На следующее утро всем командам «Стрикеров» было назначено медицинское освидетельствование для получения разрешения на испытания. Чейз заставила себя отсидеть завтрак, но желудок у нее остался пустым.

А еще она избегала Пиппина, чтобы не выяснять того, что по-прежнему не давало ей покоя, хоть они якобы и помирились. Ей необходимо делать вид, будто все нормально. Им необходимо пройти испытания… и что потом? Найти способ бороться с жисюндинцами.

– Как ты? – спросил Тристан, когда они встретились у дверей лазарета.

– Не рада тому, что меня будут щупать и тыкать, – ответила она. – И я немного… понимаешь?

– Ага.

Он положил руку ей на плечо, но кончики его пальцев защекотали ей затылок. Она схватила его за большой палец и завела ему руку за спину – но в результате ее грудь прижалась к нему – и его вторая рука легла ей на талию.

Пиппин показался из-за угла как раз в этот момент и бросил на Чейз такой взгляд, что она почувствовала себя виноватой. Он очень хорошо научился осуждать других.

– Мне надо поговорить с моим ОРП, – сказала она Тристану.

– Конечно.

Он бросил быстрый взгляд на Пиппина и ушел в лазарет.

Пиппин привалился к стене.

– Похоже, с кадетом Широкие Плечи и Густая Грива дела идут неплохо.

– Нет, – ответила она. – Вчера вечером я ему отказала. Ты бы мной гордился.

Пиппин расхохотался:

– Ты решила, что я был бы горд, что после обжимания с парнями, которых ты едва терпела, ты бросила того, к кому испытываешь настоящее чувство? Нет, Чейз. Я тобой не горжусь.

– Я и так знаю все, что ты думаешь про мою личную жизнь. – Она скрестила руки на груди. – Но знаешь что: ты тут тоже не блещешь! – Она сделала паузу, но его ответная подколка, как и его дружеская улыбка, пропали без вести. – Я хочу тебе помочь, но сначала перестань ко мне цепляться, ладно?

– Помочь? – Рука Пиппина взметнулась к его груди и пальцы выбили дробь крайнего раздражения. – И как это ты собралась мне помочь?

Сильф с Бунтарем показались из-за угла, став свидетелями возмущенного взгляда Пиппина и окончания их гневного разговора.

– Пошли уже, – сказал Бунтарь. – Завтра нам мир спасать.

Сильф утащила его в лазарет, не дав времени еще что-нибудь добавить.

В неловкой тишине Чейз смерила Пиппина взглядом. Когда он появился в «Звезде», то был усыпан угрями, а теперь лицо у него очистилось, не считая висков. Она с удивлением отметила, что он стал по-другому зачесывать волосы. Может, и бриться стал тщательнее. А еще больше ее удивило, что у нее в уголках глаз повисли слезинки.

– Тебе следовало бы попытаться сказать правду, Пиппин. Ты считаешь, что про тебя знают – но это совсем не то же самое, что откровенность. Честность. – Эта мысль понравилась ей еще больше, когда она высказала ее вслух. – С Тристаном открытый разговор сработал. Я говорила с ним о Торне – и благодаря этому я ему доверяю.

– Ты говорила с Тристаном о своем отце? – Из черной дыры Пиппин превратился в сверхновую. – Отлично! Расскажи ему все. Пусть это я был рядом с первого дня, поддерживал тебя, хранил твою тайну. Как один из твоих влюбленных хвостиков!

– Ты же знаешь, что ты – не они.

– Тогда не обращайся со мной, как с ними!

Пиппин хлопнул за собой дверью лазарета.

Не успела Чейз прийти в себя, как по коридору прошествовал Ромео.

– Красавица прямо по курсу! – объявил он. – Не хочешь найти тихий уголок и заняться делом?

Чейз схватила его за руку и притиснула к стене.

– Неужели ты не можешь не говорить вот так? Причем со всеми? Ты никогда не задумывался, что кто-то может обмануться?

– Это мое естественное состояние неотразимости. – Он указал взглядом на то, как она его удерживает. – Мы собираемся целоваться? Потому что тогда мой пилот даст мне по шее. Не то чтобы дело того не стоило.

Она отпустила его.

– Если бы кто-то из нас был в тебя влюблен, ты бы хотел об этом знать?

Ромео пришел в восторг.

– Конечно.

– И это изменило бы твое поведение? Заставило бы вести себя по-человечески?

Он вскинул руку, словно принося клятву.

– Я был бы безупречным джентльменом. Je jure! Даю слово. – Он опустил руку. – Так мы будем встречаться? Нет? Ты имела в виду Сильф? Это Сильф, да? Ну же. Говори быстрее!

Чейз оставила его гадать в коридоре.

Кадеты сидели на слишком белой кровати рядом с отгороженной ширмой частью кабинета. Врачи осматривали их по одному за белой ширмой, что было сопряжено с чересчур долгим ожиданием.

Тишина была тяжелой. Чейз казалось, что это из-за того, что угроза Жи Сюнди распространилась по «Звезде», так что никто больше ни о чем говорить не мог. Она пыталась уговорить себя, что это никак не связано с тем, что все команды «Стрикеров» знают: она по-прежнему ссорится с Пиппином.

Тристан сидел на кровати спиной к Чейз, и она с удовольствием чуть повернулась, когда он прислонился плечом к ее плечу. Сильф развалилась в ногах кровати. Бунтаря осматривали первым: из-за ширмы до них донесся его вскрик.

– Упаковку проверяют, – пошутил Ромео. Никто не засмеялся. Он посмотрел на часы. – Двадцать три часа. Меньше суток.

– Еще раз так сделаешь, – спокойно пообещала Сильф, – и я тебе руку сломаю.

Ромео поднял брови, но промолчал. Пиппин пошаркал ногами по полу со своего места на стуле в дальней части кабинета. «Притворяется», – подумала Чейз. Он постоянно притворялся не тем, кем был, – или таился, что было практически то же самое. Ей стало больно за своего ОРП. Уж ей ли не знать, каково это, когда над тобой постоянно висит тайна! Может, было бы лучше, если бы он открыто сказал о своих склонностях?

Может, было бы лучше, если бы Чейз всем сказала про своего отца?

Ромео придвинулся к ней, прерывая ее размышления.

– Мне не терпится, Никси. Кто это?

Чейз обожгла его взглядом:

– Заткнись, Ромео!

– О чем вы? – потребовала объяснений Сильф.

– Чейз сказала, что кто-то из вас в меня влюблен. – Он обвел взглядом Чейз и Сильф. – В любом случае мне повезло.

У Пиппина побагровело лицо. Его пальцы выбивали гневную дробь по колену.

– Я говорила совсем не это, – попыталась исправить положение Чейз. – Я просто думала, что нам надо, ну… быть друг с другом откровенными. Научиться друг другу доверять.

Сильф гневно прищурилась.

– В чем именно?

Она явно подумала о Лиаме, своем друге-диспетчере. У Чейз возникло ощущение, что ей врежут сразу несколько из присутствующих.

Тристан повернулся на кровати, его взгляд был настороженным:

– Что ты делаешь, Чейз?

– Да, Никс, – подхватил Пиппин чересчур нежно, – что ты делаешь?

– Я…

Чейз не успела ничего сказать: в кабинет вломился штаб-сержант. Он сунул ей в руку листок бумаги и ушел. Она развернула записку и прочла известие два раза.

Дурная новость.

– Что это? – рявкнула Сильф. – У тебя такой вид, будто тебя списали. Тебя отстранили от полетов? – Она бросила взгляд на Пиппина. – Это из-за того, что вы двое не перестаете цапаться друг с другом.

– Нет, это от Кейла, – ответила Чейз. – Про генерала Торна. – Ей следовало бы солгать, но она была слишком ошеломлена. – Он прибыл на базу.

– И что? – не унималась Сильф. – Это ничего не меняет. С чего Кейлу тебе об этом писать?

У Чейз бешено билось сердце. Она обвела их невидящим взглядом.

– Зачем тебе знать про генерала Ублюдка? – спросил Ромео.

Бунтарь вышел из-за ширмы, растирая место на руке, куда ему сделали укол.

– Пиппин, твоя очередь. – Он замер, заметив странную тишину. – Что происходит?

– Чейз получила от Кейла записку про генерала Торна, – сказала Сильф.

– Там ничего особенного, – попыталась замять дело Чейз, но увидела, как Пиппин резко выпрямился.

– Скажи правду, – ледяным тоном потребовал Пиппин. – Будь откровенной, чтобы мы все могли тебе доверять. Как ты сама предложила.

– Генри! – предостерег его Тристан.

– Объясните мне, что происходит! – приказала Сильф.

– Ладно. – Чейз посмотрела на Пиппина. Правда царапала ей горло. – Кейл дал мне знать, потому что Торн – мой отец.

Тишина была похожа на полет сквозь облако. Одна белизна. Ни малейшего признака твердой почвы.

– Ты мне говорила, что сирота, – наконец промямлил Бунтарь.

– Погоди. Торн? – переспросила Сильф. – Убийца филиппинцев? Да ему же чуть ли не сто лет!

– Ему за сорок, – сказала Чейз, изумляясь тому, что первым делом речь зашла о возрасте Торна. Они не возмущены? Не злятся на нее?

Ромео выругался по-французски. У Пиппина вид был разочарованный. Он ушел на осмотр, не сказав больше ни слова. Чейз сдавленно ахнула ему в спину. Пиппин не знает о том, что говорится в записке дальше. Ей необходимо ему сказать.

А Сильф начала допрос. Чейз отвечала правдиво, с таким ощущением, будто с каждым признанием у нее внутри становится пусто. Нет, она плохо знакома с Торном. Нет, он ей не нравится. Нет, она не знает, как он относится к тому, что сбросил ту бомбу.

Рука Тристана скользнула по белой простыне и сжала ее пальцы. Надо бы, чтобы он прекращал это делать. Ей это начинает слишком сильно нравиться.

– Да, – заявила Сильф, когда у нее закончились вопросы, – погано тебе.

Записка Кейла камнем лежала у Чейз в кармане. Она больше ни о чем думать не могла. Ее отец не только здесь, в «Звезде»: он выразил желание встретиться с ней в ангаре. Как только она сможет туда прийти. Она рассеянно прошла обследование – даже почти не вздрогнула, когда ей проткнули вену, чтобы взять кровь.

Когда она вышла в коридор под слепящие флуоресцентные лампы, Тристан стоял там у стены вместе с Ромео. Ждал ее.

– Где Пиппин? – спросила она.

– Смылся, – ответил Ромео. – Держался довольно враждебно.

– Но… – у нее не хватило сил продолжать. – Ромео, ты не мог бы его найти и сказать, что мне надо встретиться в ангаре с моим папой?

– Передать, чтобы он с тобой встретился?

«Да».

– Нет. – Голос выдал ее обиду. – Наверное, он слишком занят недовольством всем миром. Я просто… хочу, чтобы он знал.

Чейз двинулась в долгий путь, извинившись перед Тристаном, который захотел было пойти с ней. Ей надо сделать это одной. Вообще-то сейчас ей нужен был бы Пиппин, но он исчез.

По правде говоря, даже если бы они ссорились целый год, она все равно предпочла бы Пиппина всем остальным. Ей не надо было бы объяснять Пиппину, почему мысли об отце постоянно ее преследуют, он и так об этом знал. Он все понимал. Вот в чем была странность их отношений. Они знали друг о друге все самое сокровенное, не имея понятия о частностях. Просто знали.

Чейз встретилась с отцом под «Драконом». Торн прижимал ладонь к крылу ее птички – и от одного этого ей захотелось зарычать. Ее пульс, который заскакал в ожидании их встречи, начал успокаиваться. Торн был точно таким же, как пять лет назад. Таким же, как на изображениях, которые транслировались во время совещаний. Седой ежик волос, перекачанные руки. Мундир, отглаженный так тщательно, что похож на пластиковую форму, в которую его залили.

Долгое мгновение она наблюдала за тем, как он осматривает двигательный отсек и трогает шасси. Она опознала закономерность его действий: он проводил предполетную проверку. Это напомнило ей о том, что он – пилот. Тот самый пилот.

Он обернулся, и она четко отдала честь – исключительно по привычке.

Торн повторил ее жест.

– Вольно.

Он долго не заговаривал. Так долго, что Чейн вспомнила: она не единственная в своем незнании того, что делать с их биологическим родством.

– Сэр, – наконец сказала она, – вы просили меня прийти.

– Удивилась?

Она не ответила. Он что, действительно хотел ее удивить? Если да, то зачем?

– Давно не виделись, – добавил он. Да уж, разговор как-то не клеился. Торн это тоже почувствовал и начал говорить. Словно лекцию читал. – Когда мне показали проект этих птичек, я решил, что это смешно. Совмещенное управление самолетом и двигателем? Ручная навигация, которую осуществляет сидящий сзади ОРП? Нелепость.

Чейз было совершенно несмешно. Она знала, что «Стрикеры» представляют собой странное сочетание старомодных решений и потрясающих двигателей, но именно за это она их любила. Похоже, Торн ценит их вопреки этим качествам. Ей моментально вспомнилось одно из любимых выражений Кейла: «кардинальные различия».

– А потом я увидел этих птичек в полете. Невероятно. – Казалось, он ждет, чтобы она что-то сказала. Она молчала. Он дотронулся до ракет у «Дракона» под крыльями. – Я когда-то летал с похожими. – «Воздух-воздух». Прицел левее центра, что бы целеуказатель ни говорил.

– Сэр?

Он что, действительно дает ей советы по тактике?

– Я смотрел записи твоих полетов, кадет. У тебя есть дерзость. Это работает на тебя, но не забывай прислушиваться к другим пилотам. Если твои действия неожиданны для противника – это хорошо. Но неожиданность для твоих товарищей может стоить им жизни. Ясно?

– Да, сэр.

Значит, это просто стандартное наставление индивидуалисту. Отлично.

– Ты готова, – добавил он, хмыкнув.

«Готова?»

Чейз подавилась этим словом, как только он его произнес. Поблизости включили реактивный двигатель, и на долгие минуты весь ангар утонул в его реве. Когда самолет выехал за огромные откатывающиеся вбок створки, Чейз с отцом все так же стояли друг против друга. Она не видела себя в его водянисто-голубых глазах и резких чертах лица. Она не ощущала ничего общего с его расчетливым сердцем.

Они действительно чужие.

– И вы решили, что много обо мне знаете, потому что знаете мои полеты?

Именно таких капризно-обиженных слов она не хотела бы говорить. Это ни к чему хорошему не приведет. Напомнит ей, что для него она не личность. Она – пилот. Кадет. Шестеренка, которую он поместил в механизм.

Чейз полагалось бы держаться вольно, но ее тело было настолько напряжено, что если бы она сейчас упала, то раскололась бы, как стекло. Ей казалось, что это должно вот-вот случиться. Может, уже при его следующем слове.

Этого не произошло.

Топот ног по бетону нашел их – звук стремительного бега.

Пиппин подлетел к ним, растрепанный, в сбившейся форме. Он так резко остановился, что его подошвы скрежетнули по полу. Почти заполненное паникой лицо разгладилось, как только он встретился взглядом с Чейз.

– Извини, что опоздал, – сказал он ей.

В его взгляде был настоящий букет «Прости-прости».

– Что ты здесь делаешь, кадет? – рявкнул Торн.

Пиппин посмотрел на генерала с такой миной, какую мог себе позволить только паренек с потрясающим интеллектом и жизненно важной ролью в армии.

– Команда Никс, – ответил он, пожимая плечами.