За прошедшие восемь лет Рим сильно изменился. Он стал элегантным современным городом, со множеством машин и гигантских международных офисов. По дороге в Остию вырос огромный новый район, EUR, итальянцы называли его новой Америкой, но древние здания и руины, которые были так нам знакомы, остались прежними и приветствовали нас, словно старых друзей. 

Мы втиснули наши многочисленные пожитки в три комнатки маленькой квартиры, которую руководство Американской Англиканской Церкви любезно предоставило представителю архиепископа Кентерберийского на время проведения Ватиканского Собора. Вместе с квартирой нам разрешили пользоваться кабинетом и двумя большими комнатами для приемов расположенными этажом выше. 

Каноник Бернард Паули, наш предшественник, бывший представителем архиепископов Кентерберийского и Йоркского в Риме с 1961 г., и его жена Маргарет, очень помогли нам устроиться на новом месте. Казалось, что они знали в Риме всех, и миссис Паули даже предупредила меня о трудностях, которые могут возникнуть во время приемов — ведь блюда, приготовленные в крошечной кухне, нужно было затем нести на этаж выше. Эта кухня, переделанная из части ванной комнаты, никогда не предназначалась для своей роли, там не было места для стола, кроме верхней крышки холодильника, и можно было поставить только один стул. Один епископ, который однажды по ошибке попал на нашу кухню, отказывался поверить в то, что нам удавалось готовить такие замечательные блюда в таком маленьком пространстве.

Твоим первым поручением было устроить аудиенцию с Папой. Его Святейшество Папа Павел VI принял тебя исключительно сердечно, больше всего его удивило и обрадовало то, что ты так хорошо говоришь по-итальянски. Он сказал, как он рад, что Англиканская Церковь была первой, назначившей официального представителя при Папском Престоле, и что он надеется, что остальные Церкви последуют этому примеру.

Весной 1965 г. мы поехали в Лондон, потому что частью твоей новой работы было исполнять обязанности секретаря комиссии архиепископа по связям с Римско-Католической Церковью в Ламбете. Мы должны были поселиться в квартире, находящейся в одной из башен Ламбетского дворца, которую нам предоставили на срок действия твоей должности. Наша старшая дочь Мария приехала в Ламбет заранее, чтобы помочь нам устроиться. Она прожила в Англии уже больше двух лет и лучше меня знала, где что достать. Она отвела меня на крышу дворца и показала мне величественный вид, открывающийся через Темзу, на Вестминстерское аббатство, здание Парламента и Биг Бен. Окно нашей кухни выходило в большой и прекрасно ухоженный дворцовый сад, который в это время года пестрел веселыми весенними цветами на фоне высоких темных деревьев. Стоя на крыше Ламбетского дворца и глядя на сердце Лондона, я вспоминала, как я приехала сюда двадцать девять лет назад, бедная беженка, работавшая служанкой в скучном пригороде, и удивлялась превратностям судьбы.

Обставив квартиру и отнеся кое-что из наших вещей в твой офис, расположенный этажом ниже, где ты принимал много посетителей, мы снова уехали в Италию, хотя в мае ты должен был вернуться, чтобы принять участие в совещаниях и несколько недель работать в Лондоне. Было так чудесно — снова и снова возвращаться на поезде в наш любимый Рим, чувствовать, как постепенно становится все теплее и теплее, когда проезжаешь Флоренцию, и видеть знакомый силуэт Монте Соратте, рассказывающий нам, что мы уже в часе езды от Вечного Города. Я возвращалась сюда десятки раз, но каждый раз волнение от прибытия было таким же сильным. 

Ты напряженно работал зимой и весной того года, и я очень обрадовалась, когда наши новые друзья, Малколм Мюнте, сын Акселя Мюнте, и его жена, пригласили нас остановиться в августе в их Кастелло ди Лунгецца, пока они были в Швеции. Этот древний замок находится всего в пятнадцати километрах от Рима по дороге в Тиволи, в местности, которую мы полюбили, рядом был наш первый дом, в котором мы жили в 1949 г. Кастелло ди Лунгецца — это типичный средневековый замок с зубчатыми стенами, высокой башней и подземными ходами, и разумеется, с собственной темницей глубоко под землей. Он стоит на реке Аниене, которая вьется по полям среди низких холмов. По этим берегам бродил св. Бенедикт, когда юношей бежал от искушений и разврата Рима, на своем пути в Субиако. Когда-то в замке гостил Микеланжело, и комната, в которой он жил, сохранилась в почти неизменном виде до наших дней. В часовне был витраж Делла Роббиа, подарок Акселю Мюнте от великой Элеоноры Дузе, которая скрывалась в замке от гнева своего ревнивого любовника, Д'Аннунцио. 

В некоторых комнатах не было электричества, но при свечах они выглядели еще лучше. Воздух был наполнен чудесным спокойствием, трудно было представить, что огромный и шумный Рим лежит в нескольких минутах езды. Весь август мы гуляли среди холмов и плавали в сернистых водах источника Баньи ди Тиволи. На закате мы обычно вместе молились в башне, из бойницы которой были видны отдаленные огни Тиволи и темная стена Сабинских холмов. 

На несколько дней к нам приезжал наш старый друг еще со времен Кембриджа, Дерек Боуэн, а когда летняя жара в том году спала немного раньше обычного, в кастелло приехала Мария со своим женихом, Джорджем Тсоутсосом. 

14 сентября открылась четвертая и последняя сессия Ватиканского Собора. К тому времени мы уже познакомились со многими участниками, и встречали их снова и снова на многочисленных совещаниях и приемах, которые устраивались в Риме во время работы Собора. Ты участвовал в ежедневных Общих Собраниях Собора, которые всегда начинались с Мессы Святого Духа. Ты сидел вместе с остальными наблюдателями на трибуне св. Лонгинуса, известной как ложа наблюдателей, рядом с высоким алтарем собора св. Петра и у подножия статуи этого святого. Большую помощь в работе наблюдателей во время Собора оказывал ватиканский Секретариат по содействию христианскому единству, некоторые из сотрудников которого постоянно находились при наблюдателях. Раз в неделю проходили собрания наблюдателей с целью обсудить ход Собора, и время от времени Секретариат по единству просил наблюдателей прислать свои комментарии по ходу Собора. 

Папа участвовал только в Общественных (открытых) Сессиях Собора, и в эти дни женам наблюдателей также разрешалось присутствовать на Соборе, им предоставлялись несколько лучших мест, напротив ложи наблюдателей. Монсиньор Водопивец из Секретариата по единству ухаживал за нами, как любящий отец, провожая нас из офисов Секретариата в собор св. Петра, объясняя чиновникам, через которых мы должны были пройти, что мы «Les dames des Observateurs». Эти сессии были очень длинными, придя еще до девяти утра, мы редко уходили раньше часа дня, но нельзя сказать, что время тянулось медленно. Собор св. Петра представлял собой чудесное зрелище, белые с золотом одеяния епископов контрастировали с ярко-алым, потому что они сидели на трибунах, покрытых красной тканью. Рядом с нами сидели представители дипломатического корпуса в парадной форме и чиновники Ватикана в своих средневековых костюмах. 

Прекрасный хор пел Tu es Petrus, служители вносили Папу в его кресле, и начиналась Месса, которую Папа служил вместе с кардиналами и епископами со всего света, а дальше начиналось чтение по-латыни эдикта, который должен был провозглашаться в этот день. 

Каждую неделю мы принимали самых разнообразных гостей. Приемы проходили в элегантных залах Дома Церкви св. Павла на Виа Наполи. На свой первый большой прием мы пригласили свыше ста пятидесяти человек, в том числе, разумеется, всех наблюдателей. У входа стали на стражу итальянские карабинеры, а кардиналы, епископы, монахи, монахини, священники и другие гости разноцветным потоком вливались внутрь. Я стояла рядом с тобой, пытаясь запомнить лица и имена гостей. Позже некоторые из них снова были у нас в гостях, на этот раз уже в меньшем числе, от четырнадцати до двадцати человек. 

Кардинал Августин Беа, с которым ты познакомился в Патрасе, пригласил тебя зайти и прислал своего шофера, который отвез нас в его резиденцию в Бразильском Колледже. Сначала кардинал пригласил зайти тебя, и у вас была долгая беседа, после чего меня тоже попросили зайти в кабинет кардинала. Он был рад узнать, что я говорю по-немецки, и подарил нам две свои книги. Перед тем, как уйти, мы преклонили колени, и он благословил нас. Когда мы вышли на улицу, ты спросил меня, что я думаю о кардинале Беа, и я сказала, что чувствую на себе благословение истинно святого человека, которое останется с нами, пока жив сам кардинал. 

В Риме по отношению к нам все проявляли большую доброту. По субботам Секретариат по единству организовал загородные поездки для наблюдателей и их жен, а организация под названием «Аппродо Романо», основанная несколькими старыми аристократическими семьями Рима с целью помочь иностранцам познакомиться с городом, устраивала очень интересные экскурсии по старым дворцам и замкам. Вместе мы ездили в Субиако и Монте Оливето Маджиоре, а ты ездил еще и в Браччиано. Князь и княгиня Колонна дали чудесный прием в своем историческом дворце в центре Рима. Это было наиболее живописное событие, на котором мы когда-либо присутствовали. Когда мы прибыли, над двором сияла полная луна, а сам дворец был обведен по контуру горящими факелами, множество факелов освещало древнюю крышу. У ворот собралась большая толпа посмотреть на прибывающих гостей. Когда мы вошли, то увидели широкую лестницу, покрытую красным ковром, и молодых красивых слуг, одетых в расшитые драгоценностями шелковые ливреи, стоящих по бокам лестницы. Гигантские мраморные стены украшали картины итальянских мастеров, а в анфиладе комнат протянулся ряд высоких колонн (герб семьи Колонна), сделанных из алых гвоздик, их аромат наполнял воздух. Угощение для многочисленных гостей лежало на длинных столах, освещаемых серебряными канделябрами, шампанское лилось рекой, в большом центральном зале играл оркестр. Это было фантастическое зрелище, пурпур и шелк князей церкви и элегантные платья дам, казалось, были частью волшебной сказки или сна. 

Когда Собор близился к закрытию, состоялось много прощальных церемоний. Одной из них была служба в базилике св. Павла-без-стен 4 декабря, когда наблюдателей попросили участвовать в совместном с отцами Собора богослужении. Со своим прощальным обращением к наблюдателям выступил Папа, который, в частности, сказал: 

«Дорогие братья во Христе, Собор подходит к концу, и скоро мы должны будем расстаться. Каждый из вас, пойдет своей дорогой туда, откуда пришел, и мы останемся одни. Ваше прощание породит среди нас пустоту и одиночество, которых мы не знали до Собора, и которое сейчас печалит нас. Мы должны любить, чтобы вы всегда оставались с нами, мы очень признательны за ваше участие, мы чувствуем ваше влияние и уважаем благородство ваших сердец, вашу набожность, ваше терпение и доброту». 

Другим незабываемым событием стала последняя Общественная Сессия Собора, состоявшаяся 7 декабря, когда прибыл греческий епископ Мелитон с официальными документами от Вселенского Патриарха Афиногора, снимающими анафему с Римско-Католической Церкви. Я сидела вместе с женами других наблюдателей, в нескольких рядах позади греческой делегации. Когда греки вошли в собор св. Петра в своих разноцветных шелковых одеяниях, они произвели впечатление на всех присутствующих достоинством, с которым они держались. В базилике воцарилась абсолютная тишина — тысячи людей начали понимать значение этого события. Папа служил Мессу, и снова, как и в Патрасе, внезапно луч солнца проник сквозь окно собора так, что алтарь и стоящий за ним Папа оказались окруженными солнечным сиянием. Затем представитель греческой делегации зачитал об аннулировании анафемы, и в ответ епископ Виллебранд от лица Римской Церкви объявил об отмене отлучения от церкви. Затем греческий митрополит Мелитон подошел к папскому трону, а Папа сошел вниз, на алтарные ступени, чтобы обнять его, таким образом встречая его, как равного. Я сидела достаточно близко, чтобы увидеть слезы на глазах Папы. Все затаили дыхание, а через мгновение раздался взрыв аплодисментов и крики радости. 

Когда мы выходили из собора св. Петра, я подождала тебя в проходе у одного из выходов. Ты подошел и молча взглянул на меня, мы были слишком взволнованы, чтобы говорить. Мы никогда не чувствовали присутствие Святого Духа сильнее, чем во время этой исторической мессы. На следующее утро, когда я покупала овощи на рынке на Виа Наполи, я нечаянно услышала, что рыночные торговцы обсуждали то, что произошло накануне в соборе св. Петра. Эти простые римляне понимали и одобряли важное событие в жизни Церкви. Я вспомнила, как в школе узнала о том, что события Собора в Ницце обсуждались уличными торговцами, а сейчас я увидела, как повторяется история. 

В тот вечер итальянское правительство давало прощальный прием для отцов Собора в Палаццо ди Сенатори на Капитолийском холме. Красный ковер покрывал лестницу прекрасного дворца работы Микеланжело, а когда мы поднимались по этой лестнице, то встретили французского монсиньора и священника Русской Православной Церкви. Оба не скрывали своего ликования. Римско-Католический и Православный священники обнимали друг друга, и я сказала: «Единство близко». Французский священник, который, как оказалось, приехал из Лиона, улыбнулся: «Мадам, это только первый шаг, но вы правы, лед сломан». Мы поднялись в большие мраморные залы, в каждом из которых играл оркестр, а из окон дворца был виден залитый светом римский Форум. 

На следующий день, 8 декабря, в праздник Зачатия Богоматери, состоялась заключительная месса Собора. В соборе св. Петра не хватало места даже для епископов и официальных гостей, не говоря уже о зрителях, поэтому алтарь поставили на лестнице у входа в базилику. Монсиньор Водопивец в последний раз провел нас, les dames des Observateurs, на этот раз через здания Ватикана наверх, на крышу колоннады Бернини, так что мы должны были смотреть на площадь сверху вниз, стоя за огромными статуями, которые оказались самым курьезным образом грубыми и недоделанными, если смотреть на них сзади. Мы видели под собой грандиозную толпу, а затем шествие алых кардиналов, за которыми следовали епископы в своих желтых и белых ризах и митрах, вместе с Папой, которого несли в кресле к алтарю. Твое кресло, как и кресла других наблюдателей, стояло справа от Святого Отца, и я видела, как ты сидел на платформе у алтаря. Пять мальчиков, представляющие пять континентов мира, причастились, а затем Папа давал свое благословение и обращался к различным группам людей. Это была незабываемая сцена как для зрителей, так и для участников. 

Толпа была настолько огромной, что потребовалось полтора часа, чтобы пройти через площадь, и мы приехали домой очень усталые, но как раз вовремя, чтобы успеть на следующее событие. Есть обычай, что каждый год в праздник Зачатия Богоматери, Папа идет к ее статуе на Пияцца ди Спанья, и в этот год он возглавил шествие отцов Собора от прекрасной церкви Санта Кроче. Ты также присоединился к шествию и было странно и трогательно видеть тебя в твоем белом стихаре, идущего вместе с прелатами Римской Церкви. За много лет до того я однажды видела во сне, как ты идешь в одной процессии с Папой и удивлялась, что бы это значило; теперь я видела, что мой сон стал явью. 

На следующее утро ты был должен поехать в Секретариат по единству, чтобы попрощаться с остальными наблюдателями, и я пошла с тобой, потому что хотела в последний раз взглянуть на площадь св. Петра, какой она была во время Собора, в надежде в последний раз посмотреть на епископов и священников со всего света — африканцев, китайцев, индийцев и европейцев, спешащих по своим делам. Если встать около полудня на площади в обычный день работы Собора, можно увидеть, как из дверей собора св. Петра стремительно вырывается разноцветный людской поток, в котором алый цвет одежд кардиналов и пурпурный епископов смешивался с вкраплениями черных ряс и сутан. Некоторые останавливались на несколько минут поговорить с коллегами или снять свои стихари, которые они носили в портфелях, а затем спешили к автобусам или автомобилям, уносившим их прочь, большинство — в разнообразные колледжи, где они остановились на время работы Собора. Мы оба были согласны с тем мнением, что находиться в Риме во время Собора значило приобрести уникальный опыт, упустить который было бы просто непростительно. Через несколько дней ты написал в «Church Times» следующее: 

«Что конкретно мы, присутствовавшие в это время в Риме, имеем в виду, когда говорим, что Второй Ватиканский Собор закончился в блеске славы? Основное значение Собора состоит в том, что он действительно ознаменовал собой конец эпохи, по крайней мере в истории Западной Церкви, несмотря на то, что многие страницы ее известны только немногим служителям этой Церкви. Подвергся воздействию и Христианский Восток, который все еще во многом остается загадкой для большинства западных христиан. Возможно, что это воздействие глубже, чем можно предположить на основании лишь частичного участия в Соборе восточных христиан. Собор стал новой вехой в мировой истории, знаком того, что мир готов и желает выслушать его послание». 

Наша миссия в Риме не закончилась с окончанием работы Собора. Во время сессий к тебе поступило множество запросов, суть которых сводилась к тому, чтобы получить более подробную информацию об Англиканской Церкви. Последователи Римско-Католической Церкви проявляли живой интерес к «отделенным братьям по вере», которые больше не считались еретиками и схизматиками, согласно следующему параграфу постановления Собора об экуменизме: 

«Другой раздел на Западе произошел больше чем четыре столетия спустя (то есть после первого отделения от Востока). Он явился следствием серии событий, известных под общим названием «Реформация». В результате множество Церквей, национальных или конфессиональных, отделилось от Римского Престола. Среди тех, в которых продолжают существовать некоторые католические традиции и институты, особое место занимает Англиканская Церковь». 

Епископ Рипона с каноником Паули и другими наблюдателями приняли решение основать Англиканский Центр и тебя назначили его первым директором. По замыслу учредителей, Центр должен был стать местом, где студенты колледжей могли встречаться, слушать лекции и пользоваться библиотекой, состоящей примерно из десяти тысяч томов, лично отобранных епископом Рипона, с целью расширить свои знания об истории, идеях, жизни и обрядах Англиканской Церкви. 

Во время Собора большинство наблюдателей близко познакомились с княгиней Дориа и ее мужем, которые во время второй сессии объявили, что они решили сдать в аренду большую квартиру, занимающую последний этаж их дворца, Палаццо Дориа на Виа Дель Корсо. Найти подходящее помещение для Центра было непростой задачей, эта квартира, казалось, отвечала всем необходимым требованиям. Палаццо Дориа находится в самом центре города. Это один из самых больших дворцов в Риме, выходящий своими окнами одновременно на три площади и пять улиц. Квартира включала в себя террасу на крыше дворца, с которой открывался великолепный вид на Рим, можно было увидеть шестнадцать церквей, включая собор св. Петра, и Пантеон. Когда мы только переехали в эту квартиру, мне сказали, что на террасе не смогут выжить никакие растения, потому что летом она открыта палящему солнцу, а зимой — дождю, снегу и ветру, но я все-таки решила попытаться. Может быть, мне повезло, и со временем терраса превратилась в настоящий сад с множеством различных цветов и даже небольших кустарников, росших в различного размера и вида цветочных горшках. Многие наши посетители наслаждались бокалом вина или чашкой кофе, сидя среди цветущей зелени, высоко над шумом и пылью большого города, среди пчел и бабочек. Мы знали княгиню Дориа и ее родителей, когда они еще были живы, во время нашего первого пребывания в Риме, и нас радовало то, что мы возвращаемся в дом друзей.

После того, как закрылся Собор, мы возвратились на Рождество в Ламбет. Это было последнее Рождество, которое мы проводили все вместе. В часовне дворца архиепископ отслужил обычную рождественскую службу для своих домашних, а после был устроен небольшой банкет, на который пригласили греческого епископа Мелитона, который в то время находился с визитом в Англии. Обе наши девочки говорили по-гречески, и мы подолгу беседовали. Он рассказывал нам, какое удовольствие ему доставил теплый прием, оказанный итальянцами в Риме, когда он прибыл для отмены анафемы, и насколько дружелюбным был Папа. В свою очередь я рассказала, какое огромное впечатление произвела на меня служба в соборе св. Петра, и он ответил: «Да, это Святой Дух вдохновил нас всех тогда». Он продолжал описывать энтузиазм, с которым встретили архиепископа Шиена Балтиморского, когда тот прибыл из Ватикана в Константинополь с папской буллой, отменяющей отлучение от церкви. Люди целовали край его мантии и осыпали его благословениями. Он совсем не ожидал такого приема. Как выяснилось, мы оба чувствовали, что приходит время забыть прегрешения прошлого, и что некоторых мирян уже не устраивает факт исторического раскола Церкви. Епископ согласился, но добавил, что хотя начало положено, требуется некоторое время, чтобы устранить старые предрассудки, и кроме того, в некоторых странах Церкви еще не могут свободно выражать свое мнение.

Продолжались приготовления к официальному визиту архиепископа Кентерберийского к Папе, который, как предполагалось, должен был состояться в марте следующего года. Я вернулась в Рим в январе, но ты оставался работать в офисе в Ламбете до конца февраля, а затем вернулся, чтобы продолжать приготовления к визиту в Риме. Мы все еще жили в квартире при Американской Церкви, но старались как можно скорее подготовить Англиканский Центр к освящению, архиепископ прибыл в Рим 22 марта и собирался быть гостем Папы в течение трех дней. Он остановился в Английском Колледже, что было просто невозможно себе представить еще несколько лет назад — и это дало английским римско-католическим студентам уникальную возможность познакомиться с ним в неформальной обстановке.

В первый вечер архиепископ посетил Англиканский Центр для краткой службы освящения, после которой он прошел в комнаты и благословил их. В своем обращении он сказал, что Центр станет местом, где христиане различных традиций могли бы встретиться и узнать друг друга, и что это персональное знание и понимание сыграют жизненную роль в экуменической работе. Итальянские слуги княгини Дориа, которые стояли возле дверей, когда архиепископ уходил, сказали впоследствии, что он напомнил им папу Иоанна, как внешне, так и своим искренним дружелюбием. 

На следующее утро архиепископ был принят Папой в Ватикане, и они обменялись приветственными обращениями и подарками. Папа передал архиепископу фреску с изображением Христа и собрание материалов Ватиканских Соборов издания Манси, а архиепископ подарил Папе нагрудный крест и собрание своих сочинений. В тот день у них была частная беседа в библиотеке, на которой ты присутствовал в качестве переводчика, и кроме тебя, там еще был епископ, теперь кардинал, Виллебранд. На память об этой беседе Папа послал тебе в качестве пасхального подарка прекрасную бронзовую миниатюру, изображающую возносящегося Христа. День продолжился большим приемом, данным кардиналом Беа в зале Борджиа в Ватикане, на котором он и архиепископ обменялись обращениями. На следующее утро, 24 марта, был твой пятьдесят первый день рождения, день, который я никогда не забуду. Потрясающее впечатление произвела служба в прекрасной базилике св. Павла-без-стен, когда Папа и архиепископ вместе молились над гробницей великого апостола язычников. Базилика была переполнена, на службе присутствовали последователи как Римско-Католической, так и Англиканской Церкви, и ты читал одну из проповедей. Молитвы были на латыни, итальянском и английском языках. В конце службы Папа и архиепископ обменялись поцелуями мира, а когда они покидали церковь, Папа внезапно остановился, и сняв со своего пальца кольцо с изумрудом, надел его на палец архиепископу. С тех пор я не раз замечала, что архиепископ носит это кольцо.

Во время этого короткого визита архиепископу удалось найти возможность провести часть вечера, беседуя со студентами Английского Колледжа, а когда он уезжал, они столпились во дворе и просили его благословения, преклоняя перед ним колени. Затем они запели: «Потому что он отличный парень», и архиепископ, улыбаясь, подбросил свою кентерберийскую шапку в воздух. Его визит был очень успешным и дал новый импульс работе Англиканского Центра в Риме.