Глава 9
Начфин
Когда Федор с бойцами приблизился к рельсам, поезд уже прошел, а искать следы на щебенке – пустое занятие. Тем более время от времени здесь проходят обходчики, путевые рабочие.
Немного поколебавшись, Федор повернул вправо, к Щелково: грузовик должен быть там. Кроме того, есть возможность проверить, нет ли на разъезде Загудаева.
На разъезде он встретил только одного полусонного дежурного. Ни эшелонов на путях, ни людей – гражданских или военных…
Тем временем бойцы обнаружили грузовик, его Демирчан за пристанционными пакгаузами укрыл. Причем укрыл грамотно, от здания разъезда его не было видно.
Федор уверился во мнении, что Загудаев направился к южной ветке, идущей на Старую Торопу, и дальше – на Москву. По времени он имеет фору… Федор посмотрел на часы. Ехали они машиной, да еще Загудаев четверть часа перекусывал. Выходит, форы у него часа два с половиной или три. Разрыв сократился, но все равно был большим.
– В машину!
И водителю:
– К разъезду Сердце.
– Это где?
Федор показал по карте, куда шла грунтовка. Она пересекала обе ветки железной дороги и вела к Корнилово. И ехать-то ерунду, каких-то шесть-семь километров, а все экономия времени и сил.
Они миновали переезд, и водитель прибавил газу.
Вот уже следующий переезд виден, будка путевого обходчика…
Слева, со стороны Великих Лук, шел поезд. Им же после переезда надо было сразу поворачивать направо, к разъезду.
– Не успеем проскочить, тормози! – скомандовал Федор.
Обычно перед приближением поезда обходчик выходил из будки, закрывал шлагбаум и держал желтый свернутый флажок. Федор не был железнодорожником, но эту картину видел не раз. Однако сейчас из будки не вышел никто, опускать шлагбаум было некому. А должен! Не шоссе, конечно, грунтовка, но в данном месте движение наблюдается.
Как только их полуторка остановилась, сзади встал еще один грузовик. И по другую сторону железной дороги видна была приближающаяся машина. Непорядок!
Поезд прошел, громыхая на стыке рельсов. Машины тронулись, и сразу за переездом Федор скомандовал:
– Сворачивай на обочину и останавливайся!
Непорядок и непонятные ситуации Федор не любил. Конечно, выяснять, почему обходчик не вышел закрыть шлагбаум, не его забота, а железнодорожного начальства. Заболел, прогулял? Нет, не сейчас, не во время преследования дезертира, подозреваемого в убийстве… Хотя называть подозреваемого убийцей до приговора юридически неправильно.
Федор выбрался из кабины и подошел к зеленому борту грузовика.
– Парни, за мной! Оружие – к бою!
До будки было тридцать метров. Федор заметил, как едва шевельнулась занавеска на окне. Значит, внутри нее кто-то есть. Поняв это, он сразу скомандовал солдатам:
– Ты – за переезд. Держи под наблюдением второе окно. А ты вправо, держишь под прицелом дверь. В случае огневого контакта стрелять по ногам. Разошлись!
Сам подошел к будке, прижался спиной к стене и рукояткой пистолета постучал по стеклу. Никакого ответа. Но занавеска не сама по себе шевельнулась. А если на сквозняк грешить, так окна и двери закрыты.
Позволить себе повернуться и уйти, не расставив все точки над «i», Федор не мог. Стволом пистолета он разбил окно. Сам перед окном не вставал, так можно нарваться на пулю.
Как только осколки стекла осыпались на землю, в будке послышалось движение. Выходит, не показалось Федору, в будке действительно был человек.
– Загудаев, сдавайся! Открывай дверь и выходи с поднятыми руками! – приказал Федор.
Вместо ответа из разбитого окна высунулась рука с гранатой. Федор рванул за угол, благо – будка маленькая, два на три метра. Четко слышимый щелчок – это сработал взрыватель. Федор едва успел прикрыть ладонями уши, как сразу ахнуло: граната «Ф-1» очень мощная. От поражения осколками его прикрыл бревенчатый сруб будки, но ударная волна близкого взрыва свалила наземь.
Поднявшись, Федор крикнул из-за угла:
– Не дури, Андрей, застрелим ведь!
Вот дурак-то, господи! Неужели не понимает, что сопротивление приведет к перестрелке, а живым из этой передряги ему не выбраться?
– Вы еще попробуйте меня взять! – послышался голос из-за двери.
– Ты зачем комбата убил?
Этот вопрос все время волновал Федора. Как можно убить командира, сослуживца – да просто своего, русского!
– Тебе не понять, ищейка!
– А вот ярлыки вешаешь ты зря! На себя посмотри, дезертир и убийца!
Обиженный словами Федора – правда, она ведь глаза колет и редко кому нравится, – Загудаев швырнул еще одну гранату. Снова взрыв, и снова Федор успел закрыть уши. Иначе от близкого разрыва могли порваться барабанные перепонки и он мог остаться глухим.
Через дверь Федор веером расстрелял весь магазин. Но пистолет он держал параллельно земле, буквально на ладонь от пола будки, стараясь ранить дезертира в ноги. Он сразу откатился в сторону, под прикрытие бревенчатых стен: лейтенант мог ответить огнем из штатного «ТТ».
– Эй, Загудаев, прекращай… Рано или поздно гранаты с патронами у тебя закончатся! – крикнул Федор.
В ответ – тишина, ни движения, ни голоса. Какую-то каверзу убийца обдумывает?
Федор сменил магазин в пистолете на полный.
Прошло еще несколько минут. Надо было что-то предпринимать. Эх, сейчас бы дымовую шашку в окно забросить, выкурить дезертира из будки! Уж противогаза у лейтенанта точно нет, не выдержит он в дыму.
Прижимаясь к стене, Федор приблизился к окну.
– Загудаев!
Тишина.
Федор уцепился левой рукой за подоконник и осторожно заглянул внутрь. На полу лежало неподвижное тело в армейском обмундировании.
Правую руку с зажатым в ней пистолетом Федор направил на лежащего человека.
– Кончилась твоя эпопея, Загудаев! Встал и поднял руки!
Но человек не отвечал ему и вообще не двигался.
Федор спрыгнул на землю, обежал будку и выстрелил в замочную скважину. Звякнуло поврежденное железо, и Федор рванул ручку двери на себя.
Труп! Тело Загудаева лежало на боку, а из-под головы расползалась по полу лужа крови. Видимо, бросив гранату, лейтенант упал на пол, чтобы его не задело случайным осколком. А Федор стрелял из пистолета понизу, и получилось, что вместо ног он угодил лейтенанту в голову, сразив его наповал.
Федор махнул рукой бойцам:
– Оба сюда, оружие на предохранитель!
Для начала он обыскал сидор лейтенанта. Но что могло быть в вещмешке у фронтовика? Чистые портянки, бритва, две банки консервированной колбасы, пачка галет и вафельное полотенце. А еще бумажный пакет – Федор вытряхнул на стол его содержимое. Слегка пожелтевшая фотокарточка мужчины и женщины, судя по возрасту – родителей Загудаева. Сам лейтенант в тулупе и шапке, на обороте фотографии – надпись карандашом: «Февраль 43, первый день на батарее». Несколько писем из дома. Вроде хороший парень был, комсомолец, и служил не хуже других. А теперь родителям извещение придет. И не как у всех – «Погиб при исполнении воинского долга по защите Родины», а позорное: «Дезертировал, убит при задержании». Вот уж дурак-то!
Федор осмотрел карманы гимнастерки Загудаева. Удостоверение, продовольственный и вещевой аттестаты. И все, никаких зацепок, которые могли бы пролить свет на причину убийства комбата. Теперь остается закрыть оперативное дело по причине смерти подозреваемого, а причина преступления так и останется вечной тайной.
– Грузите труп в машину, – распорядился Федор. – Да, одну минуту!
Расстегнув на убитом ремень, он снял его вместе с кобурой – оружием не разбрасываются. Ехать на разъезд смысла уже не было, и они поехали кружным путем.
На перекрестке дорог забрали лейтенанта Макарова. Тот, увидев грузовик отдела и Федора, удивился:
– Что? Взяли уже?
– Застрелили. Гранаты бросать стал. Едем в отдел, если не хочешь пешком идти.
В отделе Казанцев доложил подполковнику о произошедших событиях.
– Молодец, Казанцев, – после доклада Федора одобрил его действия Белый. – Все, отдыхай. Но впредь будь предусмотрительнее.
Федор пошел в столовую, а потом улегся спать. Побегать сегодня много пришлось, устал. А тут еще гибель лейтенанта… Преступник он, убийца и дезертир, но по-человечески Федору было его жаль. Молодой еще, и уж конечно не враг, не предатель.
Утром подъем. Спал Федор в офицерском общежитии, а фактически – в избе из трех комнат, в каждой – по две кровати. Поднявшись, Федор прошел в умывальную комнату, побрился.
В этот момент во двор вбежал посыльный.
– Товарищ старший лейтенант, вас срочно к начальнику отдела.
– Иду…
Успев забежать в свою комнату, он натянул гимнастерку и опоясался ремнем с кобурой – не идти же к начальнику в исподней рубахе?
Подполковник был хмур.
– Садись, Казанцев. Звонили только что из штаба дивизии, ЧП у них. Вчера начфин уехал за деньгами – с охраной, на «козлике», и не вернулся. Они машину с бойцами выслали на поиски, обнаружили «козлик» и в нем – три трупа. А мешка с деньгами нет.
– Деньги в военно-полевом банке успели получить?
– А вот это ты и выяснишь: кто убийца, где деньги…
– Товарищ подполковник, я же не следователь, а оперативный работник, – напомнил Федор Белому.
– Ты, Казанцев, в первую очередь – сотрудник контрразведки СМЕРШ. И, если не забыл, наше дело – бороться с предателями, немецкими агентами и преступниками в прифронтовой зоне и воинских частях. Вот и занимайся своими непосредственными обязанностями. Я же тебя не на кухню посылаю – картошку чистить…
– Машину можно взять?
– Бери. Полуторка в твоем распоряжении.
– Слушаюсь!
– Ежели что-то важное будет, звони. Но не открытым текстом.
– Понял.
Но сначала Федор пошел в столовую. Никто и нигде кормить его не будет, а уехать придется неизвестно насколько. Мертвых уже не вернуть – да им и все равно, поэтому десять минут они подождут.
Однако ел Федор быстро, потому что к тому времени Демирчан уже успел завести грузовик и теперь гонял его на малых оборотах, прогревая мотор.
– Едем в Игнашово!
Начфин был из дивизии, расквартированной в этой деревне, южнее – шоссе на Москву. Ехать-то предстояло всего километров тридцать.
До самой деревни они не добрались. Только пересекли шоссе недалеко от моста, как увидели грузовик, вокруг которого сидели и стояли солдаты с автоматами. Свернув туда, остановились.
Федор выпрыгнул из кабины, и навстречу ему бросился лейтенант интендантской службы.
– Здравия желаю! Лейтенант Цаплин.
– Старший лейтенант Казанцев из СМЕРШа. – Федор предъявил документ.
– Машину начфина в кустах обнаружили, случайно.
– Проводите.
«Козлик» стоял в кустах, с дороги его и не заметишь. Вокруг машины – несколько бойцов.
Федор досадливо поморщился. Следы, если они и были, уже затоптаны.
– Лейтенант! Почему бойцы здесь?
– Охраняют место происшествия.
– Надо было их расставить цепью метров за пятьдесят от места происшествия. Они же все следы затоптали!
– Виноват, не знал. Бойцы, всем в цепь на сто шагов отсюда.
Однако бойцы уже успели потоптаться, набросать окурков.
Федор остановился в паре метров от «козлика».
– Теперь подробно и толково, – обратился он к Цаплину.
– Начфин, капитан Арефьев, как всегда, когда на дивизию деньги получать надо, отправился на машине в город. Из взвода охраны штаба автоматчика взял – согласно приказу о сопровождении ценных грузов. Вечером забеспокоились, позвонили в банк.
– Кто звонил? – перебил Федор.
– Я.
– Дальше.
– Сказали: ваш Арефьев деньги получил, отбыл.
– Во сколько он получил деньги?
– Не знаю, предположительно часов в одиннадцать. В девять он уехал, до города полчаса езды. Пока документы оформил, пока деньги пересчитал… Где-то так и будет.
– Сколько денег было?
– Восемьсот тридцать тысяч, я сам платежное поручение писал.
– В чем перевозили деньги?
– В обычном сидоре, то есть вещмешке, – поправился лейтенант.
– Дальше…
– Я доложил начальнику штаба, он выделил грузовик и бойцов. Стали искать. Проехали до Великих Лук – мало ли… Сломались, авария… Но машины нигде не было. Уже под утро, только светать начало, остановились. Водитель воду в радиатор доливал, а бойцы, извиняюсь, в кусты оправиться пошли. Там машину начфина и увидели.
– Ничего не трогали, не забирали?
– Никак нет.
– Стойте здесь, я осмотрю.
На следы на земле Федор уже не смотрел, бесполезно. Все затоптано солдатскими сапогами так, как будто рота солдат специально прошла.
Он обошел вездеход вокруг. На корпусе машины и на лобовых стеклах, на брезентовом верхе – ни одной пулевой пробоины. Это уже интересно… Стало быть, не было засады. Не снаружи обстреливали, не из кустов.
– Лейтенант, кто знал или мог знать о перевозке денег?
– Сам начфин, я, водитель и боец сопровождения.
– А еще?
– В банке знали, мы им звонили.
Нет, кто-то еще должен был знать, случайно или намеренно подслушал.
Федор заглянул внутрь «козлика». На переднем пассажирском сиденье лежал убитый капитан – приник головой к панели приборов. На спине, в области левой лопатки, – входное пулевое отверстие. На гимнастерке – обширное пятно крови. «Стреляли в спину, – сделал про себя вывод Федор, – причем выстрела капитан не ожидал. Значит, доверял тому, кто был сзади».
На заднем сиденье – труп бойца, но этого убили выстрелом в грудь, в сердце. Водитель в «баранку» уткнулся, он тоже убит выстрелом в спину.
Занятная, однако, картина… Трое убитых, сидора с деньгами в машине нет. Убивали или убивал человек явно с одной целью – похищения денег. Причем, перед тем как начать стрелять, убийца сидел на заднем сиденье справа.
– Лейтенант, кто-нибудь еще в машине был? Скажем, кто-то из штаба дивизии в город собрался?
– Никак нет. Я сам стоял рядом, когда начфин отъезжал, – трое их было. Приказ строгий есть: попутчиков не брать. А Арефьев очень исполнительный был и осторожный.
– Посмотрите на убитых. Это именно они? Всех опознать сможете?
Но лейтенант даже не заглянул в кабину «козлика».
– Видел уже, бойцы подзывали. Арефьев это и водитель. Давно их знаю, не меньше года. А автоматчика впервые перед поездкой увидел, но это он.
Не прикасаясь ни к одному телу, Федор осмотрел убитых. Похоже, никто из них личным оружием воспользоваться не успел. Пистолеты в кобурах, у автоматчика автомат на шее.
Федор снял ружейный ремень с бойца, вытащил автомат и понюхал ствол. Вчера или сегодня из него точно не стреляли. Отщелкнул магазин, открыл крышку… Все патроны в круглом магазине на месте. Никто не успел среагировать на действия убийцы, все произошло внезапно.
Федор с трудом протиснулся на заднее сиденье – мешали тела. Уселся на свободное место – здесь находился убийца. Мысленно он поставил себя на его место. Судя по всему, убийца сначала выстрелил в автоматчика – тот сидел рядом и представлял для него реальную угрозу. Затем – выстрел в спину капитану, а потом уже и водителю.
Так, механизм убийства уже более-менее понятен. Еще бы знать, кто убийца… А вот с этим сложно, даже подозреваемых нет.
– Зовите солдат, вытаскивайте тела из «козлика».
Трое солдат, чертыхаясь, неловко вытащили тела убитых и уложили их рядом с машиной. Федор обыскал карманы, достал документы и, просмотрев их, убрал в свою командирскую сумку.
– Грузите убитых в кузов полуторки, тела подлежат вскрытию.
Пока солдаты занимались погрузкой, он снова забрался в машину и тщательно осмотрел кабину. Ему удалось найти две стреляные гильзы, и это уже была удача. Третья гильза могла вылететь из машины на ходу: бока «козлика» ничем не прикрыты, брезент только сверху, над головой, и сзади. Гильзы он отправил в сумку, к изъятым документам.
– Лейтенант, у вас лично какие-нибудь мысли по этому поводу имеются?
– Даже заподозрить никого не могу, – пожал плечами интендант.
– Ну да, все такие честные, а убитых трое и денег нет. Кто-нибудь из бойцов умеет управлять машиной?
– Сейчас узнаю.
Лейтенант вернулся с солдатиком.
– Вот он может…
– Забирайте «козлик» и езжайте в дивизию. Все же казенное имущество, негоже его бросать в кустах. А через час жду вас в отделе СМЕРШа.
Лейтенант побледнел:
– Вы меня подозреваете? Скажите честно!
– Если бы подозревал, арестовал бы немедля. Вы же вчера в штабе после одиннадцати часов на виду были?
– Конечно!
– Езжайте, жду вас в отделе. – Федор уселся в полуторку.
– Давай в отдел, надо трупы на вскрытие сдать.
– Пусть бы они на своем грузовике их и везли, – буркнул Демирчан.
– Почему?
– Каждый раз, когда мне мертвяков возить приходится, кузов от крови по полдня отмываю.
– Служба такая. Ты думаешь, мне доставляет удовольствие с трупами возиться?
До самого отдела они ехали молча.
Судмедэксперт располагался поодаль от отдела, на отшибе. Работы ему хватало: кроме вскрытий, он еще освидетельствовал живых самострелов и несчастные случаи – вроде ранения от собственной гранаты.
Пока бойцы выгружали трупы, Федор прошел к Белому для доклада и подробно охарактеризовал ситуацию.
– Что думаешь делать?
– Сначала – в военно-полевой банк. Когда капитан деньги получал, не видел ли кто, как он попутчика подсадил? А потом – в дивизию.
– Не затягивай…
– Я всего два часа как об убийстве узнал! – возмутился Федор.
– Я не об этом. Сегодня второе августа, а на седьмое намечена наступательная операция. Дивизия, из которой начфина убили, в наступление идет. Не успеешь за пять дней раскрыть это преступление и найти деньги и убийцу, пиши пропало. Потери будут, как всегда в наступлении, и ни свидетелей, ни сослуживцев уже не найдешь. Сам понимаешь, неизвестно еще, где дивизия будет восьмого или девятого.
– Понял, простите…
– Это я тебе для сведения. Под Курском немцев, считай, разгромили уже, не сегодня-завтра сообщение Совинформбюро будет. Готовится большое наступление, а тут такая неприятность – начфин денежное довольствие личному составу вез… Деньги народные, их сыскать надо, ну просто обязательно!
– Так точно!
– Держи в курсе.
Конечно, хорошо приказывать, но как и где искать? Он ведь не ясновидящий.
Федор вышел из отдела, когда во двор въехал грузовик с Цаплиным.
– Быстро вы обернулись! Едем в банк, вы впереди, я – за вами.
Банк располагался в бывшем кирпичном здании сберкассы. На входе – вооруженная охрана, но после проверки документов всех пропустили.
– Ведите к кассе, или как там называется место, где деньги выдают?
– Сначала документы оформляют, получают по ордеру.
– Мне все равно. Нужны сотрудники, видевшие Арефьева.
Они зашли в одну из комнат, и Федор сразу предъявил удостоверение.
Об убийстве и хищении денег здесь уже знали, Цаплин вынужден был сказать, когда начфина разыскивал.
– Слушаю вас, – снял очки пожилой майор.
– Во сколько у вас был капитан Арефьев?
– Из сто семидесятой дивизии? Пожалуй, около десяти, может, с минутами.
– Он вел себя как обычно?
– Да. Не нервничал, он не в первый раз приезжает.
– И всегда такие суммы?
– Почти. Плюс-минус несколько тысяч.
– Охрана его сопровождала?
– У нас своя. Солдат ждал его у подъезда – как и машина.
– Случайно не видели, сколько человек в кабине было?
– Не видел. Если вы заметили, у меня окна во двор выходят. Да можно у караульных узнать.
– Спасибо.
Федор тут же бросился к караульным.
– Бойцы, капитана Арефьева в лицо знаете?
– Знаем, был вчера.
– Машина его перед подъездом стояла?
– Немного в стороне – он же не один деньги получал. Но сидор в машину уложил, под ноги себе – я видел.
– Не заметили, сколько человек в машине было?
– Водитель один. Потом автоматчик сел, а капитан уже за ним.
– Спасибо.
Когда они с Цаплиным отошли от банка, Федор спросил:
– Начфин всегда деньги сам получает?
– Как правило. Он еще по служебным делам мог в Финуправление армии заехать.
– Вчера заезжал?
– Не собирался.
– Скажите, деньги всегда в одно и то же число получаете?
– Когда как… Но обычно второго числа каждого месяца.
У финансистов все шло заведенным чередом, без отклонений. Но что-то произошло…
– Знакомые у Арефьева в городе были?
– Он только по службе контактировал. Вот, с банком, с Финуправлением…
– Любовница?
– Походно-полевая жена? Исключено. Он женат и на сторону не смотрел никогда.
Старая французская поговорка «Ищите женщину» сейчас не действовала. Плохо, что дельных мыслей – никаких, а пять дней данного срока идут.
– Едем в дивизию, я должен досмотреть личные вещи убитого.
– Ваше право.
– Вы впереди. Я до Игнатово так и не доехал.
Сначала шла уже знакомая дорога, но потом потянулись незнакомые места. И везде – следы прокатившейся войны. Пепелища сгоревших изб, разрушенные здания, сгоревшие танки и самоходки. Подбитую технику быстро эвакуировали тыловые службы для ремонта, но сгоревший танк или самоходка ремонту не подлежали. И не только из-за механических повреждений – дырку от снаряда можно заварить, а потому – что свойства брони, побывавшей в пламени, меняются. Отпускается закалка, и броневая сталь превращается в обыкновенное железо. Такая техника годилась только в мартеновские печи, на переплавку.
А еще встречались братские могилы. Скромная звезда на железном или деревянном постаменте, а сколько под ней убитых бойцов и командиров, неведомо. Зачастую в спешке, при наступлении или отступлении, карты с обозначением координат захоронений терялись или горели, пропадали списки погибших.
По прибытии в штаб Федор представился начальнику штаба. Тот не смог скрыть эмоций и, пожав ему руку, попросил:
– Отыщите, старший лейтенант, этого выродка!
– Постараюсь!
Под приглядом Цаплина Федор осмотрел комнату начфина, и если бы обнаружил нечто дельное, лейтенант был бы понятым. Но – ничего… Несколько семейных фотографий, личные принадлежности. Из необычного – только портсигар, причем явно ручной работы. Не из драгметалла, но сама работа тонкая. А еще надпись выгравирована: «Сослуживцу в день рождения от Турина».
– У Арефьева юбилей был? – спросил Федор.
– Полгода назад сорок исполнилось.
– Красивый портсигар! Погибший курил?
– Единственный его порок…
Федор отложил портсигар. Ценность в денежном выражении невелика, да и к делу отношения не имеет. Обычно вещи погибшего отправляются его семье, но это уже забота Цаплина.
– Мне необходимо осмотреть рабочее место начфина.
– Пожалуйста…
Что Федор искал, он и сам не знал. Какую-нибудь зацепку, что-то вроде записки. Он перерыл все ящики стола. Ведомости, отчетность – как у любого финансиста…
Усевшись на стул, Федор задумался. В машину начфина подсел четвертый, убийца… Арефьев был педантом, все бумаги в идеальном порядке, подшиты и пронумерованы. Со слов Цаплина – исполнителен, требователен. Такие приказы не нарушают. А все же нарушил, подсадил попутчика. Почему? Незнакомца не взял бы точно, ведь в машине деньги, целый вещмешок. Вывод один: он хорошо знал убийцу, и не исключено, что был с ним в приятельских отношениях, доверял. Убийца этим обстоятельством воспользовался.
– Скажите, лейтенант, у Арефьева приятели были? Я имею в виду – здесь, на службе?
– Был один, да его уже с полгода как в другую часть перевели, на повышение.
– Куда?
– Он заместителем у Арефьева был, получил звание капитана и стал начфином в сто восемьдесят шестой стрелковой дивизии.
Хм, а ведь дивизия эта стоит по соседству, правым флангом граничит со сто семидесятой.
– Как его фамилия?
– Турин, капитан Турин.
Второй раз эта фамилия встречается Федору. Первый раз он ее на портсигаре увидел, а сейчас услышал.
– Что о нем сказать можете?
– Ничего плохого. Исполнительный офицер, документы всегда в порядке. Я имею в виду финансовые… Проверяющие замечаний не делали.
– Это хорошо. Ну а как человек?
Делать порученное дело на отлично – это одно, и к личным качествам не относится. Федор знал таких примеров сколь угодно много. Например, самые добычливые разведчики в обыденной жизни почти всегда парни хулиганистые, иной раз и выпить любят, и по бабам ходоки. В разведке нестандартные решения нужны, дерзость, нахрапистость – но и чувство товарищества, братства. И не всегда эти качества в одном человеке уживаются.
Лейтенант немного помедлил с ответом.
– Правильный он слишком, я таким не очень верю. Вы уж простите, это мое личное мнение.
Федор был с ним согласен, у предателей зачастую кристально чистая биография: примерный семьянин, не судим, не привлекался, профсоюзные взносы платит исправно, собрания посещает, линию партии поддерживает. Как ни крути, а служба или работа при определенном стаже накладывает на характер человека свой отпечаток. Федор молод был, да на фронте взрослеют быстро, сталкиваясь по роду службы с людскими пороками. Белым и пушистым он не доверял, и потому при словах лейтенанта тоже насторожился.
– Расскажите все, что знаете о Турине.
– Сам из Казани, женат, двое детей. До войны закончил финансовый техникум. Все.
– Скудно!
Лейтенант только руками развел.
– Вы давно в дивизии, в финотделе, Цаплин?
– Год.
– Можете припомнить фамилии и звания тех, кто служил в это время в отделе и по каким-либо причинам выбыл? На повышение ушел, как Турин, по ранению в госпиталь попал или по каким-то другим причинам?
– Двое, Турин и Макеев. У Макеева туберкулез обнаружили, комиссовали его.
– О Макееве расскажите.
– Он с Урала, женат. После госпиталя к семье вернулся.
– Откуда вы знаете?
– Письма присылал, поздравлял с Днем Красной Армии.
– Они сохранились?
– Нет, извините.
– Тогда откуда вы знаете, что он на Урале?
– Он в письме написал. И штемпель на конверте – город Ревда.
Похоже, выжать еще какую-либо полезную информацию здесь, в финотделе, уже не получится.
Федор посмотрел на часы – семь вечера. Ехать куда-нибудь уже бесполезно. Он решил вернуться в отдел, а завтра поехать в соседнюю дивизию. Надо прощупать этого Турина, что он за фрукт.
Утром он выехал под Кошелево, в район дислокации дивизии. Кое-где рокада проходила поблизости от передовой, видны были разрывы снарядов на нашей и занятой немцами территории, слышалось громыхание пушек. В каждом лесу или населенном пункте располагались наши подразделения, чувствовалось: Красная Армия накапливает силы перед наступлением. От Великих Лук и южнее четырем нашим дивизиям: 129-й, 179-й, 170-й и 186-й – противостояли пять немецких пехотных: 233-я, 251-я, 86-я, 102-я и смешанная, панцергренадерская. Учитывая, что немецкие дивизии по своей численности превосходили наши, бои предстояли тяжелые.
Кроме пехотных дивизий с обеих сторон были еще танковые, представлявшие главную ударную силу, броневой кулак. Но в сорок третьем году у наших солдат было уже достаточно боевой техники: пушек, танков, самоходок. Исчезла танкобоязнь, приводившая к панике, как в трагическом сорок первом. А еще – бойцы и командиры научились воевать. Неудобно признаваться, но некоторым тактическим приемам они учились у немцев: предварительной артиллерийской подготовке по разведанным целям, прорывам на узком участке фронта большой танковой массой, охватам и окружениям, а еще маневру – огнем и техникой, поддержке с воздуха.
Федор почувствовал это на себе. Один из бойцов, сидевший в кузове, забарабанил кулаком по крыше кабины:
– Воздух!
Водитель остановил машину под кроной дерева. Выпрыгивая, бойцы бросались на землю, стараясь укрыться в канаве или старой воронке. А сзади и сверху уже нарастал гул моторов, стали видны два истребителя, стремительно пикирующие на деревню неподалеку.
Почти следом из-за облаков выскочили два «ястребка» и бросились за вражескими истребителями вдогонку. Звезд или крестов лежащим не было видно, слишком далеко.
И завертелся воздушный бой! Ревели моторы, трещали пулеметные и пушечные очереди.
Стрельба на передовой стихла: и наши, и немцы наблюдали за боем. А над головой была сплошная круговерть!
Внезапно один из истребителей задымил и вспыхнул, причем ярко, с огненным шлейфом. От самолета отделилась точка и камнем полетела вниз. Метрах в трехстах над землей над фигурой летчика раскрылся белый купол парашюта.
Все наблюдали за летчиком. Куда его снесет ветром – к нам или немцам?
Пилот опустился метрах в двухстах от грузовика Федора. Над приземлившимся летчиком пронесся самолет. Федор успел заметить кресты на крыльях и желтый кок винта.
– В машину, к парашютисту!
Если это наш, следует оказать помощь, ну а если немец – задержать.
К месту приземления пилота уже бежали бойцы из деревни, но Федор с двумя бойцами подоспел первым. Все же не бегом мчались, на грузовике ехали!
На лугу валялись парашют и подвесная система. Летчика рядом не было, но цепочка следов на примятой траве вела на запад, к траншеям.
– Немец! К своим уходит! – крикнул Федор. – Оружие к бою! За ним! – И сам побежал, вынимая на ходу пистолет из кобуры. Только непонятно ему было: на что надеялся немецкий пилот? Впереди – три линии наших траншей, в них находятся бойцы. Если ему и повезет каким-то чудом их преодолеть, то на нейтральной полосе – минные поля, наши и немецкие.
Из рощи впереди уже выбегали наши бойцы…
А где же немец? И тут хлопнул выстрел, это немец начал стрелять по бойцам. Залег где-то. Но стрелять в ответ опасно: впереди свои и кого-то из них можно случайно зацепить.
– Всем лечь! Ползком вперед! – скомандовал Федор.
Но немецкий пилот уже и сам осознал тщетность своего сопротивления и попытки прорваться к своим: впереди и сзади русские. Он встал, бросил пистолет и поднял руки.
Федор был ближе всех к нему. Если рвануться, есть шанс быстрее всех взять немецкого летчика в плен. Но зачем? Ведь потом придется везти на грузовике в город, терять время… Пусть уж лучше его бойцы возьмут, глядишь – кто-то лычку на погоны получит.
Подбежавшие бойцы скрутили немца и повели его к роще, видимо, подразделение там было.
Федор же направился к грузовику. Он вспомнил сорок первый год, когда наша армия отступала. Немцы тогда наступали танковыми клиньями, а над головой висели их истребители – почти непрерывно, сменяя друг друга. Они гонялись даже за одиночными грузовиками, обстреливая их, а иной раз – за бойцами и командирами, устраивая себе потеху. Вот когда командиры поняли, что фуражку носить рискованно, лучше пилотку – в них они ничем не отличались от бойцов.
Они добрались до расположения дивизии. Финотдел располагался недалеко от штаба, в избе.
– Бойцы, за мной!
Вошли в избу. Часовой у входа перехватил автомат и наставил его, остановив Федора с группой бойцов.
– Нельзя!
– Нам можно! – Федор предъявил удостоверение.
– Турин здесь?
– На месте.
Федор распахнул дверь. Бойцы – за ним.
Из темноты выглянул ефрейтор – писарь.
– Где комната начфина?
– Следующая.
Федор открыл дверь. Капитан, сидевший за столом, вскочил:
– Почему без разрешения?
– Руки поднял! – приказал ему Федор и сунул удостоверение прямо под нос капитану.
Первым делом он открыл кобуру начфина и достал из нее пистолет. Нехорошо, когда подозреваемый при оружии, к тому же пистолет необходимо отстрелять для баллистической экспертизы.
– Что за самоуправство? Я буду жаловаться командиру дивизии! – начал кипятиться капитан.
– Хоть прокурору армии, имеете право, – спокойно парировал Федор. – А пока вы задержаны. Сядьте на стул!
Федор начал обыск, и капитан возмутился снова:
– Это незаконно! Где ордер на обыск?
– Имею право, вы приказ о полномочиях СМЕРШа должны знать.
Обыск в кабинете капитана ничего не дал, но Федор особо на его результаты и не рассчитывал. Капитан – если убийца он – вовсе не дурак хранить сидор с деньгами на рабочем месте. И отстрел пистолета может не принести положительных результатов: долго ли на фронте, в условиях боевых действий, раздобыть пистолет, а после убийства выбросить его, избавившись от улики?
– Несколько вопросов, – остановился Федор перед сидящим на стуле капитаном. – Где вы были позавчера? Хорошо бы по часам, но лучше – поминутно.
– Э… так ведь я и не упомню сразу… Утром совещание у начальника штаба, потом – по полкам с инспекцией.
– Мне необходимо точно по времени.
– А я не засекал его, товарищ старший лейтенант! – огрызнулся капитан. – Знал бы – записал.
– Хорошо. Во сколько закончилось совещание?
– Наверное, в десять.
– Куда потом направились?
– В МТО.
Отдел МТО – это отдел материально-технического обеспечения. На них планирование и подвоз боеприпасов, запчастей к технике, горючего.
– Сколько там пробыли?
– Час.
– Дальше?
– В полк пошел, к начфину.
– Фамилия? Я про начфина…
– Егоров.
– Сколько там пробыли?
– Часа полтора-два. Проверка документации – дело не быстрое, оно тщательного подхода требует.
– Кстати, я хотел бы взглянуть на ваше удостоверение.
Федор открыл документ и сравнил запись о выдаче личного оружия с номером на пистолете. Все сходилось. Закрыв удостоверение начфина, он убрал его в свой нагрудный карман.
– Я имею право знать, в чем меня обвиняют? – привстал со стула начфин.
Один из бойцов Федора тут же положил капитану руку на плечо и надавил, усадив его на прежнее место.
– Имеете. Вы в курсе, что убит капитан Арефьев, ваш бывший сослуживец и коллега по финансовой службе?
– Как?! Какая беда! Откуда мне знать? Да, мы служили вместе, и отрицать это нелепо.
– Вы один из подозреваемых, – жестко сказал Федор.
– Это ошибка! Зачем мне было убивать Арефьева?
– Разберемся. Обедать позавчера ходили?
– Мне ефрейтор обед в котелке приносил.
– А после обеда?
– Был здесь, на месте.
– Кто-нибудь вас видел после обеда на служебном месте? Например, офицер заходил, посыльный?
– Не помню…
Придется Федору опрашивать всех, с кем контактировал Турин. Про совещание у начштаба, понятно, можно пропустить. Много офицеров, начальников служб, и, как всегда перед наступлением, согласование действий. А вот все последующие действия и часы надо проверять. Если во время предполагаемого убийства у капитана не окажется алиби, его придется арестовывать и везти в отдел.
– Капитана караулить, – приказал Федор бойцам, – не давайте ему общаться ни с кем.
Ефрейтора он решил допросить последним, потому как других, о ком упоминал капитан, вполне может не быть на месте. Уже при выходе он приказал часовому:
– Никого не впускать и не выпускать без моего разрешения!
– Так точно!
– Где у вас МТО?
– Вон изба. Там еще полуторка стоит и броневик рядом.
Федор направился туда, сразу к начальнику. Уже привычным жестом предъявил удостоверение.
– Скажите, Турин был у вас позавчера?
– Был. Денежное довольствие выдал.
– Долго был?
– Где-то час, у нас личного состава немного. Долго ли деньги получить и расписаться?
– Спасибо. Не подскажете, где мне Егорова, начфина полка, найти?
– Метрах в ста отсюда, по правой стороне улицы, его изба. Там «Виллис» должен стоять, если не уехал.
«Виллис», ленд-лизовский вездеход, стоял на месте.
После предъявления удостоверения Федор спросил у Егорова:
– Скажите, Турин был у вас позавчера?
– Был.
– Во сколько он приехал к вам и как долго пробыл?
– Он приехал между десятью и одиннадцатью часами. А как долго? Минут десять… Попросил машину и уехал.
– Вы хотите сказать, что он уехал на вашей машине?
– Да, он иногда ее берет – когда своя в ремонте или еще что-то.
– Еще раз… Вы отдали ему ключи, и он уехал?
– Уехал. Разве я совершил что-то противозаконное?
– Нет, что вы, выручить сослуживца – святое дело… А когда он вернул вам машину?
– Да в этот же день, часа через три.
– И никаких объяснений? Ну, куда ездил…
– По служебной необходимости.
– Вы не обратили внимания, много он бензина из бака израсходовал?
– Понятия не имею. Вы подозреваете Турина в хищении и продаже бензина из бака машины?
– Боже упаси! Неужели СМЕРШ станет заниматься такой мелочовкой? Аварию кто-то совершил на похожей машине – со смертельным исходом.
– А, понятно… Но на машине повреждений нет, можете осмотреть.
– Давайте осмотрим.
Коли уж Федор выдумал версию про аварию, надо ее придерживаться.
Вдвоем они осмотрели машину, но Федор обнаружил только содранную краску на крыле, вероятно – от ветки дерева.
– Эти царапины раньше были?
– Я не приглядывался. Вроде нет…
– Как выглядел Турин, когда приехал? Я имею в виду небрежность в одежде… Может, выпивши был?
– Нет, он аккуратист. Всегда чисто выбрит, свежий подворотничок, сапоги надраены – смотреться можно. Отдал ключ, забрал вещмешок и ушел.
– Момент! Когда он брал у вас ключ от машины, вещмешок был?
Егоров задумался.
– Нет, не было. Я еще в окно видел, как он садился. Командирская сумка через плечо, как у всех офицеров, а сидора не было.
– Насчет вещмешка по приезде точно помните?
– Конечно! Забросил обе лямки на правое плечо и пошел.
– И он не был взволнован? Может, зол?
– Наоборот! Улыбался, даже насвистывал что-то. С ним это, кстати, редко бывает…
Как минимум три часа отсутствия, и возвращение с вещмешком… Подозрительно, и все в цвет.
Федор вернулся в финотдел дивизии.
– Турин, несколько вопросов: зачем вы брали позавчера машину у Егорова и куда ездили?
– По служебным делам, по полкам.
– Вы же говорили, что не отлучались никуда.
– Ну, отлучался… Но ведь это рядом совсем… Да и разве упомнишь каждую мелочь?
– Сколько времени вы отсутствовали?
– Час-полтора.
– Неправда. Егоров утверждает – три часа, даже с минутами.
– Он ошибается.
– Возможно. Что было в вещмешке?
– Не было вещмешка.
Егорову врать или специально оговаривать Турина незачем, а вот сам Турин солгал уже второй раз.
– Квартируете где?
– Изба по соседству с финотделом.
– Проводите.
Впереди, бок о бок, шли Федор и Турин, а сзади, на удалении в пять шагов, – оба бойца с автоматами.
Турин распахнул дверь в избу. На кухне, у плиты, с раскрасневшимся лицом хлопотала хозяйка.
– День добрый! С гостями? А у меня еще ничего не готово…
– А вы не торопитесь, – сказал Федор. – Где комната постояльца?
– За занавеской.
Они прошли туда. Усадив Турина на единственный стул, Федор обыскал комнату, причем сделал это очень тщательно, даже доски пола – под ними мог быть подвал. Или доски могли подниматься, а под ними – тайник…
Но – нет, ничего такого он не нашел. А без сидора с деньгами все его подозрения выеденного яйца не стоят. Федор чувствовал: Турин в убийстве замешан, но подозрения и интуицию к делу не подошьешь и трибуналу не покажешь как доказательство. И Турин это тоже понимает. На его физиономии Федор отчетливо видел язвительное выражение. Ага, опер, съел? А ведь отпустить придется, да еще с извинениями! Да только Федор упрям был и упорен в достижении цели.
– Охраняйте, – приказал он солдатам, – а я хозпостройки осмотрю.
Он вышел из дома – хозяйка во дворе сыпала нескольким цыплятам хлебные крошки.
– Хозяюшка, не помните случайно, постоялец ваш позавчера в какое время домой вернулся?
– У меня часов нет, точно не скажу. Но как обычно.
– В руках у него было что-нибудь? Скажем, чемодан, шкатулка, сверток?
– Чемодана не было, это точно. А вот вещмешок за спиной был. Его военные еще как-то смешно называют…
– Сидор?
– Во-во, сидор.
– А куда он мог деться, не приметили? На следующий день он унес его?
– Не, никуда не уносил. Я ведь все время в избе или во дворе, когда постоялец уходит или приходит. Я не работаю – негде. Огородом живу. Магазинчик в деревне есть, в нем соль, спички, мыло купить можно. А денег нет.
– До войны в колхозе работали?
– Ага, «Заветы Ильича» назывался. Во время войны, когда немцы подходить стали, председатель колхоза – как и председатель сельсовета – ушли. Документы пожгли. И теперь ни стажа нет, ни денег.
Лучший способ войти в доверие к человеку – разговорить его.
Они побеседовали еще минут пять-десять, когда Федор наконец решил задать главный вопрос:
– Постоялец ваш с вещмешком пришел, никуда его не уносил, и вы при доме постоянно… Мы все осмотрели, а вещмешка не нашли. Куда же он делся?
– О, милок! Дальше положишь – ближе возьмешь! Поговорка такая есть… На чердаке смотрели?
– А что вещмешку на чердаке делать?
Хозяйка наклонилась к Федору:
– Лазил он туда вечером, как раз позавчера. Честно сказать, я не видела, только вот лестница туда такая скрипучая… Ее еще муж покойный делал, лет двадцать назад. У нее вторая и четвертая перекладины высохли и скрипят особо. Я уже по звуку знаю.
– Посмотреть можно?
– За погляд деньги не берут, смотрите…
Федор обошел избу с тыла и взобрался по лестнице. На чердаке было темно, пыльно, паутина везде… Включил фонарик. Батарейка уже подсела, и фонарь светил тускло.
Осмотр начал с углов. Как во многих деревенских домах, на чердаке хранилась старая домашняя утварь. Федору приходилось перебрасывать ее с места на место. Поднялось облако пыли, Федор начал чихать…
Кропотливые поиски увенчались успехом: в дальнем углу, под слоем тряпья, обнаружился вещмешок. Подтащив его к слуховому окну, Федор развязал туго затянутую горловину. Вот они, улики! Пачки денег в банковской упаковке, и еще – платежка, расписка в получении. И везде фигурирует подпись Арефьева. Убитый начфин получал эти деньги, а не Турин. Теперь убийце не отвертеться. Улики стопудовые, по-другому не скажешь.
Федор запустил руку в сидор, пошарил там. Пистолета нет, видимо, выбросил его Турин. Его оружие Федор изъял, но надежды, что это был именно тот пистолет, из которого убили Арефьева, мало. Не дурак Турин, не будет он хранить улику против себя… И сидор с деньгами мог припрятать посерьезнее. А не сделал этого Турин потому, что знал о предстоящем наступлении. Получит дивизия приказ – и вперед! Задерживаться, бегать к тайнику будет некогда, могут посчитать дезертиром или обвинить в невыполнении приказа в боевой обстановке. А это чревато трибуналом и штрафбатом… И потом, в наступлении, неразберихе кто будет искать убийцу? На это и был расчет Турина.
Федор вернулся в комнату, где под охраной сидел Турин. Увидев в руках Казанцева сидор, он сразу сник.
– Турин, отпираться будешь, упорствовать или все-таки расскажешь?
– Что вас интересует?
– Как ты товарищей своих убил?
– В спину, из пистолета.
– Это понятно, трупы я видел. Как задумал убийство, как осуществлял? Были ли помощники?
– Один я был, свидетели мне ни чему. К тому же с ними делиться надо. Дивизия деньги в банке все время получала в одно и то же число месяца. Я раньше там служил, дату знал. Выехал на «Виллисе», загнал его в кусты и вышел на дорогу. Когда увидел машину – «козлик» – то уже знакомый – и начфина в ней, поднял руку.
– Арефьев – сослуживец ваш, он доверял вам и потому приказ по армии нарушил. Остановился, подобрал вас, а вы его подло застрелили в спину…
– Что со мною будет? – опустил голову Турин.
– Сам догадаешься? С трех раз? Вставай, едем в отдел… Кстати, пистолет где?
– Вы его забрали.
– Не этот, из которого стрелял?
– Выбросил. Зачем он мне?
– Ну да, улика…
Бойцы с арестованным сели в кузов, Федор с мешком денег – в кабину.
– Сначала в штаб дивизии. Надо начальнику штаба или командиру сообщить об аресте начфина.
На месте оказался начштаба, и Федор доложил ему о преступлении Турина.
– Не может быть! Он честный и толковый офицер. Это ошибка, я буду звонить прокурору!
– Ваше право. Только деньги в вещмешке, похищенные после убийства начфина Арефьева, у меня в машине. Можете посмотреть.
– Не верю!
– Турин в машине, можете поговорить с ним.
Начштаба вышел.
После массовых репрессий тридцать седьмого года, когда НКВД особенно сильно прошлось по армии, армейцы спецслужбы боялись и не любили – ведь репрессии выбили из строя лучших офицеров, прошедших Испанию и имевших боевой опыт.
Оба подошли к заднему борту грузовика.
– Турин! – окликнул арестованного начштаба.
Тот поднял голову, но сразу отвел глаза.
– Скажи мне все как есть. Если ты невиновен, я до прокурора армии дойду!
– Я убил Арефьева и забрал деньги, – глухо сказал Турин.
Начальник был в шоке и несколько секунд просто стоял молча.
– Не раздумали еще звонить прокурору? – спросил Федор.
– Прощайте…
Вот теперь Федор сел в кабину с чувством выполненного долга.
– Давай в Игнатово, надо деньги в дивизию вернуть.
Федор руководствовался тем, что вот-вот начнется наступление и личный состав должен успеть получить денежное довольствие. Потому как не все после прорыва немецкой обороны живыми останутся… А так – кто-то отправит домой перевод, кто-то купит что-нибудь для себя в Военторге. Мертвым же деньги ни к чему. Да и сам он ничем не рисковал, в финотделе расписку выдадут в получении. А кататься с такой суммой небезопасно. Кроме того, деньги из СМЕРШа все равно вернули бы в дивизию – не позже завтрашнего дня.
Через полчаса показалось Игнатово, и они подъехали к штабу.
Взяв мешок с деньгами, Федор прошел к командиру дивизии. В кабинете генерала находился еще начальник штаба. В комнате было накурено, оба офицера склонились над картой.
– Разрешите доложить! Старший лейтенант Казанцев, ГУКР СМЕРШ.
– Докладывайте.
– Убийца вашего начфина, капитана Арефьева, задержан. Деньги найдены, и я бы хотел вернуть их под расписку.
– Начфина ко мне! – приказал генерал.
Буквально через несколько минут вошел запыхавшийся Цаплин.
– Примите деньги, пересчитайте, выдайте расписку, – распорядился генерал.
– Какие деньги? У меня поручения нет.
– Деньги эти получил Арефьев, а нашел старлей Казанцев.
– Слушаюсь. Считать прямо здесь?
– И деньги, и убийцу Казанцев нашел за сутки – зачем его задерживать? Очень вовремя ты, Казанцев, деньги привез, сегодня же выдадим личному составу. Молодец! Я твоему начальнику позвоню. Хорошая работа! Хотел бы я взглянуть на убийцу. Кстати, кто он?
– Вы его знаете… Капитан Турин, служил в финотделе вашей дивизии, полгода назад на повышение в сто восемьдесят шестую переведен.
– Припоминаю, сам представление подписывал на очередное звание.
– Он сейчас в машине, под охраной.
Офицеры переглянулись.
– Пойдем, посмотрим.
Неизвестно, каким образом, но об аресте убийцы стало мгновенно известно всему штабу. Вслед за генералом и начальником штаба на улицу высыпали все штабные, вплоть до писарей. И убитого Арефьева, и его убийцу Турина здесь знали. Такие события всегда будоражат народ, а потом еще долго слухи ходят.
Подойдя к грузовику, Федор распорядился:
– Вывести арестованного!
Один из бойцов открыл задний борт и спрыгнул. Второй придержал Турина, чтобы тот не упал – руки убийцы были связаны веревкой.
Вокруг Федора и Турина образовался круг бывших сослуживцев преступника.
Генерал сделал шаг вперед:
– Как смог ты поднять руку на своего боевого товарища? Из-за денег, из-за бумажек этих лишить жизни офицера!
Подойдя еще на шаг, генерал сорвал с Турина погоны.
Убийца стоял, опустив голову, ему было стыдно смотреть товарищам в глаза. Правда, уже бывшим товарищам… Отныне он преступник и, следовательно, им не товарищ.
– Застрелить бы тебя, говнюка, прямо здесь и сейчас! Чтобы видели, знали: карающий меч советского правосудия достанет любого и каждого, кто переступит моральную черту, кто перестанет быть человеком. Уберите его с моих глаз!
Бойцы затолкали Турина в грузовик. Военные смотрели вокруг недобро, у всех личное оружие есть. Самосуд могут учинить, впрочем, поделом.
Федор вернулся в штаб, дождался расписки.
– Желаю всем дожить до Победы! – козырнул он перед тем, как выйти из штаба.
Обращение неуставное, но замечания никто из офицеров ему не сделал. Это было самым лучшим пожеланием перед наступлением.
В отдел вернулись, когда уже начало темнеть. Турина сразу же поместили в камеру, под охрану, а Федор направился к начальнику отдела.
– Здравия желаю! – вскинул он руку к пилотке.
– Знаю-знаю, комдив из сто семидесятой уже телефонировал… Быстро ты это дело раскрутил. И деньги уже в дивизии. А я сомневался, удастся ли его раскрыть. Давай-ка садись, рассказывай, да поподробнее.
Рассказ Федора подполковник слушал молча, не перебивая.
– Грамотно и толково мыслил. Великолепно! И вот что я думаю: на днях мы соберем молодых сотрудников, им расскажешь. Опыт передавать надо. Примеры конкретные приведи – что сам расследовал. Парни молодые, служить хотят, к делу рвутся… А опыта нет, логически мыслить не умеют, аналитикой не владеют. Вот, к примеру, взять твое последнее дело, по Турину. Без привлечения аналитики вряд ли ты смог бы его раскрыть, выстроить цепочку фактов и выйти на преступника. Короче, даю тебе день на отдых, а послезавтра с утра – не столько доклад, занудный и скучный, сколько разговор коллег, доброжелательный и содержательный. Было бы неплохо организовать его в виде обмена опытом, и не только личным. Готовься!
А как готовиться? Учебников по аналитике и, следовательно, оперативным действиям контрразведки во время боевых действий еще не написано. Опыт, конечно, есть, и мысли какие-то по этому поводу были… В общем, день Федор отсыпался и отъедался, на фронте сон и еда не всегда вдосталь, тяготы чаще.
