18
Эдвин плыл с ними. Синеус плыл с ними. И несмотря на все его ворчанье, Рыжий Оттар вовсе не был этим недоволен.
— Когда мы доберемся до Миклагарда, — сказал он Эдвину, — ты будешь посланником короля. Но на моем судне вы с Синеусом гребцы.
— Подменные гребцы, — твердо возразил тот.
— Вигот работал веслом в паре со мной. И именно этим вы со славянином и займетесь. По очереди.
— Мы будем стараться.
— Да уж пожалуйста, — откликнулся Рыжий Оттар и обратился к Михрану: — Ты ведь знал обо всем этом.
Проводник вытянул руки перед собой, словно взвешивая что-то на весах.
— Ах ты, мошенник! — В голосе шкипера возмущение мешалось с восхищением.
Сольвейг и Эдит были в восторге от новых членов команды. Их мнение разделяла и Одиндиса. Сольвейг не однажды замечала, как они с Синеусом подолгу улыбались друг другу.
— Ты помнишь, как назвал нас Эдвин? — спросила девушка у подруги.
— Прекрасные молодые женщины! — с улыбкой воскликнула Эдит.
— А потом Оттар сказал, что я недозрелая девица, пустившаяся в необдуманный путь, а ты — рабыня.
— Я и есть рабыня.
Вечером, когда все собрались на палубе, Михран начал свой рассказ:
— Первый порог… — Он отхлебнул эля и продолжил: — Называется Большерот. Некоторые проводники зовут его «Не спи!».
— На таком пути, — жизнерадостно проговорил Оттар, — каждый день что водопад. Трудности, опасности, непростые решения…
Михран помахал пальцем у него перед носом и покачал головой.
— Не трудно, — хмуро предостерег он шкипера. — Очень трудно. Не опасно. Очень опасно. Завтра.
С безопасной твердыни берега Рыжий Оттар и Сольвейг глядели, охваченные ужасом, на первый порог.
У их ног бурлила молочно-белая вода, извиваясь меж грозных камней, и издавала такие звуки, точно великан спешил поскорей проглотить свой завтрак. Волны рассекались утесами на ленты и, минуя каменистую преграду, каким-то непостижимым образом резво возвращались назад.
«У меня кружится голова, — подумала Сольвейг. — Течения в нашем фьорде вовсе не такие яростные, как здешние».
— Почему ты не предупредил нас? — завопил Рыжий Оттар.
— Если бы я предупредил, — крикнул в ответ Михран, — вы бы все напугались.
Нос лодки привязали двойным канатом к могучему дубу. Михран созвал всех и принялся давать распоряжения. Он ткнул пальцем в реку:
— Эта вода. Ужасная! Но тут можно… — Проводник указал на поток, что пузырился и закручивался вихрями у его ног, и уверенно кивнул.
Затем Михран приказал мужчинам раздеться до подштанников, а женщинам — снять шерстяные накидки и остаться в длинных рубахах без рукавов.
— Ты хочешь сказать… — с негодованием проговорила Одиндиса.
— Никаких брошей! — приказал им проводник. — Вода — это вор, все сорвет. Никаких поясов. Никто! Я знавал одного викинга. Его удушило поясом…
Михран выдал всем по сосновому колу, которыми запасся в Киеве.
— Нас двенадцать. Двое стоят у носа, двое по сторонам, двое у кормы. Четверо привязывают и отвязывают канаты. Все понятно? — Заметив, как все напуганы, проводник улыбнулся сияющей улыбкой. — Вы нащупываете дорогу колом, да? И если падаете и не можете держать лодку, то… — Он убедился, что все его внимательно слушают. — Тогда плыть.
Он помахал рукой вверх-вниз, а потом отвел в сторону.
— Плыть, грести к берегу. Никогда, никогда не пытайтесь встать на ноги или держаться прямого пути. Вода вас расплющит, и вы никогда не сможете встать.
— Тогда за дело, — призвал Рыжий Оттар. — Чем быстрее начнем, тем быстрее все закончится. Торстен, ты пойдешь со мной к носу.
— Нет, — возразил Михран, — Торстен останется на берегу. Он знает канаты и узлы.
— Я пойду! — с готовностью откликнулась Сольвейг.
Рыжий Оттар помедлил пару мгновений, а затем решил:
— Хорошо. Ты, Сольвейг.
Стоял ранний июнь, но вода была обжигающе холодна. Она бурлила и пенилась у колен Сольвейг. Девушка поджимала пальцы на ногах и пыталась привыкнуть.
А затем, от скалы к скале, по канату, путники начали медленно тащить корабль по течению. Однажды лодка царапнула о камень, один раз ее развернуло так, что нос указывал на берег, и Бергдис с Эдвином повлекло за нею вслед по глубине, пока они беспомощно болтали ногами.
Передышек не было. Лишь когда тени стали длиннее, команда Рыжего Оттара прошла первый порог. Они вдруг поняли, что руки их истерты до мозолей, а ноги изранены камнями.
— Эдвин, ты дрожишь, — заметила Сольвейг.
— Словно новорожденный агнец, — отозвался он.
— Эль! — вскричал Михран. — Еда! Завтра нас ждут сначала Остров, а потом Звенящий!
Сольвейг спала беспокойно, и всю ночь в ушах ее звучало шипение волн. Речные голоса шептали и плескались, пели и всхлипывали.
Как только они добрались до второго порога, Сольвейг поняла, как он получил свое название.
В самой середине реки приветливо манил цветами зеленый островок, но по сторонам от него темными потоками бурлила вода.
«Я не умею бегать так быстро, — подумала Сольвейг. — И никто бы не сумел. Даже Тьяльфи, когда несся наперегонки с великаном».
— Пойдем, девочка, — позвал ее Рыжий Оттар, разоблачаясь. — Мы с тобой опять отправимся к носу.
Сердце девушки подпрыгнуло. Она знала: это было чуть ли не похвалой.
Этот порог был не столь коварен, как первый, и пройти его оказалось делом недолгим, но затем они подошли к Звенящему.
— Слышишь? — обратился к Сольвейг Торстен.
— Звуки битвы, — отозвалась та. Она сглотнула и закрыла глаза. «Отец! Отец, как бы я хотела, чтобы ты был рядом».
Поток звучно ударялся в скалу, что стояла посреди реки. То был не рыхлый стук, но звон, с которым боевой топор тупой стороной опускается на щит.
Вода под ногами, однако, лишь огрызалась да покалывала, и в третий раз Рыжий Оттар вместе с Сольвейг, нащупывая дно шестами, пробрались вниз по течению и вывели всех на безопасный участок.
Но все равно вечером все чувствовали себя неуютно. Одежда вымокла насквозь, а воздух был столь влажен, что они и не мечтали просушить наряды. Кусачая мошкара почуяла сырое мокрое тепло их локтевых изгибов, колен и ямочек на шее.
— Очень они справедливые, эти мошки, — сказал Эдвин, стараясь подбодрить приунывшую компанию.
— Это еще почему? — спросила Одиндиса.
— Мужчины им нравятся не меньше женщин, а викинги — не меньше англичан. Даже дети им по душе!
— А я больше всех, — пожаловалась Брита.
— Я ничего не имею против врагов, которых вижу, — проворчал Оттар. — Но мне все кажется, будто за нами следят.
Все замерли, и Сольвейг почувствовала, что Брита вжалась в нее всем телом.
Проводник приложил ладонь к уху и зажмурился.
— Это возможно, — наконец промолвил он.
— Медведи? — предположил Оттар.
Михран покачал головой.
— Печенеги! — раздалось сразу несколько голосов.
— Но король Ярослав сказал, что они собирают войска вверх по течению! — возразил шкипер.
— Так и есть, — отозвался Михран. — Но печенеги повсюду. — Он оглядел команду и сказал: — Вам ничего не грозит. В темноте вы в безопасности.
— Почему? — спросил Бруни.
— Печенеги — лучники, в темноте они ничего не видят. — И тут Михран рассказал им историю: — Когда король Святослав оказался у этих порогов, его уже поджидали печенеги. Они всего его утыкали стрелами. Он стал похож на ежа. Печенеги отрубили королю Святославу голову. Своими острыми ножами они сбрили его бороду и все волосы…
Брита, дрожа, крепче прижалась к Сольвейг.
— И потом, — голос Михрана дрожал от отвращения, — эти печенеги, дикие звери, сделали чашу из королевского черепа.
— Нет! — воскликнула Брита.
— Я знаю похожую историю, — заметил Бруни. — О кузнеце, который ковал для богов…
— Не сейчас, Бруни, — остановил его Слоти.
— Сегодня ночью мы в безопасности, — снова повторил Михран. — А завтра — это завтра.
— Брита, — приказала Одиндиса. — Бард! Отправляйтесь в трюм, вы, оба.
— Мы отчалили так рано, — сказал Михран. — Может, наша лодка первая в этом году. Я думал, что мы прибыли сюда раньше печенегов…
Он вздохнул и повел плечами, будто лучники были всего лишь еще одной досадной помехой, вроде промокшей одежды и мошкары.
— Завтра, — сказал он, — нас ожидает четвертый порог. Самый опасный.
— Как его называют? — поинтересовался Бруни.
— Ох! По-разному. Вечнобурлящий. Непроходимый.
— Но если он непроходим… — начал было Бруни.
Михран его оборвал:
— Мы пойдем волоком. Как и раньше.
До этой секунды все были беспокойны. Сейчас они еще и упали духом. Бергдис грызла увядший пастернак. У Бруни болели коренные зубы. Брита повздорила с Бардом, и Одиндиса дала взбучку им обоим.
Сольвейг оставалась неколебимой. Она должна была добраться до Миклагарда. Но все же ее терзал страх. А вдруг они не смогут пройти через все пороги? А вдруг их убьют печенеги?
— То же, что и раньше, — успокаивал всех Михран. — Валики. Люди, которые помогут нам. Увидите.
Сольвейг решила, что здешние волочане были похожи на вудвосов — людей, которые так долго жили в лесной глуши, что стали больше похожи на диких двуногих зверей. У них были длинные волосы, длинные бороды, даже длинные брови! Одеты они были в такие грязные и рваные лохмотья, что девушка покраснела и отвернулась.
Тем не менее эти дикари были столь же услужливы, как люди Трувора. Они рассказали Михрану, что в этом году еще не видели печенегов, но при этом Сольвейг заметила, что некоторые из них, не занятые осмотром обшарпанной лодки, пристально вглядывались в темную чащу, что подступала со всех сторон.
Пока они тянули лодку вдоль берега, Сольвейг вгляделась в просвет между деревьями и увидела, как крутятся и хлещут по камням водопады.
— Что там? — крикнула она. — Внизу!
— Где? — взвизгнула Брита.
— Вот там, куда я показываю. На той скале.
— А!.. Ты про птицу?
— Брита! — хрипло закричала Одиндиса. — Гляди под ноги!
Слоти сердито посмотрел на дочь.
— Все временами ошибаются, — отчитывал он ее. — Но лишь глупцы не учатся на своих ошибках. Ты ведь не хочешь снова упасть, правда?
Но вскоре дикари объявили привал, и все смогли посмотреть туда, куда показывала Сольвейг. На скалах сидели две огромные белые птицы с длинными загнутыми клювами, с которых свисали громадные мешки.
— Туда они складывают рыбу, которую поймают, — объяснил Михран.
— Они похожи… — начал Бард. — Ну, не могу объяснить. — И засмеялся.
— На скоморохов, — с улыбкой продолжил за него проводник.
Река оскалила серые устрашающие клыки. Она била в свои бубны, металась и пенилась под их стопами, но дикари шли уверенно и поддерживали лодку крепкими плечами.
Шаг за шагом Оттар со спутниками волокли лодку вперед, и потихоньку бодрость духа возвращалась к ним. До заката они уже перешли Непроходимый.
— Невозможный, Непроходимый! — воскликнул Рыжий Оттар. — Ну а я Нетерпеливый! Давайте поднажмем на рассвете и поскорей расправимся с этими порогами.
— С порогами и печенегами, — добавил Бруни, внимательно оглядываясь не в первый раз за день.
— Судно даст течь, если мы не вымочим его, — предостерег его Торстен.
— Сколько воды протечет, столько мы и выльем за борт, — ответил Оттар. — Нам нужна будет только пара гребцов, остальные могут вычерпывать.
Кормчий сдвинул брови:
— Корабль — это живое существо. Ему нужно утолить жажду.
— Что?! Он будет пить, а мы — сидеть сложа руки и ждать, пока нас подстрелят?
Поначалу корабль веселыми прыжками мчался вниз по течению. Слоти с Синеусом затянули хвалебную песнь, а вода фыркала и резвилась под килем. Путники быстро приближались к следующим порогам.
— Два порога, — сообщил им Михран. — Вместе их называют Белая волна. За ними идет Водяной пузырь…
— Что это? — спросила Сольвейг.
— Озеро. А потом еще пара. Бурлящий и… некоторые путники называют его Кипящий или Смеющийся.
К тому времени, как к судну привязали канаты, оно уже отяжелело от воды, как и предсказывал Торстен. Поэтому, пока Бард и Брита сновали вокруг, собирая охапки сухих листьев и хвороста, а Бергдис с Эдит разожгли на берегу костер, остальным пришлось вычерпывать воду из трюма, где она доходила им чуть ли не до пояса.
— Я знаю, — сообщил Рыжий Оттар своим изможденным товарищам, — сегодня от вас не дождешься благодарности, но завтра ночью вы еще скажете мне спасибо. Завтра к ночи мы уже оставим позади эти проклятые пороги… и преследователей. Невидимых преследователей.
— И тогда Синеус исполнит в вашу честь хвалебную песнь, — пообещал Эдвин.
Рыжий Оттар хитро поглядел на англичанина:
— Я надеюсь, что сделает он это нам в подарок.
— Последний порог называется Строк, — объявил Михран.
Он поднял ветку и прочертил на земле несколько линий, словно собирался считать по палочкам.
— Похоже на расчесанные волосы, — заметила Брита. — После того, как их распутают.
— И до того, как заплетут в косы, — добавила Одиндиса.
— Вот таков Строк, — пояснил Михран. — Каждый из потоков очень узкий, очень глубокий, очень быстрый.
Проводник поглядел на каждого из своих спутников, да так, будто рассказывал им историю, страшнее которой нет на всем белом свете. Сольвейг поначалу не могла отвести от него взгляда, но затем притворилась, будто у нее тоже растут усы, распрямила их и начала накручивать на пальцы.
— Вы увидеть! — объяснила она, подражая голосу Михрана, и некоторые расхохотались.
Каменистые берега поднимались. Сначала они превратились в стены, а затем — в высокие гранитные утесы. Река становилась все уже, все темнее и неслась так, будто спасалась от смерти.
«Она может сломать, — подумала Сольвейг. — Разорвать на части. Залить все вокруг. Иногда я чувствую, как разливается по моему телу кровь».
Все выше громоздились скалы. Девушка, задрав голову вверх, увидела, как бела и ярка полоска неба над ними. Будто из него выжали все цвета. Скалы вздымались, нависая одна над другой. Тут, внизу, путники плыли, словно по мрачной гулкой трубе.
Затем Торстен развернул лодку против течения. Михран прыгнул на каменный выступ, и Синеус последовал за ним. Они ловко привязали судно канатом к гранитному зубцу. Проводник приказал всем быть крайне осторожными при спуске в воду.
— Глядите, куда ступаете, — сказал он. — Выбирайте мелководье между берегом и глубокими течениями.
— И еще разок! — крикнула Одиндиса. — Семь — самое могущественное число. Семь и девять.
Рыжий Оттар разделся и стоял у носа, размахивая колом, будто перед битвой.
— Ко мне, Сольвейг! — загорланил он. — Ко мне, речная дева!
Сольвейг помедлила и улыбнулась ему — осторожно, но доверчиво.
— Золотая девочка! — проговорил Рыжий Оттар.
Сольвейг поглядела на него в совершенном изумлении.
Затем шкипер свесился на руках над водой, покачался — и опустился в цепкие объятия потока.
— Поспеши! — приказал он Сольвейг. — Мы начали это вместе, вместе и заканчивать.
Сольвейг стянула через голову поношенную шерстяную накидку и, отбросив скромность, развязала завязки на своей рубашке, подвернула ее и тоже стащила. Она последовала за Оттаром в воду и заняла место на противоположной стороне у носа, ближе к скалам и уступу.
Сольвейг глядела вдаль, за глубокие быстрые воды. Она вглядывалась в хмурые скалы. Затем откинула голову и прищурилась.
Вверху, у сияющего высокого горизонта, она увидела то, что увидела: людей на конях.
— Посмотри! — выдохнула она, показывая вверх шестом.
И тут же просвистела стрела и подняла брызги прямо перед самым носом корабля. Другая ударила в мачту и затрепыхалась, застряв.
Синеус вскрикнул. Третья стрела пронзила ему левую стопу и пригвоздила ее к расщелине в скале. Славянин окаменел и уставился себе на ногу обезумевшим взглядом.
Торстен не переставая орал что-то, жестами приказывая всем прятаться.
Рыжий Оттар издал рык. Он рычал на печенегов. Затем воззвал к Тору, умоляя сохранить его и спутников.
Стрела влетела ему прямо в открытый рот. Она пронзила его горло, и Сольвейг увидела, как кончик ее показался у основания черепа.
Рыжий Оттар ослабил хватку. Он повернулся к Сольвейг и попытался что-то ей сказать, но изо рта его вырвался только пузырь крови — яркой, точно мак. Задыхаясь, он повалился в воду, и быстрая ледяная река повлекла его вниз по течению.
