Глава 4
До самого вечера Андрей сидел в купеческом доме с Василисой, развлекая её интересными историями. Только когда начало смеркаться, откланялся, предупредив, что, вполне вероятно, уедет завтра в Москву по службе, и увидятся они теперь не скоро. Девушка покорно кивнула.
Так и оказалось. Утром, придя на службу, он заглянул к Лязгину.
– Ну что, брат, всё согласовано – едем в Москву. Бумаги получены, деньги на проезд и постой уже у меня. А вещи твои где?
– Так не знал я наверняка, едем или нет.
– Даю час времени: одна нога здесь, другая – там.
Андрей побежал домой, собрал скромные пожитки – белье, бритву – в узел. И уже через четверть часа сидел у Лязгина.
– Готов? Тогда нечего попусту терять время – едем. Оружие взял?
– Взял, и порох с пулями не забыл.
– Вот и славно.
Выехали они на служебной пролётке. Кучер поднял над седоками кожаный верх, сам при этом сидел на облучке под моросящим дождём.
Всё было хорошо, пока не выехали из города. От многодневных дождей дорогу развезло, пролётка то и дело застревала, и приходилось её толкать.
– Будь она неладна, эта погода! – ругался Иван. – Нет чтобы попозже выехать, когда морозы ударят и снег ляжет – вмиг бы на санях домчались.
– А разве у нас был выбор? – возразил промокший Андрей. – Ведь только вчера Тимофей о главаре рассказал.
Добирались до Москвы долго – больше недели. И не столько ехали, сколько толкали пролётку. Вымокли, промёрзли все. И даже тёплая печь и вино на постоялых дворах не спасали, согревали лишь на время.
И вот она, Москва, бывшая столица империи. Она была видна издалека – сияющие купола церквей, высокие стены звонниц, многочисленные жилые постройки, характерный изгиб Москвы-реки.
– Добрались наконец, я уж думал – не доедем, – ворчал Лязгин, потирая ушибленные бока.
– Стареешь, Иван Трофимович, – повернулся к ним кучер Антон. – Мы ведь и раньше в Москву ездили.
– Так то летом было: тепло, птички поют – красота!
Они приехали на уже знакомый Ивану и Антону по предыдущим поездкам постоялый двор. Обустроились, расположились.
– Сегодня отдыхаем – все дела завтра. Обогреться и обсушиться надо. Здоровье – оно не казённое, – резонно заметил Иван.
Одежду повесили на спинки стульев и поближе к печи. Сапоги вымыли и тоже к теплу к печке.
А утром выглянули в маленькое оконце и ахнули. Всё вокруг бело – снег выпал. От сверкающей белизны аж глаза заслезились.
– Эх, подождать немного надо было да на санях ехать, – посетовал кучер Антон. – Как теперича назад-то добираться будем?
– Поперва в розыскную экспедицию московскую пойдём. Может, слышали они чего по интересующему нас делу? А нет – так всё равно потом помощь просить надобно. Не сможем мы вдвоём всю шайку повязать. Местных розыскников привлекать придётся.
– А через них слухи не пойдут о том, что мы приехали и зачем?
– Не должно. Другое хуже. Как шайку скрутим, московский обер-полицмейстер может курьера в Петербург послать – дескать, взяли-повязали мы злодеев. А мы вроде как и ни при чём.
– Какая разница, кому слава достанется? Государству же польза!
– Дурак ты, Андрей, хоть и везучий. Кабы не раскрытые тобой убийства да кражи, до сих пор сидел бы ты простым служителем, без чина. Работу мало сделать – её начальству показать надо, чтобы знали: живота своего на службе не жалеешь, хлеб не даром ешь, жалованье получаешь. А уж наградят – хорошо, нет – и так проживём. Понял ли?
– Понял, Иван Трофимович! Спасибо за науку.
С утра – обсохшие, согревшиеся, после сытного завтрака в трактире при постоялом дворе они направились к обер-полицмейстеру Архарову. Конечно, Петербургская юстиц-коллегия главная, и московские чины подчиняются ей. Но проводить расследование и задерживать преступников, вероятнее всего, придётся на земле московской, и потому известить, да, может быть, и помощи просить, придётся именно у москвичей.
В приёмной обер-полицмейстера их встретил секретарь, причём встретил довольно прохладно.
– Мы из Петербурга, я – начальник розыскной экспедиции, надворный советник Иван Трофимович Лязгин, со мной – мой помощник, коллежский секретарь Андрей Михайлович Путилов – с визитом к обер-полицмейстеру по личному поручению императрицы, – довольно официально представился Иван.
Лицо у секретаря Архарова сразу переменилось, он вскочил, быстрым шагом прошёл в кабинет начальника и через минуту пригласил обоих розыскников войти.
Архаров вышел из-за стола; оказывая гостям уважение, пожал им руки и показал на кресла.
– Садитесь, рад видеть петербургских коллег у себя.
Архаров вернулся в своё кресло за столом.
– Замотался совсем, – пожаловался он. – Емельку Пугачёва со товарищи в Москву привезли, всех допросить надо, да с пристрастием. Почти каждый день гонцов к императрице слать приходится.
– Да мы знаем, что злодея поймали, – проговорил Иван, намекая, что он не по этому делу.
– Ага, так вы не по Пугачёву?
– Нет, императрица нам лично поручила дело о фальшивомонетчиках. Мы в Петербурге сбытчиков взяли, следы в Москву ведут – вроде как главарь и типография здесь.
Андрей обратил внимание, что Иван сказал «сбытчиков», хотя сбытчик был один. Но подумал, что Лязгину лучше знать, что и как говорить.
– Боже мой! – Архаров схватился за голову. – Мало мне одного Пугачёва, так ещё и поддельные деньги! – Обер-полицмейстер слишком переигрывал, как самодеятельный актёр. При этом глаза его были внимательными, даже изучающими – как-то гости воспримут его стенания? – Какая помощь нужна? – продолжил он.
– Пока – никакая. Мы только вчера прибыли. Поработаем сами, а потом видно будет. Думаю, помощь попозже потребуется, когда всех подельников придёт пора задерживать.
– В любой момент вы получите всемерную помощь и поддержку, господа, – с облегчением выдохнул Архаров.
Розыскники встали, откланялись и вышли.
– Ну вот, доложились, теперь у нас руки развязаны, – довольно сказал Иван. – Общался я уже с обер-полицмейстером. Мужик толковый, дело своё знает, но хитрый. Не успеешь моргнуть, как вокруг пальца обведёт. Мы раскрутим дело, шайку возьмём, а он так доложит, что это его люди взяли, а мы только помогли слегка. Не удивлюсь, если о шайке фальшивомонетчиков на своей земле он впервые от нас услышал.
Иван с Андреем шли не спеша, повернули за угол, прошли небольшой квартал, свернули в боковую улицу. Каждый раз, сворачивая за угол, Иван мельком оглядывался.
– Кажись, человечек за нами идёт.
– Может, показалось?
– Да нет, Андрей, нечто подобное я предполагал. Я его приметил, когда от обер-полицмейстера выходили. «Хвост» за нами московский начальник повесил.
– Не пойму – зачем?
– Э, не торопись. Человечек тот высмотрит – где проживаем, куда ходим, за кем следим. Москвичам тогда о шайке почти всё известно будет. В решающий момент возьмут сами злодеев. И все лавры – им. Мы чёрную работу сделаем, а они сливки снимут. Сами, дескать, и раскрыли. А мы вроде как и ни при чём, мешались только под ногами.
– Может, по морде ему дать, чтобы отстал?
– Не можно. Во-первых, он на службе, как и ты, а бить сослуживца нехорошо. Во-вторых, Архаров сразу поймёт, что мы догадались о его замысле.
– Чего же тогда делать?
– Сейчас рынок будет, толчея. Затеряемся в толпе, разойдёмся. А потом встретимся на постоялом дворе. Только за собой этого «хвоста» не приведи.
– Я уж постараюсь, Иван Трофимович.
– Вот-вот, постарайся. Смотрю я – ни черта ты ещё в слежке не знаешь, даже «хвоста» за собой не увидел. Да ладно, моя недоработка. Учить вас лучше надо, только вот времени нет.
Они зашли в рынок, оглушивший их шумом. Кричали люди, свиристели дудки скоморохов, мычали коровы, кудахтали куры, со всех сторон Путилова и Лязгина толкали люди.
Иван явно знал это место и, похоже, не первый раз уже пользовался им для подобных целей.
– Расходимся! Выход вон там! – Иван толкнул Андрея вправо. И почти сразу же исчез сам, растворившись в толпе. Андрей восхитился умением Ивана незаметно исчезать – он пока так не мог.
Андрей кинулся в толпу, как в воду, ввинтился в людской водоворот. Сбоку его толкнули, по ноге ударили сумкой, однако он рвался через толпу вперёд, к другому выходу.
За воротами толпа поредела, и Андрей быстрым шагом прошёл к переулку, свернул и обернулся. К его немалому удивлению и разочарованию, «хвост» маячил недалеко. Ивана он упустил из виду, а за Андреем удержался – вцепился, как репей в брючину.
Андрей нарочито пошёл медленно, размышляя, как оторваться от настырного мужичка. Он свернул за угол, прошёл один дом, другой. Слева потянулся забор высотой в рост Андрея. Он ухватился за верх забора, подпрыгнул, подтянулся и перевалил через забор во двор. Тут же присел и затаил дыхание.
Послышались быстрые шаги, человек остановился.
– Да где же он? Чёрт, как сквозь землю провалился! – слышался растерянный голос недоумевающего сыщика.
«Хвост» был явно огорчён. Он метнулся вперёд, потом снова пробежал назад.
Андрей сидел тихо.
Выждав немного, он встал, прислушался. Вроде никого не слышно. Он снова перебрался через забор на улицу, отряхнулся. «Хвост» исчез. «Наверняка посчитал, что я забежал в какой-то дом», – подумал Андрей и направился к постоялому двору.
К своему стыду, Андрей, пока они с Иваном петляли, да пока он сам избавлялся от «хвоста», потерял ориентацию, проще говоря – заплутал. Да и немудрено – Москва велика, застроена не квадратами, как Петербург, а радиально, к тому же улицы кривые.
Андрей приуныл – города он не знал. Спросил у прохожего дорогу и через полчаса добрался-таки до постоялого двора. Пока шёл, многократно оборачивался – даже для верности круг в целый квартал дал вкруг постоялого двора – чисто. Никого за собой не приметил. И только тогда отважился войти в их временное пристанище.
Иван встретил его с укором:
– Где тебя так долго носит?
– Понимаешь, еле оторвался. Уж очень «хвост» настырный да опытный попался. На базаре я не смог от него уйти, пришлось в переулке через забор перепрыгивать.
– И это коллежский секретарь говорит? – возмутился Иван. – Как шаромыга какой – через забор! А если бы штаны порвал? Или собака за тем забором злющая была? И одежду в негодность привёл бы, и от «хвоста» бы не отвязался…
– Так повезло же?!
– Везение к умелым благоволит, иногда к начинающим – вот как к тебе. А впрочем, всё равно молодец! Архаров для таких дел держит самых опытных. Так что, считай, экзамен сдал. Ладно, полдня мы потеряли, а вперёд не продвинулись ни на шаг. Пошли.
– Куда?
– Как куда? Ты забыл, зачем мы в Москву приехали? Злодеев выслеживать.
Выйдя из постоялого двора, Иван стрельнул глазами в обе стороны.
– Кажись, и в самом деле – никого. Адрес, что Тимофей назвал, не забыл?
– Как можно? Староконюшенный переулок.
– Теперь ещё узнать бы, где он есть. Скажи, любезный, – Иван обратился к прохожему, – где здесь Староконюшенный переулок?
Прохожий довольно толково подсказал, как пройти.
Немного поплутав и ещё раз спросив у прохожего, они вышли к искомому переулку и остановились на углу.
– Дальше-то чего делать будем? Холодно, спрятаться негде, нас и самих быстро обнаружат.
Иван не ответил, попридержал за локоть случайного прохожего.
– Не подскажешь ли, любезный, где здесь комнату можно снять?
– Да, почитай, везде по этой стороне. Тут вдовых полно, кто же от лишней копейки откажется? Идём, покажу.
Прохожий провёл розыскников к дому, стоявшему наискосок от дома главаря. Иван обернулся. Пожалуй, что место, подходящее для наблюдения.
Прохожий постучал в ворота.
– Эй, Марфа, выдь суда.
Когда моложавая, лет сорока, хозяйка вышла, он, кивнув на стоящих розыскников, сказал:
– Вот, людей к тебе привёл на постой. Возьмёшь?
– А чего не взять? Проходите.
Прохожий ушёл, сочтя свою миссию выполненной.
Они прошли бедновато обставленную, но чистую горницу. Хозяйка радушно предложила сесть.
– Нам бы комнату, чтобы окнами на улицу выходила.
– Это можно. Пьянствовать не будете?
– Упаси бог! Мы по сурьёзным делам сюда.
– То-то я смотрю – вроде как служивые. Цена – по копейке в день, коли без еды.
– Устраивает. Вот за три дня вперёд.
Иван отсчитал копейки.
Хозяйка завела их в комнатку, оба окна которой выходили на улицу. Когда хозяйка вышла, Иван сразу так и прилип к окнам. Потом повернулся к Андрею и кивнул. Стало быть, хорошо виден нужный им дом.
– Вот что, Андрей. Оставайся тут, наблюдай – кто пришёл, налегке или с грузом, как долго был, когда ушёл. Не привезут ли груз на санях. Всё примечай, что заметишь. Вечером, как стемнеет, иди на постоялый двор. Всё равно на улицах темень, окна на ночь ставнями закрывают – не видно ничего.
– Сделаю, Иван Трофимович.
Лязгин ушёл. Андрей придвинул к окну табуретку и уселся.
Переулок оказался спокойным, прохожих мало – за полдня проехала всего одна лошадь с санями, да и та мимо.
Андрей едва высидел в неудобной позе до вечера. А когда стемнело, отправился на постоялый двор.
– Куда же ты на ночь глядя, соколик? – не удержалась от вопроса хозяйка.
– Зазноба у меня в городе есть, – соврал Андрей, – вот к ней под тёплый бочок и иду.
– Блудишь?
– Моё дело молодое.
– Эхе-хе, совсем распустилась молодёжь.
На постоялом дворе Андрей сначала поел, а потом уж, поднявшись в комнату, доложил Ивану, что никто в интересующий их дом не заходил.
Так прошла неделя. Из дома подозреваемого раз в день выходила женщина и возвращалась с полными сумками провизии – Андрей видел, что из кошёлок торчал то рыбий хвост, то бутыль молока. Но мужчин не было.
Иван уже сомневаться стал.
– Может, соврал Тимоха? Не ту улицу или дом указал? Или съехали жильцы? Ведь Тимофей вовремя не вернулся, могли насторожиться.
– Не вернуться он мог и по другим причинам: разбойники убили, от болезни помер; да мало ли – убёг с деньгами. Россия велика, пойди – найди.
– Всё может быть, только думаю я, что главарь ихний – человек опытный, хитрый и умный. Дурак печатать да сбывать поддельные ассигнации не станет, слишком много тонкостей.
– А если так, то он дом сменить мог; или живёт там же, но затаился. Сам не выходит, и к нему никто не ходит.
– Там он.
– С чего решил?
– Служанка – или кто она ему – каждый день ходит на базар и возвращается с полными сумками еды. Сама бы она не смогла столько съесть.
– А ведь верно! Значит, надо продолжать наблюдать. Не будет он долго тихариться. Ну, пропал Тимофей; выждет главарь месяца два-три, да и выйдет на божий свет. Скучно в хате-то сиднем сидеть. Судя по его способностям и осторожности, человек он должен быть активный, подвижный. Для него долго в доме сидеть – как в тюрьме маяться.
И снова потянулись томительные дни ожидания.
Только через неделю в дом пришёл невзрачный мужичонка в тулупе и заячьем треухе.
Андрей сразу насторожился. И не зря. Когда гость уходил, проводить его вышел на крыльцо сам хозяин. Андрей впился в него глазами, пытаясь запомнить особенности: высокий, бритое лицо, одет как купец. Вот только слишком осторожен для купца – когда на крыльцо вышел, по сторонам оглянулся зверовато. Честному человеку чего по сторонам головой вертеть? Похоже, не соврал Тимофей – здесь главарь проживает.
Вечером Андрей доложил Ивану о госте.
– Так, похоже, расслабились злодеи. Может, разведчик ихний прибыл? Тимофей пропал, так его в Петербург послали, разузнать, как там да что. С завтрашнего дня сидим там вдвоём.
А утром, едва прийти успели на снятое жильё, события стали разворачиваться стремительно.
Сначала в дом подозреваемых мужичок пришёл. Иван насторожился, но Андрей успокоил его:
– Я, пока тут сижу, уже всех жителей улицы запомнил. Это сосед – через дом от него живёт.
Потом в дом зашли ещё двое, с виду – мастеровые или ремесленники. Через полчаса – ещё один посетитель благообразного вида.
– Чего у них там – сходка, что ли?
Иван заметно нервничал: после двух недель томительного ожидания шайка пришла в движение.
Иван решительно поднялся и направился к двери.
– Вот что: я на углу постою, – сказал он Андрею, – а ты следи.
– Ой, не заподозрили бы злодеи чего, увидев тебя!
В боковое окно Андрей видел, как Иван остановился у лавки купца Анкудинова. В это время из дома главаря шайки вышел благообразный мужчина и направился в сторону Лязгина. Тот двинулся навстречу, поскользнулся на снегу, потерял равновесие и упал, случайно задев благообразного ногой. Тот тоже упал.
Иван вскочил первый, помог подняться благообразному мужичку, извинился и прошёл в дом к Андрею.
– Вот повезло-то! – возбуждённо сказал Иван, уселся на стул и вытащил из кармана кошелёк. – Посмотрим, чего у него в кошельке.
– Он что – выронил его при падении?
– Андрей, ты думаешь – я случайно упал? – укорил его Иван. – Я это сделал специально, ногой его подсёк, а когда помогал подняться, кошелёк у него из внутреннего кармана и вытащил.
– Выходит – украл? – обомлел Андрей.
– Работа такая.
Андрей сильно удивился. Он внимательно наблюдал за падением обоих и мог поклясться, что Иван поднимал упавшего за руку и никуда не лазил. Чёрт! Так незаметно обшарить человека и вытащить кошелёк могут только умелые воры-карманники.
Увидев удивлённое лицо Андрея, Иван пояснил:
– Хороший розыскник многими способностями владеть должен. Меня старый карманник своим приёмам научил. Я его ловил не раз. А сейчас он от дел отошёл – возраст уже не тот. Но научить – научил. Балуюсь иногда для пользы дела.
Расстегнув кошелёк, Иван присвистнул и показал Андрею распахнутый бумажник. Он был полон ассигнациями.
– Тоже, наверное, поди, фальшивка. Никак новый сбытчик.
– Похоже на то. Трофим-то пропал. Вот они и нашли нового.
– С чего ты взял, что он новый? У шайки должно быть несколько сбытчиков. В одном городе постоянно сбывать подделки рискованно. Вот сбытчики и колесят по городам. А их на Руси много.
– Брать их надо, Иван Трофимович! – загорячился Андрей.
– Понятное дело, что брать надо. Только не сейчас – не время. Пусть подуспокоятся, обнаглеют слегка, тогда и накроем. Думаю, через неделю. Хотелось бы всех сразу, скопом, да не получится, потому как кто-то из сбытчиков всё равно отсутствовать будет. Главное – взять с горяченьким главаря и печатника, без них вся шайка шапки сухарей не стоит. Одно плохо – разбегутся по щелям, как тараканы, и пойди их ещё разыщи потом.
Найденные ассигнации при внимательном рассмотрении их и в самом деле оказались поддельными. Вопрос стоял только вот в чём: где печатают фальшивки? Если в доме главаря, то хорошо – можно разом накрыть и главаря, и печатника со станком. А если нет? Схватим главного, а он на допросе молчать будет, печатника не сдаст. Тот через какое-то время сбытчиков найдёт – ведь станок запустить можно будет в любой момент. Нет, брать надо всех.
Андрей продолжал следить за домом и его посетителями, а Иван незаметно провожал всех посетителей, кто был в доме главаря, до их места жительства. Список визитёров рос, зато теперь они знали в лицо и по адресам всех посещавших подозрительный дом.
В один из дней, ближе к вечеру, в дом главаря по одному и по два стали приходить мужчины. Когда Андрей насчитал, что их уже около двух десятков, им овладело беспокойство. Явно в доме происходит нечто необычное. Надо известить Ивана, причём срочно.
Андрей лихорадочно оделся, медленно, стараясь не привлечь внимания, прошёл по переулку и, свернув за угол, побежал. На него оборачивались редкие прохожие, кидались бродячие псы.
Едва переведя дыхание, он ворвался в комнату постоялого двора.
– Иван… Трофимович! В доме… главаря… сбор! Человек… двенадцать…
– Отдышись. Когда собрались?
– Полчаса как.
– Понял. Надо брать, время пришло. Думаю, долго они там не задержатся. Ах ты, мать твою! Поздно уже, в полицейском департаменте начальства нет, а вдвоём нам не управиться.
Говоря это, Иван одевался.
– Вот что! – нашёл он выход. – Тут неподалёку пехотная часть стоит – я видел. Надо туда обратиться, пусть солдат дают.
– Они же не по нашему ведомству, могут и не дать.
– Мы поручение самой императрицы выполняем, пусть попробуют не дать! Идём.
Андрей дышал тяжело, ему бы ещё немного передохнуть, да время не терпит.
Шли быстро – почти бежали.
Вот и ворота пехотной части. Полосатая будка сбоку, солдат с фузеей и примкнутым штыком-багинетом рядом с будкой.
– Братец, позови старшего.
– Я на посту, оставлять никак нельзя.
– Тогда шумни.
Не раздумывая, солдат снял со ствола штык-багинет, взвёл курок и выстрелил.
От караульного помещения поодаль выскочил фельдфебель в сопровождении трёх солдат и бегом направился к воротам.
– Чего стрелял, бестолковщина? – ещё издали стал сердито кричать фельдфебель. – Палок захотелось?
– Вот они просили шумнуть, старшего видеть хотят, – виновато ответил часовой. У него был вид деревенского парня, недавно одетого в форму.
– Чего изволите, господа? – грозно осведомился фельдфебель.
– Нам нужен дежурный офицер, – твёрдо заявил Иван. – Мы из юстиц-коллегии, я – надворный советник.
– Слушаюсь, ваше благородие, – смягчил голос фельдфебель.
– Только быстро, дело не терпит отлагательства.
– Так вы пройдёмте со мной.
Фельдфебель оставил солдат у ворот, а сам с Иваном и Андреем направился к казарме. Войдя в помещение, фельдфебель осторожно, даже боязливо постучал в дверь.
– Какого чёрта беспокоишь? – раздалось из-за двери.
– Ваше благородие, вас господа просят по срочному делу.
– Какие ещё господа?
Дверь распахнулась, и на пороге возник офицер в расстёгнутом мундире. Запах от него шёл, как из винной бочки.
– Чего изволите, господа?
Офицер попытался щёлкнуть каблуками, но пьяно покачнулся и схватился за дверь, чтобы не упасть. – Да вы проходите… ик… проходите.
Иван с Андреем вошли, унтер остался в коридоре. Иван объяснил офицеру ситуацию.
– Ну нет, поднимать полк по тревоге я не могу!
– Нам полк и не нужен, всего тридцать – сорок солдат.
Офицер тупо глядел на розыскников осоловевшими глазами.
– Не имею права!
– Мы выполняем поручение самой императрицы! – повысил голос Иван. – Не окажешь содействие делу государеву – сам пойдёшь под суд!
Угроза подействовала. Офицер даже немного пришёл в себя.
– Савельев, зайди сюда!
Дверь открылась, и вошёл унтер-офицер.
– Вот что, поднимай по тревоге половину первой роты и следуйте с оружием за этими господами. Сделаешь, чего они скажут. Только быстро, каналья!
Унтер убежал выполнять приказание, за тонкой стеной казармы послышался крик: «Подъём!» – и топот множества ног.
– Господа, может, по рюмочке?
Офицер пьяно покачнулся и упал на топчан.
– Ну у них тут в полку и порядки! – возмутился Иван.
Розыскники вышли в коридор. Солдаты уже оделись в шинели, разбирали из пирамид фузеи. Подбежал фельдфебель.
– Ружья заряжать?
– Обязательно, но штыки можно не брать – в атаку идти не надо будет. И фонари захватите.
Через несколько минут унтер вывел солдат из казармы, построил на плацу.
Иван подошёл к унтеру.
– Тебя как зовут?
– Савельев, Илья Савельев, ваше благородие, – отрапортовал унтер.
– Построй солдат в колонну по двое – и за нами. Идти быстро, может, и бежать придётся, так что не до строевого шага. По моей команде надо будет окружить дом и никого не выпускать, хотя убежать кто-то точно попытается.
– Что с такими делать? – деловито осведомился унтер.
– По ногам стрелять! Ну а буде кого случайно убьют, на то божья воля.
– Слушаюсь, ваш-бродь.
– Тогда – за нами.
Быстрым шагом, кое-где переходя на бег, розыскники по ночным улицам направились к дому главаря. Сзади дружно топали сапогами солдаты. Иван поморщился – уж больно шумно.
Перед поворотом на Староконюшенный переулок остановились.
– Фельдфебель, твоя задача – окружить солдатами четвёртый дом с угла, по левой стороне. Часть солдат поставь цепью по переулку, другую часть – сзади дома.
– Небось калитка-то заперта.
– Через забор! – жёстко отрезал Иван. – И чтобы ни один из дома не ушёл! Мне нужны все – живые, раненые, пусть даже убитые, но все. Объясни задачу своим людям.
Фельдфебель собрал вокруг себя солдат, разделил их на две группы, поставил задачу.
– Готовы? – спросил Иван.
– Так точно, ваш-бродь!
– Тогда окружаем.
Солдаты под предводительством унтера дружно ринулись в переулок. Одни сразу встали цепью, другие – подошли к забору. Переговорив вполголоса, наладили «мостик»: двое солдат встали у забора, сняв фузеи, держали их за стволы и приклады, образовав нечто вроде ступеньки. Следующий солдат становился на ружья, его немного поднимали, он цеплялся за верх забора, подтягивался и ловко переваливался по ту сторону.
В доме пока не проявляли беспокойства. Ставни на окнах были плотно закрыты, темно, солдаты всё выполняли тихо, без криков и разговоров. Получилось удачно. Кто-то из солдат, уже перебравшихся через забор, додумался-таки открыть внутренний запор у калитки. Он звонко клацнул в ночной тишине.
Иван, Андрей и унтер зашли во двор. Розыскники достали пистолеты. Иван рукоятью постучал в дверь.
– Эй, всем выйти! Дом окружён!
С минуту в доме царила тишина, затем послышалась возня, разговоры.
Неожиданно дверь с силой распахнулась, из дома попытались выбежать несколько человек. Спереди бежали двое мужиков с топорами, как боевой авангард. Иван и Андрей тотчас разрядили в тех пистолеты. Мужики упали, выронив топоры. Остальные, не ожидая такого быстрого исхода, кинулись обратно в дом и успели закрыть дверь.
– Эх, – подосадовал Иван, – надо было трёх-четырёх солдат с ружьями на изготовку напротив двери поставить! Не учёл! Выходите! Сопротивление бесполезно! – ещё раз крикнул Иван.
– А накось, выкуси! – ответили из-за двери.
Иван повернулся к унтеру.
– Илья, пусть твои люди ломают дверь или окно. Надо брать дом.
– Чем же ломать? У нас инструментов нет.
– Вон – у убитых топоры, вот их и берите. Ничего и никого не жалеть. Это государевы преступники.
Унтер крикнул двоим солдатам. Те, отставив ружья, подобрали топоры и принялись крушить ими ставни. Добротные ставни были крепкие, но и солдаты из крестьян, топоры в руках держать умели. Удар следовал за ударом, во все стороны летели щепки.
С одного окна ставни удалось сбить. В доме было темно. В это время сзади раздался выстрел.
– Сзади дома пытаются прорваться. Андрей, быстро туда.
Пока рубили ставни, Андрей успел перезарядить свой пистолет. Он побежал на заднюю часть двора, сжимая в руках оружие. Только стрелять не пришлось. Между домом и сараем ничком лежал убитый. Рядом с ним стоял испуганный солдат.
– Вот, бросился из окна. Я ему – стой! А он всё одно бежит. Вот я и выстрелил. Как приказали, – уже упавшим голосом закончил солдат. – Что со мной теперь будет?
– Ничего, молодец. Службу исправно несешь. Перезаряди оружие и гляди в оба.
Солдат воспрянул духом, гаркнул:
– Слушаюсь, ваш-бродь!
Отступив к редкой цепи солдат, он натренированными движениями стал перезаряжать фузею.
Андрей подошёл к окну, встал сбоку, крикнул в оконный проём:
– Выходи по одному, всё равно не уйти, перестреляем!
В окне показался человек.
– Не стреляйте, я сдаюсь.
– Выходи, не тронем. Если оружие есть – брось на снег. Только не вздумай бежать – вмиг башку продырявлю!
Мужик неловко выбрался, бросил на землю нож. Андрей повёл стволом пистолета.
– Иди к солдатам.
Мужик медленно пошёл, оглядываясь на следовавшего за ним Андрея. Он видел убитого на снегу и явно боялся, что Андрей выстрелит ему в спину. Когда Андрей довёл его до солдатской цепи, приказал:
– На землю, лицом вниз.
И солдатам:
– Снимите с него ремень и свяжите руки.
А сам снова к окну.
– Эй, есть кто в доме?
Прислушался. Тишина. Андрей решил забраться в дом. Сунул пистолет за пояс, стал ногой на завалинку, животом навалился на подоконник и перекатился в дом. Поднялся, постоял немного. В доме темень. На улице луна светила, скудный её свет отражался от снега, и было хоть что-то видно, а в доме – хоть глаза выколи.
Через некоторое время глаза привыкли к темноте и стали различать слабые контуры находящихся в доме предметов.
Андрей стоял в коридоре. По левой стороне просматривались три двери.
Розыскник двинулся вперёд. Ближайшая к нему дверь распахнулась, из-за неё вышел человек. Невозможно было понять, кто он – мужчина, женщина, стар или млад. Лишь смутное движущееся пятно.
– Замри на месте! – скомандовал Андрей.
Тень метнулась к Андрею. Он успел немного поднять ствол и выстрелил. Человек дико закричал и с грохотом рухнул на пол.
В комнате, из которой вышел человек, послышались крики:
– Они уже в доме! – в голосе чувствовалась паника.
Чёрт! Разрядив пистолет, Андрей оказался фактически безоружным.
Перезарядить нет никакой возможности, темно и некогда – цейтнот. Решение пришло мгновенно.
– Сдавайтесь!
Андрей прижался к стене у двери, перехватил пистолет за ствол, намереваясь бить рукоятью.
Захват шёл тяжело, неправильно. Пленный только один, да и тот, скорее всего, мелкая сошка, которую главарь послал разведать – свободен ли путь. И ещё три трупа, которые уже ничего никому не расскажут.
В комнате послышалась возня, стук, и всё стихло.
Андрей выждал несколько минут. В комнате – ни звука. А ведь должно быть какое-то движение – хотя бы дыхание слышно.
Андрей выглянул из-за притолоки. В комнате темно, смутными пятнами серела мебель и – никакого движения. Странно, ведь только что кто-то здесь возился и разговаривал. Не причудилось же ему?
Андрей вошёл в комнату. Никого! И второго выхода не видно. Но ведь куда-то они, люди, делись?
Он начал шарить по сторонам, пытаясь нащупать свечку или светильник.
С улицы донёсся выстрел, второй… крики.
Андрей выскочил из комнаты через окно, обежал дом.
На переднем дворе никого не было. Зато в переулке шумно. Андрей рванул туда.
Посреди переулка сбились в кучку несколько мужчин, ещё двое лежали на снегу. Рядом с пистолетом в руке стоял Иван. Поперёк переулка, слева и справа от дома, замерли солдаты с ружьями на изготовку.
– Иван Трофимович, чего случилось?
– Мы их из дома ждали, а они, как мыши, из-под земли в переулке полезли – из лаза. Видно, выход тайный под землёю есть.
– Есть, Иван Трофимович! Когда я в дом проник, одного в коридоре убил, похоже, а в комнате ещё люди были – я разговор слышал. А потом стукнуло, может, и дверцей али крышкой потайной, и всё стихло. Я в комнату, а там пусто.
– Вязать всех! – распорядился Иван. – Пошли-ка в дом, глянем.
Не успели они войти во двор, как послышалась приближающаяся трель полицейских свистков, и в переулок ввалилось несколько человек в полицейской форме. Они тяжело дышали после бега.
– Кто стрелял? – грозно спросил усач.
Иван с Андреем подошли к ним, представились.
– А вы кто такие будете?
– Околоточные надзиратели, – усач ткнул пальцем в бляху на груди.
– Мы задерживаем государственных преступников по личному приказу самой императрицы. Нескольких удалось задержать. Попытавшиеся бежать убиты. Обыщите задержанных и свяжите! – приказал Иван.
– Слушаюсь, ваше благородие! – усач от усердия выпучил глаза, обернулся: – Исполнять!
Полицейские побежали к задержанным. Фельдфебель согласно кивнул солдатам, державшим фальшивомонетчиков.
– Тьфу, не хотел я, чтобы Архаров раньше времени о поимке злодеев знал, да не получилось. Ладно, пошли в дом.
Андрей ловко пробрался через окно в коридор и отпер дверь. Иван шагнул в темноту дома. Через выбитые окна тянул сквозняк.
Нашли и зажгли светильники.
– Где ты, говоришь, люди исчезли? Веди туда.
Андрей, перешагнув через лежащее тело, повёл Ивана в комнату. Посредине неё был виден закрытый люком лаз в подвал. Они откинули крышку, спустились.
– Ого! – воскликнул Иван. – Да у них тут целая мастерская, и станок печатный здесь же.
Оба розыскника кинулись осматривать тайную типографию. На стеллажах нашли бумагу, банки с красками и кожаную сумку с уже отпечатанными фальшивками, пахнущими свежей краской.
– Вот и улики, – довольно потирал руки Иван. – Станок здесь, фальшивки. Скажи, будь любезен, околоточному – пусть сани ищет. Надо всё описать и вывезти отсюда.
Андрей вышел передать просьбу Ивана околоточному.
– Сейчас всё сделаем в лучшем виде, ваше благородие!
В общем, возни хватило до утра.
Задержанных препроводили в тюрьму, убитых, обыскав, отвезли в мертвецкую. А станок печатный да ассигнации фальшивые – в департамент обер-полицмейстера. Конечно, по-хорошему бы и станок, и фальшивки, и задержанных лучше переправить в Петербург, да уж больно далеко. Скорее всего, их и судить будут здесь.
В департаменте на месте оказался лишь дежурный полицейский, охранявший здание. Станок печатный с трудом сгрузили и заволокли в помещение. Уж больно тяжёл, одни станины чугунные весят по два пуда.
А уже утром – снова в департамент. Все уже были наслышаны о громком, в прямом смысле слова, задержании крупной шайки с участием солдат. А как же иначе? Солдаты, ружейная пальба в вечернее время почти в центре города не могли не привлечь внимания и горожан, и властей. И как всегда, происшествие обросло слухами, где фигурировали десятки убитых и задержание почти сотни сподвижников Емельки Пугачёва. Если верить слухам, проводилась чуть ли не войсковая операция.
Обер-полицмейстер был зол – его состояние выдавали блестевшие не по-доброму глаза и ходившие на скулах желваки. И понять его можно. Какие-то приезжие прыщи выследили и задержали фальшивомонетчиков почти без участия чинов полиции, да ещё и с вещественными доказательствами. Страшно даже подумать, если бы эти выскочки при задержании обошлись своими силами, вероломно использовав воинское подразделение! Полицмейстера аж передёрнуло от такой мысли. А идея использовать армейцев для оцепления объекта даже ему, всесильному московскому полицмейстеру, в голову не приходила! Единственно, что утешало честолюбие полицейского начальника, – на заключительном этапе была видна, да и то едва-едва, помощь и участие в аресте шайки и изъятии улик бдительных околоточных надзирателей, оказавшихся на удачу в нужном месте в нужное время. Небольшая, но всё-таки зацепка. Можно отписаться в юстиц-коллегию, что задержание преступников происходило с ведома и с участием московского департамента.
Архаров пожурил слегка своих розыскников, едва скрывая зависть к успехам питерцев.
Видя и понимая состояние Архарова, Иван поблагодарил москвичей за содействие, намекнул, что непременно доложит об этом «там», и тут же попросил помощи – нужны были судебные следователи и вся отлаженная полицейская машина, – всё-таки задержанных было много. Польщённый просьбой, Архаров не скрывал удовольствия: ещё бы – ведь на всех бумагах будут стоять подписи его служителей и печати его ведомства!
Долго тянулись допросы преступников. А в том, что они преступники, не сомневался никто, ведь улики налицо – тот же станок печатный, специальная бумага, краска, отпечатанные фальшивые ассигнации, да и сам побег – с дерзким нападением двух сообщников с топорами – свидетельствовал не в пользу обвиняемых.
Иван с Андреем, как лица заинтересованные, присутствовали на допросах. Как быстро выяснилось, поймали не всех, часть сбытчиков и мелких сошек находились в это время в других городах, и обер-полицмейстер распорядился сделать в доме главаря засаду и задерживать всех, кто войдёт в дом.
Пока велись допросы, таким путём удалось задержать ещё двоих. Шайка оказалась довольно многочисленной. Когда основная часть работы осталась позади и надобность в розыскниках отпала, Иван заявил вечером на постоялом дворе Андрею:
– Уезжать надобно. Дело своё мы сделали на совесть, доложить императрице не зазорно будет. А дальше – не наше дело, пусть суд решает. А пуще всего – деньги казённые на исходе. Не просить же у Архарова взаймы – стыдно. Вот кучер наш, Антон, пообещал сани у знакомого взять, а в залог пролётку нашу оставить. Как решит вопрос с санями, так и тронемся в обратный путь.
Андрей согласно кивнул. При упоминании Петербурга у него приятно потеплело в груди – он вспомнил Василису, её чувственные, подрагивающие губы, колыхание тугих грудей, смущённый взгляд, с трудом скрывающий желание прервать затянувшееся девичество.
Однако ни завтра, ни послезавтра выехать не удалось…
Следующим днём, 9 января, когда розыскники заявились к обер-полицмейстеру за бумагами да попрощаться, он удивился.
– Бумаги-то все готовы, лежат в канцелярии. Только неужто вы не останетесь посмотреть завтра на казнь возмутителя государственного порядка, атамана разбойных голодранцев Емельки Пугачёва со товарищи? Эдакого самозванца, посягнувшего на сам трон государыни, кровавого злодея поймали, осудили. Будет о чём в столице рассказать.
Архаров явно хотел, чтобы о казни Пугачёва императрица услышала из первых уст, от очевидца, а не из строк казённого послания. Пришлось согласиться, тем более оба были не прочь поглядеть на знаменитого смутьяна, разговоры о коем и его разгулах на волжских землях ходили давно. Лицезреть последние минуты жизни безумца, отважившегося бросить вызов государственной машине, – кто же откажется?
– Ну вот и славненько, – потёр руки Архаров. – Милости прошу завтра с утра на площадь на Болоте. Редкостное зрелище, скажу я вам, не пожалеете!
Когда вышли из департамента, Иван обронил:
– На казнь приглашал, как на именины. Сколько я экзекуций уже видел – не счесть. Емельку только вот поглядеть охота.
– И мне тоже, Иван Трофимович.
Утром побрились, прихорошились и отправились на Болотную площадь. Дорогу можно было и не спрашивать, народ валил толпами, как на ярмарку.
Место казни было недалеко от Каменного моста. Площадь была оцеплена каре из пехотных полков.
В центр оцепления, ближе к месту казни, пропускали только дворян и государевых служащих. Остальной народ – «подлое сословие» – толпился поодаль. Иван с Андреем прошли внутрь каре безвозбранно.
Посредине площади возвышался высокий – в четыре аршина высотой – обшитый тёсом эшафот. Посредине помоста возвышался столб с воздетым на него колесом; в центре колеса, на ступице, торчала острая спица. Вокруг эшафота, на удалении двадцати саженей, стояли виселицы для ближайших помощников Пугачёва.
Стояли долго, даже замёрзли немного, но никто не роптал. Кругом царило тихое возбуждение – люди обсуждали происходящее, терпеливо ожидая начала возмездия.
Вдруг народ на площади загудел, заволновался. Появился отряд гусар, перед которыми расступалась народная толпа. В пехотном полку образовался проход.
За гусарами ехали высокие сани. Народ вскричал:
– Емелька! Пугачёва везут! – В санях сидел Пугачёв, напротив него – духовник и секретарь тайной экспедиции. За санями ехал отряд конников, за ними – сани с подвижниками Пугачёва. Замыкал колонну отряд гусар. При проезде саней с Пугачёвым народ снимал шапки и крестился. Слышались женские всхлипы.
Сани остановились у эшафота. Пугачёва подхватили под руки и вытащили из саней. Был он роста среднего, лет сорока, смугл лицом, нос круглый, картошкой, волосы на голове и бороде чёрные как смоль.
Подъехали сани с помощниками Пугачёва.
Атаман взошёл на эшафот с близким ему Перфильевым – мужиком огромного роста, сутулым и рябым, довольно свирепой внешности.
– Экая образина, – процедил кто-то из дворян.
Судейский чиновник, взошедший на эшафот после них, зачитал манифест судейских.
Суд постановил: за вины многие Пугачёва четвертовать. Голову воткнуть на кол, части тела развезти по четырём частям города, положить их на колёса и сжечь.
Пугачёв выслушал манифест спокойно. Поклонился на четыре стороны.
– Прости, народ православный, отпусти мне, в чём я согрубил перед тобою, прости, народ православный.
Палачи – числом шестеро – сорвали с Пугачёва белый овчинный тулуп, разорвали рукава шёлкового малинового полукафтана, толкнули к плахе. Пугачёв опрокинулся навзничь, мелькнул топор палача, и вмиг окровавленная голова его уже висела в воздухе, поднятая за волосы палачом.
Среди народной толпы раздался вздох ужаса. А меж дворян послышалось роптание.
– Не иначе палача подкупили! Уж больно лёгкая смерть для злодея! Сначала должно быть отсечение рук и ног!
Один из палачей водрузил на острую спицу на колесе голову Пугачёва, топор сверкнул ещё несколько раз, от тела Пугачёва отсекли руки и ноги, сбросили их в сани. Тело водрузили на колесо, на столб. Народ в отдалении завыл.
А вот Перфильева казнили, как положено.
Народ стенал и плакал. Иначе вела себя знать: стоявшие близ эшафота дворяне и чиновники, похоже, были не вполне удовлетворены кровавым зрелищем: кто был мрачен, кто злорадно скалил зубы: «Пожёстче надо с простолюдинами, в узде их держать!»
Сподвижников атамана – тех, кто помельче, повесили на виселицах. Поскольку все замёрзли, а главное действо уже осталось позади, дворяне и чиновники потянулись с Болотной площади. Пошли и Иван с Андреем на постоялый двор – молча и понуро.
Через день, 12 января, останки Пугачёва и сподвижников его сожгли вместе с эшафотом и санями, на которых их везли на казнь. Несмотря на то, что всё делалось прилюдно, потом много слухов ходило по Москве – в основном среди «подлого сословия», что-де Пугачёв жив, а казнили не его, а человека похожего. Но все, кто видел казнь, помалкивали.
Кучер Антон раздобыл сани, и 13 января 1775 года розыскники выехали из Москвы. По снегу ехалось быстрее, это не на пролётке по грязи, когда повозка застревала и приходилось её толкать. Когда от неподвижного сидения в санях пробирал холод, розыскники выскакивали и бежали следом, согревая замёрзшие руки и ноги.
