Глава 26
Предполагалось, что все должно было происходить следующим образом.
Квин распахивает входную дверь трейлера. Бум входит с крупнокалиберным револьвером «кольт» 44-го калибра и простреливает дырку в стене, если сталкивается с бритоголовым. Если другой обитатель трейлера выбежит из задней комнаты, Квин должен направить на него свой револьвер 45-го калибра и заставить бросить оружие. Но все получилось не так. Квин с Бумом застали в трейлере много мужчин и женщин, находящихся в дремотном состоянии. Некоторые из них смотрели телевизор, а одна пара занималась сексом.
В следующем трейлере они обнаружили трех человек. Третьей была девочка лет восьми. Они не стали их связывать. Квин просто сторожил мужчину и женщину, а Бум сунул за пояс кольт и вытаскивал из трейлера кастрюли и коробки с судафедом, силикатами и прочим.
Девочка наблюдала всю сцену в полусонном состоянии. Затем подняла голову, посмотрела на Бума и спросила:
– Где твоя рука?
Он наклонился к ней и улыбнулся:
– Забыл ее надеть.
Девочка сначала наблюдала за этой сценой, затем улыбнулась в ответ:
– Не нужно было это делать.
Обитателей других трейлеров укладывали на пол и связывали запястья толстыми пластиковыми лентами, которые захватил с собой Квин. Один сухопарый парень все-таки оказал им сопротивление. Но Квин заломил его руку за спину так, что хрустнул сустав, и ударил по голове. Парень после этого затих и, перекатываясь по полу, послушно подставлял запястья. Он полагал, что пришли копы.
Квин и Бум не разубеждали его.
Они не скрывали лиц. Квин хотел, чтобы их видели и рассказали, как два чужака ворвались в их трейлеры, лишили их метамфетамина, захватили их кастрюли с химикатами, пушки и ножи.
Лишь в последнем трейлере Бума встретили с оружием. Это был бритоголовый толстяк. Он сидел на диване, курил самокрутку с марихуаной и целился револьвером 38-го калибра прямо в однорукого черного гиганта.
Квин выстрелил в руку с оружием. Толстяк упал на пол. Белая кожа его дивана окрасилась кровью.
– Ты не промах! – произнес Бум с улыбкой, обращаясь к Квину.
Парню бросили полотенце. Последний раз Квин видел этого толстяка на своей ферме. Он вел себя нахально и дерзко, когда Квин вышвыривал налетчиков со своей земли.
– Ты передашь Говри кое-что? – спросил Квин.
Лицо парня стало серым. Но он взглянул на Квина и кивнул. Посудное полотенце пропиталось кровью. Парень катался из стороны в сторону, пытаясь унять боль. Он стонал и обзывал Бума «грязным ниггером».
– Скажи, что я жду его, – сказал Квин.
– Черт побери! – почти выкрикнул толстяк. – Вы думаете, он спустит вам это? Вы покойники.
Бум потрепал парня за бритую голову, словно собаку, и сказал:
– Молчи, жирдяй, пока мой приятель не надел на тебя наручники.
Дитто проснулся, когда ранним утром услышал шум работающих автомобильных двигателей. Было холодно, и он надел свои грязные ботинки, взял старую куртку и пистолет, – Говри велел всегда носить с собой оружие, иначе обещал надрать им задницу. Дитто спустился с деревянного порога трейлера и пошел к бочке для нефтепродуктов, месту постоянных встреч парней. Говри был взбешен, как черт. Без рубашки, одетый лишь в джинсы и ботинки, он орал, желая знать, что произошло.
Дитто понял, что им достанется.
Крики разбудили Лену. Дитто видел, как она вышла из трейлера, который делила с Чарли и двумя другими парнями. Она стояла у перил в свободном голубом пальто и слушала ругань Говри. Затем закатила глаза кверху и вернулась в трейлер. Ее место занял Чарли. Протирая сонные глаза, он побрел, спотыкаясь, по длинному склону холма к Чертовой речке. Можно было погреться у костра и что-нибудь выпить, пока Говри скажет, что надо делать, поскольку они не могут оставаться в этом месте.
Люди Говри отомстили Квину, когда подожгли его ферму, но то, что этот человек натворил у Говри, было не шуткой. Возмездием за это не могли быть сожженные сараи и убитые коровы. Требовалась кровная месть.
Говри схватил Дитто за рубашку, потащил, ругаясь и дыша перегаром, затем сказал:
– Иди приведи моего отца. Иди. Немедленно.
И Дитто отправился за стариком, надеясь, как и все собравшиеся, что избегнет наказания, уйдет незаметно для всех и сделает пару звонков с мобильника, поскольку здесь, в этом вшивом лесу, никакая мобильная связь не работала.
Он вышел на тропу к трейлеру, подошел и постучал. Затем постучал снова и, не услышав ответа, просто вошел и увидел, что старик и брат Дэвис растянулись прямо на полу. По телевизору показывали порнофильм с двумя черными девицами на пляже. Дитто пнул отца Говри, державшего в руке пустую бутылку. Тот не двинулся. На мгновение Дитто подумал, что старик преставился.
Пнул его снова, затем брата Дэвиса.
Оба лежали мертвецки пьяные, и он представил, что скажет Говри, чтобы разрядить обстановку.
В лагере двигатели грузовиков и легковых авто уже работали, выбрасывая в воздух выхлопные газы. Говри присел на корточки, выкуривая сигарету в свете фар своего старого черного «камаро». Он чертил палкой схемы для нескольких парней. Те ухмылялись, словно он рассказывал им непристойный анекдот.
Говри взглянул на Дитто и приготовился слушать.
– Они с проповедником – в лежку.
– Ты пытался их разбудить?
– Толкал их.
– Вот дерьмо, – выругался Говри. – Брат Дэвис впадает в ересь, когда проповедует таким образом. Но не могу винить его. Поехали.
– Кто будет смотреть за женщинами и детьми, если все уедут?
– Ты!
– Я тоже хочу разделаться с теми ублюдками.
Говри докурил сигарету и выбросил. Дитто заметил на его бицепсах татуировки с изображением ангела, сердца и ружья. Каждая из них сопровождалась подписями: «БОГ», «ЛЮБОВЬ», «СМЕРТЬ». Говри сделал глоток из бутылки и передал ее Дитто.
– Тебе надо быть тверже, малыш, – улыбнулся Говри, обнажая черные зубы. – Сядь со своей пушкой у этой дороги и стреляй по всему, что движется. Мне наплевать, кого ты увидишь.
Дитто кивнул.
Парни умчались, сопровождаемые фонтанами грязи и клубами выхлопных газов. Красные огни задних фонарей выстроились цепочкой по склону холма в сторону шоссе. Когда они исчезли из вида, Дитто постоял некоторое время, раздумывая, куда пойти, чтобы позвонить. Парни не оставили ни одной машины.
Лена вернулась на порог трейлера и наблюдала за ним. Он улыбнулся ей и отправился к покосившимся деревянным ступенькам.
– Почему ты не хочешь сходить пострелять? – спросила она.
– Я сторожу лагерь.
– Дай мне сигарету.
– А как малышка?
– Она спит.
Дитто вытащил из своей старой куртки пачку сигарет и зажигалку. Присел рядом с Леной на крыльцо. Здесь был самый дрянной участок земли, какой можно было только вообразить. Половину его занимали сосны, непригодные для рубки. На другой половине ничего не осталось. Обуглившиеся стропила сарая громоздились причудливой кучей.
– Что случилось? – поинтересовалась девушка, сев рядом и заставив его сердце учащенно биться.
– Кто-то нас ограбил. Тиму прострелили руку.
– Кто такой Тим?
– Один из наших парней, – объяснил Дитто. – Он приехал вместе с Говри из Огайо.
– Кто же это сделал?
– Тот солдат. Говри говорит, что он ненавидит все, за что мы боремся.
– И за что же вы боретесь? – спросила Лена.
– Может, тебе спросить об этом Чарли Бута? – сказал Дитто, улыбаясь. – Его, кажется, волнует вся эта фигня.
– Зачем ты здесь? – опять спросила она.
– Хочешь есть?
– Я сыта, – отмахнулась она. – Так почему ты здесь?
– Я сам задаю себе этот вопрос каждый день.
– Тяжело, если не знаешь, как поступить.
– Тебе нужно немного поспать, – предложил Дитто, набрасывая ремень ружья на плечо. – Неизвестно, как сложатся дела с теми парнями. Может, тебе лучше подыскать другое место.
– Как только прибудет мой лимузин, я дам тебе знать.
– Но ты бы уехала, если б смогла?
Она кивнула.
– Без Чарли Бута?
Она пожала плечами:
– Я даже не знала, что это за сукин сын.
Дитто улыбнулся так широко, что его лицо было готово порваться. Он сунул замерзшие руки в карманы и потопал ногами по мерзлой земле.
– Тебе говорили, что ты похожа на Тэйлор Свифт?
Они прибыли рассчитаться с Квином на рассвете.
Он прождал последние четыре часа за деревьями у старой фермы и за это время немного успокоился, наблюдая, как первые проблески света освещают мерзлую землю его участка, пробиваются к подножию леса к корням деревьев и затем к его поношенным ботинкам. Квин ничего не взял с собой, кроме своего комбинированного лука, способного посылать одну стрелу в секунду на расстоянии трехсот пятидесяти футов. Он оделся с головы до ног в защитную одежду из камуфляжной ткани, спрятав часть лица под «балаклавой». Его радовал утренний свет. Несмотря на плотную одежду, в лесу было холодно. Хотелось что-нибудь сделать, хотя бы подвигаться.
Квин дышал глубоко и ровно. Пульс был нормальным, впрочем, как всегда.
Он услышал шум двигателей их машин и грузовиков за милю. Но они решили пройти от шоссе пешком примерно полмили, перебраться через несколько ручьев, а затем вступить на территорию фермы. Сначала они обыскали фермерский домик и нашли его пустым. Затем направились в просвет между деревьями мимо сожженного сарая в лес к многолетним дубам, где затаился Квин. Он натянул лук и приготовился. Они прошли близко к нему, следуя по оленьей тропе к холмам. Квин насчитал четырнадцать налетчиков.
Они с Бумом решили расколоть банду, заманив большинство налетчиков на узкую просеку, по краям которой росли толстые деревья и кусты шиповника. Просека круто спускалась к холмам. Она была идеальным местом для охоты на оленей. Налетчики дошли до нее и остановились, о чем-то разговаривая и на что-то указывая.
Квин улыбнулся, когда услышал, как завелся мотор, и увидел, как старый внедорожник его дяди мчится, виляя, вниз по тропе холма. Машина была без водителя, но наводила страх на парней Говри, которые стали палить ей вслед из дробовиков и автоматов Калашникова, купленных, вероятно, на оружейных выставках с черного хода.
Они сгрудились у опрокинувшегося внедорожника, который лежал на боку, пронзительно завывая мотором, извергая бензин и вращая колесами. Говри осматривал деревья. Он смотрел прямо на Квина, но не видел его. Вместо этого косил глазами на свет, сплевывал, указывая на вершину холма и подгоняя других парней. Великолепно, подумал Квин.
Два хлопка выстрелов. Крик человека.
Квин улыбнулся. У Бума было достаточно времени, чтобы зарядить охотничье ружье, установить на упор и нацелить прямо на тропу. Говри послал еще несколько парней вверх по холму. Большинство из них оказалось на открытом пространстве.
Квин глубоко вздохнул и напрягся, спустив с тетивы быструю стрелу прямо в лопатку Говри. Говри сначала подался вперед, затем завалился назад и упал. Автоматы дали очереди в переплетение ветвей над его головой.
Квин снова улыбнулся и достал другую стрелу. Люди Говри смотрели на этого говнюка, ожидая указаний. А тот только стонал и визжал.
Налетчики повернули назад, они шли по холму нетвердым, неуверенным шагом. Некоторые грохнулись на землю и прикрыли голову руками. Рука толстяка, потерявшего палец, все еще была перевязана окровавленным полотенцем, а рубашка прилегала к телу настолько тесно, что сквозь нее просвечивал его большой волосатый живот. Он двинулся в сторону Квина, указывая рукой:
– Вот он. Бейте его.
Дзинь.
Стрела Квина пронзила его в двух дюймах от паха. Толстяк взвыл от боли.
Бум выстрелил с холма еще три раза. Сообщники Говри открыли по нему бешеный огонь, но Бум находился в надежном укрытии, которое позволяло продолжать перестрелку, пока не подготовится Квин.
Около десятка парней стали уходить из зоны поражения, но затем повернули в ту сторону, в которую указывал толстяк. Говри встал на ноги, найдя укрытие за мощным дубом. Он поглаживал кровоточащее плечо и целился из автомата в скопление многолетних дубов, высматривая нужный участок земли. Квин видел, что Говри стреляет наугад, не зная, откуда прилетела стрела.
Он оставался в укрытии, все еще невидимый и безмолвный.
Половина банды ринулась с криками вверх по холму. Последовала дюжина громких выстрелов из браунинга 308-го калибра Бума. Черт, а не ружье!
– Ты, трусливый ублюдок! – взвизгнул Говри. – Поранил мне спину.
Три его сообщника поползли по опавшим листьям в холодной тишине. Квин мог видеть пар от их дыхания, поднимающийся снизу. Каждый из них был настолько легкой мишенью, что не заслуживал даже внимания. Его словно преподносили на блюде в зоне поражения. Еще два выстрела парней Говри – и над ухом Квина разлетелся в щепы большой дубовый сук, заставив рейнджера распластаться на земле и перекатываться. Последовали новые выстрелы. Говри хохотал и требовал от сообщников прикончить сукина сына.
– Выходи! – орал Говри.
Работая коленями и локтями, Квин заполз за кусты бирючины и пополз вверх в обход бандитов. Он продолжал ползти до тех пор, пока не вернулся к опушке леса. Отсюда Квин видел бритый затылок Говри. Тот понуждал своих парней двигаться по холму и убить подонка.
Свет проникал сквозь отмершие ветки к мерзлой земле.
Квин дышал свободно, тихо передвигаясь по веткам и листьям. Говри, поднявший шум, способствовал его маскировке. Квин подполз к Говри ярдов на двадцать, наблюдая, как тот указывает стволом автомата на холм и подгоняет сообщников, которые уже перебрались через гребень склона и попали под огонь Бума.
Один из них обернулся и крикнул, что стрелок не просматривается.
– Убитые есть? – спросил Говри.
– Ранен Джессап. Сильное кровотечение.
Внизу холма трое бандитов обнаружили большой дуб, откуда Квин наблюдал за ними. Подняв над головой автоматы, они окружили участок земли и высматривали его следы. Затем двинулись мимо старых дубов на поляну и к старой ферме. Говри вышел на поляну, полагая, что Квина спугнули. Когда он повернулся, Квин бросился на него, свалив на землю в грязь лицом. Зажав Говри рот, он надавил коленом на шею бандита и прошептал:
– Зачем ты убил моего дядю?
– Пошел к черту!
Квин нажал на шею Говри сильнее, ощущая растяжение и хруст его позвонков. Стрела вошла и застряла в плече Говри, почти у самой подмышки. Главарь бандитов не мог вытащить наконечник из своего тела.
Квин взялся за древко и повернул. Говри пронзительно взвизгнул. Квин зажал ему рот, глуша крики.
Снова задал свой вопрос.
Лицо Говри напряглось от боли, по нему потекли слезы.
– Я его не убивал.
– Ты работаешь на Стэга?
– На себя.
– У тебя общий бизнес со Стэгом?
Говри попытался сбросить Квина, но тот крепко удерживал противника за горло. Его колено все еще упиралось в спину бандита. Он использовал древко стрелы как рукоятку.
Квин услышал позади себя шаги, но даже не повернулся и сказал:
– Ты убил его?
– Он не убит, – пояснил Бум. – Я попал ему в ногу.
– Мы не хотим убивать вас, говнюки, – продолжил Квин. – Хотим, чтобы вы убрались. Уходите – и я не буду вас преследовать. А будете слоняться у города – я вас достану. Мне без разницы.
Говри хрипел от боли, и Квин боялся, как бы тот не отбросил коньки. Он слегка повернул стрелу просто для того, чтобы убедиться, что его слушают.
– Думаю, что Стэг дает тебе работу на паевых началах, – сказал Квин. – Твои парни пришли по приглашению людей из Мемфиса. Разве это не так? Ты мог действовать, как хотел, в округе Тиббеха, и никто тебе не препятствовал. Вот почему ты убил моего дядю и Джил Буллард.
– Слезь с меня, – простонал Говри. – Это шериф убил дочку Булларда.
Квин и Бум переглянулись.
– Повтори!
– Он застрелил ее, чтобы она заткнулась.
– Врешь.
– Тогда убей меня, – предложил Говри. – Ты такой же, как он.
– У тебя есть две минуты, чтобы собрать своих людей и убраться, – предупредил Квин.
Он встал, восстанавливая дыхание, и смотрел, как Говри поднимается на ноги, покачиваясь и сплевывая. Куртка на нем сбилась мешком. Он свистнул своим парням.
– Стэг заключил сделку с самим дьяволом, – сказал Говри. – Его ожидает ад.
Бум взял голову Говри на прицел своего револьвера 44-го калибра.
– Иди и будь благоразумным, – посоветовал он.
Говри взглянул на Бума и ухмыльнулся:
– У тебя в команде всего лишь лесбиянка и однорукий ниггер? Спокойной ночи.
Говри собрал парней, и они уехали по проселочной дороге.
Бум поднял брови и опустил свою пушку, когда они пересекли мост через ручей.
– Кого этот парень имел в виду под лесбиянкой? – удивился он.
