В аэропорту меня встретил наш церковный староста с женой, и они отвезли меня в Колонаки, в отведенную нам большую современную квартиру. Все прихожане уже знали о моем приезде и наполнили все комнаты прелестными цветами. С тех пор запах гардений всегда напоминает мне о Греции. Среди наших новых прихожан было много интересных людей. Англо-американская колония Афин состояла в основном из людей высокой культуры, среди них было много широко известных археологов, византологов и дипломатов. Нас скоро стали приглашать на места археологических раскопок, и таким образом мы посетили Дельфы, Олимп, Микены и много других классических достопримечательностей. 

Будучи священником, ты был обязан разделять со своими прихожанами все радости и трагедии человеческой жизни. В первый же месяц работы в Греции ты был должен поехать в Каламату, в южном Пелопонессе, чтобы похоронить капитана британского торгового судна, который повесился после визита к доктору. Считалось, что причиной самоубийства стало сообщение о том, что у него обнаружен рак. Посольство прислало за тобой машину, и мы с Анной поехали с тобой. Для нас это была первая возможность увидеть Пелопонесс, чудесную, покрытую зеленью и нетронутую современной цивилизацией, часть Греции. Горы были покрыты ковром из первых весенних цветов. В трещинах скал росли маленькие ирисы, воздух был наполнен ароматом диких трав и гудением пчел. В Греции как-то особенно ясно понимаешь, как стара наша Земля, и что человек жил, любил и страдал здесь на протяжении тысячелетий, а голые, скалистые горы безучастно взирали сверху вниз на суету человеческой жизни, начиная с самого рассвета истории. И оттого еще изумительней ежегодное чудо пробуждения природы, ковра цветов, который, кажется, вырастает прямо из скал, древнее и вечно новое чудо весны. 

Когда мы приехали в Каламату, ты был сердечно встречен английской командой, а простая служба в маленькой православной церкви у моря была очень трогательной. Греческие крестьяне пришли с букетами диких цветов, а женщины в черных платках оплакивали чужеземца, который умер на их берегах. Позже ты рассказал мне, что ты чувствовал, находясь среди людей, не понаслышке знакомых со смертью, привыкших принимать ее как неотъемлемую часть человеческого существования. Только такая древняя и великая культура к концу жизни не закрывает глаза от страха. 

По долгу службы ты ездил по всей Греции, и таким образом мы совершили несколько незабываемых путешествий. Ты был единственным англиканским священником в стране, поэтому можно сказать, что и Патрас, и Фессалоники находились в твоем приходе. Я с первого взгляда влюбилась в север страны. Когда мы подъезжали к северной столице Греции, широкая равнина Фессалы напомнила мне Россию, с ее широкими медленно текущими реками и распростертым над ними огромным куполом неба. В первый раз мы приехали в Салоники в мае, стояла жара, во всех садах цвели розы. Я никогда в жизни не видела более крупных и красивых роз. Элегантная розовая вилла современной архитектуры, принадлежавшая британскому консулу, стояла у самого моря. С балкона нашей спальни мы могли видеть Олимп, гору древних богов, безраздельно царящую над синим заливом. Рано утром ее вершина скрывалась в бледно-розовых облаках. Британская и американская колонии приняли нас очень тепло. Прошел почти год с тех пор, как в последний раз к ним приезжал священник, и нужно было крестить много родившихся с тех пор детей. Все без исключения приходили на службу Святого Причастия, проводимую в воскресенье в американской школе, и каждый вечер, пока мы были там, нас приглашали на ужин или на вечеринку, часто в виллы, расположенные высоко на склонах прекрасных холмов, где ночью среди покрытых цветами кустарников пели соловьи. 

Сильное впечатление произвела на нас американская сельскохозяйственная школа, которая находилась сразу за городской чертой Салоников. Основанная одним замечательным американским миссионером, эта школа обучала молодых крестьянских мальчиков из соседних деревень современным методам земледелия, скотоводства, гигиены, строительства и ирригации. В конце курса обучения юноша мог построить простой современный сельский дом, с водопроводом и современной канализацией. По соседству квакеры открыли сельскохозяйственную школу для девочек, и там девочки учились уходу за детьми, кулинарии, консервации фруктов и современному питанию. Часто случалось так, что молодой человек из этой сельскохозяйственной школы искал себе жену среди выпускниц квакерской школы, чтобы вместе идти по жизни в ногу со временем. Мы провели много счастливых часов с учителями обеих школ. Они были преданными своему делу людьми, глубоко знали и любили Грецию и на деле служили стране. Наши ежегодные визиты в Салоники были, пожалуй, одними из самых замечательных событий нашей жизни в Греции. Однажды мы должны были поехать туда зимой. Было 10 февраля и мы были вынуждены проезжать через Фермопильское ущелье, со всех сторон окруженное гигантскими горами, потому что новое шоссе тогда еще не построили. Мы поехали с твоим замечательным церковным старостой-американцем в его большом белом «Понтиаке», и как только дорога стала карабкаться наверх, пошел снег. Вскоре пейзаж вокруг нас стал очень похож на Швейцарские Альпы. Старая дорога на Фермопилы была опасна даже в хорошую погоду, но когда из-за вьюги видимость упала почти до нуля, она стала просто устрашающей. К счастью, наш церковный староста хорошо знал эту дорогу, так как четырнадцать лет водил машину в этом районе. Когда, после почти десяти часов езды мы, наконец, достигли Фессалоник, то оказалось, что мы были единственными, кто этой ночью рискнул приехать сюда на легковом автомобиле. После дня, проведенного в городе, мы решили продолжать поездку на восток чтобы посетить Филиппы, где был брошен в темницу и освобожден землетрясением св. Павел. Древний город в наши дни лежит в руинах, но мы видели стены тюрьмы и ощутили странную атмосферу этого древнего места. На севере высокие горы, покрытые снегом, стояли, словно волшебные стены, а все место было погружено в тишину, как будто заснуло. Других посетителей не было, потому что зима была в самом разгаре, но даже летом в этих местах было немного приезжих. 

Мы еще раз посетили эту часть Греции, на этот раз в конце августа, когда поехали к горе Афон, священной горе. Я слышала о ней с самого раннего детства и знала, что ни одной женщине не разрешается ступить там, потому что гора принадлежит только самой Богородице, но одна замечательная австралийская леди, миссис Сидней Лсч, пригласила нас остановиться в ее чудесном замке в Уранополисе, в нескольких километрах от границ Афона. Считалось, что фундаменту замка две тысячи лет. Несколько раз его захватывали пираты, а высоко под самой крышей часовни висел череп монаха, который, как считалось, был убит ими много столетий назад. Миссис Лоч рассказывала нам, что она довольно близко знакома с привидением этого монаха, которое появлялось, когда замку угрожала опасность. 

Ты пошел пешком на гору Афон, а я, Анна, моя приятельница-немка и две русские дамы из Парижа, одна из которых была, как и я, замужем за священником, наняли яхту, чтобы прокатиться под парусом вдоль полуострова, который был около шестидесяти километров в длину. Мы хотели отчалить в шесть утра, но задул сильный северный ветер, и греческий моряк, который согласился нас везти, сказал, что это слишком опасно. Именно здесь в античные времена персидский царь Дарий погубил весь свой флот. 

Поэтому мы должны были ждать еще два с половиной часа. Мне не терпелось поскорее отчалить, так как я знала, что ты будешь ждать нас в гавани русского монастыря св. Пантелеймона. К счастью, ветер утих, и мы пустились в открытое море. Природная красота горы Афон абсолютно не тронута руками человека. Вся гора покрыта ярко-зелеными лесами и виноградниками, а береговая линия дикая и изрезанная, с крутыми скалами, почти вертикально падающими в невероятно чистое голубое море. В начале полуострова есть несколько прелестных заливчиков с золотым песком, но чем дальше он выдавался в море, тем выше становились горы, до тех пор, пока не появлялись высокие обрывы скал. Именно в этих скалах и жили отшельники, прямо у подножия трех вершин, называемых Троном Святой Троицы. 

По пути мы остановились на короткое время у пристани св. Пантелеймона, и когда ты рассказал аббату, что твоя русская жена и жена русского священника находятся в гавани, он попросил тебя спуститься и сказать нам, чтобы мы подождали звона полуденных колоколов. Но греческая полиция горы Афон не разрешила нам остаться в гавани, хотя мы и были довольно далеко от берега. «Откуда здесь лодка, полная женщин, ну-ка плывите прочь!» Наш шкипер выглядел очень смущенным, он извинялся и все время повторял, что должен всегда подчиняться местной полиции. Итак, мы были вынуждены покинуть Афон и плыть к Карулии. Даже в спокойные дни море за Афоном было бурным. Мы молча взглянули на возвышающийся над нами Трон Святой Троицы. Почему-то все это показалось мне волшебным сном, от которого все должны были вскоре пробудиться. 

На горе Афон ты провел несколько незабываемых дней, переходя в одиночестве от одного скита до другого. В первый вечер ты проходил мимо маленькой церкви, по соседству с которой жил русский монах, и он предложил тебе переночевать. Отец Игнатий пришел к святой горе еще в царские времена. Он был тогда одним из шестидесяти монахов русского монастыря св. Андрея, но со временем все остальные умерли и теперь он был единственным, оставшимся живых. Он был спокойным и жизнерадостным человеком, и вы стали лучшими друзьями. В ту первую ночь ты услышал, что отец Игнатий встал в два часа ночи, чтобы помолиться. Ты лежал без сна до трех часов, слушая его тихий голос, читающий молитвы, а потом решил присоединиться к нему. Вы молились еще три часа: русский православный монах и ты, англиканский священник. Когда ты дошел до слов заутрени «Слава Тебе, показавшему нам свет...», первые лучи рассвета засияли через узкое окно церкви. Это впечатление ты запомнил на всю жизнь. 

Во второй раз ты приехал на гору Афон для празднования тысячелетия монастыря, когда ты сопровождал епископа Гибралтара. Король Греции Павел также был на этом событии, и ты участвовал во множестве длинных служб во здравие короля, тогда уже больного человека, который во время этих служб стоял в течение нескольких часов без движения. В последний раз ты был там в 1962 г. на обратном пути из России. 

В конце 1961 г. мы поехали в Стамбул, или Константинополь, как ты предпочитал его называть. Мы вылетели из Афин во второй день Рождества, в Греции погода была мягкой и солнечной, но когда мы приземлились в Турции, аэропорт был покрыт снегом. Подвал дома викария англиканской церкви в память о Крымской войне, где мы остановились, был затоплен, и мы провели наш первый вечер, выкачивая галлонами воду. На Новый Год мы поехали на лодке в Фанар, резиденцию Вселенского Патриарха Афиногора и участвовали в литургии в церкви св. Василия. 1 января был престольный праздник св. Василия Великого, и церковь была наполнена греками. Я впервые видела патриарха, и на меня произвели сильное впечатление его величественная манера держаться и внимательные, но при этом добрые, глаза, казавшиеся такими молодыми, и совершенно не сочетающиеся с длинной белой бородой. Во время аудиенции он сказал, что слышал о твоей работе в области экуменизма. Больше всего он надеялся увидеть христианские Церкви воссоединенными. По его мнению такие Церкви, как Православная, Римско-Католическая и англиканская, благодаря единому символу веры, наличию литургии или мессы, а также признанию основных таинств, вскоре должны стать едиными. Ты спросил, не слишком ли это прагматично. Патриарх ухватился за это слово: «В прагматизме нет ничего плохого. Не была ли прагматичной ранняя Христианская Церковь? Нам следует вернуться к этому». Мы остались на обед в доме Патриарха, и ты сидел рядом с Патриархом в его столовой, рядом с другим греческим духовенством, в то время как Анне и мне накрыли стол в соседней комнате. Будучи монахом, Патриарх Афиногор никогда не допускал за свой стол женщин. Когда мы прощались, он подарил тебе Константинопольский нагрудный крест на пурпурной ленте. Ты свято хранил этот крест, он был единственным среди множества крестов и украшений, который ты согласился носить по особым случаям. 

Посетили храм св. Софии и Голубую Мечеть. Пока мы были в Стамбуле, почти постоянно шел дождь, но в день, когда мы были в храме св. Софии, в окнах сияло солнце, отбрасывая на пол блики яркого света. Печально видеть, что этот древний центр восточного христианства больше не используется как церковь. Мы молились под огромными сводчатыми куполами за всех восточных христиан, которые до сих пор подвергаются гонениям за свою веру. Когда я была студенткой, я посещала лекции профессора Уиттмора, который открыл древние христианские фрески св. Софии, и теперь мне было очень интересно увидеть их в оригинале. После этого мы зашли в несколько русских церквей, которые выглядели настолько бедными и заброшенными, что я не выдержала и расплакалась. Мы нашли только одну действующую церковь, пристроенную к заброшенному дому. Нам открыла старая русская дама, которая никак не могла понять, кто мы такие, но когда она увидела, что мы крестились и целовали икону, она улыбнулась и рассказала нам, что до сих пор в Стамбуле живет много русских, которые приходят в эту церковь. Мы сразу вспомнили рассказы нашего дяди Сережи. Таким, должно быть, был его мир после бегства из России, ностальгический реликт старого мира посреди исламской культуры современной Турции. 

Мы полюбили Грецию и начали привыкать к греческому образу жизни. Несмотря на то, что у тебя было много работы с твоей разбросанной по всей стране и довольно многочисленной паствой, ты научился выкраивать один-два часа в день, и летом и зимой, чтобы поплавать в море у чудесных пляжей Фалерона или Глифады. Эти ежедневные купания были очень полезны для твоего здоровья, ты говорил, что никогда не чувствовал себя лучше, чем в Греции. Наверно, со стороны было забавно наблюдать, как в январе, когда на близлежащих горах сиял снег, ты плавал в море, а я сидела на пляже в шубке, удивляясь твоему мужеству. Летом ты никогда не считал, что в Афинах слишком жарко. Ты полюбил подниматься на Акрополь в ясную лунную ночь, когда казалось, что эти руины неповторимой архитектуры плывут в небе, легкие, как мечта, когда люди вокруг говорят шепотом, в благоговейном трепете перед атмосферой древнего святилища. Ночной вид с Акрополя — один из самых красивых в мире — вдалеке внизу расстилается море, горы темнеют на фоне звездного неба, а яркие огни Афин сверкают в прозрачном воздухе, словно огромные драгоценные камни. Сколько раз мы молча стояли на вершине скалы, благодаря Бога за то, что он привел нас сюда, чтобы увидеть всю эту красоту. 

Иногда мы брали с собой группу британских или американских моряков, когда их суда заходили в Пирей. Часто, особенно во время Пасхи, в Афины приезжали англиканские священники со своими семьями. На них всегда производило огромное впечатление большое шествие на Страстную пятницу, которое возглавлял король Греции. Плащаницу несли по городу и заносили в каждую церковь, молчаливая толпа со свечами в руках преклоняла колени, когда шествие проходило мимо. Я помню, как мы однажды смотрели на это шествие вместе с одной американской парой из Рочестера, штат Нью-Йорк. Они оба были в слезах и говорили мне, что никогда раньше не могли даже представить себе, что в современном мире есть страна, в которой люди все еще настолько сильно связаны со своей верой. Но Греция — это страна чудес, и чтобы осознать все ее чудеса, требуется намного больше времени, чем есть у обычного туриста. Стоит вам только свернуть с главной улицы, как вы оказываетесь в мире Гомера, без каких-либо признаков XX века. 

Свои последние летние каникулы в Греции мы провели на вилле, стоящей на берегу Марафонского залива, откуда совершали длинные прогулки по соседним горам. Мы должны были выходить почти с рассветом, около шести утра, чтобы не идти по изнуряющей жаре, и шли через поросшие соснами холмы к пустынным бухточкам на другой стороне залива. Случалось, что на нашем пути мы видели пастухов в одежде из козлиной кожи со стадами коз, пасущихся в кустарниках в руслах высохших рек или в траве, покрывающей склоны холмов. Они были единственными людьми, которых мы встречали, они показывали нам, где между скал можно найти источник с прохладной, кристально чистой водой. Повсюду росли фиговые деревья, их плоды составляли изысканное дополнение к нашему обеду. После четырехчасовой прогулки мы плавали в море и спали в тени деревьев. Около пяти, когда жара немного спадала, мы отправлялись в обратный путь на виллу, и приходили, когда всходила луна, усталые, но счастливые, за весь день не увидев никого, кроме пастуха. Ты говорил, что если бы мы жили в дни Одиссея, все, что нас окружало, выглядело бы точно так же как и сейчас. 

Когда до нашего отъезда из Афин оставалось всего несколько недель, случилось знаменательное событие. После успешного завершения работы Третьей Сессии Второго Ватиканского Собора, в качестве жеста примирения и христианской любви к ближнему, Папа Павел IV решил возвратить мощи св. Андрея, святого покровителя Греции, в Патрас, где они первоначально находились. Для этой миссии был выбран кардинал Беа, председатель ватиканского Секретариата по содействию христианскому единству. В Патрасе начались масштабные приготовления к приему высокого гостя. Было решено, что представлять Англиканскую Церковь на этом событии будешь ты. Одна из твоих прихожанок вызвалась отвезти нас в Патрас на своей машине, и когда мы ехали по Пелопонессу, мы видели крестьян, стоявших по обочинам шоссе с цветами и гроздьями винограда в руках, чтобы приветствовать кардинала. Патрас был переполнен, в центре главной городской площади построили специальную платформу, и с балкона гостиницы мы могли видеть торжественное шествие греческого духовенства в ярко-розовых, зеленых и голубых шелковых облачениях и высоких черных головных уборах. 

Это было 30 ноября, в день св. Андрея, над городом повисли темные облака. Начался дождь, ты ждал с краю платформы вместе с другим духовенством, одетый в сутану и нагрудный крест, подаренный тебе Патриархом Константинопольским. Наконец прибыла белая машина. Крыша была покрыта цветами, словно катафалк. Я видела, как ты волновался, когда кардинал вышел на платформу поприветствовать епископа Патраса. Воцарилось молчание, и взгляды всех присутствовавших устремились на золотую шкатулку с мощами св. Андрея. Кардинал поднял шкатулку над головой, застыл на несколько секунд, а затем вручил ее греческому епископу. В тот же момент тучи внезапно разошлись и яркий луч солнца заиграл на гранях шкатулки, казалось, что Кардинал Беа держит в руках пламя. Все выглядело так, как будто Бог благословлял происходящее, и все зрители почувствовали значение этого события, люди, стоящие около меня, плакали. 

Затем мощи были торжественно перенесены в только что построенную церковь св. Андрея. Ты шел рядом с капелланом Кардинала Беа, отцом Шмидтом, и он сказал тебе, как Кардинал был удивлен и обрадован неожиданно теплым приемом, который ему оказали в Греции. В отношениях между Православной и Римской Католической Церквями началась новая эра, дыхание ветра перемен, начатых Папой Иоанном, когда он созывал Второй Ватиканский Собор, достигло Греции. 

Нас также ждали перемены. За несколько месяцев до этого ты неожиданно получил письмо от архиепископа Кентерберийского, в котором он просил тебя поехать в Рим в качестве его представителя в Ватикане, начиная с января 1965 г., а перед этим поработать англиканским наблюдателем на третьей сессии Вселенского Совета. Твое согласие могло гарантировать, что эта важная работа находится в надежных руках, писал архиепископ, и что ему доставит особое удовольствие, чтобы с ним работал именно ты. Ты ответил следующим образом: 

«Благодарю Вас за Ваше доброе письмо от 5 августа (которое я получил в эти выходные у Марафонского залива), за то терпение и действенное участие, которое Вы проявляете к моей жизни и работе. 

При всей моей любви к Православию и Греции, и как бы мне ни было грустно при мысли об отъезде, я не могу не принять приглашение Вашей Милости. Конечно, я принимаю его всем сердцем. 

Для меня будет большой радостью и честью снова работать вместе с Вами, несмотря на то, что сама мысль о том, чтобы руководить отделом Латинского Запада, подействовала на меня несколько ошеломляющим образом». 

Ты был прав, в Риме тебя ожидала действительно ошеломляющая по своей сложности задача. Когда мы уезжали оттуда осенью 1956 г., то даже и не думали, что тебя позовут вернуться, так же, как не могли мы предвидеть решающие события в истории Церкви, которые произошли с того времени. 

Еще в ноябре ты побывал в Риме с коротким визитом, чтобы познакомиться с коллегами-наблюдателями и многими другими людьми, связанными с Советом. Ты вернулся в Афины после окончания работы Сессии, и серым зимним утром 15 января мы вместе с тобой отплыли из Пирея. Мария на два года уехала в Англию, так что в Рим с нами возвратилась одна Анна, ну и, конечно, наш верный Сокс. В гавани нас провожали сотрудники британского посольства, южно-африканский посол со своей женой-ирландкой, много других английских и русских друзей. На борту судна мы устроили большую прощальную вечеринку, и обе наши каюты ломились от цветов и подарков. Когда корабль наконец отчалил, мы стояли на палубе, глядя на быстро исчезающий берег, и я заметила, что твои глаза полны слез. Решение последовать призыву архиепископа далось тебе очень нелегко, часть твоего сердца навсегда осталась в Греции. Это была страна, в которой тебе больше всего нравилось жить, и в какой-то степени знаменательно то, что обе наши дочери вышли замуж за греков и таким образом, все твои трое внуков — греки. 

Тихие дни путешествия по морю дали нам немного отдыха, в котором мы так нуждались после лихорадки последних недель в Афинах. Когда мы приплыли в Италию, над Неаполем весело сияло яркое солнце, на фоне города сверкала покрытая снегом вершина Везувия. Мы остались в Неаполе на ночь, потому что на следующий день было воскресенье, и тебя попросили прочитать проповедь в англиканской церкви. Днем мы поехали на автомобиле в Рим, и пока мы ехали, погода менялась, становилось все холодней, и над Аппенинами нависли тяжелые тучи. Мы чувствовали себя довольно подавленно при мысли о том, что покинули Грецию, и должны переехать в маленькую квартирку в Доме Американской Церкви после нашей красивой большой квартиры в Афинах, да и в общем наше будущее выглядело довольно неясно. Мрачная стена гор по правой стороне дороги, казалось, точно отражала наше угрюмое настроение. Внезапно в облаках появился разрыв, дождь прекратился, и мы увидели возвышающийся над нами чудесный силуэт монастыря Монте Кассино, похожий на новый Иерусалим, парящий в воздухе. Внизу, в долине, лежал плотный туман, но только что отреставрированные здания монастыря сияли, словно небесное видение, как обещание милости Божьей. Мы перевели дыхание и приободрились, а я мысленно вверила наше возвращение «домой», в Италию и твою новую работу покровительству св. Бенедикта, святого, к которому я всегда питала особую преданность.