Раз клиент, два клиент

Паскаль, обхватив руками живот, корчился на земле от боли. Пуля Чичероне прошла навылет, не задев позвоночника, но кишки, видимо, порвала хорошо. Я приблизился к стонущему мастеру, присел у изголовья и, сгорая от ненависти, заглянул ему в глаза.

– Привет, дружище, – произнес я, – видишь, как все получилось.

– Но как?.. – выдавил он, превозмогая боль. – Ты же умер… Леонид сказал…

– Лучше ответь, как ты мог так со мной поступить?! – Я ткнул его стволом автомата, потом еще и еще. – Отвечай, гнида!

– Сто лимонов… – простонал мастер. – Леонид нашел клиента, который сто лимонов обещал…

– Так это все из-за денег?

– Больших денег… – кивнул Паскаль и, скрипнув зубами, добавил: – Делай свое дело… стреляй уже…

– Ну уж нет! Так просто не выйдет…

Я обыскал мастера и вытряхнул все барахло из его многочисленных карманов. Он не сопротивлялся, лишь постанывал и держался за кровоточащую рану. А рана была плохая, без срочной медицинской помощи эта сволочь долго не протянет.

– На вот, – закончив обыск, я перевернул Паскаля на спину и сунул ему в рот несколько зерен, – это синий атомный рис. Он немного затянет твои раны. На ноги сразу не встанешь, но хоть не подохнешь в ближайшие минуты.

Ошалевший мастер уставился на меня и захрустел зубами, спешно пережевывая зерна. Я смотрел на него, и мне казалось, что в этих выпученных красных глазах в мерцании костра переливаются не слезы, а страх, материализовавшийся в жидкость. И сколько разных оттенков этого страха я смог различить в его глазах! Мой внутренний зверь довольно рыкнул и вышел из тени на запах смерти.

Паскаль так быстро грыз рис, словно боялся, что я передумаю и вырву уже перемолотые зерна у него изо рта. Мастер не был дураком и понимал, что расплаты за свое злодеяние ему не избежать. Возможно, он догадывался, что лучше бы ему умереть в мучениях от своей раны, чем идти у меня на поводу в пугающую неизвестность. Но Паскаль сейчас так отчаянно хотел жить, что намертво вцепился зубами в эту неожиданную спасительную соломинку. Прошло несколько минут после того, как он проглотил «аномальную таблетку», и все это время я молча смотрел на старого товарища, а он так же молча – на меня. Наконец проявились первые признаки действия зонного лекарства – рана перестала кровоточить.

– Дай гляну! – Я убрал его дрожащие руки с живота и распорол ножом китель. – Смотри-ка, уже почти заросло. Розовенькое мяско…

– Зачем ты мне помогаешь? – промямлил мастер. – Ты хочешь знать, кто наш заказчик?

– И это тоже, но в последнюю очередь. – Я грубо схватил Паскаля, перевернул мордой вниз и стянул его руки за спиной одноразовыми пластиковыми наручниками. – Сейчас у меня остался лишь один вопрос. Сколько?

– Что – сколько? – уточнил он, отплевавшись от попавшего в рот песка.

– Сколько было тех несчастных детей?! Скольким бедолагам ты покалечил жизнь, старый извращенец?

– Он тебе рассказал?.. – догадался мастер. – Но при чем тут это?! Это давно в прошлом!

– Тогда считай, что прошлое заглянуло в гости…

Я стянул веревкой ноги Паскаля и поволок его к костру, туда, где валялось связанное бесчувственное тело Чичероне. Пока я его тащил, голова мастера пересчитала на пути все булыжники. Несколько крупных камней оставили на ней хорошие отметины.

Возле костра лежало большое бревно. Отдыхающие здесь бродяги использовали его в качестве скамейки. Я перекинул дергающегося Паскаля через ствол дерева так, что задница мастера сейчас торчала вверх в очень уязвимой позе. Мой нож с треском распорол штаны старика.

– Что ты от меня хочешь, Бурый?! – завопил Паскаль.

– Сначала хочу ответа на свой вопрос.

– Восемнадцать! Всего было восемнадцать! – выпалил он, как только почувствовал холодную сталь лезвия, коснувшуюся его оголенного мягкого места. – Тринадцать девок и пять пацанов!

– Имена их помнишь?

– Нет, не всех…

– А ты вспоминай! Вспомни и их лица, – я кольнул его кончиком ножа в бедро, от чего Паскаль забавно задергался, – представь, что они все здесь, стоят и смотрят на тебя. Ибо все, что с тобой произойдет дальше, будет расплатой за их поломанные жизни. Ну и кроме этого, я вменяю тебе подлое предательство старого друга и нарушение первого сталкерского закона…

– Но я же не сталкер! – попытался оправдаться мастер. – И мой брат, он же хотел уйти из рядов МКЗП. Решившись на эту авантюру, он фактически предал их!

– По факту, он все еще числится полевым агентом. А сталкером ты стал в ту секунду, как сам добровольно пересек границу Зоны. Но это еще не все. Также я вменяю тебе хроническую алчность и участие в сговоре, целью которого была моя смерть…

Я замолчал, отыскивая взглядом необходимый удобный инструмент.

– Ну и что дальше?! Теперь сам меня убьешь?! Тогда зачем рану лечил?!

– А это чтобы ты не сдох раньше времени и хорошенько все прочувствовал. Чтобы ты осознал, за что тебе все это. Чтобы ты в Аду, барахтаясь в кипящей смоле, смог перевести дух и немного расслабиться после того, что я с тобой сделаю…

Не найдя ничего лучше, я поднял с земли «геху» погибшего наемника, аккуратно вложил в дульный тормоз вторую добытую семечку лешего и по самое цевье воткнул ствол автомата в прямую кишку Паскаля. Старый извращенец взвыл от резкой боли. Но он даже не подозревал, насколько эта боль ничтожна в сравнении с той, что ждет его впереди, когда семя лешего начнет прорастать.

Я присел у костра. На углях дрожала и слегка прыгала забытая банка тушенки, из дырок в крышке уже попахивало горелым. Пришлось ее снять и поставить остывать на ближайший булыжник. Чтобы как-то скоротать время до начала активного роста детеныша лешего, я начал обыскивать старый потертый вещмешок Чичероне.

Ничего толкового там не нашлось: небольшие запасы провизии, стандартный набор сталкерских прибамбасов одиночки, скромные приспособления для каждодневных бытовых нужд, немного «атомного риса» всех возможных цветов и небольшой, но толстый блокнотик с кожаной обложкой, перетянутый цветным эластичным канатиком. Сбоку под резинкой примостилась обычная шариковая ручка. Любопытство взяло верх, я снял канатик и открыл блокнот.

К моему большому разочарованию, записи были на каком-то неизвестном мне языке. Должно быть, старый бродяга не хотел, чтобы кто-то узнал его секреты, и использовал для записей свой особый шифр. Но вот картинки, расположившиеся на полях, а кое-где и на целый лист, вызывали огромный интерес. Представьте себе рисунки эдакого Миклухо-Маклая современности, который годами путешествовал по просторам Зоны Три-Восемь. Здесь были и анатомические эскизы неизвестных мне мутантов, и зарисовки каких-то сложных аномалий, и просто фантастические пейзажи с полями аномальных культур, которые своими глазами никто и никогда, кроме адептов нового чучхе, не видел.

Но самыми невероятными были рисунки каких-то воинов, облаченных в тяжелые механизированные доспехи. Весь их внешний вид, удивительно сложные конструкции оружия и странные обводы экзотического транспорта создавали впечатление, что это не более чем концептуальные зарисовки художника для какого-то фантастического фильма. Вот только что-то внутри подсказывало, что все это Чичероне рисовал с натуры. Однако досадно, что все комментарии и сноски к этим рисункам просто так не прочесть. Но в любом случае у меня в планах была очень долгая сердечная беседа с этим загадочным субъектом. И я буду не я, если не удовлетворю свое исступленное любопытство, если не выпытаю у него все ответы на раздирающие душу вопросы.

Рассматривая эскизы бронированных бойцов, я обратил внимание на знакомый значок, изображенный на их грудных бронепластинах. Это был графический знак зодиакального созвездия Близнецов. Он, конечно, напоминал римскую цифру два, но Чичероне очень старательно вывел значок на листике, поэтому спутать его с чем-то другим было невозможно. Отчего-то этот знак притянул мой взор, и какое-то время я не мог оторвать от него взгляда. Меня не покидало смутное ощущение, что это простенькое изображение, кроме прямого значения, еще несет в себе некую смысловую нагрузку. И мне на какой-то краткий миг даже показалось, что я знаю, какую именно. Точнее, знал – в своей прошлой потерянной жизни…

От дальнейших размышлений меня отвлекли усилившиеся крики Паскаля. Я глянул в его сторону. Связанный мастер начал дергаться и извиваться глистом от нарастающей боли. Винтовка, торчащая из его задницы, тихонько подергивалась в такт конвульсиям. Я сунул записную книжку Чичероне в карман, подхватил остывшую тушенку, обошел бревно и присел на землю напротив лица Паскаля. Под его цветистые проклятия я вскрыл банку и приступил к трапезе. Мой внутренний зверь высунул морду из темного уголка души и принялся с аппетитом пожирать страдания бедолаги, а я с не меньшим аппетитом стал уплетать слегка подгоревшее месиво из мяса, жил и еще черт знает чего. Но кроме всего прочего, впервые в моей практике мне не было противно наблюдать за страданиями клиента, наоборот, эти страдания приносили удовольствие и истинное удовлетворение от осознания, что гад действительно получает по заслугам.

Тонкие шевелящиеся корешки прорезались через кожу мастера, описывали в воздухе небольшую дугу и тут же вновь впивались в его плоть. Несведущему человеку могло бы показаться, что в теле Паскаля копошатся сотни черных «проволочных червей». Но это были всего лишь корешки одного-единственного деревца, мстящего человеку за тысячелетия безнаказанных убийств живых организмов, не способных оказать ни малейшего сопротивления своим врагам-лесорубам.

Минут через двадцать в глазах старого извращенца заблестели искорки безумия. Стройные проклятия, просьбы и мольбы постепенно превратились в бессвязные наборы слов, но вскоре и они переросли в сплошной истерический визг резаной свиньи, прерывающийся хрюкающим храпом при очередном глубоком вдохе. В какой-то момент от всей этой какофонии вдруг проснулся Чичероне. Старый сталкер немного подергался, оценивая надежность пут, сковавших его тело, а потом повернулся на бок и отыскал взглядом источник жутких воплей. Несколько минут он молча с открытым ртом наблюдал за агонией Паскаля, а потом вдруг обратился ко мне.

– Это что, леший? – Он кивком указал на оплетенное корешками тело.

– Он самый, – подтвердил я, – молодая личинка в питательной среде кишечника.

– За что его так?

– Поверь мне, он заслужил.

Я встал, пинком отправил опустевшую банку в дальний угол пещеры и направился к Чичероне. Мой сумрачный зверь уже по самое горло насытился страданиями Паскаля. Такого должно было хватить ему на пару месяцев. Но, несмотря на уже достигнутую цель, я не стал прекращать страдания старого мерзавца. Пусть до самого конца жрет эту боль за свои гнусные делишки. А чтобы зря не рисковать, когда молодой леший соберет себя в кучу и окрепнет, нужно было сменить место стоянки. И на примете у меня была парочка укромных уголков, где нас с Чичероне никто не побеспокоит.

– Сейчас развяжу тебе ноги, – я перевернул сталкера и занялся узлами, – пойдем немного прогуляемся. Но даже не пытайся освободить руки, на них браслеты – из тех модных, что чип-картой открываются. Попытаешься их взломать – отсекут тебе кисти в два счета. А теперь подъем!

Разобравшись с веревкой, я помог бродяге подняться.

– Топай, – дульный срез «калаша» уперся в спину Чичероне, – живее!

– Слушай, – сталкер кивнул в сторону вопящего Паскаля, – убей его.

– Тут я решаю, кого убивать, а кого нет. – Я достал из кармашка разгрузки небольшой моток строительного скотча.

– Ты не понимаешь! – Чичероне пытался настоять на своем. – Его нужно убить! Он…

– …не заслужил быстрой смерти! – Я закончил начатую им фразу.

Кусок серебристой ленты намертво залепил рот пленника. Чичероне сверкнул гневным взглядом и шумно засопел носом.

– Топай-топай, гуманист хренов, – я опять ткнул ему в спину стволом автомата, – у тебя еще будет шанс со мной поговорить. Причем очень скоро.

Мой «калаш» последний раз громыхнул короткой очередью и смолк. Рука автоматически сбросила опустевший рожок и тут же пристегнула новый. В двух метрах от меня растянулась небольшая неведомая хрень. Неизвестный мне мутант размером с собаку был облеплен кучерявыми колючками, имел хвост бобра, две жилистые лапы и передвигался прыжками. Животинка получила всего несколько пуль, одна из которых разнесла в хлам ее гипертрофированную клыкастую челюсть. Не живучая и, можно сказать, не особо опасная гадина, если бы не тот факт, что она живет и охотится в стае.

Я окинул взглядом поле боя. Чуть больше десятка окровавленных тушек валялись в двухстах метрах от меня на берегу тонюсенькой, поросшей камышом речушки, еще столько же трупов висело на иссохших корягах поваленного леса, всего в пятидесяти метрах от меня. И лишь четыре гадины смогли приблизиться ко мне почти вплотную, но и у них не получилось запустить в меня свои крючковидные зубы. Больше никакого движения я не заметил. Издохли все.

Мне крупно повезло, что я успел засечь момент, когда стая только вышла из реки и стремглав ломанулась в мою сторону. Открой я огонь всего на десять секунд позже, и кто-то из нас двоих точно бы скопытился. Но удача сейчас была на моей стороне. Да и экзамен по точной стрельбе я сдал на отлично.

– Все, вставай, – я убрал ботинок со спины Чичероне, – чапаем дальше.

– Ну вот, а мне только начал нравиться вкус земли. – Сталкер повернулся на бок и отплевался. – И долго нам еще идти?

– Нет, – я помог ему встать, и это уже был двадцатый раз, – тут совсем недалеко. Знаешь, где здесь ближайшее «ущелье живых скульптур»?

– Только не говори, что туда идешь. Решил меня законсервировать до лучших времен? Лет этак на сто?

– Обижаешь! Почему же только на сто? – попытался я пошутить и тем самым немного разрядить напряжение, оставшееся после боя. – Это наши «академики» сами себе чего-то посчитали и решили, что «тайм-ауты» удерживают попавшую внутрь жертву ровно сто лет. А я уверен, что все застывшие в ущелье сталкеры будут там стоять до скончания веков. Ну, пока Вселенная вновь не схлопнется в точку и не выплюнет их из себя в одно большое ничто. Вот там-то они, в этом ничто, и оттянутся за все годы простоя. Так что посидишь в «тайм-ауте» какой-то триллиончик лет, а после обретешь свободу, причем абсолютную.

– Да ты у нас шутник, оказывается, – буркнул Чичероне и потопал туда, куда я указал стволом автомата.

Скучновато было пробираться через бедленд, и я сорвал скотч с его губ еще четыре часа назад, о чем ни разу не пожалел. Старый бродяга оказался приятным собеседником, да и предупредил меня пару раз, когда я случайно прощелкал приближающуюся аномалию. И все было хорошо, вот только одна вещь не давала мне покоя. Я вдруг заметил, что с тех пор, как мы вышли из пещеры у перевала, активность всевозможной живности ощутимо возросла. Атаки мутантов заметно участились. Зверушки странным образом отыскивали нас, даже когда мы прятались от них и находились не по ветру. Конечно, я не раз наблюдал подобную активность мутантов, но это случалось исключительно в голодные сезоны, коим завершающийся сезон не являлся. А потому мне показалось, что Чичероне каким-то образом отпугивает мою сталкерскую удачу. И эта мысль мне категорически не нравилась. Удача для меня была единственной богиней во всей Зоне, которой я трепетно поклонялся. И она всегда была на моей стороне в той или иной степени.

– Ты хоть знаешь, куда идешь? – нарушил молчание пленник. – Знаешь, как работают «тайм-ауты»?

– Хочешь об этом поговорить? – хмыкнул я и легонько подтолкнул его в спину. – Ну, давай поговорим. Лично я знаю, что это крайне коварная разновидность хроноаномалии. И как любая другая хроноаномалия, она неразличима визуально и невидима для детекторов. Зафиксировать ее могут лишь хитрые приборы ученых. Течение времени внутри «тайм-аута» плавно замедляется. На самой границе это замедление практически незаметно, а вот в центре время полностью останавливается. Обычно эта зона ИФП перемещается и поэтому практически не опасна. Человек даже не замечает, что в нее попал, а для всего остального мира он сначала замедляется, затем замирает на несколько секунд и вновь растормаживается, по мере того как аномалия уходит. Вот только в силу каких-то необъяснимых факторов в некоторых местах Зоны «тайм-ауты» опускаются на землю и буквально прилипают к ней. Там они становятся стационарными аномалиями. И тут начинаются проблемы. Человек, попавший в них, застывает уже не на секунды, а на века, и это в лучшем случае. Вот так и появились все здешние «ущелья живых скульптур».

– Смотрю, ты в теме, – Чичероне уважительно кивнул, – но добавлю одно свое наблюдение. Если человек попадает в центральную точку такой аномалии, где время отсутствует как измерение, то он попросту исчезает. И не важно, подвижная аномалия или стационарная, вот был человек, хлоп – и его нет.

– Ну, между нами, сталкерами, в стационарные «тайм-ауты» попадают лишь полные идиоты. И судя по количеству застывших тел в ущельях, много их таких топчет Зону-матушку. А все почему? Слишком доверяют своим новомодным детекторам и ленятся гаечки перед собой метать. И зря – любой брошенный предмет так же красиво зависает в «тайм-ауте».

– А как точную границу его определить, знаешь? – Старый сталкер задал, по его разумению, самый коварный вопрос. – Ведь если метнешь гайку уже внутри «тайм-аута», то искривление времени с тобой злую шутку может сыграть, и ты не заметишь замедления, пока не станет слишком поздно.

– Все я знаю, дядя, – соврал я и начал придумывать ответ на ходу, – чай, не первый год по Зоне хожу. Для этого я использую… «черные брызги»! – Я достал из кармана разгрузки спичечный коробок и пошуршал его содержимым. – Вот всегда таскаю с собой жменьку. Один мой знакомый ювелир запасся этими артефактами еще до Моратория, а теперь продает втридорога. Но они того стоят. Как только одна такая бусинка попадает в «тайм-аут», она растворяется в нем и заполняет все пространство внутри аномалии черной дымкой.

– Хм, а не жирновато ли для этого «черные брызги» использовать? – Чичероне обернулся и глянул на меня, как на идиота. – Сейчас же каждая такая бусинка стоит от двух сотен зелененьких! Не проще ли для этого использовать обычный факел? Или ты не знаешь, что внутри хроноаномалии огонь моментально гаснет? Ведь не знаешь же? Ха! Точно не знаешь! Ах ты, зеленка!

– Ну, кому, может, и проще палкой перед собой размахивать, – я надулся от обидных слов, – а мне нужны только «черные брызги». И использую я их совсем не для определения границ «тайм-аута». Границы этой хрени я и без того нутром чую и стороной обхожу. А вот кто из нас зеленка неопытная – это мы сейчас и посмотрим. Вон уже виднеется наше ущелье.

До самого ущелья мы топали молча. Каждый думал о своем. А как только свернули за быстрой речушкой в коридор, протянувшийся меж отвесных скал, Чичероне начал нервничать. Да и было от чего. Вдоль всего ущелья, покуда хватало взора, то там, то тут стояли люди, застывшие во всевозможных позах. Несчастные так и не поняли, что с ними произошло. Они просто продолжали свой путь, не ведая того, что каждый их последующий шаг растягивается на сотни, тысячи, а может, и действительно на триллионы лет.

– Не пойму, что тебе тут нужно? – буркнул старый сталкер.

– Не поверишь, – я коварно улыбнулся, – мне нужен первый свободный «тайм-аут», без этих застывших идиотов.

– Что, серьезно решил убить меня? А как же деньги за мою голову?

– Шагай вперед, зеленка неопытная! – Я грубо толкнул его. – Вот нефиг мне было делать, столько часов тащить тебя через Зону, от мутантов отбивать, чтобы сейчас так просто убить.

– Ну, почему же просто, – Чичероне начал сомневаться в моих намерениях, – изысканно убить. Того бедолагу в пещере ты жестко порешил. А вдруг ты маньяк какой-то, и это хобби у тебя такое – людей извращенно мочить? Я уже и в это готов поверить…

Я лишь заливисто рассмеялся в ответ, чем немного успокоил бродягу. Ну, не говорить же ему, что его догадка абсолютно верна! Тем не менее убивать его сейчас я не собирался. Вообще-то пока было не за что. Сначала нужно выпытать все его грешки и оценить, насколько они тяжелы. А потом десять раз подумать и решить, что для меня будет лучше – казнить этого типа или без затей получить за его тушку сто лимонов зелененьких?

– Стой, куда прешь! – Я схватил Чичероне за плечо, когда он уже готов был сделать шаг и пересечь границу небольшого «тайм-аута». – Не чуешь разве, что дальше идти нельзя? Ну да, я же забыл, желторотики ни хрена не чувствуют. Вот смотри!

Я достал из коробка одну черную бусинку и швырнул ее вперед. Шарик влетел в аномалию и, пыхнув облачком черного дыма, разлетелся на микроскопическую пыль, проявив перед нами обводы полусферы метров десять в диаметре. Облачко равномерно распределилось по объему и залило пространство внутри аномалии темным туманом, через который совсем не просматривались стволы деревьев, расположенные с другой стороны зоны ИФП. И еще через секунду туман набрал густоты, а поверхность полусферы резко стала смолянистой и глянцевой, точно как бусинка «черных брызг».

– И что дальше? – Чичероне с опаской глянул на меня.

– Шагай в нее, – спокойно ответил я.

– Да ну нахрен! – Лицо бродяги перекосило.

– Топай, говорю! – Я опять толкнул его в спину, но Чичероне уперся, как матерый баран.

– Не пойду! Это же верная смерть!

– Иди, придурок, я пойду сразу за тобой.

– Ты с ума сошел!

– Ладно, – я понял, что, пока не растолкую этому упертому что к чему, с места он не сдвинется, – потрачу на тебя, балбеса, еще одну бусинку. Слушай сюда! Аномалия в таком виде продержится всего пять-шесть секунд. А потом опять вернется в прежнее состояние. Вот смотри, – я указал стволом на светлеющую полусферу, – она уже меняется. Так вот, нам важно попасть в нее, пока она абсолютно черная, как «черная брызгулька»!

– Но зачем?! Зачем нам это?!

– А затем, что внутри мы можем находиться как угодно долго, можем выспаться и отдохнуть, например. Но при этом время для нас, не внутри сферы, а снаружи, будет остановлено! «Черные брызги» наизнанку эту аномалию выворачивают, заставляют работать как бы наоборот! Сколько бы времени мы ни провели внутри, когда мы из нее выйдем, здесь пройдут лишь эти несчастные пять-шесть секунд. Мы выйдем именно в тот миг, когда аномалия начнет обратные трансформации.

– Ты гонишь… – Чичероне замотал головой, отказываясь верить моим словам.

– Да еперный театр! Я так постоянно делаю! – Мои стальные нервы дрогнули. – «Мертвых зон» здесь не так уж и много, а отдыхать нужно! Вот я и таскаю с собой «черные брызги» для таких случаев. Подобных залипших «тайм-аутов» по всей Зоне Три-Восемь огромное количество натыкано. Вот я и отсыпаюсь в них. А что? Двести зелененьких за безопасный сон в Зоне – это, согласись, не цена.

– Даже не буду спрашивать, как ты об этом узнал. – Бродяга понял, что я не шучу, но в его голове никак не укладывалось, что кто-то добровольно и без страха может таким вот образом использовать жуткую по своей сути аномалию. – Но ты точно болен на всю голову…

– Короче, слушай меня, – я взял его под руку, – перешагнем границу вместе, чтобы ты не обоссался.

– Обоссался? Да я сейчас почти обосрался…

– Ладно, давай… – Я метнул в аномалию еще одну бусинку и дождался, пока закончатся метаморфозы. – На счет «три». Раз, два, три…