13
Я внушаю себе, что проникновение в «Максимум Офис» — безобидная проделка. Мисси разошлет письма высшему руководству и, может быть, взломает корпоративный сайт. Разбросаем вокруг немного туалетной бумаги — и поминай как звали. Никакого насилия. Ничего уголовного. А если мы и попадемся, то, по словам Мисси, в худшем случае нас просто обвинят в незаконном вторжении, поскольку Фергюсон все еще числится сотрудником (на данный момент) и формально мы его гости. Изучив с лупой наши уведомления о временном сокращении, Мисси утверждает, что ни одна статья не запрещает нам появляться на территории «Максимум Офиса».
Стоянку «Максимум» — широкую заасфальтированную площадку — ярко освещают многоваттные лампы дневного света. Ее объезжает охранник в мини-пикапе (гибрид джипа и гольф-карта). На крыше — желтая мигалка.
Мисси и Рон сидят спереди, а мы с Фергюсоном и Стеф кое-как втиснулись на заднее сиденье «импалы». Музы решили остаться дома: им, дескать, лучше удается планирование, чем исполнение.
Мисси матерится.
— А ты рассчитывала, что охраны не будет? — спрашиваю я.
— Захлопни ПАСТЬ! — раздраженно шипит Мисси. Она так много сил потратила на запоминание поэтажного плана, что выпустила из виду, что нужно как-то незаметно проникнуть внутрь.
— Почему бы нам просто не войти? — недовольно спрашивает Стеф. — Как будто мы с Фергюсоном.
— Это крайнее средство, — отвечает Мисси. — Нас никто не должен видеть, лишняя головная боль. И потом, когда-нибудь же этот мужик уедет со стоянки.
Мы сидим молча, притаившись за большим кустом, выключив двигатель и свет, и наблюдаем, как охранник нарезает круги в своем гольф-карте.
— Похоже, ему нравится, — замечаю я.
— Заткнись, а то допрыгаешься, — цедит Мисси.
Я молчу. Мне уже начинает казаться, что я поспешила, согласившись на эту выходку. Я никогда не была сорвиголовой. Я скорее похожа на Кеннета Лэя, который неделями прячется от конгресса и в конце концов появляется только для того, чтобы сослаться на пятую поправку .
Я поворачиваюсь к Фергюсону. Тот относится к нашей секретной миссии чересчур серьезно: раскрасил лицо как коммандос, надел черные солдатские башмаки и специальный пояс, на который прицепил рулетку, нож, фонарик, рацию и ключи.
— Тебе не кажется, что ты чуточку перестарался? — спрашиваю я Фергюсона. — К чему этот десантный макияж?
Фергюсон отказывается разговаривать со мной иначе как по рации, хотя я сижу бок о бок с ним на заднем сиденье.
— Ты осел, — сообщаю я в рацию.
— Нужно добавлять «перехожу на прием». Перехожу на прием, — шепотом подсказывает Фергюсон.
— Ты осел. Перехожу на прием.
Наконец охраннику надоедает колесить по стоянке и он уезжает на ту сторону здания.
— Это наш шанс. — Мисси открывает свою дверь.
Фергюсон несколько минут не может отделить себя от заднего сиденья «импалы». Ему приходится выпутывать фонарик, который зацепился за ремень безопасности.
— Быстро, —шипит Мисси на Фергюсона.
Освободившись, он выбирается к нам. Предстоит преодолеть двадцать шагов до двери. Фергюсон бежит пригнувшись и раздает указания условными жестами морских пехотинцев, но, запыхавшись, останавливается на полпути, наклоняется и упирается руками в колени, чтобы отдышаться.
— Издеваешься? — шепчет Мисси.
У входа Мисси берет карточку Фергюсона и проскальзывает внутрь. Фергюсон изощренно крутится, словно он командир спецназа, старающийся не задеть лазерных лучей. Я спокойно переступаю через порог, убийственно взглянув на него. Он делает мне знаки «о'кей» и «порядок» — большие пальцы вверх.
— Атакующая команда на месте, перехожу на прием, —хрипит Фергюсон в рацию.
— Команда и так одна, — шепчу я. — Других нет.
— Надо говорить «перехожу на прием», перехожу на прием, —тоже шепотом отвечает он.
— Пошли! — Стеф тащит его за собой.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, мы почти сразу же видим старую кабинку Стеф. Теперь она вся увешана фотографиями чьего-то скотчтерьера, в рамочках; еще тут есть календарь с терьерами и гигантская открытка с надписью «Собаки тоже люди!».
Я держу Стеф обеими руками, чтобы она не разнесла всю кабинку.
— Дай хоть одну рамочку разбить, всего одну! — умоляет она, но я выталкиваю ее обратно в коридор и пытаюсь утешить:
— Все равно никто бы не догадался, правда?
— Да? Давай зайдем в твою кабинку. Посмотрим, как тебе понравится.
Моя кабинка через две от Стеф, у окна. Не сомневаюсь, в нее кто-то переехал прямо в день моего увольнения.
Однако я не ожидала увидеть на своем старом месте весь отдел информационных технологий. Втайне я мечтала, что после моего ухода останется опустевшая кабинка — как вечное печальное напоминание о невосполнимой потере.
Моего стола не узнать. Он превратился в филиал диснеевской студии: все свободные поверхности покрыты открытками с героями мультиков.
Как будто меня здесь никогда и не было.
Стеф пожимает плечами.
— Ну, по крайней мере, у тебя не сплошные скотчтерьеры.
* * *
Дважды свернув не в ту сторону, Мисси все-таки приводит нас в серверную, которая оказывается просто большой подсобкой — ряд пыльных полок, заваленных грудами электронного оборудования. Словно чулан с реквизитом для «Звездного пути». Отовсюду свисают провода.
Фергюсон с грохотом опрокидывает стоящую в углу урну, мы все смотрим на него.
— Извините, перехожу на прием, —хихикает он в рацию.
— Кто-нибудь заберет у него эту штуку или мне придется делать это самой? — спрашиваю я у остальных.
Мисси садится перед единственным в комнате компьютером.
— Командир, разрешите охранять район кухни, перехожу на прием, —просит Фергюсон Мисси.
— В разрешении отказано, — отвечает та.
— Но я хочу есть, перехожу на прием, —скулит Фергюсон.
— А перед уходом нельзя было поесть? — шипит Мисси.
— Я поел перед уходом! — Фергюсон хватает себя за живот и строит страдальческую гримасу. — Перехожу на прием.
— Потом поедим.
С жутковатым хладнокровием Мисси вынимает из сумки фомку и вскрывает шкафчик с картотекой. Оттуда она достает блокнот, где, по ее словам, записаны все пароли. Без проблем входит в систему электронной почты и проставляет время, в которое завтра будет отправлено письмо, увольняющее всех руководителей. Затем приступает к зарплате.
— На месяц или два? — спрашивает меня Мисси. — Заморозить им выплаты на месяц или на два?
— На два, — решает Стеф.
— А где Фергюсон?
Мы со Стеф находим Фергюсона в углу кухни, он сидит на корточках и уписывает из банки чье-то жаркое.
— Кухня под контролем! — Он вскакивает и вытирает рот. — Перехожу на прием.
— Дай сюда рацию! — шиплю я, набрасываясь на Фергюсона. Мы тянем ее друг у друга, пока нас не растаскивает Стеф.
— Не отвлекаться! — приказывает она.
— Повтори: перехожу на прием, —просит Фергюсон в рацию.
Возвращаясь из кухни, мы проходим мимо отдела кадров. Дверь открыта, горит пара настольных ламп.
— Давай? — Стеф мотает головой в сторону кабинета.
— Что давай?
— Почитаем чужие дела, — предлагает она.
Личную картотеку мы открываем долго, потому что кроме линейки и моих ботинок других инструментов у нас нет. Мы ведь не такие опытные взломщики, как Мисси.
— Посмотри-ка. — Стеф достает дело Майка.
Три иска о сексуальных домогательствах, одно незаконченное судебное дело. Похоже, Майк опробовал старый прием — «давай сходим в дорогой ресторан, а потом — ко мне» — еще на нескольких коллегах. Только не все так легко на него попались. Меня это почему-то злит. Я считала себя единственной.
— Компания уже уладила два иска против него, — отмечает Стеф, пролистывая папку.
— На сколько?
— Не сказано.
— Дай, — говорю я. Хочу сделать копию. Не знаю зачем, но у меня должен быть экземпляр.
Мисси опускает руку мне на плечо:
— Пойдемте, все готово.
— Где Фергюсон?
— Да кому он нужен!
— Мы не можем его бросить.
— Я пошла. Хотите остаться — ваше дело, — заявляет Мисси.
Стеф переводит глаза с меня на Мисси и обратно.
— Давай вместе поищем, — предлагает она.
Стеф идет в одну сторону, я в другую; мы обе шепотом зовем Фергюсона. Не успеваем мы обойти и пол-этажа, как раздается оглушительный вой. Мисси включила пожарную сигнализацию — то ли нарочно, то ли по ошибке. Зная Мисси, подозреваю, что нарочно — чтобы сделать нас козлами отпущения.
Я мчусь на кухню и чуть не врезаюсь в Фергюсона, который уминает чьи-то объедки недельной давности. Хватаю его за руку и бегу, заметив через ряд кабинок, что Стеф пришла в голову та же мысль. Мы обе бросаемся к лестнице. Распахиваем дверь, слетаем по ступенькам — и вот мы уже на улице, на подземной (начальственной) стоянке. Башмаки Фергюсона клацают по бетону.
Вдруг впереди загораются ослепительно-белые фары. Стеф хватает нас и толкает за машину.
Либо охрана, либо полиция. Мы погибли.
Я как-то слышала о самолете, у которого в воздухе отвалилась верхняя часть и от перепада давления несколько рядов кресел вылетело наружу.
Я часто задумывалась: что делать, пока ты в свободном падении? До земли минут семь или больше. Кричать устанешь. Остается только ждать. Целую вечность смотреть, как приближается земля. Быстрее и быстрее. Крошечная карта становится крупнее и крупнее. Кружочки превращаются в деревья, линии — в дороги, картина Моне — в фотографию, резкую и отчетливую. Пока не врежешься в сотню стеблей травы и твердую землю под ними.
В книжке «Какого цвета твой парашют?» нет главы, как выжить при падении с тысячи футов на полной скорости.
Я торгуюсь с Богом.
Больше никогда не сделаю ничего противозаконного, мысленно обещаю я, скрючившись под бампером «линкольна» и глядя, как перед нами останавливаются яркие фары. Я торжественно клянусь, что впредь, если меня не поймают, буду каждый день здороваться с миссис Слэттер — если она вообще вернется из Лас-Вегаса. Стану носить ей печенье. Буду спрашивать, хорошо ли у нее топят. Я подружусь с Тоддом. Постараюсь подружиться с папой. Буду поддерживать маму. Я перестану жалеть себя. Отучусь винить других в своих проблемах. Я расплачусь с долгами.
Я буду с радостью отвечать на звонки в любой юридической конторе, которая захочет меня взять. Я буду перезванивать Кайлу. Я стану добрее к Рону. Я верну Хозяину Бобу всю квартплату, которую ему задолжала, пусть даже он игрок и лицемер. Я перестану придираться к Мисси. Я буду любить животных. Я буду любить пьяниц и бродяг. Я займусь благотворительностью. Общественной работой.
Я начну ходить в церковь. Буду регулярно молиться. Исповедоваться в своих грехах. И даже, может быть, вступлю в Корпус мира.
Двигатель замолкает, и я слышу, как открывается дверь машины.
Я больше никогда не скажу ничего дурного о тех, кто наклеивает на бампер призыв «Храни вас, Господи». Я буду честно рассылать всем знакомым электронные «письма счастья». Я всегда буду пропускать водителей на свою полосу. Я больше никогда не стану уворачиваться от людей, раздающих на улице листовки. Я даже буду добра к сайентологам.
— Чуваки! Чего делаете? — слышу голос Рона. Открываю глаза и вижу его самого, стоящего перед фарами «импалы». Никогда в жизни не была так ему рада.
Однако Рон не хочет уезжать без Мисси, поэтому мы обыскиваем стоянку, пока не убеждаемся, что ее уже нет. Он не хочет уезжать даже тогда, когда появляется пожарная машина, и мы с выключенным светом ждем в дальнем конце стоянки, глядя, как пожарные, примчавшиеся по ложной тревоге, вываливаются из своей машины.
— Похоже, Мисси было нужно только мое тело, — грустно говорит Рон, заводя «импалу», и везет нас домой.
«Кинселла и Вуд»
Адвокаты
Клэр-стрит, 635 Ч. Ст.
Чикаго, IL 60611
Джейн Макгрегор
Кенмор-авеню, 3335, № 2-Е
Чикаго, IL 60657
10 апреля 2002 г.
Заказное письмо
Уважаемая миз Макгрегор!
Мы представляем Роберта Мерсье, собственника квартиры, расположенной по адресу Кенмор-авеню, 3335, где Вы проживаете в настоящее время. Согласно нашим данным, Вы задолжали господину Мерсье квартирную плату за два месяца ($ 3300), а также пени и штрафы ($650) и задаток ($1650), который, по словам господина Мерсье, Вы ему не перечислили.
Просим Вас или Вашего представителя немедленно связаться с нами, чтобы произвести оплату непогашенной задолженности, иначе Вы будете выселены в судебном порядке. Если мы не получим ответа в течение трех рабочих дней, то будем вынуждены подать заявление о выдворении Вас с занимаемой площади с применением физической силы.
Искренне Ваш
Дэвид Вуд,
адвокат «Кинселла и Вуд».
