случае мое бегство выглядело бы ненарочито и вежливо. Но нет, ничего подобного я не предусмотрела, а это значит, что мне придется послушно топать рука об руку с этим городским сумасшедшим в кафе, где я, по закону невезения, встречу кого-нибудь из знакомых. И этот кто-нибудь посмотрит на меня недоуменно и с жалостью: вот до чего, мол, скатилась наша Саша Кашеварова!
Ну уж нет!
Не бывать такому. Никогда.
В конце концов, этот Виталий мне никто, и я могу сбежать от него, проигнорировав законы вежливости. Так и сделаю. Просто рвану в сторону, только меня и видели.
Словно почувствовав намечающийся маневр, он взял меня под руку, тем самым отрезав пути к грубому отступлению — мне вовсе не хотелось оставлять ему в качестве сувенира рукав своего дорогого пальто.
— Здесь есть кафе «Пирамида», там отличный выбор тортиков, — он уже тянул меня в сторону.
«Тебя туда не пустят, в это кафе», — хотела честно сказать я.
— Виталий… Ты меня прости, но, похоже, у нас ничего не получится, — вздохнула я.
Он остановился как вкопанный.
— Не получится?
— Не получится, — эхом повторила я.
— Саша, но как ты можешь так говорить, мы почти не общались. А когда разговаривали по телефону, я тебе даже понравился. Ты так хохотала над моими анекдотами!
Ну да, ну да. Поймите меня правильно — я могу стерпеть бородатый анекдот, но только в исполнении знойного брюнета, фотографию которого прислало мне это природное недоразумение. Но не могла же я ему об этом сказать. Или… могла?
— Виталий, наши отношения начались с обмана. Это неправильно.
— Ты имеешь в виду фотографию, — помрачнел урод, — между прочим, на ней мой единокровный брат. Представляешь, как повезло подонку. Красив, как черт. А я… Что мне надо сделать для того, чтобы женщины находил меня привлекательным?
«Постирай носки!» — хотела подсказать я, но промолчала — это было бы слишком жестоко.
— Он младше меня на два года. И всегда у него было полно баб. Даже когда он был школьником.
— А твой брат… Он тоже знакомится по Интернету? — не удержавшись, поинтересовалась я.
— И не мечтай! — взвизгнуло воплощение убогости, и от обиды его последние волосы угрожающе затопорщились на розовом черепе. — Все вы одинаковые! И ты тоже, как все, ты мне не подходишь. Ты меня недостойна.
Едва сдерживая смех, я серьезно подтвердила: да это так. И облегченно вздохнув, бросилась от навязанной судьбы в подземный переход. Поскорее бы смешаться с пестрой толпой и забыть об унизительном происшествии.
Однако что-то подсказывало мне, что забыть такое будет непросто. И я пообещала самой себе: больше никогда, НИКОГДА, никогда в жизни не буду знакомиться по Интернету.
* * *
— А я купила свадебное платье! — объявила сияющая Вернучик.
— Ты замуж выходишь? — недоверчиво ахнула я.
— Кто тебе сказал? — она, кажется, даже немного оскорбилась. — Разве для того, чтобы позволить себе купить свадебное платье, так уж обязательно быть невестой?
— Ну… Вообще-то да, — усмехнулась я, — так мне всегда казалось.
— Это предрассудки, — фыркнула она, — я свободная независимая женщина и могу покупать все, что мне вздумается. В том числе и невестин наряд. Сашка! Хочешь покажу?
Я посмотрела на часы. Как всегда, Верка подкараулила меня в подъезде: порой у меня создается впечатление, что она нарочно дежурит у дверного глазка, подкарауливая меня. Стоило мне выйти из дома пораньше, чтобы изобразить из себя примерную сотрудницу, педантично приходящую на рабочее место на пять минут раньше положенного времени, как Верунчик — тут как тут. Схватила меня под руку и принялась рассказывать о своей новой бредовой затее. А хватка у нее была не по-женски крепкая.
— Пойдем, Сашка! Ты же модным обозревателем работала! Тебе понравится, ты должна это оценить!
— Что ж… Ладно, шут с тобой, — сдалась я. По утрам у меня слишком плохо ворочаются мозги для того, чтобы придумывать изворотливые отговорки, — но только на пять минут, мне на работу надо.
— А кто тебя на час пустит? — возмутилась Верунчик. — У меня сегодня четыре свидания.
— По Интернету, — криво ухмыльнулась я, — это была дурацкая идея. Я должна была сразу это понять.
— Да ты что? — округлила глаза Верунчик. Я заметила, что ресницы у нее были накрашены синим. Смотрелось это как-то странно — учитывая ее возраст и габариты.
Я в двух словах рассказала ей о плешивом самонадеянном Виталике, хотя вспоминать о нем было не то чтобы очень приятно.
— Первый блин комом, — авторитетно заявила Верунчик, вручая мне пиалу с тепловатым какао.
— Ладно, показывай платье, мне на работу пора.
— С каких это пор ты стала таким трудоголиком? — фыркнула Верка. — А насчет Интернета — это ты зря. Вчера я ходила на концерт классической музыки с преподавателем консерватории. Позавчера встречалась с режиссером телевидения. Сегодня у меня свидание с писателем, владельцем стоматологической клиники и одним просто симпатичным самцом, не знаю уж, чем он занимается, — в Веркиных глазах блеснул голодный огонек.
— Даже если бы этот вчерашний тип, Виталий, был бы миллиардером, я все равно не смогла бы с ним встречаться, — грустно подытожила я.
— Вот только не надо теперь зацикливаться на неудачном свидании, — раздраженно перебила Верунчик, распахивая шкаф, — вот оно!
Львиную долю гардеробного пространства занимало белоснежное свадебное платье, похожее на перевернутую вазу с изрядно подтаявшим мороженым. Оно было очень пышное, со строгим лифом корсетного типа и каскадом мятых юбок актуального в этом сезоне «рваного» фасона. Честно говоря, выглядело это престранно — я впервые видела, чтобы в столь консервативном наряде, как свадебное платье, использовались авангардные мотивы. А я все-таки экс-обозреватель отдела моды и навидалась всякого.
— Нравится?
Лицо Верунчика пылало. Она буквально раздувалась от гордости, так что мне пришлось ответить:
— Очень стильно. Но Вер… Разве это не плохая примета? Купить платье, когда жениха у тебя нет и в помине?
— Да у меня десятки женихов по всему миру, — ее глаза фанатично сверкали, — Сашка, ты даже не представляешь, что такое Интернет. Сколько возможностей, сколько перспектив! Я собираюсь съездить в Париж, и в Милан, и в Вену! В итоге непременно где-нибудь осяду, и платьишко будет нелишним.
— Мне бы хоть пятую долю твоего оптимизма, — с некоторой грустинкой вздохнула я.
* * *
Есть люди, которые сразу любят расставить точки над «i», и Геннадий, моя вторая интернет-жертва, оказался из их числа.
— Я работаю в клубе «Апостериори», — сказал он с такой нескрываемой гордостью, словно речь шла о Нобелевской премии, которую ему посчастливилось завоевать.
С другой стороны, я его понимаю. «Апостериори» на тот момент считался одним из самых модных ночных клубов Москвы, прорваться туда было ох как непросто. Однажды нам с Леркой (это было, еще когда о ее отъезде в Лондон не заходило и речи) пришлось полчаса уговаривать охранников, чтобы нас пропустили внутрь. Чего мы только не перепробовали — и деньги предлагали, и пытались изобразить иностранок (хотя, идейка перекинуться парой фраз на ломаном испанском после того, как на чистом русском мы пытались дать взятку, была, наверное, дурацкой), и с видом самым независимым принимались нарочито громко обсуждать предполагаемую покупку личного вертолета. Все без толку. Когда мы, оскорбленные в лучших чувствах, хотели были понуро удалиться, нам повезло — мимо проходил один из шапочных Леркиных знакомых, который шутя провел нас внутрь, у него была членская карточка.
— Я надеюсь, вы знаете клуб «Апостериори», Саша? — приподнял бровь Геннадий, который, по всей видимости, ожидал, что я паду перед ним на колени и начну заунывно молиться, как только услышу, где он служит.
— Естественно, — сдержанно улыбнулась я. Разве мне сложно сыграть роль пресыщенной столичной штучки, которая дверь в такие клубы открывает левой ногой? — Не самое плохое заведеньице.
— Не самое плохое? — Геннадий изверг фонтан слюны. — Да это самый лучший ночной клуб Москвы, самый модный!!
Вообще-то я недолюбливаю выпендрежников, но к Геннадию решила отнестись снисходительно — все же он был: а) весьма хорош собой; б) интеллигентен и обаятелен и, судя по всему, далеко не глуп; в) сексуально привлекателен — у него были внимательный взгляд, крадущаяся улыбка и большие руки.
Мы встретились в небольшой кофейне на Тверской. На этот раз я оделась попроще и приготовилась к самому худшему. Кто знает, чью фотографию прислал этот рассчитывающий на мое общество индивид. Но Геннадий не был столь подл, как мой первый виртуальный жених. И за столиком кафе я увидела того самого человека, который накануне улыбался мне с фотоснимка.
Все бы замечательно, но этот снобизм… Он работает в модном клубе, видите ли. И что я должна была на это ответить? «Эй, милый, не расслабляйся, зато у меня есть пальтишко от Гуччи, жаль, что сегодня я его не надела, чтобы наглядно продемонстрировать степень своей крутости!»
— А не хочешь ли ты сходить в «Апостериори» со мной? — вдруг спросил Геннадий. При этом он смотрел на меня, как бы примериваясь. Смысл этого взгляда был понятным и не то чтобы очень лестным: он внимательно осматривал мою одежду, пытаясь определить, что сколько стоит. Иными словами: гожусь ли я для того, чтобы заявиться под ручку со мной в модный клуб, или не гожусь?
Вердикт был положительным, и не последнюю роль в этом сыграли мои коричневые итальянские туфли.
И что мне делать — прочитать этому зазнавшемуся мажору поучительную лекцию о том, что негоже судить о людях по цене их обуви, так и ошибиться недолго (вот я, к примеру, купила эти самые туфельки на распродаже, и стоили они сущие копейки). Или… Или махнуть на воспитательные работы рукой (горбатого могила исправит) и весело отправиться с ним в клуб, а потом, закатив глаза, рассказывать приятельницам: вот, мол, давеча в «Апостериори»… и так далее.
— Сегодня у нас супершоу, — подлил масла в огонь мой искуситель, — будет модный голландский диджей, вся Москва соберется.
— А это точно удобно? — засомневалась я.
— Конечно, удобно, ты же со мной, — снисходительно усмехнулся Геннадий.
И я ему невольно позавидовала: надо же, какой кайф ловит человек от своей работы. А вот я не способна гордиться своей потом и кровью выстраданной должностью. И даже больше: иногда мне хочется без предупреждения исчезнуть из редакции навсегда; не отвечать на звонки коллег, не писать объяснительных записок Степашкину. Просто бросить все, навсегда. Конечно, я понимаю, что эта фантазия несбыточна, — будучи замом главного редактора, я наконец-таки начала зарабатывать, а к хорошему привыкаешь быстро. Боюсь, я уже не смогу обойтись без ежемесячных набегов на торговый центр «Мега» (я и раньше была магазиноманкой, но никогда у меня не было возможности вернуться из шоп-похода, сгибаясь под тяжестью фирменных пакетов).
— Ладно, пошли, — решилась я, — все равно надо же нам куда-нибудь пойти сегодня вечером.
— Чудесно! Тогда надо торопиться. Не хотел тебе раньше говорить, но я сегодня работаю. Опаздывать не хотелось бы.
— Как скажешь, — пожала плечами я, энергично дожевывая яблочный пирог, — кстати, я даже не спросила, кем ты там работаешь. Менеджер, управляющий?
— Увидишь, — загадочно улыбнулся мой отягощенный грузом дешевых понтов кавалер.
* * *
В клуб «Апостериори» мы попали через служебный вход. Где-то я читала о том, что именно так в ночные заведения попадают настоящие знаменитости. Сами понимаете, для чего это делается: ведь перед клубом часто собирается толпа жаждущих проникнуть внутрь неудачников, впадающих в экстаз при виде известной личности и готовых разодрать ее на лоскутки. Пусть я, мол, не попал в это клуб, зато в качестве сувенира заполучил бретельку от лифчика смазливой исполнительницы поп-напевов. Естественно, при таком раскладе звезды предпочитают спокойно и без излишней шумихи пройти внутрь через служебные помещения.
Когда я вслед за Геннадием шла сквозь тесноватую кухню, уровень адреналина в моей крови зашкаливал. Мне казалось, что вот-вот из-за угла вырулит Олег Меньшиков или Валерий Меладзе. Мы улыбнемся друг другу и обменяемся понимающими взглядами — вот, мол, на что приходится идти ВИП-персонам, чтобы расслабиться в приличном ночном заведении.
Однако никаких знаменитостей встретить мне не удалось — возможно, все дело в том, что мы заявились в «Апостериори» слишком рано — в половине одиннадцатого вечера.
Сотрудники клуба — и повара, и официанты, и диджей здоровались с Геннадием приветливо и, как мне показалось, уважительно. Должно быть, он и правда был важной шишкой местного масштаба. Да, знаю, что я давно вышла из возраста, когда престиж зависит от находящегося рядом мужчины. Мне тридцать один год, и я интересна сама по себе. Но я ничего не могла поделать — мои плечи автоматически расправились, а на физиономии появилось надменное выражение. Я вовсе не собиралась нарочито хамить официанткам, чтобы показать, кто есть кто. Нет уж, буду в меру милой, обаятельной, общительной. Но дистанцию придется соблюдать, все же я девушка управляющего.
Ох, а если у нас с этим Геннадием что-нибудь получится, я ведь смогу ходить в «Апостериори» каждую субботу! И подружек приводить! И охранники, вместо того чтобы привычно нас проигнорировать, будут подобострастно улыбаться и спрашивать: «Как ваши дела, Александра Михайловна?»
Да только ради этого стоит присмотреться к нему повнимательнее.
— Саш, давай я посажу тебя за столик? Мне придется ненадолго тебя оставить.
— Понимаю, — серьезно кивнула я, — работа есть работа. Ты не волнуйся, я самостоятельная. Выпью пока чего-нибудь.
— Все за мой счет, — улыбнулся он, — закажи «текилу санрайз», это фирменный коктейль нашего бармена.
Он проводил меня за уютный угловой столик (если, конечно, местечко, вокруг которого топчутся сотни гостей клуба в разной степени алкогольного опьянения вообще можно считать уютным). Но у других-то и такого не было — людей-то в клубе почти сотня, а столиков — не больше десяти.
За столом я оказалась не одна, со мной соседствовала совсем молоденькая и очень хорошенькая блондинка в розовом платье на бретельках.
Через минуту я выяснила, что она — девушка того самого модного диджея из Голландии. Впрочем, не выяснить это было бы невозможно, очень уж словоохотливой оказалась девица. Ее возбужденная речь была похожа на автоматную перестрелку. В считанные мгновения я узнала, что зовут ее Вика, ей девятнадцать лет, она фотомодель из Екатеринбурга, в Москве проездом, с легендой европейской клубной жизни познакомилась в самолете, он и уговорил ее зависнуть в столице на пару деньков.
— Он подарил мне это платье, — восторженно щебетала фотомодель, — и мы каждую ночь куда-нибудь ходим! А еще он брал меня с собой на телевидение, его снимали все музыкальные каналы. Рядом с ним я сама себя чувствую звездой.
Я улыбалась и снисходительно помалкивала. Кто бы спорил, клубная легенда — это круто. Но мне такой мужчина не подходит ни по возрасту, ни по статусу. Я сама — заместитель главного редактора газеты, поэтому и кавалер мой должен быть серьезным и внушительным.
Как Геннадий.
— А ты здесь с кем? — Вике наконец надоело распинаться о своей жизни, и она надумала поинтересоваться моей.
— С Геной, управляющим, — лениво пояснила я.
— Ух ты, — искренне восхитилась Вика, — здорово, наверное, встречаться с управляющим такого шикарного клуба?
Я неопределенно пожала плечами: ее искренний восторг подбросил дровец в костер моего самолюбия.
— Наверное, у тебя каждый день вечеринки, танцульки! Как я об этом мечтаю. Когда я в прошлый раз приезжала в Москву, меня в этот клуб даже не пропустили.
«Меня тоже», — хотела утешить ее я. Но промолчала. В конце концов, разве так уж часто мне выпадает возможность распустить хвост? Так получилось, что я не наделена врожденным умением самоутверждаться за счет окружающих. Вот одна из моих многочисленных подружек, Жанна, в этом деле специалист высочайшего класса. Любое событие своей жизни она умеет повернуть так, что все приближенные к ней загибаются от зависти. Например, она может прикупить платье из позапрошлогодней коллекции «Версаче» с восьмидесятипятипроцентной скидкой, а потом, задрав и без того курносый нос, важно вещать, что она предпочитает исключительно дизайнерскую одежду. Или сходить пару раз на свидание с более-менее обеспеченным менеджером среднего звена, а потом врать, что за ней ухаживают только сливки общества. Из каждого мало-мальски достойного упоминания биографического штриха Жанка делает шоу.
— Ты не в курсе, что сейчас здесь будет? — спросила я, заметив, что служители клуба, одетые в одинаковые оранжевые футболки, сгоняют посетителей с миниатюрной сцены.
— Как, ты не знаешь? — удивилась Вика, — это же фирменное шоу клуба. Шоу трансвеститов!
Разделить ее поросячьего восторга я, увы, не могла. Лично у меня жеманные мужики в колготках и перьевых боа не вызывают ничего, кроме умеренного отвращения. Ну не могу я смотреть на синеватую щетинку, пробивающуюся сквозь толщу тонального крема. Или на мускулистые ноги в кокетливых сетчатых чулках. Не понимаю, почему это должно считаться смешным.
И вообще, меня категорически не может привлечь мужчина, в котором есть хоть что-то женственное. Был в моей жизни один драматический момент. Несколько лет назад я встречалась с неким Аркашей, обаятельным малым, который в первую же встречу поразил меня своим холеным видом. Все у него было по высшему классу: аккуратная свежая стрижка, подпиленные ногти, ни единой вытянутой ниточки на одежде, до блеска вычищенные ботинки. В его присутствии я даже как-то неловко себя чувствовала — ведь я-то отношусь к женщинам, в которых хоть миллион долларов вложи, а они все равно прольют на себя какой-нибудь компот или порвут чулки и в итоге будут выглядеть распустехами.
И вот однажды я была приглашена в Аркашину квартиру на романтический ужин с последующей перспективой ночевки. Все было идеально, как в кино: свечи, французское винишко, шкура из белого искусственного меха перед электрическим камином. Разве что меня немного смутил педантичный порядок в его жилище — нигде ни пылиночки, вещи аккуратными стопками сложены в шкафу. Представляю, как бы он отреагировал, оказавшись в моей квартирке, в которой вой пылесоса слышится в лучшем случае пару раз в полугодие.
И вот после ужина и десертных поцелуев наступил наконец волнующий момент, когда Аркаша нежно увлек меня в сторону спальни.
— Я в душ, на минутку. — шепнул он, оставляя меня наедине с огромной кроватью, заправленной так, словно здесь потрудилась выпускница курсов профессиональных горничных.
Я уселась на кровать с журнальчиком, ну а он скрылся в ванной. Когда я поняла, что журнал прочитан мною от корки до корки, а Аркаша так и не появился, я заподозрила неладное. В первый момент я даже перепугалась — наверное, у него сердечный приступ! Или он поскользнулся на мокром кафеле и ударился головой о край ванной! А я тут преспокойненько читаю благостные и глупые глянцевые статьи.
Роняя тапки на ходу, я бросилась в ванную. Мне показалось неуместным интеллигентно постучаться в дверь, поэтому я бесцеремонно ее распахнула и… замерла на пороге. Я не знала, смеяться мне или плакать.
Аркаша сидел в пенной ароматной ванной, блаженно откинувшись на специальную надувную подушку. Его лицо было покрыто густой массой синеватого цвета — судя по витавшему в ванной запаху, это была распаривающая глиняная маска для очистки пор лица в домашних условиях. На вытянутой руке он держал увеличивающее зеркальце. В другой же руке были щипчики для бровей. Мое появление осталось незамеченным, так что я несколько секунд тупо смотрела, как Аркаша осторожно выщипывает лишние волоски с переносицы. Потом мой взгляд заметался по полочкам. Как я могла сразу этого не заметить? Маникюрные ножнички, набор пилок, увлажняющий крем, гигиеническая губная помада с легким блеском и даже румяна! А я-то не могла нарадоваться на его здоровый, ровный цвет лица!
Подавив рвотные позывы, я оптимистично подумала: хорошо, что все это было обнаружено мною до проведенной вместе ночи. Боюсь, что в противном случае меня ожидало бы не самое радостное утро.
И в этот момент он меня наконец заметил.
Щипчики выпали из его рук, покрытое глиной лицо исказилось от ужаса, но Аркаша быстро сумел взять себя в руки.
— Саша?! Что ты тут делаешь? — нервно вскричал он.
— Да я просто так… Тебя долго не было, вот я и решила проверить, не случилось ли чего.
— А что со мной могло случиться? — он поднялся, и только тогда я впервые заметила, что на Аркашином теле отсутствует какая-либо растительность. Наверное, не обошлось без эпилятора. Фу, какая гадость!
— Знаешь, я наверное, пойду, — решилась я, — мне завтра вставать рано.
Вы не поверите, но он бросился за мной в прихожую, оставляя на паркете мокрые следы. Он не потрудился ни прикрыть розовое безволосое тело полотенцем, ни смыть с лица маску.
— Саша, я тебя не понимаю. Что тебя смутило?
Мне стало его жаль, и, обернувшись от двери, я честно ответила, что не переношу женственных мужчин.
Его удивление было ненаигранным:
— Но это же естественные вещи. Я просто забочусь о чистоте своего тела.
— По-моему, ты немного перебарщиваешь.
— Почти все мои девушки бросили меня под этим же предлогом, — признался он, — не понимаю, почему вам всем нравятся мужланы с вонючими подмышками и заскорузлыми пятками. И не нравится ухоженный мужчина, который ходит на педикюр и носит отглаженные рубашки.
— Так ты еще и на педикюр ходишь? — хохотнула я.
На том наши отношения и закончились.
И вот теперь восторженная Вика предлагает мне с энтузиазмом посмотреть шоу трансвеститов.
Тем временем на полукруглой сцене появилась первая «звезда» — дюжий малый с фигурой атлета, одетый под приму парижского кабаре. Все зааплодировали, хотя вид у бедняги был не то чтобы очень бодрый. Он браво улыбался, старательно растягивая напомаженные губы в стороны, сверкал отбеленными зубами, вскидывал вверх обтянутые колготками ноги, но было видно, что это всего лишь игра, к тому же не слишком талантливая.
Вика же орала во всю мощь своих легких. В конце концов она засунула два наманикюренных пальчика в глотку и пронзительно свистнула.
У меня разболелась голова.
А на сцене продолжалась свистопляска — следующий трансвестит надумал освободиться от части своего вульгарного гардероба и устроил любительский стрипиз. В зрителей полетели какие-то перья и кружева, от которых наверняка несло ядреным потом разгоряченного мужчины. Какие-то ненормальные девицы подхватывали все это и пытались надеть перьевые боа на себя, вырывая их друг у друга. Так что танцпол напоминал арену для петушиных боев.
Моя соседка по столику Вика орала так, что у меня заложило уши:
— Карамелька! Карамелька!
— Ты о чем? — рискнула спросить я.
— Как о чем? — изумилась Виктория, — сейчас выход примы, Карамельки. Неужели ты с ней незнакома?!
— Как-то вот не довелось, — ответила я, — наверное, ты сочтешь меня странной, но мне даже ни капельки ни жаль.
Но Вика уже не обращала на меня внимания, ее взгляд был устремлен на сцену. На которой под завывания Шакиры появился очередной трансвестит. Пожалуй, он выглядел получше своих коллег, во всяком случае он был больше похож на даму. Балетная осанка, субтильное телосложение, тонкие черты лица — с такими данными вполне гармонировала его джинсовая мини-юбка в рюшах и завязанный узлом на животе красный топ. И если бы не рельефные жилистые ноги, я бы вполне могла поверить, что передо мной женщина.
На всякий случай я уточнила у Вики:
— А это точно мужик?
— Сто пудов, — авторитетно подтвердила она, — он самый известный трансвестит в Москве, меня вчера с ним познакомили. Между прочим, симпатичный!
Ее глаза загорелись, и я поняла, что беспринципная уральская фотомодель была бы очень даже не против закрутить роман с этой (этим?!) Карамелькой, когда ее голландский диджей отчалит на родину.
— Его Геной зовут, мировой мужик!
— Как? — удивилась я. Надо же, Геннадий — довольно редкое в наше время имя. А в этом клубе его носят целых два работника. Кстати, а куда, интересно, подевался мой Гена? — Вик, я пойду своего друга поищу. Посторожишь мое место?
— Конечно, — не глядя в мою сторону, согласилась она.
А я подошла к бармену, который так приветливо поздоровался с Геннадием, когда мы только пришли. Перегнувшись через барную стойку, я спросила:
— Послушайте, вы случайно не знаете, а где мой друг?
Он посмотрел на меня как-то странно и после паузы ответил:
— Он же работает.
— Это я и без вас знаю. Но мне хотелось бы с ним переговорить. Просто его нет уже полчаса.
— Шоу длится сорок пять минут, — невпопад ответил бармен.
— Вы можете русским языком объяснить, где Геннадий? — начала злится я.
Он мрачно кивнул в сторону сцены, на которой по-прежнему похотливо извивался трансвестит по имени Карамелька. И только в тот момент я заметила, что физиономия танцора кажется мне подозрительно знакомой. Где-то я уже видела эти глаза, это римский нос, эти кокетливо сложенные губы.
Да нет, этого просто не может быть!
И все-таки…
— Вы хотите сказать, что эта Карамелька — и есть мой Геннадий?! — повернувшись к бармену, возопила я.
— Девушка, от меня-то вы что хотите? — устало поинтересовался он. — Генка что, не сказал вам, кем работает?
Потрясенная, я кивнула.
— Бывает, — меланхолично передернул плечами бармен, — а он часто так поступает. Генка своей работой гордится.
— Это я заметила, — пробормотала я, — послушайте, а где здесь выход?
— И правильно, — одобрил мое решение он, — сразу видно, что он вам не пара. Выход прямо по коридору, потом направо. Не хотите ли выпить на дорожку?
Коктейль, которым угостил меня жалостливый бармен, оказался таким крепким, что после первого же глотка у меня зарябило в глазах. Но я мужественно опустошила бокал, продолжая наблюдать за Геннадием. Нет, я не винила себя в том, что произошло. Разглядеть в нем червоточинку было просто невозможно — на Гене не было особенного налета голубизны, который опытную женщину не обманет. Просто это вопрос везения — одним девушкам везет, и они с первой попытки встречают своего прекрасного принца, а другим, таким как я, — нет. Почему так получается и возможно ли перейти в лагерь везунчиков, не знает никто.
А может быть, зря я так? Когда мне было восемнадцать лет и казалось, что впереди — целая вечность, я отшвыривала кавалеров, как вышедшие из моды башмаки, стоило мне заметить хоть один-единственный недостаток. Он курит? До свидания — как говорится, поцеловать курильщика — это все равно, что вылизать пепельницу. Немодно одевается? Можно, конечно, было бы дать ему парочку дельных советов, но стоит ли напрягаться? Ведь весь мир полон мужчин, надо только оглянуться вокруг и щелкнуть пальцами.
Уже потом, анализируя прошлое, я не раз думала: а может быть, зря я отшила того скромного бухгалтера, который показался мне неразговорчивым? Многие считают молчаливость достоинством, а мне мечталось о рубахе-парне, душе любой компании. Может быть, я была не права, когда сказала решительное «до свидания» художнику, который когда-то был в меня влюблен? Но у него были вечно грязные руки. Можете себе представить — джинсы «Этро» с грязнющими руками в комплекте. Когда он пытался нежно прикоснуться ладошкой к моей щеке, меня передергивало. И в конце концов, не выдержав, я распрощалась с чумазым кавалером.
А потом, через много лет, вздыхала, наткнувшись на статью о нем в глянцевом журнале. Он добился настоящего успеха, его картины прекрасно продавались во всей Европе. И руки на фотографии, сопровождающей журнальную статью, выглядели чистыми. Может быть, мне надо было просто переждать, ведь во всем остальном он меня устраивал!
Возможно, мне стоило бы попробовать смириться со странной профессией Геннадия. Он же неплохой парень, мы прекрасно провели вечер, мне было с ним интересно. В конце концов, я же могу просто не ходить с ним в этот клуб.
Может быть, стоит дать ему шанс?
Но в тот момент, когда я решила вернуться за столик, взгляд Геннадия встретился с моим. В ответ на мою блеклую улыбку, он тоже радостно заулыбался. А потом — именно на этом я и «сломалась» — потом выпятил перламутровые губки и отправил мне воздушный поцелуй!
Меня передернуло от отвращения, я решительно поставила пустой бокал на барную стойку и протиснулась к выходу.
Опять у меня ничего не получилось.
Но как знать — может быть, оно и к лучшему. Зато какую колоритную статью я могу написать о своем ухажере-трансвестите. Я ведь не в том возрасте, когда жизнь воспринимается в романтично-мрачном свете, и ты с мазохистским удовольствием режешь вены из-за каждого встречного мужика. Мне тридцать один год, и я уверена, что это возраст оптимизма.
Десять плюсов в пользу одиночества
1. Можно вспоминать о слове «эпилятор» только накануне посещения общественного бассейна (учитывая, что в бассейн я вообще не хожу).
2. У меня будет масса времени как на мучительное самосовершенствование (чтение заумных книг, походы в консерваторию, размышления о смысле жизни или его отсутствии), так и на сладостное саморазрушение (прожигание жизни в клубах, просмотр идиотских фильмов, ежедневное поедание пиццы в несоизмеримых с понятием «женственность» количествах).
3. Я смогу навсегда выкинуть из головы утверждение, что вес бывает лишним, и хоть каждый день обжираться бутербродами, макаронами и — чем черт не шутит — свежайшей пахлавой.
4. Никто не обзовет меня деградантом только за то, что я подсела на реалити-шоу «Дом-2».
5. Я смогу завести какое-нибудь экзотическое животное, например варана, и научить его приносить тапки.
6. Не надо по утрам занимать очередь в душ и туалет.
7. Можно больше не повторять манрту: «Стринги — это удобно!» и потом не ходить весь день с желанием вытащить из собственной попы чужеродный элемент. А перейти на удобные панталоны, и все тут.
8. Можно объявить себя принципиальной радикальной феминисткой, организовать политическую партию и прослыть умной.
9. Можно обратиться в центр донорской спермы и бескомпромиссно родить того, кто через пару десятков лет станет высоким голубоглазым блондином. Который уж точно никогда меня не бросит и вряд ли окажется придурком.
10. Да можно вообще делать все, что захочется, причем без оглядки на строгого судию, который так и норовит обозвать тебя то пупсиком (из-за той противной складки на животе), то дурой (из-за «Космополитена», который валяется на твоей прикроватной тумбочке).
