Глава 5

Её кожа была настолько бледной, словно девушка боялась появиться на солнце, или жила в пещере, или выходила из дому только по ночам. Неестественно бледной, как будто вытравленной перекисью водорода, и теперь, когда обнажённая девушка лежала у его ног, это особенно бросалось в глаза.

Она лежала…

А убийца, налюбовавшись, принялся торопливо забрасывать её горстями земли и листьями, желая поскорее скрыть бледную жертву от посторонних глаз. Работать приходилось руками, поэтому получалось медленно. С лопатой, конечно, вышло бы живее, да и вообще, лопата вещь удобная, ею и тела закапывать легко, и ударить можно при необходимости, но, увы, выходящий из лесополосы человек с лопатой наверняка вызовет множество вопросов. Чего он там рыл? Деревья сажал? Или картошку? И вообще: зачем мужчине в костюме лопата?

Народ в последнее время подозрительный стал, ни за что не поверит, будто лопатой в лесу можно делать что-то светлое и полезное для общества…

Решив, что бледное тело достаточно скрыто, мужчина выпрямился и внимательно изучил руки: кровь на них перемешалась с землёй и стала грязью. Тоже подозрительно: выходит из лесополосы человек в костюме, а руки едва ли не чёрные… Непорядок. Поэтому убийца долго и тщательно вытирал ладони листьями лопуха, но всё равно остался недоволен результатом и решил, что имеет смысл прятать их в карманах. Хотя… вряд ли кто станет приглядываться к его рукам в электричке.

Главное, что вызывающая нагота бледной девушки больше не бросалась в глаза, а Жажда отступила.

Зверь наелся и на время оставил его в покое.

Насвистывая под нос, мужчина сделал пару шагов в сторону, остановился и окинул участок земли придирчивым взглядом. Ну, если специально искать, то можно найти, а просто проходя мимо… Нет, не увидишь. Значит, тело пролежит здесь минимум неделю, если не больше, до тех пор, пока исчезновение девушки не станет очевидным и её не начнут целенаправленно искать…

В лесополосах.

Потому что они уже знают, где искать.

Довольный собой, убийца постоял ещё, припоминая подробности расправы, затем улыбнулся и пошёл прочь. Не оглядывался, знал, что примета эта дурная, а в его случае ещё и чреватая последствиями – человек, оглядывающийся на покинутую лесополосу, может вызвать подозрения. А просто человек, идущий к платформе «Лесхоз» по своим делам, – нет. На станции убийца собирался сесть на электричку и отправиться домой, в Новочеркасск, и уже там, в спокойной домашней обстановке, отметить пивом очередную победу над Жаждой.

Над сладковатым, как кровь, желанием убивать.

Жажда дремала почти два месяца. Не звала на охоту. Не тянула к плоти. Позволяла жить как всегда: размеренно, буднично… Скучно.

До отвращения скучно!

Ходить на работу, улыбаться сослуживцам, соседям, прохожим… Улыбаться, думая, что хорошо было бы их убить, и… И не хотеть их убить! Жажда издевалась, знала, как ему нравится тонуть в её чувственных призывах, и не спешила. А потом вдруг навалилась, да так сильно, что он едва с ума не сошёл от приступа. Тогда ему захотелось убить всех встречных без разбора, и он едва сдержался. Сохранил осторожность и расправился с шестнадцатилетним мальчишкой, привезя его почти в то же самое место, где сегодня разделал деваху. Убив подростка, едва не разрыдался от счастья, ожидая привычную волну непередаваемого наслаждения. Получил её. Но Жажда, как это ни странно, не ушла. Чуть ослабела, но осталась – он чувствовал её присутствие. Казалось, она выбирала новую жертву, искала ту или того, кто станет деликатесом, и вот – дождалась.

Мужчина вновь улыбнулся, вспоминая, какой сладостью обернулось сегодняшнее убийство, поднялся на платформу, и…

– Извините!

Убийца вздрогнул от неожиданности, повернулся – голос прозвучал из-за спины – и увидел милиционера.

– Это вы мне?

– Вам, вам. Сержант Рыбаков, – приложив руку к фуражке, представился блюститель порядка. – Документы предъявите, пожалуйста.

– Да-да, конечно… – Мужчина неловко полез во внутренний карман за паспортом. – А в чём дело, товарищ сержант? Что-то случилось?

– Вы новости видели? – поинтересовался в ответ Рыбаков, вытаскивая блокнот и ручку. – Держите, пожалуйста, паспорт раскрытым, я перепишу данные.

Ситуация складывалась мерзкая, но и сделать убийца ничего не мог: милиционер хоть и один, и с виду не очень крепкий, зато вокруг полно людей – к электричке собирались грибники, и все смотрят, наблюдают. Не убежишь. Не нападёшь.

Жажда робким зверьком скрылась где-то глубоко внутри.

– Я телевизор не очень-то смотрю, – признался мужчина. – А что такое было в новостях?

– Мальчика тут нашли две недели назад, двадцать семь ножевых, – сообщил сержант. – Шестнадцать лет ему было.

– Вот же сволочь! – с ненавистью произнёс один из грибников.

– И не говорите, – согласился убийца, вспомнив, как мальчишка умолял его о пощаде и жался, точно щенок. Но паспорт, который он держал раскрытым, как было приказано, не дрогнул. – Мерзавец.

– Кто?

– Убийца.

О нём в Ростове говорили давно.

– Теперь я вспомнил… – начал было мужчина, но милиционер его перебил:

– Я видел, вы из леса выходили?

– Выходил, да, – подтвердил убийца: отрицать очевидный факт было глупо. – А что?

– На грибника вы не очень похожи, – заметил Рыбаков. – Вот что.

– Ну так я и не грибник, – усмехнулся мужчина. – Потому и не похож.

– А в лесополосе что делали?

– Гулял.

– Один?

– Я… – Убийца снова усмехнулся, чуть застенчиво: – Я люблю один гулять на природе. Там… Стихи…

– Что у вас на щеке? Кровь? – нахмурился милиционер.

– Где? – удивился мужчина.

– Ближе к виску… и на ухе тоже…

– Не знаю. – Убийца рефлекторно коснулся мочки, провёл рукой по щеке и прищурился на испачканные пальцы. – Наверное, за ветку какую-то зацепился… не заметил даже, что разодрал до крови…

Рыбаков хотел спросить что-то ещё, когда показавшаяся на горизонте электричка подала гудок, заставив милиционера вздрогнуть от неожиданности.

– А вот и моя, – сообщил убийца, задумчиво глядя на приближающийся состав. – Надеюсь, товарищ сержант, я ответил на все ваши вопросы?

– Пожалуй, да, – буркнул милиционер, убирая блокнот. – Счастливого пути.

– Благодарю, товарищ сержант, – ответил мужчина, кивая. – До свидания.

Развернулся, улыбнулся: «А день сегодня неплохой!» – и вошёл в вагон, оставляя вопросы на платформе «Лесхоз».

«Что-то с ним не так, с этим улыбчивым… – подумал Рыбаков, провожая мужчину хмурым взглядом. – Что-то неправильно…»

И дело не в крови на щеке и мочке уха. Не в костюме и странном объяснении насчёт стихов… Дело… Наверное, во взгляде. В глазах. То, как смотрел улыбчивый, аккуратно одетый мужчина, Рыбакову не понравилось, но взгляд к делу не пришьёшь и для задержания его недостаточно.

«И фамилия у него забавная: Чи-ка-ти-ло… Интересно, ударение на последний слог или на предпоследний?»

В тот самый миг, когда рассвет начал красить горизонт в пурпурно-алый, Зоран разглядел впереди очертания ростовских высоток и расслабился:

«На месте!»

Но буквально через несколько секунд вновь стал собранным и внимательным, поскольку движение стало очень плотным из-за фур дальнобойщиков, лавирование между которыми напоминало увлекательное перемещение на джонке по китайской рыбацкой бухте. Хорошо ещё, что тут не было принято тереться друг о друга бортами…

Для юноши, который до сих пор не мог отойти от трагедии на бензоколонке, плотное движение стало настоящим испытанием. Перед его глазами то и дело вставала умирающая женщина, тихо шепчущая: «Сынок…», и тогда руки машинально сжимались в кулак.

Хотелось убить… Без жалости… Без сомнений…

А иногда Зорану казалось, что он видит не человскую женщину, а свою мать.

Впрочем…

Мать всегда мать, раса не имеет значения.

В некоторые моменты молодой люд принимался укорять себя, думать, что мог бы спасти несчастную от смерти, и тогда становилось особенно плохо, поскольку к ярости добавлялось чувство вины.

«Надо забыть об этом!»

Но как?

Сконцентрироваться на главной задаче.

Есть только он и чуды, которых требуется покарать. Его Ненависть и старинный свиток в деревянном футляре. Есть тайна Зелёного острова и месть, которая вот-вот свершится и навсегда изменит мир.

«Добро пожаловать в Ростов-на-Дону!» – весело сообщил плакат справа.

«Я у цели!»

Внедорожник вкатился в город, и первое, что увидел Зоран, была придорожная закусочная, из которой как раз выходил мужик со стаканчиком кофе в руке. Выглядела закусочная не слишком презентабельно, однако юноша не ел с вечера и потому уверенно крутанул руль, направляя машину к домику.

«В конце концов, нужно просто размяться…»

Походить, потянуться, оправиться, в конце концов, да и вообще – на время избавиться от окружения машины.

«И выпить кофе».

Внутри закусочной пахло беспощадным придорожным фаст-фудом: слегка подгоревшим, но от того кажущимся ещё более вкусным, особенно сейчас, осенним утром.

– Доброе утро, дорогой, – поприветствовал парня стоящий за стойкой кавказец.

Других посетителей в небольшом зале не наблюдалось.

– Утро, – промямлил люд.

– Завтракать?

– М-м… Наверное.

На прилавке лежала дорожная мелочь: чипсы, орешки, шоколадки, жвачки и даже какая-то выпечка в целлофане. Здесь же – написанное от руки меню, которое, скорее всего, не менялось годами: яичница, яйца варёные, хот-дог, гамбургер, шашлык… За спиной у кавказца – полки с бутылками, в углу – старый, ещё кинескопный телевизор, по которому как раз начинались утренние новости, кажется, местные.

– Выбрал, дорогой?

– Да… Дайте этот… хот-дог.

– Как скажешь, дорогой.

В этот момент Зоран услышал слово «убийство», бросил взгляд на телевизор и едва заметно вздрогнул, увидев знакомый торговый зал бензоколонки. Женщина на носилках, два ублюдка на полу.

– Кофе, чай?

– Кофе… Можно погромче телевизор?

– Можно, конечно. – Кавказец достал пульт. – Наслаждайся, дорогой, только… – Он понял, о чём репортаж, и поморщился: – Может, повеселее чего включить? Зачем с утра настроение портить?

– Оставьте.

– Ну, как хочешь…

Кавказец потащился разогревать булку с сосиской и делать кофе, а люд впился взглядом в экран.

– Предполагаемый убийца покинул место преступления за несколько минуту до того, как на заправку прибыл наряд полиции, – вещал репортёр с приличествующей моменту тревогой в голосе. – Об этом свидетельствуют данные с камеры видеонаблюдения, которая зафиксировала машину преступника. По версии следствия, неизвестный зашёл в магазин, убил охранника, женщину-кассира и двух посетителей, а ещё одной женщине, также кассиру, выстрелил в спину, когда та попыталась сбежать. К счастью, она не умерла, однако состояние её очень тяжёлое.

Весть о том, что женщина жива, обрадовала Зорана, а вот то, что бандиты не пережили его ударов, заставила нахмуриться. Нет, люд понимал, что удар дробовиком по голове – штука неприятная, но ему казалось, что он соизмерял силу… Как выяснилось – нет. Видимо, разозлился не на шутку.

– Полиция уверена, что убийца будет пойман в самое ближайшее время…

Зоран тихонько выругался.

Где он ошибся? Наверное, надо было сразу позвонить в Службу утилизации и рассказать о происшедшем, но растерянность, злость, недостаток опыта и нежелание привлекать внимание к путешествию в Ростов привели к тому, что парень оказался со своими неприятностями один на один и не очень хорошо понимал, что теперь делать.

«Звонить в Службу? Или сначала устроить свои дела?»

Второе предложение показалось правильным.

По всему выходило, что надолго ему в городе задерживаться не придётся, всех дел – добраться до острова и прочесть заклинание. Причём, если верить навигатору, до острова не больше часа, даже по утренним пробкам, и ещё час там… Но это – максимум, наверное. Остров не очень большой, как найти нужное место, он знает, на заклинание уйдёт минут десять, не более. От полицейских, даже если они сумеют за это время на него выйти, он сможет скрыться, а дальше…

Дальше всё просто: если заклинание сработает, всё настолько переменится, что его проблемы с полицией отойдут даже не на второй, а на сотый план как минимум; если не сработает, можно будет звонить в Службу утилизации и просить о помощи, упирая на юность и недостаток опыта.

«Да, именно так!»

– Ты тут кушать будешь?

Люд задумчиво посмотрел на кавказца и отрицательно покачал головой:

– С собой возьму.

– Тогда держи.

Хот-дог пахнул… Ну, как хот-дог, в общем, как сосиска, которую сначала ото всех прятали, а потом сварили и быстро запихнули в булочку. А вот кофе был хорошим: хозяин варил его сам, в турке, и варил как положено.

– Спасибо.

Зоран расплатился, вышел из заведения, на ходу откусив хот-дог, сел во внедорожник и неспешно влился на нём в утренний поток автомобилей.

Настроение у Брагина было, мягко говоря, средним, и одной из причин стало несвоевременное, скажем, убийство на бензоколонке.

Четыре трупа всколыхнули область, губернатор уже вызвал Шевченко на серьёзный разговор, за которым наверняка последует совместное заявление с железным обещанием «изловить» и «покарать», причём так быстро, что общество даже передохнуть не успеет… При этом Брагин догадывался, кому поручат «излавливать», чтобы потом важные шишки показательно карали преступника… Или кого будут карать, если он не изловит…

На самом деле он любил свою работу и с удовольствием бы занялся громким преступлением, но сейчас надо было искать Подражателя, а не тратить силы на психопата с бензоколонки, которому, если по-хорошему, должна сплести сеть дорожная полиция.

Но настроение у Фёдора Семёновича испортилось ещё до сообщения о трагедии на шоссе.

От слов Валеры оно испортилось, из-за студента-свидетеля, указавшего на Бориса Литвинова. И именно поэтому Брагин с радостью воспользовался подвернувшейся возможностью отправить помощника подальше от города – на бензоколонку.

Пока – подальше.

Пока не решит, что делать.

Ведь как тут ни крути, а паренёк уверенно указал на Бориса.

Да, было очень темно. Да, парень был возбуждён.

Да, да и ещё раз – да.

Но он указал на Бориса, и игнорировать этот факт Фёдор Семёнович не имел права. Хотя, скорее всего, старик лишился жизни в результате примитивной «бытовухи»: предприимчивый сын (племянник, внук), возжелав квартиру не в меру живучего отца (дяди, деда), подстерёг его во время вечерней прогулки и…

– Фёдор Семёнович! – подавший голос интерком не просто вывел Брагина из глубокой задумчивости, но заставил вздрогнуть от неожиданности. – Фёдор Семёнович!

– Да, Лена, – ответил секретарше подполковник. – Что случилось?

– К вам родственницы Смирнова.

– Ах, да… – Брагин совсем забыл, что назначил матери и бывшей жене Филина встречу. – Приглашай.

После чего машинально поправил галстук: всё-таки – женщины… И сразу же улыбнулся, приветствуя первой вошедшую в кабинет Фаину Александровну Смирнову, мать Филина, – грузную даму в тяжёлом синем пальто и чёрной шапке. Снимать её Фаина Александровна не стала, но волосы под ней, как заметил подполковник, ярко-рыжие, такие же были у всех жертв Смирнова.

«Интересная деталь».

– Добрый день.

– Здравствуйте. – Фаина Александровна неприветливо кивнула Брагину и без приглашения пошла к столу. В правой руке она комкала платочек, в левой держала дамскую сумочку.

Следом в кабинет проникла – по-другому и не скажешь – сухонькая неприятная женщина в сером плаще, бледно-голубых джинсах и коричневых сапогах. Вероника Парамонова, бывшая жена. Чёрные волосы спадали на узкие плечи, а взгляд карих глаз был ужасающе равнодушным, будто смерть Филина и сопутствующая кутерьма не имели к ней никакого отношения и она вообще не понимает, для чего вызвана в полицию.

– Добрый день.

Вероника ответила кивком. Таким же сухим, как сама она.

– Прошу, присаживайтесь.

Фаина Александровна с неодобрением покосилась на невестку, но пока промолчала. Вероника же послушно присела с краю, в двух стульях от свекрови, причём присела скромно, будто школьница – спина ровная, ноги образуют прямой угол, руки лежат на коленях.

«Интересно, она действительно такая скромница или же в этом омуте водятся те ещё черти?»

Брагин устроился напротив женщин, внимательно оглядел их, после чего негромко произнёс:

– Позвольте прежде всего принести соболезнования, поскольку… для вас смерть близкого человека стала, безусловно, ударом…

– Туда и дорога, – вяло произнесла Вероника.

Голос у неё был с хрипотцой, словно у заядлой курильщицы.

«Ага, значит, черти в омуте водятся…»

– Дрянь! – почти равнодушно бросила невестке Фаина Александровна. Видимо, привыкла метать оскорбления за время развода. Или же за всё время знакомства.

– Гадина, – с чувством отозвалась Вероника.

Фёдор Семёнович долго думал, не вызывать ли женщин поодиночке, но в результате решил объединить, разумно полагая, что в присутствии друг друга они быстрее раскроются. Получилось даже слишком быстро, и теперь оставалось проконтролировать, чтобы встреча не переросла в боксёрский поединок.

– Дамы, прошу вас, не забывайте, где находитесь, – мягко произнёс подполковник, с интересом наблюдая за посетительницами.

– Мой мальчик в ней души не чаял, а она…

– Ваш мальчик убивал женщин, – раздражённо напомнила Парамонова. – Я, конечно, всегда знала, что он со странностями, но что убийца…

– Не доказано, что убивал! – повысила голос мать Смирнова. – Полицейские его схватили и уморили в тюрьме. А на мёртвого что угодно повесить можно.

Брагин поморщился, но промолчал.

– О, господи… – закатила глаза Вероника. – Ну когда вы уже перестанете защищать вашего драгоценного сыночка?

– Отстань, стерва, – холодно процедила Фаина Александровна. – Да если б не ты, он бы жив был до сих пор!

– А я-то тут при чём? – удивилась Вероника.

– Да при том!

– При чём?

– При том!

– Да при чём?

– Ты ему жизни не давала!

– Кто?

– Ты!

– Если бы вы не лезли в нашу жизнь, всё было бы иначе!

– С тобой, оторвой, иначе быть не могло.

– Тихо! – громко произнёс Брагин, и женщины, опомнившись, умолкли, опасливо покосившись на полицейского.

– Давайте не будем тратить время на обсуждение ваших отношений.

– А куда теперь спешить? – Из груди Фаины Александровны вырвался нервный смешок. – Андрюша-то мёртв…

И она вытерла глаза платком.

– У следствия есть все основания полагать, что у вашего сына был сообщник, – откашлявшись, признался Брагин.

Мать Смирнова выпучила глаза.

– Сообщник? – эхом повторила она. – Какой ещё сообщник? Вы сначала докажите, что мой мальчик это делал, а потом уже и говорите!

Вероника открыла рот, намереваясь в очередной раз спустить свекровь с небес на землю, но Брагин одарил её настолько красноречивым взглядом, что она сдержалась.

– Фаина Александровна, – терпеливо произнёс подполковник. – Я понимаю, что для вас смерть сына – огромный шок…

– Ну так, может, это его ваш… этот сообщник заставил? – Глаза Смирновой бегали из стороны в сторону, а пальцы принялись лихорадочно мять платок. – Может, он вообще сам убивал, а моего мальчика вынуждал ему помогать… угрожал…

– Я понимаю, что вы как мать будете защищать сына до последнего, – максимально мягко произнёс Брагин. – Но меня сейчас интересует даже не его вина в убийствах, а алиби на время трёх из них. Андрей утверждал, что в двух случаях из трёх он был у вас, Фаина Александровна, а в третьем – у вас, Вероника Николаевна.

– У меня? – усмехнулась Парамонова. – Да мы с ним полгода как развелись. Чего б он у меня забыл?

– Ну, Андрей сказал, что вы хотели… – Брагин сверился с протоколом допроса, который заполнял Литвинов. – Вы хотели выкинуть какие-то вещи с антресолей, вот он и заехал, чтобы забрать свои вещи, которые не увёз раньше.

– А, вон вы о чём… – Вероника прищурилась, вспоминая, и кивнула: – Да, было. Я решила шкафы разгрузить от всякого хлама, сунулась – а он как будто и не съезжал, представляете? По-моему, он вообще практически всё оставил. Может, вернуться хотел?

– К тебе-то? – презрительно фыркнула мать Смирнова. – Ох, товарищ подполковник, вы бы видели, как мой Андрюша радовался, когда с этой сучкой развёлся…

– Фаина Александровна! – нахмурился Брагин.

– Да пусть, товарищ подполковник, – махнула рукой Вероника. – Я уже привыкла, что у них вся семейка такая… с лёгким прибабахом. С самого начала было это всё – «Андрюша хороший», «Андрюша замечательный»… А я его «охмурила» и «сбила с пути».

– Я сразу сказала, что ты ему не пара, – важно изрекла Фаина Александровна. – Я жизнь прожила и людей насквозь вижу.

– Ага, – едко отозвалась Парамонова. – Только в сыночке вашем маньяка отчего-то не разглядели!

– Да потому что… потому что это ты его таким сделала, уже после свадьбы!

– Ха! Так мы сейчас вообще придём к тому, что это я убивала и на него всё повесила!

– Вот тебе и «ха», Ника. Вот и «ха»!

Брагин воспользовался заминкой и вставил:

– Так всё же, Вероника Николаевна, был ли у вас Андрей тридцатого июля?

– Дату не помню… – наморщила лоб Вероника. – Но это суббота была, кажется? Разгар лета…

– Точно, – бросив взгляд на календарь, подтвердил Фёдор Семёнович.

– Ну тогда был, да. С дружком каким-то приехал…

– С дружком? – Брагин заметно оживился и даже подался вперёд. Неужто Филин проявил-таки неосторожность и засветил сообщника? – Какой-нибудь старый приятель?

– Нет, – протянула Вероника. – Я его раньше не видела.

– Не могли бы вы его описать?

– Нет. – Парамонова поджала губы. – Знаете, я его вообще не помню.

– Ну как – вообще? Ну вы ведь его видели?

– В том-то и дело, что нет. Он Андрея внизу ждал, в машине.

– А машина чья была?

– Андрея.

– А, – не скрывая разочарования, пробормотал Брагин. – Вот оно что…

Ниточка, в теории способная привести его к таинственному сообщнику Филина, оборвалась, не успев начать виться.

Увы…

– А то, что Смирнов был у вас тридцатого июля, вы подтверждаете?

– Да.

– Кроме вас эту информацию может подтвердить кто-нибудь ещё?

Вероника покосилась на Фаину Александровну и, откашлявшись, сказала:

– Сосед.

– Как зовут соседа?

– Константин… Константин Зайцев.

Брагин видел, что Вероника волнуется, но пока не очень понимал, из-за чего. Возможно, между Зайцевым и Смирновым когда-то давно произошёл конфликт и с тех пор они недолюбливают друг друга?

Как выяснилось – да, конфликт был.

– Зайцев? – прищурилась Фаина Александровна. – А это не с ним ли ты спала, гадюка?

– Не твоё дело!

– Шлюха!

– Всё это сплетни и слухи, – с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться, процедила Парамонова. – Я вашему сыну в браке не изменяла. А что после брака было, вас не касается.

– Ладно, – снова вступил в разговор Брагин. – Допустим, Зайцев действительно видел Андрея тридцатого июля. Во сколько прибыл ваш бывший муж? И во сколько от вас уехал?

Информацию приходилось вытягивать будто клещами, да и Фаина Александровна вставляла свои бесценные комментарии к месту и нет, но в итоге картинка сложилась. Увы, опасения Брагина подтвердились: Карпову Филин убить не мог. Никак не мог, потому что в половине двенадцатого вечера он ещё находился в квартире бывшей жены.

– Смирнов не говорил, почему так поздно приехал за вещами?

– Сказал, что работал допоздна, – ответила Вероника. – Я тоже удивилась, суббота вроде, а он запахался…

– Андрюша всегда работящий был… – начала Фаина Александровна, но Парамонова беззастенчиво её перебила:

– Я точно помню, что в половине он ещё был у нас, потому что Костя… Константин Зайцев, в смысле, уже хотел просить его на выход.

Брагин кивнул:

– В таком случае, Вероника Николаевна, я больше вас не задерживаю. Распишитесь тут и тут. – Перевернув протокол, он указал где. – И можете идти.

Когда Парамонова, склонившись над столом, подписывала протокол, Брагин вдруг спросил:

– Совсем забыл поинтересоваться: Андрей действительно всегда был со странностями или всё же стал таким после какого-то определённого момента?

– Ну… кажется, сначала он таким странным всё-таки не был, – неуверенно ответила женщина.

– А когда и почему в нём произошла перемена, не помните?

Парамонова ненадолго задумалась и медленно, продолжая копаться в памяти, произнесла:

– Ну, точно не скажу, но вообще весной. В конце… мая, да. Причём так резко поменялся, если честно… А почему?.. Вот хоть убей, не помню, чтобы там что-то серьёзное случилось.

– Что ж, и на том спасибо. – Брагин ловко развернул протокол обратно. – Если вдруг что-то вспомните, позвоните мне вот по этому номеру.

Подполковник вырвал из блокнота листок, быстро написал на нём что-то и протянул женщине. Парамонова прочла, вопросительно посмотрела на Брагина, тот кивнул, подтверждая написанное, и Вероника молча направилась к двери.

– Слава богу, товарищ подполковник, что вы её проводили, – прошипела мать Смирнова, едва Вероника покинула кабинет. – Я эту змеюку с самого начала…

– Теперь с вами, Фаина Александровна. – Брагин нарочно сделал вид, что не расслышал адресованных ушедшей женщине оскорблений. – Насчёт третьего сентября, когда у вас трубы прорвало, я более-менее осведомлён. А вот о вашем дне рождения в октябре знаю уже не так много. Андрей был на нём?

– Да…

Смирнова кивнула и степенно поведала о праздновании, на которое был приглашён только её любимый сынок Андрюша. Это был их последний совместный праздник: они собирались обязательно повторить встречу в декабре, но судьба, увы, распорядилась иначе.

– Это всё? – на всякий случай уточнил подполковник, когда женщина замолчала.

– Да.

– В таком случае здесь и здесь распишитесь, пожалуйста. – Брагин вручил даме ручку, и та послушно поставила два автографа. – Замечательно. Спасибо. Вы тоже не помните, когда ваш сын изменился?

– Я вообще не заметила, чтобы он менялся. Андрюша всегда был милым, добрым, послушным, работящим…

На этом разговор можно было заканчивать, что Фёдор Семёнович с удовольствием и сделал, указав Смирновой на дверь.

– Позвольте на прощание ещё раз принести вам мои соболезнования, – произнёс он напоследок.

Фаина Александровна покивала и вышла, оставив Брагина наедине с невесёлыми мыслями.

Последние сомнения отпали: у Филина действительно был соратник, который сделал за Смирнова часть «работы». И это было совершенно непонятно, потому что речь шла о серийном убийце, о маньяке, но никак не о шайке душегубов. У погибших женщин ничего не брали, не грабили, их убивали ради… ради удовольствия, если можно так выразиться. И теперь получается, что удовольствие Смирнов делил с кем-то ещё?

Разве такое было?

От мыслей Брагина отвлёк мобильный телефон. Звонил Емельянов. И звонил, как выяснилось, не просто так. Василия временно отстранили от службы, и вынужденное безделье пошло молодому полицейскому на пользу, заставив вспомнить некоторые детали той проклятой ночи.

– Не отвлекаю, товарищ подполковник?

– Что у тебя?

– Я вещь одну вспомнил, наверное важную.

– Говори.

– В ту ночь… Ну, когда…

– Я понял, о какой ночи идёт речь, – не сдержал усмешки Брагин. – Итак, в ту ночь…

– В ту ночь у Гамбулова был не тот мобильник, – выдохнул Василий.

– В смысле? – не понял Фёдор.

– Другой телефон, – повторил Емельянов. – У Игоря «трубка» старая, ей два года, мы ему на день рождения дарили, скидывались. А вчера у него новенький смартфон был, модель этого года. Я ещё хотел спросить откуда, но закрутился…

– Ага. – Брагин помолчал. – Уверен?

– Абсолютно.

– То есть он завёл себе второй телефон?

– Не знаю, товарищ подполковник, но вчера я к Игорю заходил вечером и увидел на столе его старый, тот самый. И он им пользуется. – Василий выдержал паузу. – Я потому и вспомнил.

– Это ничего не значит. Второй спрятал.

– Возможно.

Возможно…

Другой телефон. Странная амнезия.

С одной стороны, появление «неправильного», да ещё и дорогого смартфона выглядит подозрительно. С другой – если Гамбулов действительно преступник, то зачем он начал рассказывать о своей амнезии? Написал бы просто: ничего подозрительного не заметил, и никакого с него спроса…

«Странно всё это, очень странно… Особенно – его поведение…»

– Фёдор Семёнович? – напомнил о себе Василий.

– Я понял, Емельянов, спасибо, – протянул Брагин. – Вы мне очень помогли.

– Правда?

– Да.

Фёдор Семёнович отключил телефон, отложил его и вновь задумался.

Емельянов, безусловно, помог, в том смысле, что дал новую пищу для размышлений. Но сейчас получалось, что увеличение объёма информации ещё больше запутывало картину…

Заметив шлагбаум и будку охранника, Зоран решил оставить автомобиль перед мостом и пройти на остров пешком. Как говорится, осторожность ещё никому не помешала, и раз уж его внедорожник попал на видеокамеру, то не стоит лишний раз светить его перед служилыми людьми, которых полицейские оповещают в первую очередь.

Будь у юноши больше опыта, он бы обязательно прихватил с собой не очень дорогой, но крайне полезный артефакт морока, позволяющий без особого труда менять облик автомобиля, и пару запасных комплектов документов от «ШасьПринт» – на каждый образ автомобиля. Но опыт Зоран ещё не наработал, вот и «наслаждался» теперь машиной, зафиксированной на месте преступления, совершенно не представляя, что с ней делать дальше.

«Надо будет обязательно добраться до Корнюшина, возможно, он сумеет сделать артефакт…»

Но визит к человскому магу состоится потом, позже… Если вообще состоится.

Пока же Зоран шёл по острову и озирался, вычисляя место, на котором нужно будет прочитать заклинание из свитка. В письме отец указал, что это будет точка аномалии – компас в ней сойдёт с ума, – и потому люд не спускал глаз с прихваченного с собой прибора.

«Где же ты, а? Где?»

Зоран понимал, что на поиски может уйти довольно много времени – ведь остров достаточно велик, – был готов к тому, что ходить придётся долго, но вся эта готовность осталась в прошлом, когда у него «на хвосте» не висела человская полиция. Теперь же юноша испытывал жуткое нетерпение.

«Скорее, пожалуйста!»

Он едва не бежал по острову, оскальзываясь на мокрой земле, шептал просьбы Спящему, и удача улыбнулась ему довольно быстро.

Компас ожил: стрелка крутанулась вокруг оси – люд замер – и не остановилась, продолжила хаотично дергаться, разбегаясь то в одну, то в другую сторону.

«Здесь?»

Нет… Но куда? Слева – настоящая стена острых кустов, справа – пролесок, жёлтая трава, грязь, облетевшие листья. Решив пойти по пути наименьшего сопротивления, Зоран устремился в чащу, но через пару шагов увидел, что компас успокаивается, и вернулся к стене терновника.

«Придётся продираться…»

Взгляд юноши скользнул по колючей стене в поисках прорехи и наткнулся на сломанную ветку. Недолго думая, люд ухватился за неё и потянул на себя. Ветка подалась настолько легко, что Зоран оступился и едва не рухнул на пятую точку.

«Начало хорошее…»

Отбросив вырванную ветку в сторону, люд ухватился за торчащий из «стены» обломок и повторил процедуру. И снова ветка без особого сопротивления покинула своё место. Пришёл черед третьей, четвёртой… и вскоре Зоран обнаружил проход, достаточно широкий, чтобы можно было преодолеть стену, не рискуя быть исцарапанным острыми иглами. Компас подтверждал, что идти нужно прямо, и юноша шагнул…

Вперёд… Вперёд… Ещё несколько шагов… Кажется, сюда.

Если верить окончательно спятившему прибору – стрелка вертелась с невероятной скоростью, – Зоран прибыл к цели. Он оказался на небольшой полянке, в центре которой возвышался раскидистый клён. Сама по себе полянка не вызывала никакого интереса, за исключением того, что была окружена стеной терновника. А так… просто развернуться и уйти.

Но Зоран не мог уйти, хотя желание было непреодолимым: компас совершенно очевидно указывал на эту точку, а значит, именно здесь нужно прочитать заклинание.

Здесь, и нигде более.

Люд убрал компас, вытащил футляр со свитком губительного для чудов заклятия, вздохнул, открыл крышку и вытряхнул пергамент.

«Сейчас всё изменится…»

На мгновение ему показалось, что одно лишь прикосновение к старому свитку изменит привычный уклад мира, и Зоран замер, не рискуя разворачивать пергамент и прислушиваясь к своим ощущениям. Но ничего необычного не услышал.

Вроде всё вокруг выглядело по-прежнему.

«Значит, нужно прочесть…»

Юноша осторожно развернул свиток, прокашлялся, снова вздохнул, но…

Замер.

Вспомнил женщину с бензоколонки, вспомнил её тихое: «Сыно-о-ок…» Жалобное такое, трогающее душу и оставляющее кровоточащую рану на сердце… Вспомнил и подумал, что так же будут плакать матери чудов.

Подлых.

Мерзких.

Рыжих.

Чудов.

Их матери будут рыдать, умирая…

«Но ведь моя мама умерла!»

Да, и это можно повторять снова и снова. Повторять, не переставая, питая словами прячущуюся внутри Ненависть. Можно.

А можно просто вспомнить шелестящее: «Сыно-о-ок…»

Матери будут умирать.

И у Зорана задрожали руки.

Он хотел отомстить за смерть родителей, но только сейчас понял, сколько горя принесёт в мир. Осознал. Подумал о чудах не так, как думают об исчадиях ада, нет, он вдруг представил живых существ, обитателей Тайного Города.

Засомневался.

В бою, против рыцаря, ударил бы без колебаний. Засмеялся бы и ударил снова, но читать заклятие, зная, что погибнут не только воины, но их жёны, сёстры, матери… Решиться на это было очень тяжело.

«Кажется, папа, я понимаю, почему ты выбрал “Лунную Фантазию”…»

Но прозвучало: «папа», и Зоран приободрился.

Мои родители мертвы! Их убили чуды, в том нет сомнений. Орден и Людь – враги испокон веков, а значит, убивать надо всех чудов без разбору! Будь на месте Зорана рыжий воитель, он бы не колебался ни секунды…

Парень стиснул зубы так, что эмаль хрустнула, развернул свиток и принялся торопливо – пока Ненависть вновь не отступила, – читать заклинание. Голос его был хриплым от волнения, но каждое следующее слово Зоран произносил уверенней, чем предыдущее. Каждое звучало приговором. Каждое что-то меняло в его измученной душе.

Каждое…

Заклинание оказалось недлинным.

Страшное заклинание на древнем корече юный люд прочитал меньше чем за две минуты, несмотря на то что соблюдал все положенные паузы.

Меньше чем две минуты…

Прочитал и замер, ожидая… чего? Грома среди ясного неба? Свинцовых туч, которые слетятся к острову? Ветра, настолько мощного, что вырвет деревья с корнями?

Нет. Ничего подобного.

Стояла прежняя осенняя погода: солнечная прохлада после ночного дождя и не было ни одного намёка на приближение шторма.

Некоторое время Зоран переминался с ноги на ногу, покуда не понял – никаких подтверждений от Чёрного Камня ждать не стоит. Это не шоу иллюзионистов, где каждый успешный трюк сопровождается яркими спецэффектами, в истинной магии главное – действенность.

«Даже не верится, – подумал Зоран. – Неужто теперь и впрямь Ордену конец? Но если всё так просто, почему отец с матерью не сделали это давным-давно, ещё до «Лунной Фантазии»? А бабушка с дедушкой? Чего они ждали? Или думали, что после поражения от челов чуды угомонятся и будут во всём поддерживать другие Дома?»

Впрочем, обдумать это он сможет и позже, в более непринуждённой обстановке, например попивая пиво в баре и с улыбкой слушая экстренный выпуск новостей: если заклинание сработало, то информация о начавшихся в Москве беспорядках появится очень скоро и надолго станет номером один в СМИ.

Люд посмотрел на свиток. Что с ним делать? Уничтожить, чтобы никто больше не смог воспользоваться магией Камня? Но как же тогда его план по устранению Тёмного Двора вслед за Орденом? Нет, пока в мире есть враги Зелёного Дома, от свитка избавляться нельзя.

Ни в коем случае.

Зоран убрал пергамент в футляр и побрёл прочь.

Удовлетворённый.

Он не был счастлив, он просто сумел убедить себя, что сделал правильное дело.

Успокоил свою Ненависть.

Отомстил за родителей.

Он молодец…

И ещё он так задумался, что совершенно не обратил внимания на сидящую на клёне птицу. Чёрно-белую. С крупным оранжевым клювом. С одной стороны, не заметить этого непривычного для местных палестин крылатого было трудно; с другой – тукан сделал всё, чтобы это произошло: спрятал клюв под крылом и следил за происходящим из самого густого сплетения ветвей. И добился своего: увидел всё, но остался незамеченным.

У будки, щурясь на солнце, курил старик в потрёпанной куртке, джинсах и сапогах. Видимо, сторож. Он уставился на люда сразу, едва Зоран появился в поле зрения, и юноше ничего не оставалось, как поздороваться:

– Добрый день.

– Добрый, добрый… – проворчал в ответ старик. – Быстро ты нагулялся.

– Я уже посмотрел всё, что хотел, – натянуто улыбнулся в ответ Зоран.

– Быстро посмотрел… – Старик взглядом указал на грязную обувку люда. – И не жалко в таких туфельках-то – да в такое месиво?

– Не подумал.

– Молодёжь…

– Ага. – Короткий разговор начался в паре шагов от сторожа, и, бросая свои фразы, Зоран не остановился, а лишь снизил скорость, давая понять, что торопится и задерживаться не будет. – Доброго дня.

– И тебе…

Чем меньше с ним заговаривали посторонние челы, тем лучше люд себя чувствовал. За годы, прошедшие со дня смерти родителей, он до того привык к одиночеству, что покидать свой воображаемый кокон не любил. А уж пускать кого-то в зону комфорта… тем более чела… Нет уж, увольте.

«Найду кафе, дождусь новостей… – думал он, шагая через парковку. – Если всё по плану и в Москве начался бедлам, сажусь в машину и еду домой…»

Собственные шаги в окружающей тишине звучали несколько зловеще. Не встреть Зоран сторожа, решил бы, что заклятие по нелепой случайности опустошило весь мир.

«Интересно, каково это – быть последним выжившим существом на планете?»

Наверное, можно умереть со скуки. А с другой стороны, в таком случае никогда не придётся оказаться в ситуации, подобной той, что случилась прошлой ночью. Не будет ни плачущих кассирш, ни их детей, рискующих остаться сиротами, ни бандитов, готовых убивать за охапку хрустящих бумажек… Не будет постоянной борьбы за блага, не будет разделения на сильных и слабых, будет один только Зоран и мир перед ним.

«Возможно, это и есть Рай на Земле, о котором грезят религиозные челы?»

Ростов же постепенно напоминал о себе, становясь, по мере приближения Зорана, всё громче и громче. Люд слышал, как сигналят на дороге нетерпеливые водители, слышал рёв моторов, гул голосов и музыку, доносящуюся из окон.

А потом увидел мужчину в серой форме, который суетился вокруг его внедорожника, в последний раз проверяя захваты.

Эвакуатор.

«Нашли?!»

Зоран остановился, даже сделал шаг назад, огляделся и только тогда понял, что нет – не нашли: полиции вокруг машины не было… То есть был дорожный патрульный, лениво наблюдающий за правильностью эвакуации, и всё. А значит, он просто неправильно припарковался и машину забирают на штрафную стоянку.

«Интересно, как быстро информация об эвакуации попадающего под ориентировку автомобиля дойдёт до отдела убийств? Надеюсь, что не скоро…»

Юный чуд уныло вздохнул.

Всё плохо. Не просто плохо, а абсолютно плохо: внедорожник эвакуирован, внутри сумка… Хорошо ещё, что бумажник и человские документы Зоран рассовал по карманам куртки и они не пропали…

«А может, и не так уж плохо?»

В конце концов, описания водителя у полиции нет – спасибо бандитам, которые вырубили видеокамеры внутри магазина. Ищут челы внедорожник. Вот, найдут… Отправят запрос в Москву…

«Надо звонить в Службу утилизации, – подумал юноша. – Кажется, пора…»

Или нет? Не лучше ли подождать, пока не начнутся события?

Или они уже начались?

Зоран достал смартфон и проверил новостную ленту – тишина. В Москве всё спокойно…

«Подождать?»

Наверное – да, имеет смысл не звонить в Службу утилизации, а подождать, посмотреть, что будет. В таких делах торопиться не следует…

«А пересидеть пару часов можно у Корнюшина. Заодно передам привет от тётушки…»

Решив так, юноша вышел на дорогу, огляделся и поднял руку, призывая такси или попутчика.

– Николай, мне нужна ваша помощь, – хрипло произнёс чуд, услышав в телефоне голос чела.

– Виктор? – удивился Корнюшин. – Здравствуйте.

– Мне нужна ваша помощь.

– Что-то случилось?

– Я…

– У вас странный голос, – посетовал чел. – Вы в порядке?

– Скорее нет, чем да, – не стал скрывать чуд. – Но давайте об этом не по телефону… Я могу к вам приехать?

– Прямо сейчас?

– Да.

– Э-э… – То ли чел принялся высчитывать время, то ли действительно не очень хотел видеть гостя. – Ну… через сколько вы у меня будете?

– Час. Может, чуть раньше.

– Ну… что ж, давайте так. Хотя я бы предпочёл встретиться чуть позже.

– Дело важное, Николай.

– Я уже понял.

– Выезжаю, – игнорируя слова мага, пробормотал Вебер.

Рука бессильно упала на кровать, и Виктор угрюмо уставился в потолок. Воспоминания о многочисленных снах не давали покоя, а тело гудело так, будто чуд и в самом деле всю ночь махал полуторным мечом.

– Что за странная напасть…

Бугай исчез. Растворился совсем, оставив после себя не отвращение, а сладкое послевкусие: умиротворяющее ощущение чужой крови и чужой смерти. Ощущение утоления – Вебер чувствовал себя скитальцем по бескрайней пустыне, наконец-то заполучившим вожделенный стакан с холодной ключевой водой.

Смерть Бугая успокоила душу.

Утолила внутреннюю жажду.

Однако тяжёлая ночь не могла не оставить отпечаток на лице молодого чуда. Виктор, пошатываясь, прошёл в ванную, открыл кран, плеснул на лицо холодную воду, посмотрел на отражение в зеркале и хмыкнул: да уж… Глаза красные, воспалённые, взгляд мутный, словно лёг под утро, всю ночь наслаждаясь разгульной пирушкой. Волосы всклокочены. Кожа сухая и, как показалось, впитала в себя воду подобно песку в пустыне. Руки дрожат…

Впрочем…

Кого волнует, как он выглядит? Уж точно не его самого. А на мнение Корнюшина плевать. Так же как на мнение белокурой администраторши или цыгана Гриши. На всех плевать!

Однако в следующий миг Виктор вспомнил слова отца: «Рыцарь обязан быть опрятным», вздохнул и открыл зеркальный шкафчик, отыскивая обезболивающее: внутри головы творилось примерно то же, что и снаружи. Потом умылся. Почистил зубы. Побрился. Подумав, принял душ, расчесался и переоделся в свежее.

Стало намного легче.

Но при этом юный Вебер совершенно точно знал, что Жажда никуда не делась. И не денется. Он насладился одним стаканом и с улыбкой думал о том, что их – стаканов с чужими смертями – в его жизни будет много.

Очень-очень много…

Вид из панорамного окна открывался превосходный: на величавый Дон и тот берег, и дальше, до самого горизонта. Выбранная хваном гостиница стояла чуть выше набережной, номер он выбрал на последнем этаже, вот и наслаждался периодически ростовским пейзажем.

– А что? Неплохо…

Жаль, конечно, что октябрь почти оборвал листву с деревьев, и можно лишь догадываться, каким на самом деле должен быть Ростов, но даже сейчас, осенним, город выглядел приветливо.

«Не зря, наверное, вы с Томбой понравились друг другу…»

Терс отвернулся от окна, мягко прошёл по комнате, потянулся, с удовольствием разминая мышцы, и вернулся за стол, к раскрытому ноутбуку.

– Итак, лицензированный маг Корнюшин… Чел, конечно же, кто ещё…

Как выяснилось, в Ростове и области обитало несколько достаточно сильных человских колдунов и ведьм, прошедших обучение в школах Зелёного Дома и получивших разрешение на работу за пределами Тайного Города. Были, конечно, и нелюди: два эрлийца, один шас и даже одна зелёная ведьма, правда, старая, готовящаяся стать Белой Дамой. Нелюди, само собой, имели большую магическую силу, однако Терс решил начать именно с челов, а из них – с Корнюшина, поскольку Антон проследил передвижения телефона Виктора Вебера и выяснил, что молодой чуд довольно часто заходит к этому челу.

Возник естественный вопрос: с какой целью? Это просто дружеское общение или за этим стоит нечто большее? А если дружеское, то на почве чего взаимная приязнь образовалась? Что может быть общего у юного рыцаря и довольно пожилого чела?

Терс понимал, что возможности Корнюшина ограничены – среди челов крайне редко встречались сильные маги, – что подводило к мысли: а не использует ли хитрый экстрасенс романтического паренька в корыстных целях?

И что это вообще за чел?

После естественных колебаний и опасений наказания, плавно превратившихся в торговлю и удвоение цены за услуги, Антон сбросил хвану полное досье на Корнюшина, а не только те краткие сведения, которые маг разрешил «Тиградком» выложить в общий доступ. Но даже эта информация ничего не сказала Терсу, не вызвала подозрений.

Корнюшин Николай Петрович, пятьдесят шесть лет, уроженец Ростова, потомственный маг, причём – по отцовской линии, что для челов, в общем, не характерно. Двенадцать поколений Корнюшиных были предсказателями, впрочем, не слишком сильными. Плюс – хорошо развитые способности к гипнозу. Все, поголовно, Корнюшины заслуженно считались виртуозными гипнотизёрами, о чём прямо говорилось в характеристиках Зелёного Дома. И при этом все они отличались исключительным миролюбием.

– Интересно…

Терс раскрыл файл, быстро прочитал и побарабанил по столешнице пальцами нижней правой руки.

Весёлые ведьмы, которые составляли досье на Корнюшиных, называли их «наши шасы», указывая, что челы категорически отказывались применять боевые арканы, причём иногда даже в тех случаях, когда им или их близким грозила смертельная опасность.

Вот так: никакого насилия.

Никогда.

Но часы Томбы неумолимо указывали на «без двух минут полночь», а значит, без насилия назревающие события никак не обойдутся.

То есть Корнюшин здесь ни при чём?

– Неужели пустышка?

Терс поднялся на ноги и вновь прошёлся по комнате. Он уже мысленно считал именно этого чела соучастником Виктора и был раздосадован прочитанным.

– Впрочем, никто не говорит, что Вебер сознательно готовит катастрофу. Вполне вероятно, он понятия не имеет, к чему приведут его игры… – Иногда хван разговаривал и даже спорил сам с собой: выдвигая версии и опровергая их. – И Вебер совершил убийство… Да, я не видел труп, зато видел много убийц и гарантирую: парень выглядел так, словно только что убил. Ошибка исключена… Да, ошибка исключена… Но сознательно ли он пошёл на убийство? Он мог защищаться…

К сожалению, информации было слишком мало. Для выводов требовались факты, а их следовало ждать. А времени, если верить часам шаса, оставалось крайне мало.

Терс проверил датчик, который он скрытно установил в гостинице чуда: обыкновенное электронное устройство без всякой магии, убедился, что за последнее время двери не открывались, и если Вебер ушёл, то только порталом, а такого за ним не водилось, посидел ещё чуть, размышляя, заняться ли содержимым мини-бара, но в итоге решил выйти на улицу и поискать заведение – ему не нравилось пить в одиночестве.

Пить лучше в обществе, пусть даже в обществе челов.

А едва Терс вышел из номера, как на столе засветилась позабытая им металлическая пластинка с выгравированными чёрным письменами: пульт управления магическим разведчиком. Засветилась, пару раз вспыхнула и вновь потускнела, ожидая, когда хозяин вернётся и проверит наличие сообщений от разведчика.

В баре отеля неожиданно оказалось пусто, видимо, гости ещё не собрались, и хван вышел на Большую Садовую. Постоял, прикидывая, в какую сторону направиться, чтобы поскорее оказаться в подходящем заведении, не вспомнил, пошёл направо, но не преодолел и сотни шагов, как его внимание привлекла подозрительная возня: несколько мужчин тащили, почти несли в переулок девушку. То есть – натурально несли. А девушка извивалась, но не кричала, потому что… потому что… А в следующий миг Терс понял, что не ошибся: девушка не кричала потому, что один из мужчин крепко зажал ей рот.

– Но ведь ещё даже не ночь!

Сказать, что четырёхрукий был удивлён, значило просто промолчать. Терс никогда не считался паинькой, даже в хванской начальной школе у него была та ещё репутация, много повидал на своём веку, и удивить его было трудно.

Но у ростовчан получилось.

– Они обалдели?

А самое интересное – где полиция? Хван огляделся, совсем как законопослушный чел, убедился, что блюстителей порядка не наблюдается, и растерянно почесал верхней левой пятернёй в затылке, наблюдая за тем, как процессия скрывается в переулке. И отмечая, что, пока он обдумывал происходящее, к ищущим развлечений мужикам присоединились ещё двое: типичный алкоголик с подбитым глазом и интеллигентный на вид мужичонка в чистенькой курточке, чистеньких брючках и поблёскивающих на осеннем солнце очочках.

– И что я должен делать?

Хван обернулся и увидел, что швейцар не оставил без внимания происходящее, но полицию вызывать не собирается, а стоит и смотрит на процессию так, будто до ужаса хочет поучаствовать, но никак не может оставить место.

– Да что здесь происходит?!

Швейцар топнул ногой и с тоской посмотрел на двери гостиницы. И Терс понял, что ему придётся сделать.

– Ну, ладно.

Он повернулся и быстро, почти бегом, направился к переулку, на ходу освобождая разум от ненужных сомнений и прочей ерунды, которая могла помешать в бою.

Последняя «мирная» мысль: «А ведь я всего лишь хотел выпить…»

И на этом – всё.

В переулок уже влетел даже не хван, а боевая машина, лишённая чувств и эмоций. И, к счастью для насильников, безоружная.

Несчастную же успели разложить прямо на земле, под деревом, и теперь срывали с неё одежду, торопясь приступить к определённой процедуре. То есть шестеро занимались жертвой, а двое уже готовились… И первыми попали под горячую руку безмерно удивлённого убийцы.

Окажись на месте Терса честный чел или вообще полицейский, он бы наверняка сопроводил своё появление возгласом: «Стойте!», или «Отойдите!», или уж совсем глупым «Что вы делаете?». Возглас позволил бы преступникам обратить на героя внимание и подготовиться к драке. Однако хвана учили не говорить, а действовать, и действовать без сантиментов, не раздумывая, «честно» он поступает или не совсем. Поэтому Терс начал встречу с жестокого удара сзади ближайшему насильнику, умело вырубив его на несколько часов. И тут же выключил второго, как раз приспускающего штаны.

Первый уже лежал на земле, второй валился, а остальные ещё не поняли, что происходит…

Хваны заслуженно считаются одними из самых быстрых бойцов Тайного Города, соперничать с ними в скорости могли разве что масаны и навы, поэтому у восьмерых челов – а именно столько насильников сгрудилось вокруг жертвы, – попросту не было шансов. Да и подготовленных бойцов среди них не оказалось: судя по одежде, девушку затащили в переулок работяги, инженеры и менеджеры.

«С какого перетыку вас понесло на горячее, идиоты?»

Третьего и четвёртого хван столкнул головами – уж больно удачно они стояли. Удар с двух рук, треск встретившихся черепов, короткий крик, и они уже на земле. Пятый обернулся, но только для того, чтобы получить ногой в висок и завалиться. Шестой успел подготовиться к драке. Ну, как подготовиться: он развернулся и принял боевую стойку, как его учили в детско-юношеской школе бокса. И даже, возможно, шестой успел увидеть перед собой размытую тень противника. Затем размытая тень произвела жёсткую серию ударов в корпус и голову, отправив шестого в глубокий нокаут. Седьмой попытался бежать, но в пяти шагах от жертвы хван подсёк его и оглушил ударом в голову. Зато упустил восьмого, того самого алкаша, который присоединился к процессии одним из последних. Хоть и пьяница, но «чуйка» у него оказалась рабочей: поняв, что «коллеги», один за другим, падают с ног, алкаш оставил девушку и удрал, воспользовавшись тем, что Терс отвлёкся на шестого и седьмого.

«Ну и ладно…»

Искать последнего злодея четырёхрукий не собирался.

– Не плачь, всё позади. – Он поднял с земли разорванную блузку и попытался неловко прикрыть всхлипывающую девушку. – Всё будет хорошо…

– Ненавижу!

В её глазах вспыхнула злоба, а кулачок, не перехвати его быстрый Терс, ударил бы его точно в скулу.

– Ты что, спятила?

Сначала хван решил, что у несчастной шок. Но повторный крик:

– Ненавижу! – злоба в голубых глазах и попытка расцарапать ему лицо заставили Терса задуматься. То есть сначала он мягким нажатием на сонную артерию отправил спасённую психованную в забытьё, во избежание следующих попыток нападения, а после задумался. И крякнул, увидев пришедшее от шаса эсэмэс:

«Без одной минуты…»