Дрезина… внушала. Нет, отнюдь не размерами, а древностью своей конструкции. Кажется, именно такие платформы с ручным приводом на основе качающегося рычага-«помпы» использовали на железной дороге даже не в прошлом – в позапрошлом, девятнадцатом веке! Разумеется, на ракетной базе стояла не антикварная древность а новодел… относительный, причём возраст этого механизма я сказать бы затруднился: движущиеся части обильно покрывала загустевшая тёмная смазка. Воистину, неубиваемая конструкция, которая даже атомную войну переживёт. Думаю, это и было основой для оснащения подземной железнодорожной ветки данным устройством. Поднимая четырёхгранный фонарь, оснащённый щелевой «ночной» заслонкой и ручкой-кольцом, до того закреплённый на условном «передке» механизма, я на полном серьёзе ожидал увидеть фитиль и услышать плеск керосина в баке. Но нет – внутри обнаружилась одноразовая колба химического источника света с полустёршимся чёрным штампом прямо поверх стекла: 1969. Немыслимый футуризм!

— Включай, чего ты ждёшь? — Анна нетерпеливо забрала у меня светильник и с хрустом провернула колбу в патроне, смешивая внутри реагенты. Лампа ещё с десяток секунд подумала, но всё же неохотно «разгорелась» мертвенным синим светом – довольно ярким даже на фоне магической подсветки, надо признать. «Сфера» тут же выключилась, а принцесса простонала:

— Наконец-то…

Фонарь дрогнул в руке её высочества, но я подхватил его раньше, чем пальцы девушки разжались, и успел подставить плечо, на которое полностью выложившаяся магесса кое-как опёрлась. Благо, до дрезины был буквально один шаг – я помог девушке усесться на пыльную, ребристую сталь платформы.

— Тоннель у дальнего конца должен быть перекрыт, раз база выведена из эксплуатации, — Анна с видимым усилием закинула ноги на борт дрезины и, ничуть не смущаясь твёрдостью и «чистотой» кое-где щедро заляпанного машинным маслом металла, улеглась на бок. — Так что двигайтесь осторожно, не разгоняйтесь… Меня будите, когда упрётесь в тупик…

— Уснула, — констатировал я, стараясь не светить командиру в лицо. — Есть идеи, какой длины подземная часть ветки?

— Километров двадцать… — неуверенно протянула Мамедова… и тоже внезапно зевнула. — Как думаешь, если я тоже лягу, все поместимся?

— Куда ж мы денемся-то… — я вздохнул и забрался на платформу. Попробовал качнуть рычаг, чертыхнулся, отжал рукоять стояночного тормоза, и попробовал опять. — Только не думаю, что у тебя получится спать. Трясти будет, да и холодно…

— Хоть попробую, — скорчилась у меня под ногами одноклассница.

Холодно – не то слово: в подземелье было градусов восемь тепла, а то и меньше. Пока двигались – холод особенно не ощущался, да и, честно говоря, не до температуры было. После неудачи с узлом «Периметра» и коллективного воссоздания резервного плана погибшего хранителя наше положение продолжало оставаться предельно шатким: второго выхода из бетонных катакомб могло просто не быть, или транспорта не оказалось бы. Но вот оно, материальное подтверждение наших логических выкладок – медленно катиться по рельсам к стрелке с ручным переводом направления. Стоило увидеть дрезину – и из нас всех словно внутренний стержень вынули: я сразу почувствовал холод и отнюдь не лёгкий голод, а не отдыхавшая за всё время бегства от заговорщиков принцесса так и вовсе мгновенно отключилась. Да и блондинка, похоже, уже навострилась за ней… Так. Двадцать километров… сомневаюсь, что удастся разогнать эту колымагу на ручном приводе больше чем до десятки, так что два часа у спящих красавиц точно есть. Надеюсь, этого хватит… а я зато согреюсь. Ещё пожрать бы…

— Жар, залезай, — пригласил я жрицу, убедившись, что движению ничего не мешает, и ничья конечность случайно не окажется в передаточном механизме. — Ирис, ты тоже.

Пятерым места на и так небольшой платформе практически не осталось – «цветку» пришлось встать на самом краю, чтобы не мешать, зато качать рычаг, когда с каждой стороны по человеку, стало куда проще.

Мы с Джимбиновой не сговариваясь, как-то очень быстро, поймали темп и втянулись, хотя и не сказать, чтобы хрупкой и не очень здоровой девушке было легко держаться наравне со мной. Ирония судьбы: Жар в школе была одной из немногих моих «единомышленников» – в смысле, из тех, кто не стремился держать себя на пике физической формы во что бы то ни стало. Будущей буддийской священнице это было просто не нужно – она, как и я, знала, чего хочет от жизни, и готовилась к своему заранее распланированному будущему. И жизнь не преминула показать, какое это глупое и опасное заблуждение – полагать, что всё пойдёт ровно так, как задумано. И если я попал под раздачу хотя бы «за дело» – как пусть и невольный, но активный представитель противостоящей мятежникам из «партии мира» стороны внутригосударственного конфликта, то бедная девушка вообще стала классической случайной жертвой. Одной из многих, я полагаю – всё-таки Ундерхаан город, а не село, все разъехаться и разлететься просто не могли. Хотя организаторы бойни приложили все силы для минимизации потерь гражданского населения, надо отдать им должное…

Вот под такие «весёлые» мысли мы и катились сквозь темноту по тоннелю – словно из ниоткуда в никуда. Мертвенно-синий химический свет развеивал тьму на несколько метров вперёд, а дальше бессильно вяз в подземном вековечном мраке, так что единственным доступным зрелищем были стены и свод тоннеля, «украшенные» всё теми же торчащими крюками для подвески кабелей – как в метро, только здесь все они были пусты. Редкие блики неестественного сияния отбрасывали глубокие тени, превращая лицо напарницы по физическим упражнениям в зловещую гротескную маску, да и с моей физиономией дела обстояли не лучше. Жизнеутверждающая обстановка, что сказать…

— …спасибо…

— Что? — мне показалось, что я ослышался, или принял за голос Джимбиновой противный скрип приводного механизма.

— Я так и не поблагодарила вас… ты и Ирис… спасли меня, — чуть громче повторила девушка.

— Не стоит, любой бы… — я прервался, почувствовав, как от простых слов, а, главное, от тона Жаргал комок встал в горле.

— Но вытащил меня именно ты, Егор, а Ирис убила того… — выражения лица жрицы я при всём желании разобрать не мог, но мне на секунду показалось, что неживая иллюзия из света и тени ей сейчас подходят больше всего. — Родители сами пустили их в храм, думали – солдаты. И только когда их главный с улыбкой «попросил» помочь с предсказанием – всё поняли. Даже я почувствовала смертельный мрак внутри него. Проклят будет тот, кто поможет убийце найти жертву – это незыблемый закон. Отец так и сказал, а убийца только заулыбался довольно – и вдруг стало светло, как днём. А потом он выстрелил папе в живот. Меня вытащил второй – думал, я ничего не смогу сделать. Мама закричала, волна горячего воздуха из дверей… тот, что тащил меня, отвлёкся – и я выхватила пистолет из его кобуры. И разрядила в упор – как в кино… три раза… свет погас. Убийца выскочил – вырвал оружие и ударил по голове… Единственное, что я хотела тогда – не выжить, а чтобы они все умерли. Все! И духи ответили на мой отчаянный зов. Отца и мамы нет, а я взяла на себя проклятье… и ты всё же спас меня. Но, главное, смог услышать. А остальное – не важно…

— Жар… — короткий, но от этого даже более страшный рассказ, поведанный тихим ровным девичьим голосом произвёл на меня неизгладимое впечатление – все события перед глазами встали, как будто я лично это увидел. Вот после таких слов нормальные, даже самые мирные мужчины берут в руки первый попавшийся нож и идут резать врагов как овец – сколько успеют и смогут. Потому что не должны на земле жить такие мрази! А уж если под руки попадётся ружьё… Мне же оставалось только давить на шайтанову рукоятку и сжимать в бессильной ярости кулаки. Показалась, или Жаргал действительно дрожит?..

— Я могу подменить тебя у ручного привода, Егор. Нужно? — внезапно предложила из своего угла Ирис, едва не заставив меня сбиться с темпа. По-хорошему, нужно было срочно лезть в планшет и смотреть, что стало причиной предложения помощи, никак не относящейся ни к социальной мимикрии, ни к защите охраняемого лица – меня. Запоздало припомнилось – алгоритм образования новых когнитивных связей проработал всё то время, пока мы убивали «равновесников», убегали от возможного преследования, искали узел «Юаньжоу», а после – дрезину, а я даже ни разу не смог улучить момент и хотя бы бегло проглядеть результаты. Что и как должна была «надумать» БИУС, чтобы в результате выйти за границы мотивационных установок поведения – я даже представить себе не мог.

— Давай, — я уступил своё место, а сам, пригнувшись под рукоятями «коромысла», перебрался на сторону жрицы, попытавшись не наступить на сжавшуюся на голом металле во сне Анну. Потому что – да пошло оно всё пропадом! Потом. Если оно у нас вообще будет – это «потом»…

…Девушку действительно била крупная дрожь – не знаю, как она ещё умудрялась выдерживать темп. Я мягко отстранил её от «помпы» и заставил сесть рядом с собой, свесив ноги по ходу движения, чудом не отправив под колёса наш единственный источник света. Ничего-ничего, сил у Ирис даже побольше, чем у нас двоих вместе взятых, справится. Жар не сопротивлялась: покорно опустилась на грязный металл, и только когда я, инстинктивно поняв, что нужно сделать, обхватил её за узкие плечи, стараясь сдержать мышечные спазмы и согреть – уткнулась мне в плечо и, наконец, заплакала. Не знаю, сколько мы так сидели – время в каменной кишке совершенно не ощущалось, а движение воспринималось только из-за постукивания колёс на стыках рельс, да по лёгкому напору воздуха спереди. В какой-то момент девушка успокоилась – насколько это вообще было возможно – и, истощённая морально и физически, уснула, продолжая ко мне прижиматься. А я боялся её отпустить… и, похоже, сам в какой-то момент задремал под мерные звуки железной дороги. Потому что слабый рывок вперёд и скрежещущий звук тормоза раздались для меня неожиданно.

Пока я одной рукой протирал глаза, второй придерживая девушку, платформа окончательно остановилась. Впереди, в заметно потускневшем конусе света химического светильника, я увидел причину остановки – ещё одну дрезину, точную копию нашей. Стояла она у самого конца перегонного пути. Рельсы здесь кончались: тоннель поперёк пересекала сплошная стена из бетонных блоков – база убедительно демонстрировала свой выведенный из эксплуатации статус. Лишь маленькая стальная дверца, едва видимая в густой полутьме у одной из стен, намекала, что это не конец нашего путешествия.