Для тех, кто счастлив в браке, день их свадьбы — огромное событие, и даже сейчас, хотя прошло уже больше тридцати лет, я помню его, как будто это было вчера. 

Зимой 1941-42 гг. я работала в Оксфорде, в школе для детей младшего возраста, но когда в Рождество мы объявили о нашей помолвке, две милые пожилые леди, обе учительницы на пенсии, которые жили в маленьком доме в Суррее, попросили меня остаться с ними. Они нашли мне временную работу в школе по соседству, и я с радостью приняла их приглашение. Это были одни из самых замечательных женщин, которых я знаю. Никто не мог сказать, что они прожили счастливую жизнь. Обе потеряли своих женихов в первую мировую войну и были вынуждены сами зарабатывать на жизнь. Они были убежденными христианками, и их уютный маленький домик был открыт для каждого, кто был одинок или нуждался в помощи. Никто не мог чувствовать себя несчастным под их гостеприимной крышей. Слова святой Терезы из Лизье «Радость не пребывает в вещах, окружающих нас, но в самых глубинах нашей души» — абсолютно справедливы по отношению к этим прекрасным женщинам. 

Недели, проведенные в их доме, стали для меня чудесной прелюдией к нашей свадьбе. Однажды, за несколько дней до венчания, ты позвонил мне и сказал: «Ирина, давай отдадим себя и наши жизни под покровительство Девы Марии». Я с радостью согласилась, а вечером долго гуляла в соседнем сосновом лесу. Я хотела побыть одна. Теперь я поняла, что всю свою жизнь, с самого детства, я шла, повинуясь чудесному зову свыше, и сейчас та скрытая цель, которую я смутно чувствовала в себе с тех пор, как была маленькой, становится реальностью. Когда рано утром 19 апреля я уехала в Лондон на свое венчание, мой дорогой старый друг, мисс Миллин, крикнула мне из окна своей спальни: «А вот в последний раз идет Ирина Кайгородова!» 

Подруга, которую я встретила в поезде на пути в Лондон, удивилась, когда я сказала ей, что собираюсь сегодня выйти замуж. «И ты пойдешь в церковь совсем одна, без родных?» — сказала она. Я рассказала ей, что вся моя семья была в Европе и что я не уверена, получили ли они мое письмо, которое я отправила через Красный Крест несколько недель назад. 

Мы венчались в двух церквях. Первой у нас была англиканская церемония, великолепно проведенная преподобным Эриком Эбботтом. Я помню его слова, обращенные к нам: «Вы берете в свой дом тяжкий деревянный крест». Только много позже я полностью поняла, что он имел в виду. Русская церемония длилась около часа. Священник держал нас за руки, в то время как хор пел два древних псалма — пророку Исаие и Богоматери и Святым Великомученикам. В этот момент я сердцем почувствовала, что значит вечность. Я поняла, что мы соединяемся навеки. Мы хотели, чтобы все было очень скромно, но у нас было много друзей и церковь была переполнена. Одна из приглашенных сказала мне, что только на нашей свадьбе она по-настоящему поняла, что такое сила дружеской любви. 

Твой шафер все время нервничал, потому что боялся опоздать к началу комендантского часа. Он жил на восточном побережье, которое тогда было «закрытым районом», где все жители должны быть дома к определенному времени, и не разрешалось появляться посторонним. Он так спешил, что сбежал с церемонии, прихватив с собой наше свидетельство о браке, и нам потребовалось три недели, чтобы получить его обратно. Когда мы приехали в Кембридж, где к тому времени ты стал священником небольшой церкви св. Марии, я была вынуждена зарегистрироваться в бюро по выдаче продовольственных карточек как мисс Кайгородова, что повлекло много шуток о викарии, живущем во грехе с девушкой-иностранкой. 

Приход состоял из местных жителей, преподавателей и студентов университета, а так же многих эвакуированных жителей трущоб лондонского Ист-Энда. Эти кокни иногда нас просто изумляли. Казалось, что у каждой женщины не меньше пяти детей, причем не каждая мать могла вспомнить имена отцов своего потомства. Я особенно хорошо помню одну особу, утверждавшую, что отлично разбирается в церковных обычаях: «Во вторник на масленичной неделе нужно есть блинчики, а в первый день Великого Поста — рябину», — говаривала она. Ей очень нравилось быть крестной матерью детей своих подруг, и она появлялась в церкви в удивительной шляпе с синими перьями, которую одалживала у своей более зажиточной соседки, причем обычно приводила с собой своих многочисленных детей, всех как один с сопливыми носами и в грязной одежде, распевая во весь голос: «У церкви есть одно основание — Господь наш Иисус Христос». Время от времени эта «набожная» дама попадалась на мелких правонарушениях, и ты навещал ее в тюрьме. 

Ты любил своих прихожан, кем бы они ни были, и каждый вечер молился за них. Скоро и я стала молиться вместе с тобой, особенно когда ты молился за больных. В этом мне открылись новые стороны английской жизни, и могу сказать, что я многому научилась за первый год нашего брака. Некоторым из жен преподавателей не нравилось, что я из России, они говорили, что разве недостаточно вокруг английских девушек, но другие с самого начала были очень добры ко мне. Они помогали мне лучше понять порядки в Кембриджском университете, и во многом благодаря им я скоро получила работу преподавателя русского языка. 

Весной 1943 г. родилась Мария, наша старшая дочка. Я была совершенно счастлива, хотя после родов довольно долго болела. Никогда не забуду ту доброту, с которой ко мне отнеслись некоторые наши прихожане. В Кембридже война чувствовалась меньше, чем в Лондоне, страдавшем от непрерывных бомбежек, но и здесь каждый день приходили известия о погибших мужьях, братьях и сыновьях, и ты все чаще был вынужден говорить, что жизнь и смерть неразделимы.