Глава 21

Теперь, когда у поселенцев появилось оружие, — настроение у всех заметно улучшилось. После долгих прений, ножи было решено отдать представителям кланов. Один нож достался Леонтию, другой Хильдебальду, а третий, несмотря на все протесты Трира, что он третья сторона, было решено разыграть жребием среди всех мужчин. Жребий выпал на Ольдиха. Толстяк был неимоверно рад, и с ним вместе радовался и Промиус. Теперь у его отца и его лучшего друга в отличие от других, есть настоящее оружие.

Довольный был и Тургэн, наблюдавший за всей этой возней по распределению ножей. Смысла речей он не понимал, но он понимал суть происходящего, и периодически трогал себя за сапог, за голенищем которого, и был тот самый нож, которого утром недосчитался Ид в модуле.

Посланные утром разведчики проверили всю окружную местность вокруг поляны. Нигде больше следов льва не было, да и другие какие-либо следы присутствия других хищников тоже отсутствовали. Было решено отправить отряд на поиски вчерашней косули, или чего-то подобного, ибо на одних только фруктах долго не продержишься. В результате, долгих препирательств, на охоту ушли три группы охотников в три разные стороны. Леонтий с Лисиппом и Самаксом, Хильдебальд с двумя своими воинами, и компания Трира в полном составе.

Леонтий решил пойти от родника. Конечно, была вероятность, встретить там снова вчерашнюю олениху, но такая же вероятность была натолкнуться, и на хищников. Но теперь у них, уже есть отточенные копья, и им есть чем от них защититься.

Потоптавшись у родника и никого, не дождавшись, было решено углубиться в лес. Но чем дальше они шли, — тем выше становились деревья, и вся пернатая живность располагалась слишком высоко, чтобы быть досягаемой для хорошего броска копья.

Леонтий обратился к рабу. — Слушай, а залезай-ка, ты на дерево, и посмотри по сторонам, куда это зверьё от нас попряталось? Может, увидишь чего. Да и вообще — хорошо бы понять, куда нам двигаться.

Самакс полез на дерево и скоро исчез в густой кроне.

— Ну что видно хоть что-нибудь? — проорал снизу Леонтий.

— Пока нет, хозяин. Лезу дальше, — донеслось сверху.

Спустя некоторое время Леонтий уже начал терять терпение. — Ну что он там, заснул что-ли или красотами любуется? Эй, — проорал Леонтий, запрокинув голову, — ты не умер там? В ответ не было ни звука. — Слушай, а чего это, я только один, здесь ору? — Леонтий недовольно посмотрел на грека. — Давай, ты тоже покричи этому, как его… А, вообще-то как его действительно зовут?

— Самакс, хозяин. Он мне на кухне помогает, да и на кузне тоже не самый плохой помощник, — ответил грек.

— Ну, зови тогда своего лучшего работника, а то я уже себе все горло надорвал.

Лисипп подошел вплотную к стволу дерева, поднял голову вверх, и прокричал. — Самакс, ты слышишь меня? В ответ — опять ни звука. — Придется тогда лезть, — сказал грек, повернувшись к Леонтию.

— Лезь, конечно. Как будто у тебя есть выбор, — удивленно вскинул брови Леонтий. — Заодно и разбудишь там своего лучшего работника.

Лисипп схватился за ближайшую ветку, закинул на неё ногу и собрался уже начать свое восхождение, как вдруг раздался страшный треск в ветках, и рядом с римлянином на землю с шумом что-то упало. Леонтий еле успел отскочить. На земле лежала тушка большой птицы.

— Разрази меня гром, если это не фазан, — воскликнул Лисипп.

— Да нет, этот покрупнее будет, — Леонтий поднял тушу за лапы в воздух, рассматривая со всех сторон, — знавал я таких в северных лесах. Хорошая птица. Только, как он смог его поймать? Леонтий взял птицу за голову. — Ого. Так он ему голову, оказывается, свернул. Видимо он его спящего поймал.

Вдруг опять раздался треск в ветвях, и рядом свалился еще один фазан. — Да он что там, на их спящее царство попал? Вот теперь верю, что он у тебя действительно неплохой работник, — кричал восхищенный Леонтий.

В течение пяти минут сверху свалилось еще три таких же экземпляра, размером чуть поменьше. Вскоре с дерева спустился и сам удачливый охотник.

Леонтия распирало желание узнать, каким способом Самаксу удалось поймать столько здоровых взрослых птиц? — А ну, давай рассказывай, как это у тебя всё получилось, — спросил Леонтий, показывая на уложенные тушки в ряд.

Раб выглядел очень удивленным. — А никак. Они даже не сопротивлялись.

— Что значит — не сопротивлялись? Они что больные или были уже умершие? — с отвращением посмотрел на птиц, Леонтий.

Лисипп наклонился, взял одну тушку, и покрутил ее в руках, принюхиваясь к ней. — Да нет, вроде. Это абсолютно свежая дичь, которую только что умертвили.

— Ты продолжай-продолжай, — потеребил раба Леонтий.

— Вот, значит, ползу я, хозяин, наверх, а там всё густо и ничего не видно. А потом я перестал слышать ваш голос, а потом вдруг вижу, — надо мной высоко сидит целый выводок этих куриц. А тут прилетает эта большая птица, та, которая у той старухи с девочкой, ну у них такие глаза, — Самакс прищурился.

— Да понял я про кого ты, понял. Ты продолжай давай, по делу говори, — нетерпеливо кивнул Леонтий.

— И вот, он как нападет на одну из этих куриц, схватил её и улетел.

— Ну и что? Это орлы. Они так охотятся. Хватают и улетают с добычей. Ну, и что тут здесь необычного?

— Да в том то и дело, хозяин, что другие птицы, вообще никуда не взлетели. Они так и остались сидеть на месте. Я удивился и решил немного к ним приблизиться поближе. И вот, я к ним придвигаюсь, а они сидят. Я ближе, а они ни с места.

— Ну, я же говорил, что они больные. — Леонтий с досады хлопнул себя по ноге.

— Да не похожи они на больных, хозяин, — обиженно сказал Самакс. — Я полез к ним на ветку. Мне страшно, но я лезу к ним, а они ни с места, — только смотрят на меня и переговариваются на своем птичьем языке. Я дополз до первой, и схватил за горло, и скрутил ей голову. Так она почти не трепыхалась. А другие только сидят и смотрят на неё, и на меня.

— Ааа, понял, — облегченно вскрикнул Леонтий. — Мне рассказывали про такое люди, которые попадали на очень далекие острова. Там они встречали неведомых животных, которые отродясь не видели человека. Так они, тоже совершенно не убегали от них. Видать, это такие же птицы. Понятно, короче. Ты и дальше всех также поймал?

— Да, господин, — расплылся в улыбке Самакс, увидев, что хозяин уже не сердится на него.

— Ну что сказать, молодец. Птицы эти действительно не больные. Они просто не пуганные ещё, — Леонтий рассмеялся. — Тем хуже для них, и тем лучше для нас. Теперь будем на деревья залезать не только за фруктами, теперь еще и за дичью туда будем ходить. Да, Лисипп? — Леонтий хлопнул по плечу грека, и рассмеялся. — Ну, пойдем что — ли, назад? Вроде не стыдно теперь будет появиться перед нашими женщинами.

При подходе к лагерю Лисипп что-то почувствовал и принюхался.

— Ты тоже это чувствуешь? Они что, костер уже развели? — спросил Леонтий.

— Хозяин, я думаю, они понимают, что Леонтий — победитель не может вернуться без добычи, и поэтому уже готовятся к пиршеству.

— Никак ты ёрничаешь, потомок древних эллинов? — с усмешкой спросил, римлянин. — А вот кто сегодня заслужил быть обласканный славой и почетом, — так это он. Леонтий указал, на плетущегося за ними Самакса, обвешанного тушками дичи и обливавшегося потом.

Римлянин дождался Самакса. — Ну, ладно, достаточно уже. Давай я тебе помогу. Ведь вижу же, как ты устал. Леонтий взял всю связку, и закинул её себе на плечи.

— Ну вот, теперь узнаю старого Леонтия-победителя и его заслуженные трофеи, — пробормотал с усмешкой Лисипп.

— Ты что-то бормочешь там, старый грек? Что, разве не может добрый хозяин помочь своему уставшему рабу?

— Да, мой хозяин, — вы всегда были добры к своим слугам и рабам, — незаметно усмехнулся Лисипп.

К Леонтию уже летела Тэсия. — Папа, папа, а у Ида оказывается, в том ящике была такая маленькая штука. Так она огонь сразу добывает. Идем скорей, я тебе сейчас покажу. Ого, ты столько всего поймал. Идём всем покажем.

— Ну уж, и столько всего? Вон нас там столько. Так, слегка перекусим, — решил поскромничать Леонтий.

— Ну что ты папа, сегодня у нас большой выбор.

Леонтий с Тэсией подходили к костру. Рядом с ним, сгрудившись над чем-то, орудовал Хильдебальд со своими людьми. Вандал, услышав сзади речь Леонтия, встал навстречу римлянину и, прикрывая глаза руками от бьющего в них солнца, принялся всматриваться. — О, и вы тоже не с пустыми руками? Для высокородного римлянина привыкшего, что еда всегда сама появляется на столе, по-моему, — это весьма неплохо.

— А что добыл ты, житель лесов и пещер? — с насмешкой сказал Леонтий, подходя к нему вплотную. Хильдебальд отошел в сторону. За ним лежала взрослая лань, которую разделывал Ольдих. Улыбка сползла с лица Леонтия. Олень — это все-таки не фазаны. Четвероногая дичь — это уже совсем другое.

— Варвары, что ж вы делаете? Ну кто же так снимает шкуру? Вы же самые настоящие вандалы, — набросился на раздельщиков, Лисипп. — Что ж вы шкуру портите? Грек начал расталкивать их в стороны.

Ольдих хотел было возмутиться, но Хильдебальд остановил его. — Пусть он покажет, а мы посмотрим.

Лисипп, обратился к Леонтию, — можно твой нож, хозяин? Леонтий передал ему нож. Грек уверенными и точными движениями начал подрезать кожу у ног, потом у головы, рассекая ее одним взмахом, словно опытный раскройщик.

Хильдебальд одобрительно покачал головой, — А он у тебя действительно мастер. Ну, вот Ольдих, можешь поучиться.

Ольдих обиженно пробурчал. — Я-то что. Мне сказали, нужно мясо, вот я его и резал.

Грек работал и восхищенно цокал языком, — Ах, какой славный нож, какая сталь. У меня никогда не было такого ножа. Это нож богов. Как же он режет, и какой удобный. Таким ножом и ребенок сможет легко отрезать голову быку.

Хильдебальд, взял за руку Леонтия и отвел его в сторону. — Если честно сказать, мы совсем легко добыли этого оленя. Ты знаешь, он ведь совсем не сопротивлялся. И самое главное — все остальные рядом олени …

Леонтий его перебил. — Хочешь, я сам дальше расскажу, что произошло? Вандал непонимающе посмотрел на Леонтия. Римлянин ухмыльнулся. — А все остальные с места даже не дернулись, и так и остались стоять рядом.

— Да, а откуда ты знаешь? — воскликнул удивленный вандал. — Ты что следил за нами?

— Слава Богам, — Леонтий облегченно вздохнул. — А я-то подумал, что это только с нами такое творится.

И он рассказал Хильдебальду, всю историю добычи фазанов. — Скорее всего, мы попали в такие места, в которых звери никогда не видели человека. Вот почему они и не боятся нас совсем.

— Ну, значит, с голоду, мы точно здесь не умрём, — облегченно сказал Хильдебальд. — Да, кстати — вот ещё что. Мой человек видел Трира. Они тоже что-то там добыли и уже сами готовили себе, только он не смог издалека разглядеть, что это было.

— Папа, папа, — к отцу опять подбежала Тэсия, — идём, я тебе уже покажу, что есть у Ида. У нас теперь будет всегда огонь. Тэсия повернулась и начала глазами искать талана. — Ид, ну иди же сюда скорей. Покажи им свой огонь.

Ид подошел к Леонтию и Хильдебальду, и вытащил из складок своей накидки, какую-то штучку и из неё появился маленький огонек. Хильдебальд и Леонтий в изумлении уставились на талана. Вандал протянул руку вперед и, обжёгшись, отдернул её назад. Это действительно был огонь. Хильдебальд был в восхищении.

— А как это у тебя, получается, добывать огонь из ничего? — спросил изумленный Леонтий.

— Ну, не совсем из ничего, — сказал, улыбнувшись Ид. — Он, вот из этой штучки. Он раскрыл свою ладонь. — Вот, возьмите ее у меня, — он вложил зажигалку в руки римлянину, — и нажмите пальцем сюда. Давайте, жмите, — и талан нажал пальцем римлянина на какую-то выпуклость.

Тут же выскочил огонь. Леонтий инстинктивно выбросил зажигалку из рук. Тэсия засмеялась и подобрала зажигалку с травы. — Пап, а Ид меня уже научил, как ею пользоваться. Вот смотри, а вот так можно делать огонь больше. Тэсия повела пальчиком, и маленький огонек стал уже гораздо больше в ее руках, потом снова маленький, и снова большой. — Папа смотри, твоя дочь повелительница огня, — и Тэсия, подняв руки с зажженным огнем, закружилась в танце.

Леонтий, снисходительно хлопнул Ида по плечу, так что мальчик, чуть было не просел от тяжести ладони. — Ну что ж зеленокожий, наконец, и от тебя есть какая-то польза, так что можешь пока, ходить свободно, — мы тебя не съедим, — и Леонтий громко захохотал, и его смех подхватил Хильдебальд.

Запахи мяса, уже жарившегося на костре, придали бодрости и оптимизма всем, и весёлое настроение уже охватывало всех колонистов, включая даже вечно ходившего в унынии, отца Дариона.

Спустя час, наевшись до отвала оленины и мяса птицы, вся компания развалилась на травке и, разомлев от солнца, вели неспешную беседу, рассказывая всем, как проходила сегодня необычная охота. Лишь один Ольдих, не обращая ни на кого внимания, продолжал ещё терзать большой кусок кости, обгрызая и обгладывая его.

— А твой боец, также силен в искусстве боя, как и в искусстве схватки с куском оленины? — под общий смех, спросил Леонтий Хильдебальда, ковыряя в зубах травинкой.

— Лучшие земли — между холмами, лучшее мясо — между костями, — невозмутимо ответил толстяк, не прекращая свой процесс.

Хильдебальд слегка ухмыльнулся. — Он боец конечно — не самый знатный, но, зато он за меня, и за моего сына, пойдет и в огонь и в воду, не щадя себя. А у тебя римлянин, есть такие люди, за которых ты можешь, также поручиться?

— Ну, чтоб также работали за столом, то точно вряд ли, — засмеялся Леонтий.

После вкусной и плотной еды он был настроен миролюбиво, и не стал обращать внимания на укол, в свой адрес, и тут его взор упал на священнослужителя. Отец Дарион, который постоянно находился в женском окружении из танцовщиц, Лидии, и ее рабынь, в этот момент также пребывал в довольно неплохом расположении духа.

— Святой отец, как вы? Я вижу, что вам уже значительно легче, и вы не кричите о конце света. Что-то видимо произошло, о чём мы тут все не знаем? Просветите нас всех.

— Леонтий, я слышу в ваших словах издёвку, но я всё же отвечу вам. Да, хорошая и сытная еда на голодный желудок не может не оказать умиротворяющего влияния на страждущего. Но мы также знаем, что только духовная пища приносит настоящее исцеление тем, кто пал духом.

— Святой отец, я всё понимаю про духовную пищу, но разве это не вы, только что умолотили здоровенный бок фазана? — под дружный смех продолжил Леонтий, решивший окончательно сместить акценты насмешек на священника.

Даже Лидия, откровенно и во всем поддерживающая святого отца, и та не смогла удержаться от улыбки, которую правда постаралась быстро согнать с лица. — Леонтий, прошу тебя, будь повежливей со святым отцом.

— Да, моя плоть слаба, и нуждается в поддержке, — так же, как и у любого существа, — не стал возражать Дарион. Но моё отличие от других сынов и дочерей божьих, в том, что я осознаю, насколько я грешен, и я молю Господа нашего создателя, ниспослать мне силы для того, чтобы смириться со своей нынешней участью и принять её, — с послушанием и кротостью. Я многое переосмыслил этой ночью, и мне очень стыдно перед всеми вами и перед Господом нашим. Ведь я совершил страшный грех, — я впал в уныние. Я не имел права такого допустить. Более того, я своим унынием, заражал и окружающих. Отныне, я буду более твёрд в своей вере. Я знаю, Господь недаром ниспослал нас в этот ад, и вот почему я, оказался именно здесь, рядом с вами. Я помогу всем нам укрепиться в вере в Господа нашего и постараться принять достойно этот конец.

— Ну и где ты видишь, этот конец? Где ты тут увидел ад? — набросился на него Лисипп. Дарион посмотрел на грека с презрением.

Грек встал на ноги. — Ну, вот, смотри. Тут полно живности, которая сама идёт тебе в рот. У нас есть вода. И здесь тепло и комфортно. Разве это похоже на ад? Да я в таком аду готов жить всю жизнь.

Его поддержал Ольдих. — Сюда еще бы бочонок вина, и я посчитаю себя самим счастливым человеком на Земле.

Ольдих запнулся, вспомнив, что он находится не на Земле … Ну, не на Земле, а вот здесь. Я просто не знаю, как это место назвать.

Дарион улыбнулся. Наконец-то он почувствовал себя в своей стихии. Сейчас он преподаст, всем этим еретикам и слепцам, урок. — А вот в том-то и дело, что дьявол коварен. Он специально нагнал на ваши глаза пелену, чтоб вы не замечали реально происходящего. Человек должен в поте лица добывать свой хлеб. Он должен его заслужить. А как вы получили сегодняшнюю пищу? Вы же вообще палец о палец не ударили. Вы даже не вспотели, когда гнались за этим оленем. Вы где-то видели что-то подобное? Чтоб тварь даже не боролась за свою жизнь? А вы, — он посмотрел в сторону Леонтия, — вы просто скрутили этим птицам головы. И они ведь тоже даже не сделали попытки защитить свою жизнь. Вы разве считаете это в порядке вещей? Я говорю вам, — это всё происки дьявола. Голос Дариона звучал все уверенней, и все смешки на поляне постепенно прекратились. Доводы священника были весьма убедительными.

И только Лисипп все равно не унимался. — Может быть и так, но овечку когда режут, — она ведь тоже не сопротивляется.

Дарион гневно посмотрел на грека. — А с вами, у меня разговор короткий. Вернее не будет никаких разговоров. И чтоб более, не приближались к моим людям с разговорами, о своих языческих божках. Вы только вносите смуту в их невинные души, которые ещё больше запутываются и не могут воспринимать слово Божье, — Дарион презрительно посмотрел на грека, и, отвернувшись, отошел в сторону, где сидела группа женщин.

Леонтий присвистнул, — Вот так вот, Лисипп. Полная виктория отца Дариона, — и подмигнул ему.

Грек с досады, махнул рукой — Да ну, его.

— Да, кстати Леонтий, — подал голос Хильдебальд. — Тут вроде все заняты делом. А почему мы должны кормить всех этих? — вандал кивнул в сторону музыкантов и танцовщиц.

— И то, правда, вандал, — согласился римлянин. — Лисипп, а ну-ка тащи этих тружеников песни и танца сюда.

Через минуту музыкальная группа стояла перед Леонидом. Леонтий, продолжал ковыряться травинкой в зубах. — Вот тут о вас, беспокоятся. Вы все, конечно, люди вольные, но тут справедливо спрашивают, а почему мы вас должны кормить, поить, защищать от диких зверей? Может вас, как вольных людей, отправить на четыре стороны, и вы, как хотите, — так и живите.

У бедолаг вытянулись лица от испуга.

— Или вы всё же по призванию нам пригодитесь? А ну, давайте, ублажайте нас, своим искусством, а там глядишь, может и решим, что вы нужны.

— Но у нас нет с собой никаких инструментов, — нерешительно промямлил один из музыкантов.

— Ничего страшного, вы пойте что-нибудь. Давайте — давайте, а то передумаю сейчас. Леонтий грозно нахмурился, при этом очень сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Музыканты что-то затянули нестройно в три голоса, и девушки начали кружиться в каком-то танце. Но то ли оттого, что это все было из-под палки, то ли из-за солнца, стоявшего прямо над головами, то ли из-за полных желудков, — но зрелище было совершенно тягостное, и кроме скуки и зевоты ничего не вызывало.

Их мучения прервал Хильдебальд. — Прости меня, римлянин, но смотреть сейчас на движение этих сонных мух, без вина, — сил нет никаких, да и не вечер сейчас. Может в свете луны и костра это зрелище, будет чуть повеселее.

Леонтий недовольно махнул рукой, — Идите уже и займитесь лучше благоустройством ночлега.

Тем временем дети образовали уже свое маленькое сообщество, отсев отдельно от взрослых и что-то обсуждали, шумно смеясь. Теперь между ними, уже не было никаких языковых проблем, и отсутствие преград в коммуникациях, в буквальном смысле развязало им языки. Да и по правде сказать, трудно быть замкнутым в десять лет, особенно после всего, что с тобой столько всего произошло, и когда, так хочется поделиться этими переживаниями с кем-нибудь. Ну и кто, лучше сверстников, подходил бы для этого?

Тургэн, окончательно заскучав от отсутствия общения, решил еще раз рискнуть, и всё же попытаться наладить отношения с Цэрэн. Он постепенно сокращал дистанцию между собой и старухой, да и Октай, уже не так остро реагировал на его приближение, привыкая к его присутствию.

— Чего ты кружишь вокруг меня? Я что, не ясно тебе сказала, чтобы ты даже не думал ко мне приближаться? — буркнула Цэрэн.

— Цэрэн, я понимаю, почему ты так ко мне относишься, и я не осуждаю тебя. Ты имеешь право так поступать, но и ты тоже пойми меня. У меня тоже было свое племя, и я должен был его кормить. Это же моя обязанность.

— Воровать и убивать слабых, — вот оно, твое призвание, — старуха зло посмотрела на него. — Долгоон, хоть и не был великим вождем, но он был честным воином, и не опускался до таких низостей, как ты, оправдывая это благом для своего племени.

— Это ты про того, который довёл ваш род, до жалкого существования? — усмехнулся Тургэн. — Ну и чем он лучше меня, если он вёл своё племя только к полному его исчезновению?

— Что ты знаешь про него, и про историю нашего племени? — глаза Цэрэн полыхнули недобрым огнем. — Что ты знаешь о том времени, и о том, в каком состоянии было наше племя, когда он стал вождем? О том, что мы были вынуждены постоянно скитаться, и что только благодаря нему, мы и выжили. Что ты знаешь об этом?

— Вот именно, что выжили. А это разве жизнь? И чего, это ты так его защищаешь, Цэрэн? Он что, тебе родня какая-то, а? — издевательски бросил Тургэн.

Шаманка решила, что пора заканчивать это разговор. — А чего это я с тобой так разоткровенничалась? Ты ещё подумаешь, что я тебе всё простила. Сейчас вот поговорю с Октаем, он тебе ночью глаза-то, пока ты спишь и повыцарапает. И в этот раз он уже не промахнётся, будь уверен.

— Подожди, подожди, Цэрэн, я же мириться хочу. Тургэн не на шутку испугался. — Чем я должен доказать, что я тебе не враг? Ты посмотри на этих всех, — они же все нам чужие. Они не спрашивают твоего мнения, они даже не хотят знать твой язык. А я уважаю твои знания и умения, и готов слушаться тебя и помогать. Вдвоем нам будет гораздо легче. Кто его знает, что у этих чужаков на уме? А внучка твоя постоянно с ними трётся. Ты что не видишь, как она с чужими уже бойко общается? И я тебя уверяю, — они говорят, не на нашем с тобой языке.

Старуха посмотрела в сторону детей, и в этот момент черный мальчик что-то рассказывал Эрдэнэ, держа ее за руку, и внучка, во весь голос смеялась.

— Цэрэн, а ты не хочешь узнать, откуда она знает язык этого темного как ночь, ребенка чужих людей?

Шаманка фыркнула. — Я рада, что моя внучка, хоть среди чужих, сможет найти свой круг общения. Не век же ей, со старухой общаться. И вообще, какое тебе дело до неё и всех её дел?

— Нет, если ты считаешь это нормальным — значит, так буду считать и я. Я просто хочу показать тебе свою полезность. И ещё, — Тургэн осмотрелся по сторонам, — в знак моей тебе преданности, я хочу предложить тебе дар. Вот держи, — он вытащил из голенища нож и, взяв за лезвие, передал его шаманке.

— Откуда он у тебя? — Старуха подозрительно посмотрела на него.

— Неважно, — ответил Тургэн. — Главное теперь он твой, как и у этих. Я специально его украл. Оттуда сверху, для тебя.

Цэрэн потрогала рукой лезвие, а потом спрятала его в складках своей одежды. — Ладно, эту ночь можешь спать спокойно. Я ничего приказывать Октаю не буду. Но это не значит, что ты можешь сидеть рядом, — сказала старуха Тургэну, рискнувшего на радостях, подвинуться к ней поближе. — Я подумаю, как тебя использовать. Как ты говоришь, тебя зовут?

— Тургэн, — коренастый расплылся в улыбке.

— Хорошо. Я буду звать тебя — «Эй».

Улыбка медленно сползла с лица Тургэна. Старуха ухмыльнулась. — И это максимум, на что ты можешь рассчитывать от меня. Другие этого годами добиваются.

Ид постепенно осваивался в мире людей. Самую большую для себя угрозу, он чувствовал от отцов Тэсии и Промиуса. Остальные взрослые, хоть и не пылали к нему дружелюбием, но, тем не менее, угроз, которые обычно испускал отец Тэсии, он от них не слышал. А после того, как он принес им ножи и особенно «огонь из рук», то он получил некого рода индульгенцию, и теперь уровень агрессии относительно него, заметно понизился.

И только в общении со своими сверстниками, он чувствовал себя, по-настоящему комфортно. Он понимал, какое влияние имеет Тэсия на своего отца, и если, он будет с ней в хороших отношениях — то она сможет за него вступиться, и поэтому Ид старался быть как можно более учтивым, в общении с нею. Но больше всего, его тянуло к Неро, потому что темнокожий мальчик также был в некоем роде угнетённым, как и он. Им также помыкал отец Тэсии, и талан чувствовал некое родство душ между ними. Промиус со всей своей прямотой тоже вызывал у него симпатии, хоть молодой вандал и старался всячески подчеркнуть, что благодаря своей физической силе он обязательно должен претендовать на бесспорное лидерство в их компании. Но это очень хорошо уравновешивали такие хорошие качества, как справедливость и умение отвечать за свои поступки и слова. А Эрдэнэ была просто забавная.

Промиус буквально наслаждался каждой новой беседой с новыми товарищами. Ему не приходилось кого-то теребить, чтобы узнать, кто и что сказал. Он не был здесь лишним, он был вместе со всеми, и это было так интересно узнавать каждый раз что-то новое. Ольдих конечно его лучший друг, но иногда очень хотелось пообщаться со своими сверстниками. Отец ведь воспитывал его в строгости, а тут ему было совершенно не до него, и мальчишка был предоставлен сам себе.

Неро, конечно, ведет себя порой, как девчонка, но в нём всё-таки есть стержень, а Промиус с ним, уж поработает и сделает из него настоящего мужчину. Вот только больше всего его смущала эта рыжая девчонка с раскосыми глазами. Она всегда как-то странно поглядывает в его сторону, а потом отводит глаза. Как будто она хочет его что-то спросить, но боится. Ну и пусть, он сам первый спрашивать ничего не будет.

Неро, как и все, конечно был, потрясен всем произошедшим, но если признаться самому себе честно, — все то, что с ним происходит сейчас, — это было прекрасно и необычно. Без всякого сомнения, это были лучшие дни его жизни.

За исключением редких моментов, ему никто не напоминал, что он должен что-то сделать. Его никто не помыкал, не давал подзатыльники или просто ругал, чтобы выместить на нем свою злость. О нём просто забыли, и ему никто не указывал на его место в мире белых людей. Даже Тэсия, и та стала к нему, как-то по-другому относится. Более, как равному, что-ли, или это ему только так казалось. Но окончательно побороть робость в общении с нею, у него никак не получалось.

То ли дело, Эрдэнэ. Она такая простая и открытая, и она не стесняется быть смешной, и вообще смеется над всеми его шутками, и с ней так приятно и легко. Этого Ида, зеленокожего талана, он должен был ненавидеть, за все то, что его раса сделала с ними всеми, но он испытывал к нему ровно противоположные чувства. Он был бесконечно благодарен Иду. Ведь именно с его появлением, в жизни Неро появилась свобода, и он просто молил Бога, чтобы это время не заканчивалось. Возвращаться назад на Землю, в ту, его прошлую жизнь, ему совсем не хотелось. Здесь рядом с ним, его мама, его Бруно, … и Тэсия. Другая, незнакомая ему ранее Тэсия. И это незнакомое чувство, когда вокруг тебя расширялись все привычные границы, о преодолении которых он и не мечтал, ему не хотелось терять.

Эрдэнэ также не могла чувствовать себя среди проигравших, в нынешней ситуации. Абсолютно новый круг незнакомых ей людей, вместо того привычного, который она видела из года в год, изредка ненадолго пересекаясь с другими, как и они, кочевыми племенами. Да и местное изобилие в виде невиданных вкуснющих фруктов, которые она ранее никогда не пробовала, — приводило её в неописуемый восторг.

А тут ещё и новые люди. Мальчишки, которые её не дразнят, и которые её слушают. И не только слушают, но и слушаются, и ценят её мнение, и которым, наконец, нравится общение с нею. Все этого так не хватало ей, в той прошлой жизни. Она даже бабушке, боялась об этом говорить, об этих своих новых чувствах, ибо Цэрэн всегда насторожено относилась к ее общению с людьми, даже из ее племени. Она говорила, что по-настоящему порядочных людей на свете единицы, да и то, если исключить её, и возможно вождя Долгоона — то, пожалуй, вот они и все.

А тут все такие разные и не такие, как она привыкла видеть. Этот зеленокожий вообще загадочный. Столько всего знает, хотя и её ровесник. Потом этот темнокожий, он такой смешной и забавный. Всё время норовит что-то ей рассказать интересное, и порой смеётся больше, чем она сама. Не то, что этот Промиус, который если и смеется, то как-то сдержанно, и все время на неё, как-то странно смотрит. А выглядит это, как-то, совсем по-дурацки.

Она это подметила еще тогда, когда они все были заперты в одной клетке. Вот вроде нормально общаются, а потом опять этот странный взгляд. Как будто он никогда таких людей, как Эрдэнэ — не видел. Если он не перестанет, то я так и спрошу, что он на мне, такого необычного увидел. Может третий глаз?

А ещё очень смешно смотреть, как злится эта девчонка с белыми волосами. Эрдэнэ все время хотелось её потрогать за них. Откуда у женщины могут быть такие белые волосы. А злилась она, когда внимание мальчиков, было приковано к Эрдэнэ, а не к ней, и Эрдэнэ лишний раз не упускала возможность подразнить её. А то, что она себе удумала? Ну и что с того, что у нее отец тут самый главный. Ей что, все здесь будет позволено? Хотя она, по сути, неплохая девчонка, когда не задается. Она могла бы быть неплохой подругой. Ну, ничего, — Эрдэнэ из нее, эту спесь выбьет.

Тэсия раздваивалась в своих ощущениях. Она с детства, привыкла мотаться с родителями по разным уголкам света. Вот и все эти последние события, в конце концов, представлялись ей, как очередное приключение-путешествие. Да и все предсказания и сказания про ангелов-хранителей, спустившихся со звезд — действительно подтверждались. Её ангел-хранитель её не бросит. Вот и сейчас, он специально направил их сюда. Потом он еще что-нибудь непременно придумает, и перенесет их обратно на Землю, хотя и здесь все довольно забавно.

Этот таинственный Ид — конечно, самый интересный тип, с кем ей приходилось иметь дело. Она обязательно должна расспросить его о том, что они делали на его планете. Чем занимались, во что играли, в каких Богов верили.

А эта девчонка с узкими глазами, — слишком уж притворяется простушкой. Как она ловко уводит у нее, её Неро. Это ее раб, ее собственность, и никто кроме неё, не должен общаться с ним. Хотя и он тоже хорош, рассказывает столько интересных и смешных вещей, а ведь, когда он был с ней, то от него порой, и слова было трудно дождаться. Знай себе, молчит, и только слушает её, как какой-то деревянный истукан. Вот какой наш тихоня на самом деле оказался. Ну, ничего, она найдет способ, как окоротить эту девчонку с хитрыми глазами. Хотя в остальном она вроде бы ничего, или все же, искусно притворяется?

И Промиус этот — тот ещё молчун. Хотя и не такой как Неро, но это какой-то другой тип молчуна. Он не зажатый, как её раб, но зато больно много важничает. Это он что, мне хочет показать, что его папа главнее моего? Ага, как же. Мой отец здесь всем заправляет, и всем с этим, придется смириться. Но с другой стороны, он хорошо сложен и довольно привлекателен, хотя ведёт себя временами, как придурок. То на меня смотрит, то на эту Эрдэнэ. Он что, меня с ней сравнивать вздумал? Нет, он точно полный придурок. И куда побежал это негодный щенок Бруно? И чего это все повставали?

— Ну, вот и наши кормильцы появились. Ну что, поймали кого-то? Или уже всё съели по дороге? — нарочито громко, чтоб это услышали все, находящиеся на поляне, крикнул Хильдебальд. Из леса появилась третья партия охотников, ушедшая рано утром, — Трир со своей компанией.