Разведка боем

– Странно… – Чичероне бродил под куполом «тайм-аута» и с интересом рассматривал сам полупрозрачный колпак и мир, застывший по его другую сторону. – А почему здесь нет черной дымки? Ну, которую снаружи было видно.

– Наверное, потому, что это вовсе не дымка. – Я решил поделиться мыслями, которые давно вынашивал: – Изучал как-то материалы Международного института внеземных культур, так там народ утверждал, что «черные брызги» – это как бы пространство с какой-то иной метрикой, но в наших реалиях принявшее вид маленькой бусинки. И возможно, внутри аномалии, где мерность времени другая, это сжатое пространство распаковывается во что-то большее. А со стороны наших реалий эта распакованная мерность уже выглядит как дымка. Но здесь внутри эта дымка всего лишь иная реальность, и поскольку мы в ней находимся, то ничего такого странного не замечаем.

– Интересуешься наукой? Изучаешь Посещение? – удивился такому развернутому ответу старый сталкер.

– Зона – мой дом. А свой дом нужно знать хорошо.

– Хм… Дом, говоришь? – Чичероне отвлекся от изучения окружающих ненормальностей и повернулся ко мне лицом. – Зона и мой дом, причем не один десяток лет. Конечно, она меняется, все время преподносит сюрпризы в виде новых зон ИФП и свежеиспеченных мутантов… Но как так получилось, что я тебя здесь ни разу не встретил? Даже не слышал такого прозвища – Бурый Отшельник. Сам придумал?

– Если бы сам, – хохотнул я, – то поверь – подобрал бы что-то поприличнее.

– А как насчет настоящего имени? – Бродяга вдруг проявил интерес к моей персоне.

– А настоящего имени у меня нет. – Я развел руками и полез в рюкзак за своей походной фляжкой.

– Как так?..

– Ух ты, какой шустрый, – у меня возникла идея, как вытянуть из этого типа нужную мне информацию, – все тебе любопытно. Но и мне тоже интересна твоя персона – как-никак самый разыскиваемый сталкер Зоны Три-Восемь. А давай присядем и сыграем в игру «вопрос-ответ». Я тебе вопрос, ты мне ответ, потом наоборот. Идет? А заодно и подкрепимся.

– Идет. – Чичероне кивнул и взглядом указал за спину. – Вот только так неудобно с этими браслетами сзади. Может, снимешь? Или с ложечки меня кормить будешь?

– Снять не сниму, а перестегну наперед, чтоб удобнее было. – Я достал из кармашка чип-карту и сделал, что обещал.

– Хм, значит, ты не охотник за головами, – старый сталкер присел на валун, – профессиональные «баунти хантеры» никогда не носят с собой чип-карту. Этот ключик от браслетов всегда у заказчика остается.

– Гляди, какой наблюдательный, – хмыкнул я и достал две банки консервов. – Что будешь, рыбные фрикадельки или печень с грибами?

– Давай печень, рыбу никогда не любил.

– Ну, дело хозяйское, – я поставил на камень консервы и полез еще за одной, покрупнее, – а еще у нас есть гречка «с запахом мяса». Другой еды в саморазогревающихся банках у меня нет. Ну, тут же огонь не горит, сам знаешь.

Я достал большую плоскую банку на две порции и стукнул в днище рукоятью ножа. Химические компоненты в нижнем отсеке смешались, по банке разлилось нарастающее тепло. Чичероне молча ждал и смотрел на меня и мои приготовления. Большую часть времени нашего перехода он либо шкандыбал впереди, либо лежал мордой в землю. И вот теперь воспользовался свободной минуткой, чтобы изучить меня хотя бы визуально.

Сам же я уже обсмотрел его с головы до пят. Невысокого роста, на вид чуть меньше шестидесяти, седой, с небольшой пролысиной на лбу. И как-то по нему не скажешь, что бедолага подножным кормом в Зоне питается или недоедает. Ручки-ножки пухленькие, да и животик небольшой имеется. А свой КЗС он явно сшил из двух, ибо фабрики не выпускают размера, который бы так свободно на нем сидел. Мордень у бродяги на вид откормленная. Дымчатая борода чуть больше моей, а рот на зависть полон своих зубов, пусть и далеко не белоснежных. И судя по снаряжению, старый сталкер решал свои проблемы в Зоне чем угодно, но не оружием, потому как носил с собой всего четыре автоматных магазина. А что такое четыре рожка для Зоны? Если не передвигаться скрытно, то день среднестатистического пути. А если даже и скрытно, то до первого серьезного зверя или стайки голодных непонятностей.

– Ну что, за знакомство? – Я разложил содержимое банок по мискам, отпил из фляжки крепкого напитка и протянул сосуд Чичероне.

– Давай, за предстоящее знакомство, – кивнул тот, отпил и добавил: – Меня, кстати, Андреем звали в нормальном мире. Это тебе авансом ответ на еще не заданный вопрос.

– А прозвище за что получил? – поспешил я с вопросом.

– Проводником когда-то хорошим был, много научных экспедиций водил, любил очкарикам про Зону рассказывать, показывал много интересного. Вот так и окрестили они меня, еще до того, как все началось.

– Что началось?

– Э нет, – улыбнулся сталкер и поднял с камня свою миску с ложкой, – теперь я задаю вопрос!

– Справедливо, – кивнул я, – давай.

– Ты сказал, у тебя имени нет. – Чичероне начал так ловко наяривать кашу скованными руками, будто проделывал это каждый день. – И почему же так?

– Тут все просто – амнезия.

– А подробности?

– Интересного мало. Нашел меня, понимаешь, голого в какой-то пещерке отряд ученых. Одели, обули, накормили, погоняло придумали и в люди вывели. Больше трех лет с той поры прошло, но я так ничего и не вспомнил.

– Совсем-совсем ничего? А хоть запомнил, где та пещера находится? – разродился вопросами бродяга.

– В очередь с вопросами-то! – возмутился я, но все же решил ответить: – Ладно. Будем считать это развернутым ответом. Значит, так. Не помню ничего, но иногда хренотень всякая несвязная снится. А где пещера была, то известное место – холм Баян-могила. Сейчас там сталкерский приют стоит. Но только нет там ничего. Я через полгода вернулся и облазил там все, но той пещерки так и не нашел. Наверное, засыпали, когда фортификационное сооружение строили. Или она сама исчезла – полгода в Зоне срок большой, все меняется.

– Хм, как же, известное место. Это мертвая зона, раньше ее контролировали какие-то невнятные и очень агрессивные сталкеры. Имеются подозрения, что это были переодетые военные. И ты не прав, есть-таки там пещерка, только хозяин приюта вход в нее замаскировал и замуровал пару ответвлений, чтобы из-под земли к нему всякая зараза не лезла. Там в пещерах что-то было, он всякие интересные штуки оттуда добывал до тех пор, пока за одним завалом не наткнулся на «сводный отряд» каких-то матерых мутантов. Много его пацанов тогда полегло. Вот он и закрыл проход от греха подальше.

– Вот те на! – удивился я. – Хорошо знаю Васька-Замполита, который там со своими пацанами заведует. И он меня отлично знает и всегда гостеприимно встречает, но почему-то никогда об этом не рассказывал!

– Наверное, потому, что он этот форт не строил, а просто перебил остатки отряда хозяина через несколько дней после того происшествия и с тех пор там на бродягах бабки делает. А я знавал покойного первого хозяина.

– Ну, тогда задам свой вопрос. – Слова старого бродяги не на шутку взволновали меня, сердце так и запрыгало. – Где этот самый вход в пещеру?

– Что, хочешь наведаться? Надеешься что-то разузнать о своем прошлом?

– А то! – Я бодренько хлебнул спиртного и передал фляжку Чичероне. – Это моя единственная связь с прошлой жизнью. И я думал, что она уже безвозвратно утеряна.

– Ну, есть там, в погребе, за стеллажами небольшая яма, обложенная тесаным камнем.

– Угу, есть такая! – кивнул я. – Я в том погребе часами брожу – жратву и выпивку выбираю. Василий мне доверяет и пускает туда без присмотра. Я один ему за день такую кассу делаю, как все тамошние нищеброды за неделю. В той яме бочонки с розливным бухлом стоят, которые в форт китайцы на зоноходах привозят.

– Так вот, одна из стен этой ямы – вход на скрытый нижний уровень, о котором новые хозяева ничего и не знают. Внизу есть несколько небольших комнатушек с разным добытым хламом. В одной из них – вход в сеть пещер. На словах сложно объяснить, как проход на нижний уровень открыть, но могу показать, если заглянем туда на огонек.

– Посмотрим, как карта ляжет. Может, и заскочим…

Я почесал бороду, словно в раздумьях, а про себя выдал цветистое ругательство. Ведь надо же было так случиться, что именно в этот сталкерский приют я и планировал зайти, когда прокладывал обратный маршрут. Могло ли это быть совпадением, или сама судьба так удачно ведет меня? В конце концов, как бы меня ни пугали кровавые видения из прошлого, а разобраться с ними рано или поздно придется. Возможно, когда я все вспомню, меня оставят эти сны, а с ними пропадут и боли. Не буду же я всю оставшуюся жизнь грешников на кострах сжигать! Или буду?

– Ну что, теперь мой вопрос! – Чичероне вернул мне флягу и взял в руки наполовину опустевшую миску. – Что, собственно, ты решил со мной делать? Кому из упырей хочешь сдать?

– Хе-хе, уже думал, что ты и не спросишь. – Я призадумался, ответить нужно было так, чтобы не спугнуть клиента, а заодно и расположить его к себе. – Да пока не знаю, что с тобой делать!

– Как так?! – Бродяга чуть не поперхнулся, подобного ответа он не ожидал.

– А вот так! – Я развел руками и начал рассуждать вслух: – Я честный сталкер, никогда друзей не предавал, слово свое всегда держал, кодекс бродяг соблюдаю. И «первый сталкерский» не горю желанием нарушать. Сдать тебя в любую контору охотников за головами равносильно сотрудничеству с МКЗП. Ни для кого не секрет, что это правительственные спецслужбы тебя заказали. И дурная слава обо мне разлетится быстро – уж больно ты известная птица. А в нашей среде сие равносильно самоубийству. Стрельнут в спину при удобном случае и все мое барахло разметают.

– А как же деньги? Двух с половиной лимонов тебе разве не хватит, чтобы с Зоной завязать? Или сколько там сейчас за мою голову дают?

– Ну почему только за голову? – Я коварно улыбнулся; бродяга, кажется, не знал, во сколько его живого гэбисты намедни оценили. – За тебя целого и невредимого российская служба контроля Зон Посещения предлагает пятьдесят лимонов зелененьких.

– Сколько?! – У Чичероне глаза полезли на лоб.

– А те дятлы, которых ты накрыл в пещерке, так вообще где-то иностранного заказчика отыскали, который за тебя сто вечнозеленых лимонов обещал.

– Охренеть! Да за такие деньжищи я и сам бы себя сдал! – Бродяга взволнованно вскочил и стал метаться взад-вперед. – И срал бы я на «первый сталкерский»! Да и на второй, и на третий, на весь кодекс сталкера – горкой в три слоя! И какого черта я из-под «грозового купола» вылез-то?! Эх, знал бы про такой расклад, давно бы уже под нож лег, пластику бы сделал, новое лицо себе забацал!

– Пластика не помогла бы, – я покачал головой и решил немного прибрехать, чтобы большего страху напустить, – они сейчас всех по отпечаткам и ДНК высекают. Самолично слышал и даже сталкивался – гэбисты начали ставить по всей торговой зоне и приютам хитрые приборы, под бытовуху замаскированные. Ты только коснулся их, а они твою ДНК и пальчики уже отправили куда надо. Так что твоя поимка – это лишь вопрос времени. Мне повезло, что я у доктора каких-то там наук флешку подрезал, а по ее данным нашел тайничок и записочку для тебя. Кстати, а что там за эксперимент упоминался?

– Сначала ответь на мой вопрос. – Чичероне прекратил носиться под сферой и сел на свое место. – Так что ты со мной решил?

– Скажу начистоту. – Я выскреб ложкой остатки каши и отложил миску. – Есть у меня одна проблема личного характера, которая не позволяет мне покинуть Зону. И деньгами она не решается. Так что даже сто лаймов мне не помогут. Но это не значит, что я настолько равнодушен к бабкам. Просто я подумал: если эти упыри за тебя живого такие деньжищи дают, значит, ты что-то такое знаешь, что стоит намного больше сотни лимонов. Вот только ума не приложу, что же это за сведения такие могут быть? Может, просветишь? А вдруг и меня эта информация заинтересует больше, чем обещанная за тебя сумма.

– Хм, даже так… – Бродяга призадумался, взвешивая все «за» и «против». – Ну ладно. Тоже буду откровенен. Охотятся за мной действительно из-за информации, но не какой-то одной. Я много чего знаю. Например, владею исчерпывающими данными о так называемом сталкерском сопротивлении, которое принципиально мочит всю правительственную шушеру и придерживается золотого правила «Зона для сталкеров».

– Серое сталкерское братство, что ли?

– Почти… – Чичероне усмехнулся. – Серое братство – всего лишь клуб по интересам, в котором царит полная анархия. Бродяги, состоящие в его совете, ничем не лучше бандитов, живут по своим понятиям, гордо именуемым «кодексом сталкера», который сами же периодически и нарушают. Какое-то влияние они имеют лишь во внешнем кольце Зоны, а в сердце аномальных территорий никто из них со своим уставом не лезет. А представь себе такое же «серое братство», но живущее под «грозовым куполом», со строгой дисциплиной, иерархией и имеющее огромнейшие ресурсы – свои бункеры, научные лаборатории, инженерные команды, небольшие производства и целую армию обученных и оснащенных по последнему слову бойцов. И добавь к этому еще тот факт, что это именно они контролируют весь трафик аномальных культур в Зоне и не допускают никого, кроме своих людей, к «аномальным полям», где эти культуры выращиваются.

– Ого! – присвистнул я. – Контроль над самым востребованным в мире товаром – это что-то! Так вот ты каких «киборгов» в своем блокнотике зарисовывал. – Я постучал по нагрудному карману, где спрятал записную книжку бродяги. – Но мне-то какой в том интерес? Ну, есть какая-то одна «мафия», которая что-то там доходное контролирует, и есть другая, которая желает отобрать этот контроль. Как-то неинтересно.

– А хочешь сам присоединиться к этой серьезной команде? Такому опытному бродяге там найдется местечко. Я могу замолвить словцо.

– Не-е-е, – я невольно передернулся, – по сути, я одиночка-разгильдяй, и меня до усрачки пугают слова «строгая дисциплина», «иерархия». Боюсь, что эта информация меня не особо возбуждает. Попробуй еще.

– Ну, если бы я знал, какая у тебя личная проблема, что не позволяет Зону покинуть, то, может быть, смог бы помочь. – Чичероне сделал хороший ход; и на мой вопрос не ответил, и своего как бы не задал, а мне теперь отвечать нужно.

– Сомневаюсь, что ты сможешь хоть чем-то помочь, – я неохотно, но все же выдавил из себя слова; в душе всегда теплилась надежда на чудо и избавление от моего проклятия. – Если, конечно, ты не гипнотизер какой-нибудь, способный амнезию побороть. Или невролог от Бога, который может убрать гребаные фантомные боли…

– А вот с этого места поподробнее, – старый сталкер прищурился, – с амнезией – не факт, но вот со вторым пунктом проблемы, пожалуй, смогу помочь. Доступны мне кое-какие технологии, которые многим помогали, с разного рода нервными расстройствами, но мне нужно знать суть проблемы.

– Что, реально эти твои «технологии» могут убрать любые боли?

Я с сомнением воспринял его слова, а в душе уже вспыхнул маленький, но зудящий такой интерес. Чем черт не шутит? А вдруг и впрямь этого типа мне послала сама судьба или, что еще лучше, ее величество Зона? Ведь если я избавлюсь от этих своих снов, от адских мучений, что следуют за ними, то обрету истинную свободу. И смогу карать грешников уже просто так, в качестве хобби…

– Нет, не любые боли, – Чичероне мотнул головой, – а только фантомные, о которых ты сказал. Не поверишь, но еще до Зоны у меня была врачебная практика: работал с десантниками, покалеченными в разных конфликтах. Изучал тогда их фантомные ощущения. Ну, когда у человека нет руки, а она чешется или болит. Много чего интересного для себя открыл, занялся углубленным изучением вопроса, серьезно увяз в нетрадиционной медицине, выдвинул несколько спорных и таких же нетрадиционных теорий, за что и был изгнан из института. А ведь смутил тогда наших профессоров всего один не такой уж и антинаучный факт, что любой человек, кроме плотного тела, имеет еще и тонкое…

– Короче, не понял, – я оборвал его туманные россказни, – так ты можешь убрать эти фантомные боли?

– Своим пациентам убирал, а некоторым, наоборот, вызывал, по их же просьбам. Но это еще не все! – Чичероне словно похвастаться захотел. – На основе этих фантомных ощущений я даже пытался активизировать спящие механизмы регенерации. Одному пацанчику из Пскова ступню почти отрастил!

– А почему почти? – невольно вырвался вопрос.

– Потому что умер он, как только процесс пошел, – бродяга помрачнел, – и есть подозрение, что его специально отравили. Ну, чтобы притормозить и дискредитировать мою работу.

– Ой, ладно, – я махнул рукой, – хочешь сказать, что кому-то это было невыгодно, чтобы тысячи инвалидов по всему миру стали полноценными членами общества?

– Да не в инвалидах тут вопрос, а в фундаментальных принципах и знаниях. Понимаешь, если наука не в состоянии объяснить и добиться того, что можно сделать при помощи псевдонауки, то эти два понятия сразу же поменяются местами. Прикинь, сколько всяких «заслуженных» останется без работы и званий!

– Ладно, будем считать, что меня этот вопрос заинтересовал. – Я перешел к делу: – Сможешь мне помочь?

– Опиши для начала проблему. И поподробнее.

– Хорошо. – Я сделал последний глоток из фляги и спрятал ее в карман. – Снится мне, значит, всяческая хрень. Очень жуткая, критически ненормальная, как и вся Зона Три-Восемь. И уверен я почти на сто процентов, что это и не сны вовсе, а обрывки моего забытого прошлого. И все, что в этих снах со мной плохого происходит, все раны, любые телесные повреждения, я потом ощущаю, когда просыпаюсь. И скажу прямо – фантомными эти боли хрена с два назовешь, настолько они реальны во всех своих гадких мелочах. Приступы длятся от двух минут и до получаса, по нарастающей от приступа к приступу.

– А чем-то борешься с ними? – поинтересовался Чичероне.

– Чем-то борюсь, – кивнул я, – но чем, извини, не скажу. Вот только все равно это не помогает надолго.

– А что такое? Чего не скажешь? Не доверяешь, что ли?

– А с чего мне тебе доверять?! – взбрыкнул я. – Мы же не в твоем врачебном кабинете. И браслеты на твоих руках – явно не украшения.

– Ну, хоть расскажи мне, какого характера боли, от каких ран? – задал бродяга, казалось бы, простой очевидный вопрос, подковырку которого я сразу и не понял.

– А всякие! Начиная со множественных открыто-закрытых переломов конечностей, бесчисленных пулевых ранений и заканчивая порванной в лоскуты кожей, раздробленной в хлам челюстью и проломанным черепом… – выдал я как на духу и тут же прикусил язык.

– Вот и я думаю, что ты, мил человек, чего-то недоговариваешь. – Лицо Чичероне растянула широкая самодовольная улыбка. – Если эти сны, как ты утверждаешь, твои воспоминания, то где же следы от этих страшных ран? Руки-ноги ровненькие, множественными переломами и не пахнет. Это я тебе как бывший врач говорю. Ну, пусть шрамы от пуль и рваных ран под одеждой скрыты, в чем я, конечно, сомневаюсь. Но как же с раздробленной в хлам челюстью и проломанным черепом? Никаких патологий я не наблюдаю. Ну, разве что твоя морда немного на рыло горбатой гиены смахивает, – выдал он под конец шутку и сам же рассмеялся.

– Ха-ха-ха, очень смешно и, главное, оригинально, – передразнил его я, – не ты первый мою рожу с рылом гиены сравнил. У меня вон и шея, и спина волосатая, точно как у гиен, – я тоже попытался пошутить и съехать с темы. – А что касается снов моих, так я лишь предполагаю, что это какие-то воспоминания. Но теперь, после твоих аргументов, я уже так не думаю…

– Э нет, Бурый, слова словами, предположения предположениями, а глазам-то я своим пока еще доверяю!

– В смысле?

– Пока ты консервы ножом вскрывал, два раза пальцы себе порезал. И последний раз сильно так рубанул. Ну-ка, покажи мне большой палец левой руки. Если ты простой нормальный человек, там у тебя хороший такой след от пореза должен остаться, не заросший ни разу.

– А может, тебе другой большой палец показать? – Я инстинктивно сжал кулак, пряча улики. – Вот только ширинку расстегну…

– Можешь не прятать, я еще в начале нашего разговора увидел, что хотел. За несколько минут и следа не осталось от того пореза. А расспрашивал тебя, чтобы уже на все сто убедиться в своей правоте.

– Ты это про что? – Я продолжал косить под дурачка, но внутри уже вовсю кипел от того, что так опростоволосился.

– А про то, что ты, Бурый, наш зонный ответ марвеловской Росомахе! – Чичероне вдруг вспомнил героя стареньких, но бессмертных комиксов. – Такой себе человек на букву «Х» с разогнанной до космических скоростей регенерацией. С регенерацией в чистом, в самом лучшем ее виде! Без патологий, без шрамов и рубцов…

– Чушь собачья! – Я решил отрицать все до конца. – И все свои выводы ты сделал из порезанного пальца и каких-то моих бредовых снов?

– Не-е-е, не только! – Чичероне опять широченно улыбнулся и выдержал тяжеловесную театральную паузу, чтобы любопытство успело выдавить из меня очередной вопрос.

– Да ну тебя! – Я махнул рукой, не желая играть по его правилам, и принялся распаковывать спальники. – Поспим здесь, вне времени. И пусть весь мир подождет…

Расстелив на земле тонкие полимерные карематы и спальники, я перестегнул наручники Чичероне за спину. А чтобы избежать каких-то неожиданных выбрыков старого сталкера, дополнительно связал его ноги веревкой. После чего сунул ему под голову надувную подушку и сам полез в спальник.

– Предупреждаю на всякий случай, – буркнул я, когда улегся, – бежать бессмысленно. Если вдруг выкатишься за пределы аномалии, пока я сплю, то просто не выспишься. Когда бы мы ни шагнули за пределы купола, наружу все равно выйдем в одну и ту же секунду, в момент схлопывания черной сферы.

– Да не дуйся ты так. – Чичероне через минуту-другую решил продолжить разговор. – Думаешь, ты один такой особенный? Зона многих заклеймила – одарила или наказала чем-нибудь эдаким. У меня, кстати, тоже есть особая способность. Ну, признайся, что твои раны быстро зарастают, а я тебе расскажу, что со мной не так.

– Ладно, – я сдался под напором его слов и своего разгоревшегося любопытства, – так и есть. Мои раны странным образом зарастают сами по себе, без стимуляции аномальными сельхозкультурами. И даже лучше, чем от действия синего атомного риса, – шрамов действительно не остается. Совсем. Ну, теперь твоя очередь.

– А я могу, как мои предки казаки-характерники, морок наводить, – тут же выдал бродяга, – могу заставлять людей видеть то, чего нет на самом деле.

– Это как? – Я повернулся набок и заинтригованно уставился на своего пленника. – В смысле, как это происходит? Как делаешь?

– Ну, как бы тебе попроще объяснить?.. У человека, кроме пяти основных, может быть шестое, седьмое и даже двадцатое чувство. Вот только проблемка в том, что каналов восприятия всего пять. Потому эти десятые-двадцатые чувства и накладываются на уже существующие каналы. Знаешь, народ иногда голоса какие-то слышит, чертиков видит и так далее. Это оно. Так вот, я просто беру и накладываю свое «двадцатое» чувство на каналы восприятия другого человека, и он видит и слышит то, что я себе нафантазирую. Ну, как-то так.

– Так значит, все эти байки про тебя – правда?

– Я этих баек не слышал, но подозреваю, что правды в них не много.

– Ага! – До меня наконец дошло. – Так вот почему ты в пещере так странно себя вел! Морок на меня пытался напустить?

– Ха! Могу себе представить, как комично это выглядело со стороны.

– Не то слово! – подтвердил я.

– Да, с тобой такой номер не прошел. – Чичероне продолжил свою мысль: – И все дело в том, что мои манипуляции неизбежно разрушают нервные ткани человека. Незначительно, чуть-чуть, но все же разрушают. В сущности, благодаря этим микроразрушениям я и могу насильно всовывать свои фантазии в чужую голову. Но из-за того, что микроповреждения твоих нервных тканей мгновенно затягиваются, у меня и не получилось, Бурый, в твоих мозгах поковыряться. Так что я еще в той пещере понял, что ты особый фрукт. Уж извини, что прямо не спросил, а выпытал. Просто ты стал интересен мне, вот я и захотел тебя узнать получше.

– Да и ты мне любопытен… Кстати, – я решил вернуться к наболевшей теме, – ты так и не ответил. Есть ли реальная возможность избавиться от моих болей?

– Есть! Нечто подобное я уже делал. И уверен, что смогу это повторить.

– Круто! – Мое сердце запрыгало от перевозбуждения. – Поможешь мне?

– Нет… – Чичероне как бритвой отрезал.

– Как это? – На секунду я впал в ступор от столь резкого и неожиданного отказа.

– Пока нет. – Бродяга подмигнул мне и добавил: – Я тоже не доверяю тебе. Сам подумай. Если вдруг исчезнет эта твоя «личная проблема», то что помешает тебе сдать меня спецслужбам за пятьдесят или даже сто лимонов?

– Как что?! – вздыбилась внутри волна возмущения. – Мое слово! Если бы ты знал кого-то, кто имел со мной дело, тебе бы подтвердили, что свое слово я держу и мне можно доверять на все сто.

– Слово держу, можно доверять… – передразнил меня Чичероне. – Как ты там сказал? Браслеты на моих руках – явно не украшения. Вот сними их, и я буду тебе доверять.

– Рано еще… – пробурчал я, поворачиваясь на другой бок.

– Вот и я о том же…

Беседа оборвалась. Пережевывая свои мысли, я молча пролежал еще с десяток-другой минут. Спать совсем не хотелось. Да и Чичероне тоже крутился и кряхтел в спальнике. Еще бы! Неудобно спать со скованными за спиной руками и стянутыми веревкой ногами. Но я в самом деле не мог ему доверять. В конце концов, он был моим трофеем, а в перспективе и клиентом. Кстати, о птичках…

– А ты много народу в Зоне перемочил? – нарушил долгую тишину мой неожиданный вопрос.

– С чего вдруг тебе это интересно?

– Ну, слышал, что ты увлечение имеешь такое – полевых агентов МКЗП мочить. Вот и думаю, сколько же ты их перебил за десятилетия? Тем более имея на вооружении такую замечательную способность. А сколько простого сталкерского люда положил? Я-то много, даже со счета сбился.

– А я не сбился, – разоткровенничался вдруг бродяга. – Каждый раз перед сном я вспоминаю минувший день, вспоминаю тех, кого жизни лишил. Думаю о них и в свой блокнот на последних страничках палочки рисую. Последний раз насчитал четыреста девяносто семь. Вот думал, намедни до ровного счета дойду, но ты взял и нагло забрал у меня один «фраг» в той пещерке. Старикашку-то не я замочил. Кстати, ты так и не сказал, за что его так сурово? Как вспомню, так и вздрогну…

– Этот гад подло предал нашу дружбу, в спину кинжал вонзил. Хотел украсть результат моих честных сталкерских трудов, ну и вдобавок пристрелил меня. Не сам, конечно, а его брат это сделал, но сути это не меняет. И еще он «первый сталкерский» нарушил…

– Ой, я тебя умоляю, – скривился Чичероне, – если бы я мочил всех, кто этот идиотский кодекс нарушает, то мне бы одного блокнота точно не хватило трупные палочки рисовать…

С этого момента беседа вошла в нужное мне русло, где я ее и удерживал встречными откровениями и наводящими вопросами. Чичероне болтал отвязно, но даже не подозревал, что все его слова «могут и будут использованы против него». Мой внутренний секретарь уже вовсю строчил протокол судебного заседания, в котором фиксировались все прегрешения этого испорченного человека. И за пару часов, пока мы оба не уснули, Чичероне успел наговорить на одну маленькую, но очень изысканную казнь…