Глава 33
Возмездие
Он пришел в себя и обнаружил, что в комнате уже светло. Он был один, Оля исчезла. Он попытался подняться и застонал от резкой боли в плече. Голова была тяжелой, но боль ушла. Он сглотнул, покрутил головой – не больно. Похоже, оклемался. Уселся, держась за спинку кровати, встал. Постоял, пережидая тошноту, и потащился на кухню. Оля, заслышав его шаги, подняла голову от плиты. Пахло чем-то вкусным.
– Ой, Саша! Как ты? Сядь! – Она пододвинула ему табурет.
– Нормально. Что это было? Я с кем-то подрался?
– Я не знаю! Позвонили из кар-сервиса и сказали, что такси уже десять минут как приехало, а клиента нет. Меня как кольнуло, схватила пальто и побежала. Мало ли что, у нас тут неспокойно. Выбегаю, машина стоит, а тебя нет. Потом увидела, что около беседки что-то шевелится, там совсем темно. Я туда, а он тебя тащит, и у тебя вся голова в крови…
– Кто? Ты его знаешь?
– Это Серый, из соседнего дома. Его все знают. Пьянь подзаборная и придурок.
Серый? Шибаев ухмыльнулся. Была у него когда-то история с отморозком по кличке Серый… Которого пришлось дезавуировать.
– Он что, просил у тебя денег?
– Он закричал что-то о бабах, которых он не даст в обиду, и ударил… чем-то. Ревнует парень.
– Господи! – вскричала Оля, всплескивая руками. – Да это же мразь! Какая ревность? Неужели ты думаешь, что я могла с ним?..
– Не думаю. Он часто дерется?
– Когда под этим самым делом, то лезет ко всем, вечно с битой мордой.
– Не помню, чтобы он лез, он просто ударил меня сзади… Похоже, трубой. Я успел уклониться… Случайно, а то бы кирдык. Он тащил меня или мне приснилось?
– Он тащил тебя на пустырь за домами… Там мусорка.
– Зачем?
– Ограбить хотел без свидетелей! Он же не соображал ничего! Я его толкнула, он упал, пьяный был. Я стала тебя поднимать, позвала ребят… Как раз соседи подошли к подъезду. Они помогли тебя занести. Милицию, говорят, не надо, а то заметут обоих, и тебя, и Серого, потом не отмоешься. У нас тут ментов не жалуют. Ты очнулся, я тебя обмыла… Ты еще чаю выпил. Реву, не могу остановиться, держу чашку и думаю: слава богу, живой! Хотела «Скорую», но ты сказал, не надо.
Про «Скорую» Шибаев не помнил совершенно. Оля расплакалась. Он обнял ее, похлопал по спине:
– Ну-ну, нормально, правильно, что не вызвала. Успокойся. Где этот Серый живет?
– В соседнем доме. Саша, брось, не надо! – Она заглядывала ему в глаза. – Пожалуйста! Я сейчас тебе кофе покрепче… Голова не кружится?
– Нормально. Квартира какая?
– Четвертая. Сашенька…
– А кроме кофе? Я бы перекусил чего-нибудь. Знаешь, после драки подыхаешь от голода, не веришь? И чего-нибудь от головы, – он снова потрогал голову.
– Я сейчас! – Она бросилась к плите.
Примерно через полчаса Шибаев подошел к ободранной двери со следами четверки и двумя дырками от гвоздей, на которых цифирь когда-то держалась.
Он давил и давил кнопку звонка, прислушиваясь к дребезжащему звуку внутри квартиры. Ему почудилось шевеление за дверью, и он сказал:
– Открой! Поговорить надо, слышишь?
Шевеление затихло, но ему показалось, он слышит, как там кто-то дышит.
– Открой! – повторил он. – Вышибу дверь.
Молчание было ему ответом. Шибаев, недолго думая, с силой ударил в хлипкое полотно ногой. Хватило бы удара и послабее – дверь слетела с петель, и Шибаев увидел тощего босого мужчину в трусах и грязной майке. Синюшная физиономия, торчащие мослы, бессмысленные зенки.
– Серый? – Он шагнул внутрь. Тот попятился, бормоча:
– Ты че эта… Че надо? Куда лезешь…
Шибаев пнул мужчину в грудь; тот развернулся и побежал в комнату. Шибаев последовал за ним и рявкнул:
– Ну?
Он не ожидал увидеть такое… такого ушлепка, он нарисовал себе мужика драчливого, здорового, агрессивного, а перед ним стояло настоящее чучело. Мурзик. Желание вломить этому отступило, и прекратилось покалывание в кончиках пальцев, что служило предвестником драки; он чувствовал разочарование, ему стало смешно. Он потрогал затылок и поморщился.
– Ты чего… эта… чего надо? Ты кто… я вот тебя щас… – неубедительно бормотал Серый. В глаза Шибаеву он не смотрел. Помнит, сволочь!
– Помнишь меня? Ты меня вчера мочкануть собирался! Помнишь?
– Да ты че! Я тебя… в первый раз вижу! А ну пошел отсюда! – Серый взмахнул руками, но остался стоять на расстоянии.
Шибаев шагнул и несильно сунул ему кулаком под дых; Серый сложился пополам, нечленораздельно выдыхая мат.
– Где бабки?!
– Пошел ты! Какие бабки?
Он метнул взгляд куда-то в сторону, и Шибаев на всякий случай отступил – может, у него нож припрятан, чтобы под рукой, на всякий случай. Проследил взгляд Серого и шагнул к хлипкому комоду. Выдрал верхний ящик, вытряхнул барахло. Серый с ревом попытался наброситься на него, но, получив второй удар, рухнул на диван. Пакет с деньгами обнаружился в третьем ящике. Тонкая пачка купюр, завернутая в клочок газеты.
– Отдай! Это мое! Не имеешь права! – завопил Серый, вскакивая с дивана. Он даже заплакал от злости. Хлюпал носом, утирался локтем. – Отдай!
– Права мы сейчас с тобой обсудим. Откуда бабло? – Шибаев помахал пачкой перед носом Серого.
– Мое!
– Твое, если чистосердечно признаешься, понял? Без глупостей! – приказал он, видя, что Серый сунул руку под нечистую диванную подушку. Он ошибся, Серый держал там такой же нечистый носовой платок, в который тут же высморкался. – Ну?
– Да я что… Она попросила, говорит, муж гуляет с вашей бабой… Дай ему, чтоб помнил, и бабки сует! Ну а я чего… я взял. Да я даже не знаю, сколько там! Три косаря, вроде сказала! Бегает, грит, сука, от жены законной! Дай по рубильнику, чтоб знал!
– Как она выглядела?
– Как… Никак! Баба как баба. Вся из себя… вот такая! – Он показал рукой у себя над головой. – В длинном пальто, намазанная. В шляпе… черной такой! – крутанул рукой вокруг головы.
– Она была на машине?
– Откудова я знаю? Не видел я! Я в подъезд, а она выскочила откуда ни возьмись. Ты, мужик, зла не держи… Я ж не хотел! Она выскочила, я и не видел…
– Не хотел? А трубой меня кто по голове? А тащил зачем? Добить?
– Тащил? – Он тупо пялился на Шибаева. – Я не хотел… она сказала… эта, гуляет, с нее и спрашивай! С женки своей!
– А ты согласился?
– А я чего, гуляет, грит, деньги сует! Ты че, мужик? Я ж тебе по-человечески говорю! – Он таращил на Шибаева бессмысленные оловянные глаза, даже руки приложил к груди для достоверности.
– Это она сказала оттащить? Куда?
– Она? – Серый задумался. – Ну… может, и она… Грит, люди идут! Ничего я не знаю!
– Голос какой?
– У кого?
– У бабы.
– Ну, какой… Тихий, как навроде шепотом или горло болит… И шарфом замотана.
Шибаев рассматривал сидящего перед ним мужичонку, соображая, что с ним делать. Набить морду? Так он уже сунул ему пару раз, без всякого драйва, тем более лежачего не бьют. Здешний Серый отличался от того Серого, сцепиться с которым было одно удовольствие. Тот был убийцей. Сцепиться и дезавуировать с чувством глубокого морального удовлетворения… Здешний Серый не тянул на убийцу, и марать о него руки Шибаеву не хотелось. Он вообще ни на что не тянул. Мелкий дворовый хулиган и пьяница, отравитель воздуха. А ведь он чуть не убил его, крутого Шибаева, сыскаря экстра-класса! И что прикажете теперь с ним делать? Оставить ему деньги непедагогично, поймет, как можно легко сшибить бабки; конфисковать гонорар разве что? Мысль сама по себе интересная. Недолго думая, он набрал номер Оли…
Через пятнадцать минут раздался звонок в дверь. Шибаев закричал: «Открыто! Заходите!» – и ухмыльнулся, вспомнив вышибленную дверь, прислоненную к стене. Это были Оля и двое вчерашних спасителей, вызванные Шибаевым.
– Здрасте! – поздоровался один из парней, здоровенный амбал с бритой головой. – У вас там дверь вроде как сломалась. Проблемы?
– Привет! – ответил Шибаев. – С дверью случайно получилось, замок заклинило, не открывалась. Заходите, ребята, будьте как дома. Будем знакомы, Александр Шибаев.
– Николай Бурко, – представился бритоголовый, протягивая руку. – Ты как, оклемался?
– Порядок. Спасибо, ребята!
– Эдуард Маликов, – сказал другой. – Не за что, всегда пожалуйста.
Серый удивленно уставился на них и забормотал:
– Ребята… вы эта… че? Че надо?
– Сейчас узнаешь. Ну-ка, встал! Смирно! Руки по швам! – приказал Шибаев. – Сейчас мы тебя судить будем дворовым судом. Слушается дело об убийстве, убийца – гражданин… как тебя? – Он пощелкал пальцами.
– Ты чего?! – завопил Серый. – Ты же живой! Живой! Он же живой! Братва! Он дурит!
– Мельников Витька, – подсказал бритоголовый. Оба с интересом наблюдали.
– Обвиняется Мельников Виктор, который за тридцать сребреников, полученных от заказчика, совершил попытку убить находящегося здесь…
– Да не хотел я убивать!! Ты че, охренел? Я же тебе сказал! Коля! Эдик! Ребятки! – Он прижал кулаки к груди; в голосе появились скулящие нотки. – Вы же меня знаете! Мы же соседи… Ребята! Я ж никогда! Она попросила, грит, гуляет налево, надо по рогам! Поучить! Баба незнакомая! А что я… деньги сует… гуляет, грит!
– Ты, зараза, уже всех достал! – сказал Николай с чувством. – Своими пьянками и драками. А теперь и до убийства докатился? Да я тебя своими руками сейчас придушу! Приведу в исполнение! Кто нарыгал у нас в подъезде? Рыгай в своем, так нет, зараза, приперся в наш! Соображаешь! А велик у дяди Славы кто спер? Все, Серый, харе! Пришел час расплаты. Счас присудим тебя к вышке – и с концами. Притопим в пруду. Менты только спасибо скажут. Голосуем!
– Да вы че! Совсем? – завопил Серый, бросаясь в прихожую. Эдик перехватил его и вернул на диван. Серый упал кулем…
– Это ты совсем, борзень! Голосуем! Кто за вышку? Единогласно? Принято. Все, Серый, готовься, кранты тебе! Может, передать что кому? Ну, вроде прощального слова?
– Ребята! – Серый заплакал. – Я ж не хотел! Правда, не хотел! Это она… сука!
Зрелище было отвратительное. Шибаев поморщился, он жалел уже, что затеял весь этот балаган. Вернулась головная боль, в затылке теперь не пульсировало, а било молотом. Оля смотрела печально, ему показалось, она его осуждает. Ничего не нужно, хватило бы смазать пару раз по гнусной роже. Унижение хуже боли и страшнее. А с другой стороны, как еще на него воздействовать? Сдать ментам? Начнутся свидетели, протоколы, допросы. В итоге погрозят пальцем – и пошел вон. Дело выеденного яйца не стоит. Не убил ведь. А он выставил бы себя дураком, пострадавшим от этого мозгляка. Вот и приходится своими силами применять воспитательные меры. Вот ты, Шибаев, руки марать не желаешь, не по рангу тебе с такой шелупонью, а шелупонь этим пользуется. Быть ментом – занятие грязное, в белых перчатках не получается. Так-то. Ничего, все путем. Когда-то были товарищеские суды, вот и возродим традицию. Хорошая была традиция. Отставить сопли, Шибаев!
– Жить хочешь, падаль? А он не хочет? – меж тем гремел Николай, распаляясь праведным гневом и тыча пальцем в Шибаева. Он был хорош – в нем пропадал великий актер.
– Ы-ы-ы… я больше не буду! Ребята… простите! Не буду! – Серый упал на колени.
– Обвиняемый просит о помиловании, – прокомментировал Эдик. – Обещает исправиться и начать новую жизнь. Как, господа присяжные?
– А он осознал всю тяжесть содеянного? – строго вопросил Николай. – Пусть пишет признание. Эдь, сними показания убийцы на мобильник. И только рыпнешься, изувер, сразу кино в ментовку пойдет, всосал? Испытательный срок у тебя, живи пока. А как только забыкуешь, хоть раз, горько пожалеешь! Понял?
…И так далее, и тому подобное. Остается добавить лишь, завершая скорбную сцену, что деньги заказчика мордобоя были изъяты на благоустройство двора… Цветочки там, дерево посадить, опять же лавочку новую под подъездом надо бы.
Что и требовалось доказать.
