Глава 32
С художником Кречинским Кирилл за свою жизнь встречался дважды. Лет десять назад он, еще молодым опером, разыскивал украденную в городском музее картину, как оказалось, принадлежавшую кисти Владимира. Выяснилось, что картину стащил музейный сторож и продал за бутылку водки торговке с рынка. А лет пять назад близко познакомился с его супругой, Верой Гавриловой, которая чуть ли не на коленях умоляла вызволить мужа из «обезьянника», куда Кречинского, пьяного в дым, доставил патруль, подобравший его на скамейке в парке.
Перебирая в памяти те встречи, вспоминая, что говорил художник, как вел себя, Миронов почти не сомневался: Кречинский здесь ни при чем! Пьянь, мямля, бесхребетное существо — кто угодно, но никак не убийца. И тем более не маньяк!
Но Сотникову убили по соседству. А в ранах на лице Чупиловой нашли частицы краски, которой пользуются художники. Совпадение?
Возможно! Обе покойницы позировали Кречинскому для портрета. Еще одно совпадение? Кречинскому было за сорок. Атлетическим телосложением он не отличался. Тем не менее мог легко справиться с обеими женщинами. Но это было так же невероятно, как представить Валерия Беликова караулившим жертв в подворотнях.
Юлино сообщение не давало покоя, а Дмитрич с его данными экспертизы окончательно укрепил решение съездить в мастерскую к Кречинскому и, если удастся, не только поговорить с художником, но и на месте убедиться, что тот писал портреты Чупиловой и Сотниковой.
Дом, где находилась мастерская, действительно был расположен в сотне метров от гаражей, где нашли труп Сотниковой, и почти напротив новой высотки, где жила Быстрова. Миронов даже разглядел свет в ее окнах. И стоило ему подумать о ней, как раздался телефонный звонок. Звонила Ушакова. Голос ее был мрачен.
— Смотрел пресс-конференцию Быстровой? — спросила Марина.
— Нет, не смотрел! А что? Разнесла нас в пух и прах?
Приткнув машину на свободный пятачок, Кирилл направился к подъезду.
— Не без этого! Но она там версию интересную выдвинула, насчет художника Кречинского! Представляешь…
— Представляю, — сказал Миронов. — Я как раз эту версию намерен отработать! А ты позвони Навоеву! Он наверняка еще в кабинете!
— Звонила! — с досадой сказала Марина. — У него телефон отключен!
— Ну это его проблемы! — весело ответил Миронов. — До встречи! А я к Кречинскому! — и вошел в лифт.
Дверь в мастерскую на девятом этаже оказалась не только не заперта, но даже приоткрыта. Кирилл поднял взгляд. Люк на чердак был задраен наглухо и снабжен огромным навесным замком. Еще две двери, выходившие на площадку, находились за выступом стены чуть дальше. Подходы к ним перекрывала железная решетка. Миронов глянул вниз. Лестничный пролет тоже был пуст. Тогда он извлек из оперативной кобуры пистолет, снял его с предохранителя, дважды надавил на кнопку звонка и прислушался. За дверью было тихо, но свет пробивался сквозь узкую щель. Выждав несколько секунд, Кирилл аккуратно зацепил пальцем дверную ручку, потянул дверь на себя и скользнул внутрь.
В квартире горел яркий свет, отчего царивший в ней разгром впечатлил даже майора, всякое повидавшего в своей жизни. Стол был перевернут, пол усыпан осколками стекла, деревянными обломками, тюбиками с краской, залит какой-то жидкостью с неприятным запахом, шторы с окон были сорваны и валялись кучей на полу. Однако не это первым делом привлекло внимание Кирилла. Среди этого тарарама в багровой луже лежал, раскинув руки, человек в приспущенных джинсах и грязной майке.
Кирилл напрягся. Не выпуская из рук пистолета, он ногой распахнул дверь на кухню и в совмещенный санузел. Везде было пусто, грязно и убого. Майор вынул из кармана сотовый и, нажав на кнопку быстрого вызова, наклонился над покойником, чтобы проверить наличие пульса.
— Дежурный? — сказал Кирилл. — Миронов на проводе. Я на Рокоссовского, семнадцать, тут, похоже…
Покойник дернулся и резко всхрапнул.
— …Жмур! Тьфу ты! Отбой! — рассердился Кирилл и выключил телефон. — Вот алкота! Чего ж ты выложил хозяйство на ветерок? Хату обнесут, и не услышишь! Хотя что тут выносить? Разве тебя самого? Или, вон, художества твои?
Псевдопокойник согласно всхрапнул.
— Молодец! — похвалил Кирилл. — Спи дальше, а я пока осмотрюсь. И где же тут портреты наших дам?
Кирилл обошел мастерскую по периметру. Законченных картин было немного. Несколько небольших натюрмортов, сельские пейзажи с березками и яркими рябинами в палисадниках, подсолнухи, лукошко с грибами и рядом гроздья калины. Пожалуй, эта картина более всего понравилась Кириллу. Остальное — гипсовые бюсты и головы, старые, пыльные полотна, какие-то наброски, этюды, разбитые подрамники, скрученные в рулоны холсты. Кирилл добросовестно развернул каждый. Но портретов Сотниковой и Чупиловой не обнаружил. Казалось, это должно было бы его успокоить и снять подозрения с Кречинского, но погром в студии все-таки тревожил майора. Что случилось, кто разнес мастерскую?
Битое стекло хрустело под ногами, приходилось осторожно перешагивать свежие пятна краски, масла с беспорядочными отпечатками обуви, чьих-то ладоней и даже босых ног. Все смахивало на то, что недавно в мастерской произошла крупная потасовка, и те, кто дрался, заметать следы не пытались.
Кирилл с задумчивым видом поднял с пола крупную, больше похожую на брошку, явно женскую пуговицу, то ли от пальто, то ли от шубы. А багровая жидкость, которую он поначалу принял за кровь, оказалась вином из валявшейся рядом бутылки, причем вином недешевым. Так как вина пролилось немало, то и вывод следовал один: Кречинский отключился не от него. Чуть ли не штабеля водочных бутылок и мощный сивушный запах подтверждали: пил он давно и беспробудно!
Кирилл вернулся к входной двери и внимательно осмотрел замок. Никаких следов взлома. Возле порога валялась женская сумка, и Кирилл не преминул в нее заглянуть. Красное удостоверение с золотым тиснением «Пресса» окончательно испортило настроение.
— Ну, конечно, Вера Гаврилова! — со вздохом сказал он. — Кто бы сомневался!
Мысль, что мадам Гаврилова, которая отчего-то бросила сумку с удостоверением, деньгами, ключами в открытой квартире, вот-вот вернется и непременно обвинит его в незаконном проникновении в жилище, заставила Кирилла мгновенно сосредоточиться. Надо было немедленно уходить, но тут взгляд упал на мольберт и палитру, валявшиеся рядом с диваном, и он вспомнил просьбу Дмитрича добыть для криминалистов образцы краски.
Понимая, что действует абсолютно незаконно — без ордера, без понятых, да еще и без ведома хозяина, Кирилл тем не менее вернулся в комнату. Торопливо вырвал страничку из записной книжки, достал из кармана брелок с ключами и одним из них, плоским, от квартиры, аккуратно соскоблил с палитры немного краски и перенес соскоб на бумагу. И замер, не веря своим глазам. Из-под палитры выглядывал скальпель и тоже со следами краски на лезвии…
Кирилл перевел дыхание. Кажется, перед ним лежало орудие преступления. Он с трудом подавил желание схватить скальпель, рассмотреть его ближе, проверить пальцем остроту лезвия. Нет, этим займутся криминалисты, уже в присутствии понятых.
Он снова бросил взгляд по сторонам и обнаружил то, на что поначалу не обратил внимания. Из-за спинки дивана торчала верхняя часть рамы. Всего на полметра или чуть меньше. Но и этого хватило, чтобы понять, что натянутое на нее полотно недавно вырезали. Небрежно, второпях, оставив по краям неровные клочья загрунтованной ткани. И действовали, вероятно, тем самым скальпелем, который валялся сейчас под ногами у Кирилла.
Майор вернул пистолет в кобуру и снова достал сотовый.
— Алло, дежурный! Миронов в эфире. Высылай следственно-оперативную группу на Рокоссовского, семнадцать! Квартира? Квартира двадцать семь! Нет, хозяин живой! Срочно разыщи капитана Навоева из Следственного управления. Скажи, что открылись новые обстоятельства по уголовному делу. И вызови на адрес передвижную криминалистическую лабораторию, вероятно, придется некоторые исследования на месте проводить.
Отключив телефон, Кирилл прошел в эркер. Осмотрелся. Длинное, почти в пол, окно было приоткрыто. Он выглянул на улицу. Внизу, возле баков с мусором что-то происходило. Майор распахнул окно шире, вгляделся. Точно, драка! Надрывный вопль: «Помогите! Убивают! Полиция!» подтвердил, что он не ошибся!
Голос, похоже, женский захлебнулся на высокой ноте, а затем его владелица заорала благим матом. Но Кирилл уже выхватил пистолет, забыв о лифте, скатился по ступенькам вниз, едва не выбил входную дверь в подъезд и выскочил наружу.
Площадка с контейнерами для мусора была хорошо освещена. А на ней, среди картонных коробок и прочего барахла, катались, сцепившись в мертвой хватке, две лохматые, грязные бабы в расхристанной одежде и отчаянно метелили друг друга. Таскали за волосы, обменивались тумаками и уже не орали, а тяжело сопели и, задыхаясь, бормотали ругательства сиплыми голосами.
Миронов поначалу решил, что две бомжихи не поделили территорию, и особо не стал церемониться. Рявкнул: «А ну разойдись! Полиция!» — и пинками разогнал баб в разные стороны. Но они, будто в беспамятстве, продолжали рваться друг к другу. Майору пришлось снова рявкнуть: «Прекратить немедленно!» — и крепко встряхнуть обеих за шивороты, чтобы привести в чувство.
Лишившись соперницы, обе грузно осели в снег. К удивлению майора, одной из них оказалась Вера Гаврилова — растрепанная, с кровившей губой и расцарапанным лицом, на котором четко выделялся фиолетовый фингал под глазом. Вторую, внешне приятную блондинку, но с впечатляющей ссадиной на лице, Кирилл видел впервые.
— Вы кто? — хрипло поинтересовалась блондинка и сплюнула на снег.
— Я — полиция. А вы кто? — справился в ответ Кирилл.
— Полиция? Очень хорошо! — обрадовалась блондинка и ткнула рукой в сторону Веры. — Арестуйте ее! Чуть не убила меня, гадина!
— Заткнись, тварь! — процедила Вера сквозь зубы и даже попыталась встать, но снова упала.
Завалившись на бок, она перекатилась на живот, с трудом поднялась на колени, уперлась ладонями в снег, приняла, наконец, вертикальное положение и перевела дух.
— Арестуйте ее! — выкрикнула она истошно. — Эта шалава залезла ко мне в квартиру!
— Не к тебе, а к Володечке! — парировала блондинка. — И не залезла, а он сам меня пригласил. Давно! У нас любовь. Товарищ полиция, арестуйте ее! Она преступница. Знаете, что она хотела сделать?
Вера растопырила пальцы и снова бросилась на блондинку. Та взвизгнула и закрыла лицо руками. Кирилл поймал Веру в полете и водрузил на место.
— Ненавижу! Шалава! Шлюха! — шипела Вера.
— Ну-ка, ну-ка! — прикрикнул на нее Кирилл. — Давайте без вольностей, гражданка Гаврилова! Разберемся! Объясните, что тут произошло?
Вера было открыла рот, но блондинка оказалась шустрее.
— Она преступница, товарищ полиция! Более того, она — вандал! Она хотела уничтожить великую картину! Ее казнить мало! У вас есть пистолет? Застрелите ее!
Вера молчала, буравя блондинку ненавидящим взглядом, но сделала движение ногой, словно пыталась оттолкнуть от себя некий бесформенный ком, валявшийся в снегу.
— Картину, говорите?
Кирилл поднял ком с земли. Он оказался тяжелым, свернутым в рулон холстом, изрядно потрепанным и истерзанным в схватке.
Вера суетливо задергалась, словно пыталась вырвать картину из рук Кирилла и одновременно сбежать, но он махнул в ее сторону пистолетом и приказал не двигаться. Вера сникла и замерла, притулившись к мусорному баку.
Кирилл осторожно развернул смятый холст. Сквозь паутину трещин, заломы полотна он разглядел, что перед ним предмет его тщетных поисков в мастерской Кречинского. Мало того что на холсте были изображены Тамара Чупилова и Мария Сотникова, лица остальных воительниц были ему также хорошо знакомы. Именно они смотрели со снимков в паспортах женщин, пострадавших от рук маньяка…
