Под один взмах косы

Обработанная медицинским аэрозолем рана уже не сочилась, но кровь полностью перекрасила нижнюю часть правой штанины и ботинок. Нарастающий зуд говорил о том, что регенерация тканей идет полным ходом. Я уже и хромал не так сильно, как пять минут назад, когда только отправился догонять отряд.

Сигналы наших раций в ущелье глушило какое-то аномальное воздействие, и у меня не получилось достучаться до остальных и вызвать помощь. Но те, кто шел впереди, не могли не услышать нашу стрельбу. Вот только никто из пацанов и не думал возвращаться, чтобы проверить, что там с нами стряслось.

Молчуна потрепало знатно. Когда я его оставил, он уже очухался, но харкал кровью и совсем не мог подняться на ноги. Его ходилки превратились в два ватных столба, а мне с раненой ногой тащить на себе товарища было нереально. Пришлось взвесить ему от щедрот своих немного синего атомного риса. Кто знает, может быть, когда я приведу ему помощь, он уже немного восстановится. Жаль было, что напарник пострадал, но в том не было моей вины. Он сам себе место выбирал. А всего-то и надо было – стать дальше на пять метров от крутого угловатого изгиба ущелья, за которым абсолютно ничего не было видно.

Вот впереди замаячил точно такой же крутой поворот. За ним могло быть что угодно, я замедлил шаг и остановился у выступающей скалы. Осторожно выглянув за ее пределы, я увидел свой медленно ползущий отряд. Впереди метрах в ста пятидесяти от меня едва плелась вторая замыкающая тройка бродяг. Я уже хотел крикнуть, чтобы привлечь их внимание, но что-то меня остановило.

Я присмотрелся. Эти трое, как я понял, пришли в приют в одной команде, так они и решили идти к бункеру. Судя по всему, они хорошо знали друг друга. А вот я и понятия не имел, что это за фрукты, и когда на досуге, топая в центре отряда, придумывал, как и кого буду мочить, этих бродяг решил отправить на тот свет каким-то самым простым способом. Выведывать в процессе ходки их смертные грешки было крайне проблематично. Втереться к ним в доверие настолько сильно мне элементарно не хватит времени. А потому незачем мудрить – пусть помрут легко. И прямо сейчас…

И вот тут я наконец понял, что именно остановило меня, почему я не спешил выдавать свое присутствие. Всего в ста метрах от этой троицы расположился крупный «тайм-аут», в который угодили аж четыре военных сталкера. Эти четверо, судя по старой стандартной экипировке, были из правительственных отрядов чистильщиков. Они бродили здесь еще в те давние времена, когда МКЗП всерьез пыталось взять под свой контроль всю Зону Посещения. Выпавшие из течения времени «живые статуи» когда-то были обыкновенными карателями, которые грабили и убивали всех без разбора бродяг, снующих по аномальным землям.

В те времена вольные ходоки были еще вне закона, и зарплата вот таких отборных нелюдей напрямую зависела от количества убитых ими сталкеров и количества отобранного у них инопланетного или аномального материала. Потому и неудивительно, что все сталкерское движение так их возненавидело и вскоре ополчилось против всего МКЗП. В конце концов вольные бродяги победили в этом противостоянии и выгрызли зубами все свои сегодняшние права. А военные убрались из Зоны и осели в укрепрайонах ближе к Периметру. Они давно перестали мочить всех подряд, ибо сталкерский промысел в Зоне Три-Восемь теперь стал абсолютно легален.

Вот только эти четверо, застывшие в «тайм-ауте», этого не знали и все еще продолжали свой карательный рейд. И, разумеется, никто из проходящих мимо таких вот «живых статуй» никогда не брал их в расчет, никогда не интересовался, кто именно застыл в коварном ущелье до скончания веков. И тем более никто никогда не чувствовал от «провалившихся в вечность» бедолаг хоть какой-то угрозы. А зря.

Я хищно оскалился, почувствовав себя маленьким гадким воплощением всемирного закона подлости, и достал из кармашка разгрузки маленькую рогатку, которую обычно использовал для дальнего и более точного прощупывания границ зон ИФП. Но вместо камня в кожаное седло я зарядил последнюю оставшуюся у меня бусинку «черных брызг». Теперь бы только не промазать.

Затрещали от напряжения резиновые жгуты. Я прицелился, затаил дыхание и отпустил кожанку. С негромким свистом черная бусинка улетела в сторону застывших в нелепых позах военных. Тут же крупная аномалия заполнилась черной дымкой, а спустя десять секунд из блестящей смолянистой сферы вышли наружу каратели МКЗП.

Военные резко остановились и буквально на мгновение впали в ступор, не понимая, каким образом только что прямо перед ними появился отряд разношерстных преступников. Но тотчас же они схватились за свои автоматы и заняли удобные позиции. А еще через секунду был открыт шквальный огонь в спины идущим пацанам.

Я быстро спрятался за скалу. Сразу же прилетела ответка, и пули начали долбить край выступающей породы. Мне в морду ударили острые осколки камней, я отвернулся и натянул на зенки тактические очки. После минуты активного громыхания темп стрельбы спал, а затяжные очереди сменились короткими залпами и одиночными выстрелами, через которые были слышны вопли раненых. Я еще немного выждал и выглянул из-за края.

Все бойцы МКЗП сидели в надежных укрытиях и лишь изредка поднимали вверх автоматы и били вслепую наугад. Они логично выжидали, дав возможность отряду отступить, оставив убитых и раненых, чтобы потом, собрав трофеи, догнать оставшихся и долбить их до полного уничтожения всей группы. Что ж, самое время вмешаться и получить еще «плюс десять» к своему сталкерскому авторитету.

Я передернул затвор, высунулся на полкорпуса из-за скалы и выпустил затяжную очередь в спины военным. Двое спецназовцев вскочили, изогнулись дугой от боли и, получив еще несколько пуль со стороны моего отряда, рухнули на камни. Минус два – заметил я про себя. Еще два карателя развернулись и дали залп в мою сторону. Я едва успел укрыться за скалой. Стрельба в ущелье вспыхнула с новой силой. Очевидно, военные попытались сменить позиции, чтобы прикрыть свой тыл, но сделать это под шквальным сталкерским огнем получилось лишь у одного. Я услышал, как взвыл от боли и захрипел, захлебываясь кровью, кто-то из вояк.

На долю секунды я высунул свое рыло за скалу и тут же спрятался обратно. Но и этого мига мне хватило, чтобы опытный глаз «сфотографировал» боевую обстановку по ту сторону. Последний эмказепешник занял отличную позицию. Он находился на дне своеобразной каменной чаши, где был защищен породой со всех сторон. Даже гранату метнуть так точно, чтобы попасть внутрь этого небольшого укрытия, мало кто смог бы. Единственным слабым местом в его позиции было то, что чаша находилась в потоке той извилистой и мелкой речушки, что текла через ущелье. Военный сидел там на корточках, а значит, в воде сейчас был где-то по пояс. И это обстоятельство можно было использовать.

Я еще раз высунул наружу голову, мой взгляд устремился вверх, куда уходила отвесная стена ущелья. Короткая очередь, пущенная в мою сторону наугад, заставила опять укрыться за скалой, но я уже нашел то, что так внимательно высматривал. Высоко над позицией солдатика белели три крупные бесформенные «сопли». Так себя проявлял в нашей реальности «Морозко».

Когда-то один шибко умный человек сказал, что холода не существует, мол, сам холод нельзя измерить, что холод – это лишь отсутствие тепла. Мол, измерить можно лишь энергию, излучаемую объектом исследования. И что только наши доморощенные физики себе не нафантазировали за прошедшие столетия! И дальше бы выдумывали всяческие небылицы, каждый в силу своих убеждений и умственных ограничений. И дальше бы набивали себе авторитет в кругу таких же зазнавшихся невежд, если бы не Посещение, показавшее категорически ничтожный уровень их развития. Холод есть. И в Зоне Три-Восемь он очень даже материален. Его буквально можно пощупать, правда, не очень долго и всего один раз, но все же…

Сама по себе аномалия «Морозко» была не опасна для человека, она и реального физического размера не имела вовсе. А вот ее «выделения» – другое дело. «Морозко» – это всего лишь точка в пространстве, из которой очень и очень медленно выдавливается в нашу реальность белесая субстанция, чем-то похожая на иней. Обычно эти язвы континуума образовывались высоко на отвесных скалах возле открытых источников воды. И постепенно они обрастали такими сосульками. Вот только по своим физическим характеристикам эти «ледышки» были близки к высокоуглеродистой инструментальной стали. И хрупкость у них была такая же высокая. А по сути своей, если так можно сказать, белесые наросты были чем-то вроде материализовавшегося холода. И когда от «измененки» откалывался кусочек ее нароста, он тут же таял, стремительно преобразовывая аномальную в нашей реальности материю в космический холод. Все, к чему прикасался осколок, мгновенно лишалось тепловой энергии.

Именно в один такой белесый нарост я и собирался попасть последним зарядом подствольного гранатомета. Я приготовился, выждал, пока в очередной раз отстреляется военный, и, выпрыгнув из-за скалы, прицелился и шарахнул вверх стальной болванкой. Грубо выточенный и несбалансированный цилиндр вылетел из подствольника и, бешено вращаясь, понесся к цели. Но халтурная самоделка ушла с траектории и со звоном колокола ударила отвесную скалу в двух метрах левее от белого нароста.

Я вслух вспомнил какого-то екарного бабая и отпрыгнул назад, укрываясь от очередных автоматных залпов. Не ожидал я такой откровенной лажи. Теперь нужно будет попытаться пулями отколоть кусок «ледышки», достаточно крупный, чтобы он успел долететь до воды, прежде чем бесследно раствориться в воздухе. И когда я уже был готов стрелять, громыхнули сразу четыре подствольных гранатомета. Это братва из отряда, увидев мои действия и поняв задумку, ударила по аномалии из своих стволов. И один из выстрелов пришелся точно в цель.

Звонко лопнул белесый нарост, и вниз ухнулся крупный кусок. Я выглянул из укрытия и успел заметить, как «ледышка», объятая клубами обильных испарений, упала в воду. Тут же ущелье заполнил дикий хруст льда. Реку метров на двести в обе стороны от эпицентра сковал лед. Военный издал короткий вопль и заледенел. С ним было покончено. Впереди из-за валунов, из ям и прочих укрытий начали вылезать потрепанные бродяги.

Я вышел из-за скалы и, показательно хромая, поковылял к отряду. Пока я шел, смог оценить потери от всей этой заварушки. Четыре карателя утянули за собой на тот свет всю замыкающую тройку. Трое бедолаг как шли, так и упали мордами вниз. Из расковырянных пулями рюкзаков сочилась вода и какая-то жирная жижа из простреленных консервов, и весь этот бульон стекал в липкие багровые лужицы крови, в которых лежали покойники. Чуть дальше бились в припадках и орали Колька Беззубый и Димка Попрошайка. Этим двоим пули продырявили ноги и животы. И если Кольке пуля всего лишь пробила навылет левый бок, не зацепив каких-либо органов, то Димон получил очень серьезное ранение. С таким долго не живут. Еще несколько человек отделались легкими поверхностными ранениями.

– Какого черта, Бурый?! – накинулся на меня красный от злости Васька. – Почему вы нам тыл не прикрыли?! Как эти твари нас смогли достать?!

– Что-о-о?! Это мы-то не крыли?! – заорал я, решив, что лучшая защита – это нападение. – Да мы чуть не сдохли, отбиваясь от лешего! Которого, кстати, вы же и отпустили. Молчун еле выжил, лежит там, – я махнул рукой назад, – помощи ждет! А на меня, сука, глянь! Чуть без ноги не остался! Это вы какого черта нам не помогли?! Или не слышали, как мы стреляли?! Да так вам и надо, мудакам! Если бы вернулись и поддержали нас огнем, то, может, и эти, – я плевком указал на трупы военных, – вас бы врасплох не застали! И мало того, что я от вас помощи ни хрена не дождался, так еще и весь отряд из дерьма пришлось вытаскивать! И почем мне знать, как вы в это дерьмо тут вляпались?! Кто, бляха, должен отвечать за тыл, если нас вдруг накроет, а?!

– Так это… – Замполит опешил от моего праведного гнева и, кивнув на трупы замыкающей тройки, добавил: – Вот они и должны были. А ты, Бурый, давай не свисти тут чайником. Мы-то всего пару выстрелов с вашей стороны слышали. Думали, вы там сами и разобрались. Никто же не виноват, что здесь сигнал раций не проходит… Так, а что там леший?

– Звезда ему! – гаркнул я напоследок и успокоился. – Заманил гада в «тайм-аут». Теперь, пока Солнце не погаснет, стоять там будет, не выберется.

– Ну, не знаю, – Васькина морда перекривилась, – вояки-то вон как-то выбрались.

– Ну, дети малые… Вы как первый раз по таким ущельям ходите! – обратился я ко всем остальным. – Если на пути заметили какого-то стремного персонажа в «тайм-ауте», то делайте так!

Я поднял автомат и похромал к ближайшей аномалии, в которой застыл какой-то сталкер. Став прямо перед ним, я прицелился и выстрелил одиночным. Пуля попала в «тайм-аут» и, плавно замедлившись, повисла в воздухе всего в каком-то метре от лба «живой статуи».

– Все! – Я подвел итог. – Теперь даже если «измененка» сместится или исчезнет, то оживет не только этот субъект, но и моя пуля, которая сразу и закончит дело.

Народец глянул на все это и нервно передернулся. Каждого второго перекосило от осознания того, что человек, подвисший вне времени, все еще жив, но уже без вариантов мертв. На лице застывшего сталкера можно было даже прочитать какие-то эмоции, он все еще что-то себе думал и жил своим последним мгновением. И эта его странная жизнь будет очень и очень долгой. Он наверняка переживет каждого из нас, а может быть, переживет и все человечество в целом. Но когда-нибудь через многие века, а может, и миллионы лет он вновь окунется в поток времени, где в тот же миг его самая длинная в истории человеческая жизнь оборвется только что выпущенной мной пулей.

– Все всё поняли?! – нарушил молчание Замполит, вспомнив, что он тут главный. – Тогда дружно разгребаем говна, зализываем раны, курим десять минут, и в путь!

Придя в себя после боя, народ столпился вокруг раненых и принялся колдовать над ними. Лично я отказался от чьей-либо помощи, сказал, чтобы пацаны лучше сбегали и помогли оставленному мной у места стычки напарнику. И четверо, соорудив носилки, тут же унеслись за Молчуном. Я достал свой походный хирургический набор и сделал вид, что штопаю свою рану. А на самом деле, отойдя подальше и повернувшись ко всем спиной, спешно залатал окровавленную штанину. Рана-то скоро сама затянется, но видеть это кому-либо совсем не нужно. Приведя себя в порядок, я похромал к собравшимся в кружок бойцам.

Раненым уже вкололи обезболивающее и наспех обработали раны. И теперь перед участниками похода в полный рост встала дилемма. Весь отряд сумел наковырять синего атомного риса лишь на одну эффективную порцию регенерации. И если Кольку Беззубого эта порция могла реально поднять на ноги и в скором времени вернуть в строй, то Димке Попрошайке она позволит в лучшем случае просто выжить. Но при этом у отряда на руках останется два не способных самостоятельно передвигаться тела. И думаю, что у всех этих жлобов где-то еще был в запасах дорогущий аномальный регенерант, но бродяги решили приберечь столь эффективное средство от любых ран для себя.

– А у тебя, Бурый, есть «синие бубки»? – спросил кто-то из столпившихся.

– Уже нет, – соврал я; еще не хватало делиться драгоценными запасами с этими уродами, – я Молчуну последнюю порцию взвесил, когда за помощью уходил. Так что извиняйте.

– Вот черт, – прошипел сквозь зубы Димка, которому не особо помогал морфин, – так что же, мне теперь умереть здесь?

– Ну, сам, братишка, подумай, – ответил ему Замполит, стоящий поодаль в окружении своих бойцов, – тащить вас двоих к бункеру, а потом через всю Зону обратно никто не будет. Никто не согласится вместо полного рюкзака инопланетных артефактов нести ваши полудохлые тела. И потому выбор тут прост – синий рис идет Коляну, а ты, дружище, извиняй.

– А ни хрена! – выкрикнул Димон и вдруг выставил вверх руку с оборонительной гранатой. – Давайте рис сюда, или взорву тут всех к черту! Если мне здесь подыхать, то захвачу с собой кого-то из вас! А ну, стоять!!

Народ отшатнулся, но тут же замер от истошного вопля раненого. Чеки в гранате не было, на сколько в запале стояла задержка, понять было нельзя. Каждый бродяга переделывал стандартные запалы под себя. А если там стоял запал для растяжки – мгновенного действия, то убежать никто бы и вовсе не успел. Выжить в данной ситуации со стопроцентной гарантией могли лишь Васькины бойцы, Чичероне и сам Замполит, ибо они заранее просекли эту тему и специально убрались подальше. А сейчас так и вовсе укрылись за валунами…

– Погоди, – я поднял левую руку с раскрытой ладонью и очень спокойно попытался вразумить отчаявшегося сталкера, – есть один вариант, который может все разрешить.

– Говори, только быстрее, – Димка угрожающе взмахнул трясущейся рукой, – и давай без резких движений.

– Хорошо, – кивнул я и приблизился на полшага, – только сначала подумай сам. Твоя рана в животе все равно не заживет. И ты это отлично понимаешь. И никто тебя тащить сейчас через Зону не будет – это ты тоже осознаешь. А вечно угрожать гранатой и не спать у тебя же не выйдет.

– И что же теперь?! – Бродяга молящим взглядом уставился на меня, как на свою последнюю надежду. – Что мне делать, Бурый? Как быть?

– Есть вариант, – я обнадеживающе кивнул и приблизился еще на полшага, – он не прост, но вполне позволит тебе выжить. Сейчас тебе никто и ничто не сможет помочь, но в будущем… А в будущем может быть все что угодно. В будущем люди вполне себе смогут излечивать самые серьезные раны и… и они когда-нибудь научатся вскрывать «тайм-ауты».

– Так это что же ты мне предлагаешь?! – Димка слегка офигел. – Нырнуть в «тайм-аут» и оставаться там до востребования?

– Это первый вариант, – я продолжал ездить по его ушам, – но есть вариант еще лучше.

– И какой?..

Заторможенный болью, размышлениями и легким шоком от перспективы оказаться погруженным в «измененку» бродяга и не заметил, как подпустил меня к себе слишком близко. А в этот момент моя правая рука уже извлекла из чехла острое зазубренное лезвие.

– Да элементарный!

Я махнул рукой, как будто пытался указать на что-то справа от бродяги, и тем самым увел в сторону его взгляд. В следующий миг я сделал молниеносный выпад. У меня вышло практически одновременно обхватить своими пальцами Димкины, сжимающие гранату, и мощным взмахом правой руки отсечь ему кисть в районе запястья.

Охнувший от неожиданности бродяга только и успел открыть рот, наблюдая, как из обрубка его руки брызнули багровые струйки. Второй удар ножа последовал сразу же за первым и раскроил Димону горло так глубоко, что я смог увидеть шейные позвонки. Воздух со свистом вырвался из разреза. Бедолага целой рукой потянулся к карману, пытаясь вытащить из него еще что-то смертоносное, но я тут же придавил ботинком его кисть к острым камням и отпустил ее лишь тогда, когда закончилась его предсмертная агония в лужице крови.

Я смотрел в его глаза и наблюдал, как быстро и неотвратимо вытекает из них жизнь. Но в этот самый момент меня накрыло легкое замешательство от осознания того, что только что первый раз за всю мою карьеру была исполнена «фигура высшего пилотажа». По сути, я сейчас у всех на глазах казнил грешного ублюдка, и никто так ничего и не понял и совершенно ничего мне за это не будет! Мало того, мой авторитет в эти же секунды пробил новый потолок. Теперь все эти упыри, стоящие вокруг меня, все эти убогие засранцы, которым я только что спас жизнь, кардинально сменят мнение обо мне. И что бы им до этого ни втирал про меня Замполит, они это забудут из чувства благодарности, из совестливого ощущения, что должны мне, обязаны жизнью. А это уже поможет мне стать для них своим и в нужный момент нанести выверенный удар в спину.

Но одобрительно хлопали меня по плечам и восхищались моей находчивостью и решительностью недолго. Из-за скалы к нам вырулила четверка наших пацанов с носилками. Народ глянул на все это дело, покосился на только что убитого мной бродягу и пугливо расползся по сторонам, подальше от возвращающихся ребят. Та порция регенеранта, которую я отгрузил Молчуну, ему не помогла. Мой напарник все еще лежал на носилках. И только что случившееся вполне могло повториться, но не обязательно с таким же «счастливым» финалом.

Я вернул нож на место и осторожно убрал с гранаты отрубленную кисть, перехватив пальцами рычаг. Не говоря ни слова, взглядом и кивками я подал знак двум самым крепким сталкерам и жестами велел им идти за мной. Пацаны сначала глянули на меня с сомнением и страхом, но потом, когда я указал пальцем на ближайший «тайм-аут», поняли мою задумку и уверенно засеменили за мной навстречу идущим.

– Что тут у вас стряслось? – с трудом выдавил из себя Молчун, увидев трупы вояк и наших ребят.

– Не поверишь, – спокойно произнес я, – им досталось больше, чем нам.

– Да куда уж больше… – Мой напарник попытался рассмеяться, но тут же скривился от боли из-за поломанных ребер.

– Ставьте его тут, пацаны, дальше мы сами. – Я отпустил четверых носильщиков и наклонился над Молчуном. – Что-то чувствуешь, дружище? – Я вонзил булавку в его ногу.

– Нет, братишка, – покачал головой тот, после чего глянул на меня как-то обреченно и спросил: – Все так плохо?

– Ты мне веришь? – ответил я вопросом на вопрос.

– А есть выбор?

Я кивнул ждущим моей команды крепышам. Пацаны быстро подхватили носилки и без раскачиваний одним мощным броском отправили моего напарника в ближайший «тайм-аут». Брезентовые носилки вместе с телом немного пролетели и зависли в воздухе над землей. Одной «живой статуей» в ущелье стало больше. И все это время взгляд Молчуна был таким же измученным и обреченным. Бродяга пристально смотрел только на меня одного, даже сейчас, когда выпал из нашей реальности.

– Прости, друг… – Я тяжело вздохнул и отправил следом за ним гранату, которую продержал все это время в руке.

– И на фига ты это сделал? – поинтересовался один из парней. – А вдруг и вправду мы когда-то научимся эти аномалии вскрывать, ну, как ты сказал. Тогда бы ему кто-то и помог бы. А ты ему и этого шанса не оставил.

– В сказки веришь? – Я повернулся к вопрошающему. – У него позвоночник сломан. А теперь представь, что он, как и эти солдафоны, – я кивнул в сторону трупов, – сам по себе выпадет из аномалии через годик-другой. Никого вокруг нет, кроме мутантов, которым он даже не сможет помешать сожрать себя живьем. И пределом его мечтаний тогда станет быстрая смерть. Но при тех раскладах она ему не светит. А так он и понять ничего не успеет и отойдет себе спокойно, даже с какой-то надеждой в душе.

Я мысленно сам себе плюнул в рожу, настолько было сейчас неприятно врать и выкручиваться, прикрывая свои истинные мотивы и намерения. И пусть Молчун был хорошим напарником, но принятое мной решение обмену и возврату не подлежит. Все в этом отряде должны умереть.

А пока народ приходил в себя после всех этих встрясок, ко мне невзначай подошел Чичероне и отозвал в сторонку на пару слов.

– Ты это, Бурый, притормози немного, – прямой наводкой в лоб выдал он, – я понимаю, что у тебя руки чешутся покрошить тут всех на оливье, но давай завязывай с этим. Нам в бункере еще минимум десять человек нужны будут. Поверь мне, когда спустишься в тот ад, сам же пожалеешь, что нас так мало туда добралось. Там лишних стволов точно не будет.

– Минимум десять, говоришь? – Я осмотрелся по сторонам, убеждаясь, что никто не подслушивает, и решил не отнекиваться. – Так нас тут девятнадцать человек – еще крошить и крошить.

– Я серьезно – кончай. – Чичероне наклонился ко мне и тихо зашипел: – Еще неизвестно, сколько человек в «долине смерти» и на «поле чудес» ляжет. Лучше оставь все, что ты себе задумал, напоследок. Как только спустимся вниз и все там сделаем, я тебе и сам помогу этих голодранцев замочить. А пока притормози, иначе сдам тебя с потрохами. Или думаешь, я не догадался, что это ты военных из «тайм-аута» выпустил своими «черными брызгами»?

– Не сдашь, – я желчно оскалился, – никто тебе не поверит. Единственный свидетель, который видел, как я «тайм-ауты» использую, списан, – я кивнул в сторону застывшего в «измененке» Молчуна, – а самих бусинок у меня уже и не осталось. Так что не выйдет у тебя доказать свои бредни. А твои переживания насчет количества стволов так вообще непонятны. Забыл, что ли, про отряд Замполита, который к нам на помощь возле бункера подтянется?

– Ну да, подтянется, – хмыкнул бродяга, – прямиком с того света прибежит…

– Чего?.. – опешил я, не понимая, откуда Чичероне смог узнать о судьбе оставшихся в приюте бойцов.

– Вот только не надо… – Старый лис немного выждал, пока мимо нас проходила пара бродяг, а потом тихо продолжил: – Ты можешь провести любого в этом отряде, но не меня. Поверить, что сломалась самая надежная в Зоне рация, может только тот, кто такую вещь первый раз в руках держит. А потом, зачем сам вызвался провожать Васькиного гонца? Не для того ли, чтобы убрать его? Не для того ли, чтобы наш барыга не смог узнать, что помощи уже не будет?

– С чего это вдруг не будет?.. – так же тихо прошипел я, все еще думая, что Чичероне берет меня на понт, пытается запудрить мозги, чтобы я сам признался в содеянном.

– Зачем, думаешь, я там, в подземном складе, наверх все ящики со взрывчаткой выложил? Зачем я их открыл и на видное место вместе с детонаторами положил? А? Решил, что сам придумал взорвать то поганое место к чертям собачьим? Нет, дружок, к этой мысли я тебя ненавязчиво подтолкнул. Да и то только потому, что знал: меня без вариантов будут обыскивать и найдут тот детонатор, а вот тебя – нет.

– Если это все правда, выходит, что и ты настолько же причастен к уничтожению приюта, как и я. И сдавать меня Замполиту не в твоих интересах. Если спалят меня, то я тебя за собой утяну. Так что в любом случае приказывать мне ты не можешь. И даже наоборот, это я тобой могу вертеть, как хочу…

– Бурый, ты на рожон-то не лезь, – буркнул старый бродяга, развернулся и через плечо добавил: – А то вдруг я пересмотрю все свои обещания и этой ночью решу просто понаблюдать за твоим припадком. И следующей ночью, и следующей…

Я сморщился от недовольства и лишь зубами скрипнул. В самом деле, он же в моей башке поковырялся. А вдруг приступы начнут меня каждую ночь плющить? И вдруг теперь их не заглушат даже самые изощренные мои казни? Неприятно было осознавать, что этот плут крепко держит меня за хозяйство, но пока он не исполнит свое обещание и не доведет меня до хранилища инопланетных артефактов, что-либо отрезать от него и ему же это скормить я не могу. Внутри от чувства обиды и острого неудовлетворения мой внутренний зверь заскулил, словно жалкая побитая дворняжка…