Двадцать пятое февраля
Я вполне уверена, что схожу с ума.
Сегодня забыла код замка от шкафчика в раздевалке. Это не показалось бы таким странным, если бы я только что вернулась с выходных. Но сегодня пятница. На этой неделе я раз двадцать открывала шкафчик без проблем. Однако сегодня утром, подойдя к нему перед утренней перекличкой, я не помнила, ни какие цифры надо набрать, ни куда надо поворачивать ручку: налево или направо. В голове никаких мыслей. Повертела ручкой в надежде, что подсознание сработает и подскажет мне нужную комбинацию цифр. Не сработало. Ожесточенно подергала замок в надежде, что он неожиданно откроется. Не открылся. Я запаниковала, потому что прозвенел первый звонок, но я так и не приблизилась к заветной цели. И не было никаких признаков, что я открою замок. Стоя красная как рак, я чувствовала, как капли пота падают на грудь и стекают вниз. В отчаянии я стала набирать случайные комбинации цифр, которые, как мне казалось, помогут открыть шкаф: налево 38, направо 13, налево 9… налево 42, направо 23, налево 2… Я прекратила только тогда, когда в раздевалку заглянул мистер Риккардо и спросил:
– Ну, мисс Дарлинг, вы собираетесь сегодня присоединиться к остальным опоздавшим и прогульщикам?
Я пошла в нашу классную комнату на перекличку. Со мной была тихая истерика. Единственный человек, знавший искомую комбинацию цифр в моем шкафу, была Хоуп. Но вряд ли мне это поможет.
Я попыталась зрительно представить, а затем проанализировать конкретные ситуации во время открывания шкафа. Делала ли я это на автомате? Или разговаривала с кем-то, поворачивая ручку? Или открывала его, находясь в состоянии молчаливой задумчивости? Был ли мой рюкзачок на спине или я сняла его?
К тому моменту, как перекличка закончилась, я потеряла голову. Не из-за того, что не смогу достать свои книги, а из-за того, что сбой в работе моего головного мозга мешает мне это сделать. Мы учили на психологии, что одним из первых признаков начинающейся шизофрении является «ослабление функции образования временны2х связей». Можно ли мой случай так квалифицировать?
К тому же известно, что женщины в период менопаузы слегка не в себе, поэтому, может быть, то, что у меня нет менструации почти два месяца, произвело на меня такой же эффект, как и на них. Или я беременна? Однако нет ни одного способа, чтобы я могла забеременеть, если только: 1) не залетела, когда мечтала о совершенно голом Поле Парлипиано, сидя в туалете, или 2) избрана для непорочного зачатия во время исполнения танца «электрик бугалу».
Ха. Ха. Ха. Забавно.
Это моя попытка смотреть на вещи проще. Мне не надо сходить с ума по поводу отсутствия менструации, потому что, вероятно, стресс отвечает за их задержку. Но всякий раз, когда я иду в ванную, я молюсь, чтобы на трусах появилось заветное пятно крови, и всякий раз при этом испытываю разочарование. Я чувствую себя шестиклассницей, когда я была последней девочкой, ожидающей менархе (время наступления первой менструации), которая откроет мне дорогу в чудесный мир – мир зрелой женщины.
Все же я становлюсь все более и более странной. Думаю, не стоит во всем винить предменструальный синдром. Мне следует убедить родителей отвести меня к доктору, который пропишет мне нужные для моей головы лекарства.
Шизофреничка я или нет, но мне нужны мои учебники. Мне придется идти вниз в офис и попросить секретаря найти код моего шкафчика. Ни за что не признаюсь, что забыла его. Не через семь месяцев спустя начала учебного года. И не в пятницу. Я лучше солгу. Скажу, что не пользовалась шкафчиком, потому что он слишком далеко от классов, в которых я занимаюсь, а я не люблю опаздывать. Скотти (хорошо, что есть друг-спортсмен, имя которого можно назвать в такой момент) был так любезен, что разрешил мне пользоваться своим ящиком, хотя это против школьных правил. Но сейчас мне надо достать кроссовки (снова эксплуатирую тему «школа – спорт»), которые я положила туда, когда не тренировалась.
Я уже придумала, что наврать, когда подошла к офису.
– А, неужели это Джееесс Дааарлинг! – пропела миссис Ньюман. – Не часто ты к нам заходишь.
Школьные секретари всегда рады встречи со мной. Думаю, это из-за моей фамилии Дарлинг – дорогая. Они полагают, что я лучше, чем есть на самом деле.
– Здравствуйте, миссис Ньюман.
– Чем могу вам помочь?
Неужели притворная вежливость – необходимое качество школьного секретаря?
– Ну это длинная история, но мне нужен код замка в моем шкафчике…
– Джесс, больше ничего не говори. – Она начала стучать на компьютере.
– И вам не интересно, зачем мне это надо? – поинтересовалась я, чувствуя себя слегка разочарованной. Я была готова произнести вслух, то что придумала.
Она просто продолжала улыбаться.
– Я тебе верю, Джессика.
И хотя мне не надо было объясняться, тем не менее я изложила ей с начала до конца историю, выдуманную мной. И что, думаете, она ответила?
– Скотти Глейзер такой хороший мальчик, не правда ли?
Она записала цифры на кусочке бумаги и вручила его мне: налево 45, направо 17, налево 5. Повернувшись, чтобы выйти из комнаты, при этом не отрывая глаз от бумажки, я столкнулась… с Маркусом Флюти! Он только что встал со скамейки, оказывается он сидел позади меня. Он все время был здесь.
– А неужееели эээто Джееесс Дааарлинг! – произнес Маркус, растягивая слова, передразнивая миссис Ньюман. Но его слова прозвучали с интонацией домохозяйки родом со Среднего Запада, эксперта в приготовлении и подачи еды в горшочках, восхищающейся пуделем, одетым в вязаный комбинезон: «А, раа-аз-ве он не ми-лаааш-ка?»
Улыбка исчезла с лица миссис Ньюман, но Маркус не обращал на нее внимание.
– Мне известно, где ваааш шкаааафчик, мииииссс Даааарлиинг, – продолжал он растя-гивать слова. Это было правдой, поскольку его шкафчик располагался через пять или шесть от моего. Он знал, что я лгала. Маркус погрозил мне пальцем, словно говорил: «Ах, Джессика, нехорошо обманывать». Я застыла на месте, боясь пошевелиться.
– Оставь ее в покое. Тебе мало своих проблем?
Пока миссис Ньюман читала ему лекцию, Маркус наклонился ко мне, слегка отодвинул мои волосы от уха и прошептал:
– Я не сдам тебя, малышка.
От него очень приятно пахло лесом – можжевеловым лосьоном после бритья. Я ощущала его руку на шее и дыхание на щеке. Вдруг почувствовала, что покраснела, и у меня стали подкашиваться ноги.
Я стала потихоньку выползать из офиса. Когда наконец оказалась на свободе, то столкнулась с человеком, с которым меньше всего хотела бы встретиться, – с Сарой. Да, ей бы очень захотелось рассказать обо мне и Маркусе. Не о том, что мы здесь были вдвоем, заметьте. Но обо всем несуществующем между нами, и это было бы слишком для Пайнвилльской школы, вряд ли она смогла бы это переварить. Вот точное воспроизведение нашего разговора с Сарой, и вам станет понятно, почему он был для меня таким болезненным:
Я (пытаюсь говорить как можно невозмутимо): О, привет, Крепыш! Как дела?
Сара: Прекрасно. Но что с тобой? Все в порядке? Боже мой! Ты просто ярко-красная. И вся в поту. И задыхаешься. (Она ужасно подозрительна. Пытается найти ключ к разгадке.)
Я: Да, нет. Со мной все в порядке. Просто я прибежала сюда, чтобы кое-что… ммм… узнать. И я… ну… слегка задохнулась.
Сара: Чемпионка по бегу задохнулась от того, что спустилась в офис?
Сара покачала головой и скривила рот, она стала наезжать на меня.
Я: Мммм, ну я… ммм.
Маркус вышел из офиса и стал между мной и Сарой.
Маркус: Давай послушаем, как ты вешаешь лапшу на уши.
Я: Мммммммм, я…
Маркус скрестил руки, закрывая ими пять улыбающихся лиц группы «Бэкстрит Бойз», чьи портреты и три серебристые буквы BSB красовались поперек его груди. Он рискует быть высмеянным, когда носит эту футболку, словно девочка-подросток, и делает это довольно часто. Большинство людей не понимают шутку, мне она ясна. В мире, где Мэрилин Монро больше никого ничем не может шокировать, Маркус знает, что футболка с изображением Бэкстрит Бойз – это самое губительное, что он – супермен может сделать. Он думает, что это прикольно.
Сара (бросив на Маркуса испепеляющий взгляд): Боже мой! Перестань приставать к нам.
Маркус (глядя на меня): Я ведь не пристаю, не так ли?
Хлопчатобумажная футболка была очень тонкой. Татуировка, сделанная черными чернилами, с изображением какого-то героя из китайского фильма на бицепсе у Маркуса просвечивалась через ткань, но смысл этой татуировки надо было расшифровывать, ее надо было понять.
Я: Ммм…
Маркус ушел, улыбаясь.
Сара: Боже мой! Что все это значит?
Я: Его бред? Понятия не имею. Должно быть, он под кайфом.
К счастью, когда Сара пересказывала эту странную историю – этот изолированный, ни с чем не связанный эпизод для всех, кого мы знаем, она оказалась в таком же положении, как и я.
– Можете ли вы поверить, что цитирую – Мистер Съемпончик – конец цитаты подошел к нам просто так, чтобы молоть вздор? – вопрошает Сара. – Словно нам есть до него дело?
Дело в том, что мне-то есть до него дело. Не знаю почему. Но из-за всей этой истории с Маркусом и Хизом я просто не могу рассказать Хоуп правду обо мне и Маркусе. И от этого я чувствую себя очень плохой подругой.
