Глава 25

Квин проехал мост через речку Сартер, остановил свой пикап на гравиевой подъездной дорожке и побежал к сараю, охваченному пламенем и дымом. Большой навес стоял на месте, но пламя уже прорвалось внутрь, и все, что под ним хранилось, превратилось в потрескивающую и стреляющую груду древесины. Лили встретила его на холме. Сказала, что уже вызвала пожарную команду. Подъезжали группы добровольцев и заливали огонь водой. Последней прибыла красная пожарная машина. Она дважды застревала в грязи, прежде чем подобраться достаточно близко, чтобы из брандспойта поливать сарай, который уже сильно разрушился и накренился.

Квин звал Хондо, но не мог его найти.

К нему подбежал мальчишка лет двенадцати. Несмотря на холод, он был бос, и, как только начал говорить, стало ясно, что мальчик страдает психическим заболеванием. Подросток хотел привлечь внимание Квина к дохлым коровам.

– В сарае не было животных, – успокоил его Квин. Жар обжигал ему лицо, порывы ветра обсыпали его пеплом.

Подросток покачал головой и указал на грязное пастбище, по краям которого лежало полдюжины коров. Было заметно, что из их боков течет кровь.

Квин пошел в сторону животных. Позади него остались горящий сарай, скопление легковых машин и грузовиков, люди, курившие сигареты и звонившие домой по мобильникам. Настоящий праздник для пожарной команды № 8 округа Тиббеха, подумал он.

– Зажарим бифштексы на этом огне? – спросил в шутку один пожарный другого.

Скот расстреляли из автоматического оружия. Похоже, оно было небольшого калибра, вероятно, из автоматической штурмовой винтовки 22-го калибра. В речке лежали другие мертвые животные. В проточной воде истекали кровью два теленка и корова-мама, вероятно подстреленная и сброшенная туда при попытке спастись бегством. Она хватала воздух, как рыба, выброшенная на берег. Вдоль берега речки он слышал рев других животных.

Квин вернулся к дому сквозь клубы тяжелого черного дыма. Он недоумевал, почему они пощадили дом, но потом обнаружил на его восточной стороне длинные обуглившиеся полосы. Огонь занялся, но потух. Они смогли лишь разбить пару окон.

В задней части своего грузовика он нашел винтовку «браунинг» 308-го калибра и зарядил ее. Быстро побежал по тропе к умирающей корове на грязном берегу. Вобрал воздух в легкие и выстрелил, ощущая руками отдачу.

Перезарядив ружье, подошел к другому животному и сделал то же самое.

Вслед за третьим выстрелом в ушах установилась звенящая тишина.

Он снова крикнул и свистнул, подзывая Хондо.

Когда Квин пересекал дорогу и вступал на подъездную дорожку, позади его грузовика остановился голубой седан и заглушил мотор. Из машины вышел начальник пожарной службы округа Чак Таттл. Кожаную куртку он натянул на рубашку с галстуком, изо рта торчала зубочистка. Ей он выковыривал остатки неспешной трапезы, перед тем как приступить к работе.

Заметив Квина, он печально покачал головой и протянул руку.

Квин просто смотрел на него, не протянув руки в ответ.

– Все в порядке? – спросил Таттл, покачивая головой с виноватым видом.

– Должно быть, у меня перегрелась сковорода, – едко заметил Квин.

– Да? – изумился Таттл со смущенной улыбкой.

– Похоже, загорелось масло.

– Ты хочешь сжечь старые сараи?

Квин не ответил.

– Ладно, – сказал Таттл. – Дай мне взглянуть. Видно, какие-то пацаны решили, что это заброшенное место.

– Насколько заброшенное? – уточнил Квин.

Таттл повернулся, чтобы направиться к сараю. Он вытащил изо рта зубочистку и сплюнул.

– Уверен на сто процентов, что работу тебе подкинул Джонни Стэг, – заявил Квин. – Интересно, как себя чувствовали те ребята, когда заживо горели в огне?

Он ощутил мягкое прикосновение к плечу. Уэсли с улыбкой смотрел на него.

Таттл стал спускаться по склону холма. Уэсли глубоко дышал, стягивая с головы бейсболку.

– Ничего себе!

– Таттл сказал, что это работа пацанов.

– Я видел коров. Пацанов не было.

– Теперь веришь Шэкелфорду?

– Я никогда не отрицал, что среди нас живет несколько негодяев, – сказал Уэсли, возвращая бейсболку на голову. – Просто я не вижу загадки в том, что произошло. Взгляни на Говри, взгляни на то, что он здесь сделал. Это дерьмо видно за версту.

– Ты Хондо видел? Его нет среди мертвого скота.

– Я поеду по дороге в холмы, – пояснил Уэсли, кивая. – Хочешь поехать со мной?

– Нет.

– Квин, я понимаю, что у тебя на душе.

– Переживу.

– Поедем со мной. Поищем собаку. Здесь ты ничего не сделаешь.

– Я хочу остаться.

Уэсли кивнул и снова похлопал Квина по плечу. Он влез в пикап шерифа и медленно поехал по гравиевой дорожке в холмы искать потерявшегося пса.

Квин вернулся к своему грузовику, захлопнул дверцу и поехал по гравию и грязи в противоположном направлении, в сторону главной дороги, ведущей к городу. Запах горелого дерева и дыма перенес его мысли к жаркому бою в заснеженных горах несколько лет назад. Перестрелка среди скал и пещер длилась семнадцать часов. Погибло пять американских солдат.

Армия потеряла счет убитым врагам после трех сотен.

Чарли на этом настаивал. Решительно настаивал на этом.

По его словам, младенец, все еще без имени, должен поехать тоже. Он не признает ребенка, если тот не будет воспитываться в правильной церкви. Лена же возразила, утверждая, что любая церковь, обосновавшаяся в бывшем кинотеатре, не является истинной церковью. Чарли при этих словах принял серьезный вид, погрузившись в размышления, как будто этот болван мог думать.

С тех пор как они покинули больницу, выбравшись через черный ход, ибо Чарли говорил, что должен скрываться от властей, у нее ничего не осталось, кроме гамбургера и холодной кока-колы, купленной на автозаправке «Шелл».

Лена проспала полчаса в задней части какого-то разбитого фургона.

В настоящее время она находилась в церкви, но не прислушивалась к проповеди, может, потому, что проповедником был брат Дэвис, а также потому, что ранее использовала ненормативную лексику в общении с ним и другими. Но затем брат Дэвис стал повторять снова и снова, что он никудышный человечек, ничтожество и глупец, и это привлекло ее внимание – Лена подумала, что он чему-то научился, пока не поняла, что он цитирует Моисея.

Брат Дэвис носил костюм, будто снятый с покойника. Такого рода костюмы покупают перед похоронами. Он был темно-коричневого цвета, под него был подобран чопорный коричневый галстук с изображением головы оленя.

– Моисей спросил Господа: «Знаешь мое имя?» – «Я – ничто», – говорил брат Дэвис и, огорченный сказанным, покачивал головой, давая понять, что он тоже часто чувствовал себя ничтожеством. – Видите, дорогие друзья, Моисей не считал себя особым. А ведь он был не рядовым человеком среди израильтян. Его даже преследовали в стране фараона.

Лена повернулась, чтобы рассмотреть профиль Чарли. Тот кивал в знак понимания, в то время как проповедник продолжал:

– Его портреты с пометкой «Разыскивается» распространили по всему Египту. Разыскивается живым или мертвым! И Моисей сказал Господу: «Я знаю, что ты не говоришь обо мне». И тогда Господь сказал Моисею… повторяйте это за мной: «Я есть то, что я есть!»

Около сорока человек, собравшихся в кинотеатре, повторяли эти слова, отражающиеся эхом от стен. Лена повернула к себе малышку, наблюдая, как взгляд ее бледно-голубых глаз подслеповато блуждает по лицу мамы. Лена подумала, что ей, должно быть, следует помолиться о том, чтобы каким-нибудь чудом выбраться отсюда и вернуться домой. Она произнесла короткую молитву.

– Господь сказал: «Я посылаю тебя, – продолжал брат Дэвис. – Ты думал, когда предстал перед старым фараоном вместе с израильтянами, что вы одиноки. Но я прошу тебя произнести имя, которое выше всего. Ты знаешь, что я имею в виду».

Брат Дэвис ходил взад и вперед по залу.

– Как мне противостоять жажде денег, страстям, демонам в своем теле? Ваша сила в Его имени. В Его имени. Потому что все от Его имени. С его именем побеждают рак. Побеждают в схватке. Побеждают бедность, скорбь. С его именем побеждают все. Его имя! ХВАЛА ЕМУ!

Два ряда поддержали человека, принявшегося кричать:

– Шана-меана. Хони-анаме. Шана-меана. Хома-анаме.

– Боже. – Лена наклонилась к Чарли и прошептала: – Мы не выберемся отсюда до полуночи.

– Ш-ш-ш. Разве ты не слышала, как говорит свободная душа?

Лена снова склонилась к Чарли. На этот раз сказала, что хочет в туалет. Парень выглядел очень мрачным, когда встал, позволив ей пройти. В этот момент внимание присутствующих было сосредоточено на брате Дэвисе. Он был чертовски горд беспроводным микрофоном, с которым мог спрыгнуть со сцены и пожать людям руки, словно какой-то Кении Чесни. Говри с отцом сидели в последнем ряду, не удосужившись даже соответственно одеться для вечернего богослужения. На нем была армейская шинель, щетина на его лице была такой же длины, как и на голове. Его отец был одет в рваную футболку с надписью «БЫСТРЕЙ» и изображением девицы на мотоцикле, опоясанной ремнем.

Говри подмигнул Лене и тронул малышку – в знак некоего прощения. Лена повернулась, открыла плечом дверь и вышла.

Карточный стол в коридоре был завален бесплатными Библиями в пластмассовых обложках и многочисленными памфлетами о конце света.

Лена села в жесткое пластмассовое кресло и пролистала несколько брошюр, одновременно кормя малышку грудью. Та быстро нашла сосок.

– Сколько ей? – спросила женщина, стоявшая позади столика. Она поняла по розовому одеяльцу, что младенец – девочка.

– Один день.

– Конечно, она голодна.

Лена заерзала в жестком кресле.

– Вам нужно уединиться, – сказала женщина.

Лена слышала, как кто-то бренчал на электрогитаре, фальшивый голос выводил христианский рок.

– Хотелось бы.

Женщина повела Лену по длинному коридору в помещение, расположенное за экраном бывшего кинотеатра. Здесь было тихо и безлюдно, и никто не пялился на ее обнаженную грудь. Лена закрыла глаза и тут же погрузилась в сон. Сновидений не было. Время от времени она просыпалась и снова чувствовала, как малышка сосет ее грудь. Ее тело становилось полым, истекало кровью и истощалось. Руки дрожали от голода. Ей хотелось, чтобы этот сукин сын на сцене выполнил то, что обещал, и они получили еду. Слова брата Дэвиса звучали так, словно поднимались со дна моря или исходили от старой изношенной видеопленки.

– Они увидят окровавленную тропу, которая вела к моей смерти и воскрешению. Когда вы говорите, то не можете или не должны знать, что я явился вам. Я приготовил путь. И знаю, что действую посредством вас. Аллилуйя!

– Аллилуйя, – тихо произнесла Лена, прижав к себе малышку. – Сделай это, гребаный проповедник.

Она носила малышку на руках и укачивала ее среди реквизита, изготовленного детьми, – замков и драконов, овец и одежды. Останавливалась и ходила в тусклом свете в поисках выхода, ощупывая руками пластмассовые мечи и искусственные деревья.

У задней стены стоял еще один карточный стол, точнее, два, прижатые друг к другу. На них лежали груды оружия и толстые пачки денег. Господи! Наличность!

Лена подошла к столу и взяла пачку денег. Молитва была услышана Господом! – подумала она. Но в это время дверь распахнулась, и внутрь вломились два парня Говри, накачанные пивом. Они набросились на нее с вопросами, почему она околачивается в этом месте.

– Мне нужно было покормить ребенка.

– Здесь находиться нельзя, – отрезал один из парней, которых трудно было различить из-за одинаковых татуировок, бритых голов и черных футболок. – Все. Пойдем.

Они отвели ее обратно в зал и усадили на место. У девушки было такое ощущение, будто она лишилась ног. Ребенок стал плакать, и Лена передвинула его на плечо, чтобы погладить. Кинотеатр походил на автобусную станцию или чистилище. Если эта фигня не закончится в ближайшее время, она просто уйдет отсюда, с Чарли Бутом или без него, подумала Лена.

– Господь сказал: «Моисей, они могут не любить тебя, совсем не любить, могут злословить, распространять о тебе сплетни. Но они никогда не смогут опровергнуть то, что Я с тобой». И что только они не делали! Они клеветали на Моисея, злословили за его спиной, даже хотели предать его смерти. Но они, старые израильтяне, не смогли опровергнуть, что Моисея вела рука Господа. Не смогли опровергнуть это.

Сильная рука опустилась на плечо Лены. Она увидела Говри, стоявшего над ней и повторявшего:

– Аминь. Аминь. Аминь.

От него несло серой и дымом. Руки были черными, как смоль.

Брат Дэвис двигался по центральному проходу. Люди старались дотронуться до него. На лице пастора блуждала глупая улыбка, обнажавшая золотые зубы.

– Моисей говорит: «Господи, я з-заика. Как я могу г-говорить о великом – как Ты можешь полагаться на человека, который не способен говорит ясно?» Мы с вами друзья, хотя я лишен красноречия. Я даже не понимаю, как следует, слово… Я не был наделен красноречием и не знаю, как бы поступил, если бы у меня была встреча с горящим кустом, не знаю, поступил бы я по-иному. Нас всех мучают такие проблемы. Господь Бог не хочет совершенной жизни. Но все вы связаны с тем, кто прошел через долину теней, долину смерти и вышел, благоухающий запахом розы. Господь говорит, это хорошо, – продолжал брат Дэвис. – Мне нужен предводитель.

Теперь брат Дэвис оказался рядом с Говри и положил руку на его плечо. Тот закрыл глаза.

– Можно видеть прут, обратившийся в змею, и змею, обратившуюся в прут, – не унимался брат Дэвис. – Кто из нас не побоится тронуть это? Не бойтесь, друзья.

Слушатели ответили:

– Аминь.

– Кто, скажи мне, ходит в церковь по вторникам вечером? – спросил Квин.

– Эти люди ходят в церковь каждый вечер, с тех пор как завладели кинотеатром, – ответил Бум.

– Хотелось бы, чтобы кинотеатр сохранился в прежнем виде, – возразил Квин.

– Как ты?

– Прекрасно.

– Выглядишь утомленным.

Квин пожал плечами.

Они сидели в грузовике Квина на краю городской площади, наблюдая, как мужчины и женщины выходят из кинотеатра, садятся в свои машины и грузовики, направляясь в лагерь. Квин заметил среди них Говри и брата Дэвиса. Лена шла со своим ребенком и костлявым лопоухим парнем, вероятно его отцом.

– Ну, и в чем дело? – спросил Бум.

– Я совершил небольшое турне по округу с парнем, который когда-то работал на Говри.

– Тем, который обгорел?

– Да.

– И что же ты узнал?

– У меня сложилось определенное мнение о деятельности Говри, – сказал Квин. – Он готовит наркоту в полдюжине трейлеров, разбросанных по округу.

– И тебе кажется, что мы сможем их ликвидировать.

– Ты считаешь, их нужно оставить в покое?

– Я этого не говорил.

– Ты можешь остаться в стороне.

– Ты забываешь одну вещь, приятель.

– Какую?

– То, о чем ты сейчас думаешь, выглядит смешно.

– Да?

– Да, черт возьми, – улыбнулся Бум. – Надо дать по яйцам этому ублюдку.

Квин тоже улыбнулся, завел старый «форд» и переключил скорость.