ГЛАВА 46
— Вот так, товарищ майор! Еще одну атаку отбили!
— Вижу… Ну а коли так, то поговорить нам с тобой уже никто не мешает?
— Да вроде бы нет, товарищ майор.
— Гальченко.
— Что?
— Моя фамилия Гальченко, старшина.
— Ну а про меня вы, как я предполагаю, и так все знаете? Так что представляться мне без необходимости?
— Не все. Но имя-отчество знаю.
— Я так понимаю, товарищ майор, что вы навроде вчерашнего капитана будете? Тоже по мою душу приехали?
— Не буду врать — тоже. Только, в отличие от него, арестовывать вас я не собираюсь.
— И на том спасибо!
— Более того, я перед вами, можно сказать, в долгу.
— Это как еще?
— А так. Деревню помните?
— Какую именно, товарищ майор? Я их за свою жизнь столько повидал…
— Ту, где Барсову встретили.
— Вот даже как? Помню… Как она там? Нормально все?
— Так вот за нее да за остальных моих бойцов, что благодаря вам от погони ушли, я до гробовой доски вас водкой поить должен! Нормально с Барсовой все, цела, даже и не задело ее ни разу.
— Да уж… по сто грамм бы сейчас не помешало… Спасибо, товарищ майор! Это значит, вашу группу тогда немцы в лесу наморщить пытались?
— Как вы сказали? Наморщить? Не слыхал… Эти немцы шли за нами. И отвернули, как я понимаю, в вашу сторону.
— Да, я уж постарался им нагадить, сколько сил хватило… Что ж там за головорезы такие были-то?
— Специальное подразделение рейхсфюрера СС. Его личные «волкодавы». Вам такой термин знаком?
— Знаком.
— Хм… Обычному армейскому старшине?
— За обычным вы бы и не поехали. Ведь так?
— Так… Чувствую я, что разговор у нас с вами будет интересный и познавательный… Для всех.
— Если дадут нам с вами поговорить. Вон у фрицев опять что-то затевается.
Майор приподнялся и посмотрел в бинокль.
— Да… закопошились они там. У вас все сюрпризы использованы? Кстати, а что это за котел такой был?
— Да самодеятельность чистой воды! Хотел мину сделать с возможностью дистанционного поражения техники. Честно говоря — авантюра! Как еще ребят самих в клочки не порвало? Хоть и подрывали ее с помощью бикфордова шнура, предварительно в окоп заныкавшись, все равно — очень уж опасно вышло. Да и прицельность вкупе с поражающим эффектом вышла так себе…
— Не скажите! Зато внешне выглядит очень эффектно!
— Ну, разве что внешне… А сюрпризы у меня еще есть — вся деревня заминирована, почитай, два дня тут все вкалывали как негры на плантации.
— Как вы сами-то здесь ходить не боитесь?
— Так тут мин нет. Место, с точки зрения его обороны, бесперспективное и неинтересное.
А вот в деревне… там лишних шагов лучше и не делать. Населения там уже нет никакого, все разбежались или эвакуировались, вот мы и развернулись там вовсю.
— Так все же, старшина, делать-то мы с вами дальше что будем?
— Это вы, товарищ майор, по поводу моего с вами отъезда?
— Соображаешь!
— День еще тут осталось мне продержаться, а опосля — с милой душою!
— Все-таки не хотите отсюда уходить?
— Вы же военный человек, товарищ майор! Что такое приказ — вам-то пояснять не надобно? Или вы меня и от Грушевского отмажете, в случае чего?
— Ну… Скажем так, с нами он ссориться не будет. Отмажем.
— А от совести моей — тоже отмажете? Как я после этого сам с собою объясняться буду? Если тут ребят, мне поверивших, брошу и в тыл уйду? Вот вы опытный человек, воюете явно не первый день. А как здесь наличными силами еще сутки немца держать будете? А за спиной у нас, сколь я в курсе, больше никого уже и нету. Так что если нас отсель собьют, то уже через час-другой немцы прихлопнут аэродром. Со всеми, кто там сейчас есть.
— Хороший вопрос, старшина… Я ж не общевойсковой командир, так сразу и не скажу…
— Не стесняйтесь, товарищ майор, скажите уж прямо, что не знаете. Тут и поопытнее вас командир — и тот спасовал бы. Не умеем мы пока такие вот хитрости в бою использовать.
— А вы — умеете?
— Да, товарищ майор. Я умею. Где и как тому учился — разговор долгий и нездешний. Так что извините, но мне своим делом заниматься надобно. А поговорить мы с вами еще успеем. Мешать вам не буду, делайте здесь что хотите. Но уж и вы, очень вас попрошу, в мою работу не залезайте.
— Договорились, старшина. Я, как ты уже понял, тут тоже не один погулять вышел. Так что не обессудь, но будем мы здесь рядом. Мешать не буду, а вот помочь смогу.
— Чем же?
— Должна к нам рота на помощь подойти. Ждем мы ее вскорости. Так что и задача твоя на этом облегчается.
— А вот за это, товарищ майор, уже я вас водкой поить должен!
Ба-бах!
Ох, и неслабо звездануло!
Это что ж такое прилетело-то? Явно не полковушка, тут миллиметров на полтораста чемодан пожаловал. Видать, обозлили мы фрицев всерьез… Видимая воронка была метра три в диаметре. Похоже, что действительно нечто вроде шестидюймовки шарахнуло. Жаль, что моряка нет, этот сразу бы разобрался. Ихняя пушка, поди, тоже чем-то похожим бабахала.
Второй разрыв.
Да, это серьезный калибр. Пытаются накрыть наше орудие, то, что танк на мосту снесло. Значит, есть у них желание еще разок рвануть на прорыв тем же путем. Судя по тому, куда и как точно они стреляют, корректировщик, собака, уцелел. Хотя… Неужто он видит из окопа позицию орудия? Далековато… да и угол зрения не тот… Что-то НП зевнул, похоже…
— Телефонист! НП давай!
— Связи нет! Не отвечает НП!
— Петрович! Петрович! Ты как там?
Не отвечает… жаль, не подойти к нему сейчас. Немец проклятый стрижет пулями так, что головы не поднять. Плохо… Не могу я за той стороной смотреть, а там склон более пологий, подойти легче. Неужто спекся Петрович? Это хреново, я на две стороны воевать не могу. Да и патронов осталось мало. Вон, в автомате второй магазин уже сменил. Еще парочка в запасе — и все. Одна граната еще есть, и больше воевать нечем.
Боец осторожно высунул голову из-за пня. Вон они, фрицы — лежат на склоне. Только иногда вспышки мелькают, это когда они по НП стрелять начинают. Но пока лежат, похоже обожглись. А что ж вы хотели, голубчики? Троих еще в самом начале гранатой положили, да потом тоже легко им не было. Вон, совсем рядом двое лежат, да и Петрович успокоил парочку. Или больше? Да наверняка, он стрелок-то хороший был. Был? Скорее всего… иначе не молчал бы так долго.
О, фрицы-то зашевелились! Никак опять в атаку пойти собрались? Сейчас я вам… перепляс с выходом сделаю… Боец перехватил трофейный автомат и прицелился. Длинная очередь совпала со свистком, поднявшим в атаку взвод…
— Смотри, Генрих, это из-за этой парочки негодяев нас все время накрывали русские минометы?
— Да… — собеседник фельдфебеля поворошил носком сапога раскрытый вещмешок. Наклонился и поднял флягу. Взболтнул и, отвинтив крышку, принюхался. — Шнапс!
— Странно… лейтенант сказал, что все русские ходят в атаки пьяными. А тут — целая фляга!
— Так эти-то в атаку не ходили.
— Пожалуй… Ладно, Вилли, давай ее сюда, помянем наших камрадов.
— Да уж… потерять на паршивом пригорке почти десять человек… и все для того, чтобы ликвидировать только двоих русских корректировщиков. Такими темпами к моменту выхода к Москве наш батальон будет насчитывать в своем строю только командира да десяток обозников…
— Генрих, мы хоть и друзья, но таких слов при мне ты больше не говори! Сам знаешь… и у стен бывают уши…
Орудие наше немцы все-таки достали. Близкий разрыв перевернул сорокапятку. Хорошо хоть расчет сидел в яме и уцелел. Так, теперь им никто не мешает спихнуть с моста танк и все-таки переправиться на эту сторону. Мост им нужен, это уже совершенно очевидно. Значит, оставлять его нельзя, эти танки нам сбить будет нелегко, трофейная пушка стоит почти в километре от моста, стережет дорогу, как раз на случай прорыва нашей обороны. Стало быть, пришло время.
— Телефонист! Саперов дай!
— Боец Грачев у аппарата!
— Вот что, боец, это командир роты. Давайте там, отпускайте бочку. Понял меня?
— Так точно, понял! Отпускать бочку. Значит, мост взрываем?
— К чертовой бабушке!
— Сделаем, товарищ командир!
Сверкнул нож, перерезая веревку. И не удерживаемая более на дне ничем, наверх всплыла здоровенная бочка из-под бензина. Когда ее боковина показалась над водой (у ближнего к нашему берегу края моста), натянувшаяся проволока выдернула чеку натяжного взрывателя. Своего часа в бочке, помимо тридцати килограммов взрывчатки, ждал еще добрый груз из полудесятка артиллерийских снарядов…
Мощный взрыв поднял вверх бревна мостового настила. Удивительная, сюрреалистическая фигура из вставших на дыбы обломков моста некоторое время висела в воздухе. Казалось, что на месте переправы вырос странный куст из дерева и воды. Сбитые мощным гидроударом, покосились и упали в воду устои моста. Вбежавшие на мост солдаты были в большинстве своем сброшены в воду. Прошла секунда, и на них сверху посыпался град обломков, топя и оглушая оказавшихся в воде людей.
Звякнула, упав на пол, чайная ложка. Забыв про недопитый чай, подскочила с места молодая девушка в белом халате. Тонкий писк сигнала заставил ее забыть о своих делах, о недочитанной книге… Бегом, бегом по коридору! Что-то произошло в пятой палате.
Дверь нараспашку, быстрый взгляд на приборы — что случилось?
На стоявшем слева мониторе прыгала и дрожала змейка кардиограммы.
Зацокали по плитке пола каблуки бегущей медсестры. Телефон, где телефон?!
Да вот же он, на столике, там, где и всегда!
— Виктор Николаевич! В пятой палате… там… там что-то непонятное происходит! Приборы как взбесились!
— Что?! Дежурную бригаду поднимай! Еду!
Дрогнула и сжалась в кулак рука лежащего на койке человека. Тонкие, как у пианиста, пальцы захватили ткань простыни…
Еще один снаряд…
У них там что — полевой склад боезапаса? Дело к вечеру идет, а фрицы до сих пор долбят по берегу, будто задались целью вспахать его на метр в глубину. К тяжелым пушкам присоединились минометы и еще какая-то мелочь.
Оставив в засаде пулеметчиков, мы оттянулись в деревню. Здесь пока было тихо, снаряды сюда не залетали. С немецких позиций деревня не просматривалась.
Однако вечер уже. Ночью немцы в атаку не пойдут. Значит, день мы выиграли. Остался еще один. Перекусывая трофейными консервами, я мотался по позициям, распределяя бойцов и определяя им задачи. Пару раз натыкался при этом на майора. У меня сложилось впечатление, что он или кто-то из его бригады постоянно находятся около меня. Только делают это так, чтобы я их не замечал. Ну и черт с ними, не мешают — уже хорошо. А если еще и обещанная им рота подойдет… Эх, мечты, мечты — где ваша сладость?
