ГЛАВА 36
До деревни, где стояла моя рота, идти было недалеко. Где-то, вне моей видимости, бухали разрывы, немцы вели беспокоящий огонь по площадям. Но сюда, слава богу, никто не стрелял.
Вот и крайние дома, виден одинокий часовой у забора. Нахохлился, будто петух под дождем.
Увидев меня, он проявил активность — вынул голову из воротника и тонким голосом прокричал: «Стой! Кто идет? Пароль?»
— Идет боец Леонов. Из госпиталя я. Пароля не знаю, кто там мне его скажет?
— Стоять на месте!
— Стою. Разводящего вызови, неохота мне тут мокнуть…
Разводящим оказался смутно знакомый боец из третьего взвода. Увидев меня, он раскрыл рот.
— Ты?! Живой?!
— Нет, поп с причетом. Неужто не видишь?
— Откуда?
— Сейчас — из госпиталя. А если вообще… тут долго рассказывать нужно. Мне бы к ротному. Доложусь, а уж потом…
— Пошли, об чем вопрос-то? Чапай за мной, покажу…
Капитан отыскался в небольшом домике. Стекол в окнах не было, неподалеку была воронка от мелкой бомбы. Видать, стекла взрывной волной вынесло. Окна были частично забраны досками.
Разводящий постучал в дверь и, дождавшись ответа, толкнул ее вперед.
— Товарищ капитан! Разрешите доложить? Боец Леонов…
— Ты?!
Отбросив в сторону стул, ротный шагнул ко мне и крепко обнял. Отодвинул меня на расстояние вытянутой руки и стал рассматривать.
— Похудел… отощал… откуда тебя к нам занесло?
— Долго рассказывать, товарищ капитан. Воевал я, не на печке сидел…
— Расскажешь! Вечером зайдешь! Сейчас в роту давай, будешь за старшину, его третьего дня убило.
— Так я же…
— Ненадолго ты у нас задержишься. Это уж к бабке не ходи… Представление на тебя ушло, правда, думал я, что ты того, погиб уже…
— Повезло…
— Рахимов, — повернулся к разводящему капитан. — Свободен! Можешь идти. А ты, Леонов, останься пока…
Разводящий козырнул и вышел за дверь.
— Садись! — Романов указал мне на лавку. Поднялся и, подойдя к висящему на стене вещмешку, вытащил из него флягу. Поднеся к уху, встряхнул, удовлетворенно кивнул головой и положил ее на стол. Достал оттуда же банку консервов и буханку хлеба. Пододвинул это ко мне.
— Открывай и хлеба нарежь.
Разлил по кружкам водку и присел напротив.
— Ну?
Мы чокнулись.
— Вообще, Леонов, я тебе обязан. Точнее — вся рота. Если бы не эта твоя придумка с дотом… Короче, спас ты многих, за что тебе и благодарность. После этого боя у нас человек тридцать вернули в войска. Как искупивших и заслуживших. Кого по ранению, а кого трибунал освободил. Так что за это и выпьем!
— Спасибо, товарищ капитан.
— Тут вот еще что есть… Опосля этого боя мне особист наш чуть душу не вынул! Все про тебя расспрашивал да выяснял. Что ты сказал, кому да в какой последовательности. Что-то не нравится мне этот интерес… Ты-то сам что про все это думаешь?
— Есть у них такой интерес. Даже и ориентировка на этот счет имеется.
— Во как?! А откуда же ты все это знаешь, позволь мне полюбопытствовать?
— Долгая история, товарищ капитан…
— А я никуда не тороплюсь. Да и ты, насколько я в курсе, тоже вроде бы не опаздываешь, а? Или я еще чего-то не знаю?
Не вдаваясь в излишние подробности, я рассказал ему о моих приключениях в немецком тылу. Только вот про встречу с Котенком поведал в самых общих чертах. Не хотелось мне никому про нее рассказывать…
— Да… — ошарашенно покачал головою Романов, разливая очередную дозу по кружкам. — Помотало тебя… Так сразу и не соображу, теперь-то что будет? По совокупности тебе тут как минимум орден полагается. А то — и не один. А вот как оно все в реальности повернется…
— А по-всякому может быть, товарищ капитан. В том, что они меня отыщут и здесь, не сомневаюсь ни секунды. Вот тогда и посмотрим, что им от меня нужно. Я удивился, что в госпиталь никто из них не пришел.
— Ну ты там и был-то пару дней всего. Да и не до тебя им, откровенно-то говоря. Тут такая каша за это время завертелась…
— А в чем дело, товарищ капитан?
— Отрезали нас от своих. В пяти километрах отсюда немцы прорвали фронт и отрезали нас от основных сил.
— А чего ж тогда тихо так?
— Так между нами и немцами река протекает. Они по одному берегу идут, а мы на другом стоим. Мы им не мешаем, вот они и не стреляют особо. Так, кинут пару-тройку снарядов, чтобы не расслаблялись, и все… Приказа на отход никто не давал. Да и не дадут, как я думаю. Вот и сидим тут, как в мышеловке. У меня в роте сто четырнадцать человек осталось, если с тобой считать.
— Но ведь есть и другие части?
— Есть, как не быть. Только утром связной приезжал, передал приказ занять завтра с утра оборону вместо того батальона, что сейчас там стоит. Их, как я понимаю, кинут на прорыв. Сейчас там, — ткнул он рукой вверх, — спешно ударный кулак формируют. Из всего, что еще уцелело. А уцелело не так уж и много… Нас тут ТАК бомбили последнее время… А ты говоришь — особист… Где он сейчас, хотел бы я знать…
— Разрешите войти, товарищ полковник!
— Заходи, капитан. Что довольный такой?
— Леонов отыскался, товарищ полковник!
— Иди ты… И где же?
— У нас, товарищ полковник. Прибыл в свою часть.
— Откуда?!
— Как сообщили — из госпиталя. Пешком пришел.
— Ну ни фига ж себе! Мы его во вражеском тылу ищем, а он… это точные сведения?
— Да, товарищ полковник. Информатор видел его и разговаривал с ним.
— А что же командир роты не доложил?
— Доложил. Час назад его рапорт зафиксирован в штабе.
— А твои информаторы, стало быть, быстрее оказались?
— Так точно, быстрее. Я получил сообщение два часа назад и сразу же выехал к вам. Информацию о рапорте капитана Романова получил уже здесь, передали вашему дежурному.
— Ну а чего ты тогда ко мне поехал? Ехал бы уж сразу за Леоновым.
— Нет такой возможности, товарищ полковник. Без вашей помощи не смогу.
— Это еще почему?!
— Фронт немцами прорван, и участок, на котором вышел к нам Леонов, позавчера отрезан от основных сил. В окружение попало до двух дивизий, и другие подразделения есть… Связь с ними имеется, а вот сообщения нету уже. Нужен самолет, иначе туда не попасть.
— А аэродром там есть?
— Есть, товарищ полковник, даже два. Туда сейчас боеприпасы подвозят понемногу. Вся авиация занята, без вашего вмешательства самолета не дадут. Я уже разговаривал с летчиками, но… — Лихов виновато улыбнулся. — Моих полномочий тут явно недостаточно…
— Так! Будет тебе самолет! Жди в приемной!
Обождав, пока за капитаном закроется дверь, полковник Чернов поднял телефонную трубку.
— Шестьдесят второго мне. Жду… Гальченко? Поднимай своих! Всех, кто под рукой! Срочно выдвигайся на аэродром, приказ получишь там! Что? Значит, нужно, раз я так говорю! Клиент объявился! Да, тот, кого ты в последний раз искал…
— Охренеть… — Романов рассматривал лежащую перед нами местность. — И все это я должен удержать сотней бойцов?!
Командиры взводов подавленно молчали.
Да и было отчего…
Уходящий батальон оставил нам свой участок обороны. Окопы там были, было даже два пулеметных дзота. Но на этом все ништяки заканчивались. Ни проволоки, ни мин — ничего.
— Красота! — Капитан прошелся перед нами. — Если я всех бойцов сейчас в окопы посажу, то как раз на каждый десяток метров по одному и выйдет. И то в лучшем случае. Что молчите, будто воды в рот набрали? Городня! Твой взвод здесь сидеть будет. Как воевать собираешься?
— Ну… будем стоять до последнего…
— Долго этого ждать не надобно! Такими темпами всех тут подметут еще до вечера.
— Рокотов! Что у нас с вооружением?
Незнакомый мне лейтенант прокашлялся.
— Два станкача, два ручных пулемета. Одиннадцать автоматов. Около шестидесяти гранат. Правда, бутылок с КС много. И свои есть, да и батальон, когда уходил, оставил штук сто. Патронов полтора боекомплекта. К пулеметам по два.
— Станкачи в дзоты, ручные пулеметы на фланги. Оставить полсотни бутылок и двадцать гранат на КП, остальное все раздать бойцам. Патроны тоже. Вопросы есть? Нет? Все, разошлись все по местам. Леонов, останься.
Когда командиры разошлись, капитан повернулся ко мне.
— Ну? Что скажешь? Голова у тебя есть, сам успел в этом убедиться, так что — валяй, не стесняйся!
— Хм… пушек, как я понимаю, у нас нет?
— Минометов тоже.
— Мины?
— Где ж я тебе их найду?
— Соседи слева и справа?
— Слева река, от нее до нашего фланга болото. Не пройти. За рекой уже немцы. Отсюда мы их не видим, правда, и они нас тоже. Справа сидит рота майора Карпова, человек сто.
— Майора?
— Позавчера это полк был. Все, что осталось, свели в роту. У них есть пара сорокапяток.
— Не дадут одну?
— Шутишь? Ты бы дал?
— Ну…
— Вот и он не глупее некоторых.
— Там, на выезде из деревни, подбитый танк стоит. И какие-то еще машины есть. Может… пороемся там?
— Добро. Возьми десяток бойцов. Проведи ревизию. Еще что скажешь?
— Немцев когда ждать? Есть прикидки какие-то?
— Сейчас четыре утра. Немец раньше десяти не пойдет.
— Перед окопами всякая техника побитая есть. Может, сгоняю я и туда тоже? Пока фрицы спят да жрут?
— Думаешь, что батальонцы не выпотрошили ее до донышка?
— Нет. Следов от окопов в ту сторону не видно. Они тут больше землекопательством занимались и нехило в этом преуспели.
— Хорошо, возьми бойцов и дуй туда. Это самая первая задача. Потом доложишь.
Направив бойцов к танку и подбитым машинам, мы с десятком ребят из моего взвода осторожно выдвинулись в поле.
Первые метров пятьдесят мы проскочили относительно быстро, потом начали передвигаться уже осторожнее. Вот и первые убитые фрицы.
— Голованов! — окликнул я невысокого чернявого бойца.
— Я!
— Берешь себе помощника и обшариваешь фрицев. Гранаты, патроны, автоматы — все в кучу, вон туда. Потом в окопы перетащите.
— Понял.
— Двигай!
Прячась за складками местности, мы подобрались к первому подбитому бронетранспортеру. Через борт свесился убитый солдат. Ощутимо тянуло гарью. Я ткнул рукой ближайшего бойца.
— Пулемет видишь? Снимай его, патроны внутри поищи и все это — в окопы. Потом бегом сюда летишь.
Еще метров пятьдесят. На бугре боком накренился танк Чешский 38t. Гадость, если по правде. Но — тоже танк.
— Осмотреть его! Пулемет и патроны туда же. Пушку проверить, цела ли?
Так, заглядывая по очереди в разбитые машины, мы подобрались наконец к тому месту, откуда уже было видно немецкие позиции. Над ними стоял дымок, топили печки. Мерзнут фрицы! То ли еще будет, ребятки! Вот жахнет вам по ушам морозец в самом скором будущем…
Подготовки к атаке не видно. Может, и вовсе сегодня не пойдут? Хотелось бы… Хотя чего я жду? Выстроенных по линеечке танков и парадную шеренгу пехоты? Стоп… есть мысля… Местность тут открытая, только кустики есть кое-где… То, что я думаю, в них не спрятать. Значит, танки подойдут позднее. Ага… и не только танки.
Вытащив из вещмешка бинокль, я устроился около большого валуна. Хоть и видимость не очень, темновато еще, но все же лучше видно, чем без него. Обождем…
Прошло полчаса, и я наконец увидел то, что искал. Немцы-немцы… умные да грамотные… предсказуемые…
В окопах дым стоял коромыслом. Командиры взводов усадили бойцов за чистку трофейного оружия. Меня поймал лейтенант Рокотов и потащил к командиру.
Тот расхаживал по блиндажу КП, как тигр по клетке. Был бы у него хлещущий по бокам хвост — так почти точная копия вышла бы…
— Ну?! Что у вас?
Рокотов снова прокашлялся.
— Значит, так. У нас в тылу, с грузовиков, взяли одно ПТР и три десятка патронов к нему. Один ротный миномет. Полтора десятка гранат. Около десяти тысяч патронов. В танке разбит двигатель. Пушка и пулеметы в исправности. Снаряды есть.
— Это у нас. А «трофейщики» что принесли?
— Три пулемета МГ-34. Около шести тысяч патронов. Семь автоматов с боекомплектом. Почти три десятка гранат. Проверили подбитый танк, сняли с него пулемет, сейчас принесут. Пушка цела, есть снаряды.
— Так… У тебя что? — повернулся ко мне капитан.
— Техники у немцев не видно, и спрятать ее там негде. И полевая кухня еще не подходила. Значит, до кормежки они в атаку не пойдут. Если выслать наблюдателя на указанную мной точку, то можно засечь ее задолго до подхода к передовой. Как кухня появится, можно отсчет вести, аккурат через час и попрут.
— Рокотов!
— Я!
— Организуй. Дальше давай, — снова повернулся ко мне капитан.
— Один трофейный пулемет я бы выдвинул прямо в болото. Немцам наступающим он точно во фланг работать будет. Там пехоту и прижмем. А танки без нее не пойдут. Если поглубже залезть, то пехота подойти не сможет, а танк — и подавно. Узкие у немцев гусеницы, утонет машина. Пока этот пулемет не собьют, за левый фланг можно быть спокойным.
— Сделаем…
— Может быть, товарищ капитан, я сам и пойду? Там пулеметчик опытный нужен…
— Подумаю… Что еще?
— В подбитый танк можно артиллериста посадить, если отыщем. Пропустит вражеский агрегат и долбанет ему в корму. Только вот уйти ему оттуда будет… трудно, скажем так…
— И это поищем.
— Пока время есть, может, хоть как-то подтащим к передовой наш подбитый танк? Хоть на километр? Пушка в нем есть, для нас это много!
— Пошлю посыльного в деревню, может, там что-то будет…
— Там же госпиталь? Машины у них точно есть!
— Тут трактор нужен. Он там вроде бы был, я на улице его видел. Ладно, посмотрим. Давай, занимайся болотом. Пулеметы в окопах я распоряжусь установить.
— Может быть, я и миномет заберу? С фланга обзор неплохой открывается…
— Бери. Сколько тебе бойцов нужно?
— К пулемету двое, да миномет с минами тащить… человек шесть, это если без меня считать.
— Ладно, делай как знаешь.
Через час мы уже вгрызались в землю на болоте. Со стороны реки оно было очень даже проходимым. До определенной степени, разумеется… но для наших целей это было больше чем достаточно. От реки еще ползли клочья утреннего тумана, скрывая наши передвижения. Хоть и не смотрел сейчас никто в нашу сторону, однако мешкать не следовало. До завтрака немцы в бой не пойдут, это у них свято! А со стороны противника нас видно плохо, сам проверял, когда у валуна лежал. Он как раз на полпути между мною и их позициями. Действуя как пришпоренные черти, мы оборудовали окоп для миномета, и я послал троих бойцов перетаскать туда весь боезапас. Для пулемета отрыли две ячейки и начали готовить запасную позицию. Взмокли и устали, но к моменту, когда в немецких окопах началось шевеление, мы уже зарылись в землю по максимуму.
