Глава 19
Пятница, 3 июня – суббота, 4 июня
Ранним утром пятницы, около четырех часов Лисбет Саландер закончила писать автобиографию и отправила копию Микаэлю Блумквисту на адрес Stolliga_Bordet на почтовом сервере Yahoo. После этого она просто валялась в постели, уставившись в потолок.
Лисбет вдруг сообразила, что 30 апреля ей исполнилось двадцать семь лет, но она даже не вспомнила о своем дне рождения. Саландер уже не раз проводила очередной день рождения в неволе, с тех пор как ее заперли в детской психиатрической клинике Святого Стефана. И в общем-то, если обстоятельства обернутся против нее, то появится шанс в будущем отметить в психушке немало таких знаменательных дат.
Но Лисбет не намеревалась с этим мириться.
Когда ее впервые лишили свободы в первый раз, она едва достигла подросткового возраста. Теперь она взрослая и обладает весомыми знаниями и навыками. Лисбет задумалась над тем, сколько ей потребуется времени, чтобы сбежать, обосноваться в безопасном месте где-нибудь за границей, раздобыть новые документы и начать новую жизнь.
Встав с кровати, Лисбет отправилась в туалет и посмотрелась в зеркало. Она уже не хромала. Пощупала внешнюю сторону бедра, где пулевое ранение благополучно зажило и остался только шрам. Потом подняла и опустила руки, подвигала взад-вперед плечами. Немного тянуло, но она чувствовала себя практически здоровой. Постучав по голове, Лисбет решила, что ее мозг не слишком пострадал от того, что его продырявила пуля.
Просто ей чертовски повезло.
Пока у нее не появился доступ к карманному компьютеру, она строила планы побега из охраняемой палаты Сальгренской больницы. Но доктор Андерс Юнассон и Микаэль Блумквист, снабдившие ее компьютером, скорректировали ее первоначальные планы. Прочитав тексты Микаэля, Лисбет надолго погрузилась в размышления. Она анализировала и взвешивала все «за» и «против», обдумывала его план и свои возможности. На сей раз в порядке исключения она решила последовать его совету – протестировать систему. Микаэль Блумквист уверял, что ей, собственно, нечего терять, и предлагал совершенно иную возможность. Если его план не сработает, ей просто придется планировать побег из клиники Святого Стефана или из какой-то другой психушки.
Но на самом деле жажда мести заставила ее принять предложенную Микаэлем схему.
Лисбет ничего не прощала.
Залаченко, Бьёрк и Бьюрман мертвы.
Но Телеборьян жив.
Так же, как и ее братишка Рональд Нидерман. Хотя, в принципе, он вовсе не по ее части. Конечно, Нидерман помогал убивать и закапывать ее, но это не слишком важно.
Если нас с ним сведет когда-нибудь судьба, тогда посмотрим, а пока что за ним гоняется полиция.
Но Микаэль прав – в этой подпольной сделке участвовали и другие, неизвестные лица, искалечившие ее жизнь. Ей необходимо разузнать имена и персональные идентификационные номера этих анонимных лиц.
В результате Лисбет решила последовать плану Микаэля. Она изложила голую неприукрашенную правду о своей жизни, сухую автобиографию на сорока страницах. Долго возилась с формулировками, и в каждой фразе придерживалась только фактов. Микаэль прав: шведские массмедиа уже растиражировали о ней такие ужасы и небылицы, что никакие ее откровения уже не смогут нанести ущерб ее репутации.
В то же время автобиографию нельзя было назвать чистой стопроцентной правдой: Лисбет не собиралась излагать всю правду о себе и своей жизни. Вот уж это совершенно ни к чему.
Саландер снова легла на кровать и забралась под одеяло, чувствуя какое-то необъяснимое раздражение. Она протянула руку и достала принесенный Анникой Джаннини блокнот, которым почти не пользовалась.
На первой странице она прочитала одну-единственную строчку:
(х³+ у³ = z³)
Прошлой зимой Лисбет провела несколько недель на Карибских островах, отчаянно размышляя над теоремой Ферма. Вернувшись в Швецию, она продолжала разгадывать уравнения, пока не занялась поисками Залаченко. И теперь ее не покидало ощущение, что она уже нашла решение…
Но она не могла его вспомнить.
Невозможность что-то вспомнить Лисбет Саландер воспринимала как незнакомый феномен. Она проверяла себя – заходила в Интернет и выбирала наобум несколько HTML-кодов, которые мельком просматривала, запоминала и потом точно воспроизводила.
Она не утратила своей фотографической памяти, которую считала проклятием.
Да и вообще мозги работали как всегда.
Все-таки ей казалось, что она вроде бы нашла решение теоремы Ферма, но не могла сообразить, как, когда и где.
Однако самое худшее заключалось в том, что она уже не испытывала к этой загадке никакого интереса. Теорема Ферма ее отныне не увлекала. Так уж была устроена Лисбет Саландер – она загоралась какой-нибудь загадкой, но, разгадав ее, сразу теряла к ней всякий интерес.
Именно так произошло и с теоремой Ферма. Она перестала привлекать ее внимание и провоцировать ее интеллектуальные возможности. Подумаешь, ведь это всего лишь какая-то крошечная формула, несколько закорючек на бумаге… И с какой стати Лисбет должна ею заниматься?
Это ее беспокоило. Она отложила блокнот.
Ей нужно поспать.
Но вместо этого Лисбет достала компьютер и вошла в Интернет. Немного подумав, зашла на жесткий диск Драгана Арманского, который не посещала с тех пор, как заполучила компьютер. Арманский сотрудничал с Микаэлем Блумквистом, но особой необходимости знать, чем он занимается, она не испытывала.
Лисбет стала рассеянно просматривать его электронную почту. Потом нашла выводы насчет обеспечения безопасности в доме Эрики Бергер, сделанные Давидом Русином, и удивленно подняла брови.
Эрику Бергер кто-то преследует.
Она обнаружила докладную записку сотрудницы Сусанн Линдер, которая провела прошлую ночь у Эрики Бергер и отослала отчет до наступления утра. Лисбет отметила время отправления: сообщение ушло около трех ночи. Там сообщалось о том, что Бергер обнаружила исчезновение из комода в спальне личных дневников, писем и фотографий, а также видеозаписей сугубо интимного характера.
Обсудив ситуацию, мы с фру Бергер пришли к выводу, что кража, вероятно, произошла в то время, когда она находилась в больнице, в Накке, после того как поранилась, наступив на осколок стекла. Примерно в течение двух с половиной часов дом оставался без присмотра, а сигнализация от НИП не была подключена. Все остальное время, до момента обнаружения кражи, в доме находились либо Эрика Бергер, либо Давид Русин.
Можно прийти к выводу о том, что преследователь постоянно держал фру Бергер под наблюдением и мог видеть, что она уехала на такси, а также, возможно, что она повредила ногу и хромает. В итоге, воспользовавшись ситуацией, он проник в дом…
Лисбет отсоединилась от жесткого диска Арманского и в задумчивости выключила компьютер. Она испытывала противоречивые чувства.
У нее не было причин любить Эрику Бергер. Она все еще помнила унижение, которое пережила однажды, увидев, как Микаэль Блумквист накануне Нового года идет к своему дому по Хорнсгатан в обнимку с Эрикой. Возможно, в то мгновение она пережила самый сильный шок в своей жизни, и снова поддаваться подобным чувствам не намеревалась.
Лисбет вспомнила, что испытала тогда совершенно непреодолимую ненависть, ей захотелось догнать их и ударить Эрику Бергер.
Ей стало очень стыдно.
Но теперь она исцелилась.
Хотя причин любить Эрику Бергер у нее не прибавилось.
Затем она задумалась над тем, какие кадры могла содержать видеозапись Бергер «сугубо интимного характера». У нее самой имелась видеозапись, запечатлевшая, как этот подонок Нильс Бьюрман ее насилует. Теперь эта запись находится в распоряжении Микаэля Блумквиста. Лисбет задумалась: а как бы она сама отреагировала, если бы кто-нибудь проник к ней в квартиру и похитил эту запись? Собственно говоря, Микаэль Блумквист именно так и поступил. Правда, он не намеревался причинить ей вред.
Ну и ну…
Как все сложно.
В ночь на пятницу Эрике Бергер так и не удалось поспать. Она без конца хромала по вилле, а Сусанн Линдер присматривала за ней. Страх, как густой туман, следовал за нею по всему дому.
Около половины третьего ночи Сусанн Линдер удалось уговорить Эрику Бергер если не поспать, то хотя бы лечь в постель и отдохнуть. Когда та наконец захлопнула за собой дверь спальни, Сусанн вздохнула с облегчением, потом открыла свой лэптоп и отправила отчет приложением к электронному письму Драгану Арманскому. Едва успев отправить сообщение, она услышала, что Эрика снова встала и бродит по комнатам.
Около семи утра ей в конце концов удалось заставить хозяйку дома позвонить в «СМП» и взять на этот день больничный. Бергер с неохотой согласилась, что на работе от нее сейчас будет мало проку, и уснула на диване в гостиной перед закрытым фанерой окном. Сусанн Линдер принесла одеяло и укрыла ее, после чего сварила себе кофе, позвонила Драгану Арманскому и рассказала, по какой причине Давид Русин вызвал ее сюда.
– Я тоже не сомкнула ночью глаз, – сказала Сусанн.
– О’кей. Оставайся у Бергер. Пойди ложись и поспи пару часиков, – велел Арманский.
– Я не знаю, как мы будем выставлять счет…
– Решим позднее.
Эрика спала до половины третьего дня, а проснувшись, обнаружила, что Линдер спит в кресле в другом конце гостиной.
В пятницу утром Моника Фигуэрола проспала и уже не успела перед работой совершить утреннюю пробежку. Она обвинила в этом досадном факте Микаэля Блумквиста, приняла душ и вытолкала его из постели.
А Микаэль поехал в «Миллениум», где удивил всех столь ранним появлением. Он пробормотал что-то невнятное, принес кофе и позвал к себе в кабинет Малин Эрикссон и Хенри Кортеса. Целых три часа они просматривали статьи для следующего тематического номера и проверяли, как продвигаются дела с выпуском книг.
– Вчера мы отправили книгу Дага Свенссона в типографию, – сказала Малин. – Она выйдет в формате покетбука.
– О’кей.
– Номер будет посвящен The Lisbeth Salander Story, – сказал Хенри Кортес. – Они несколько раз переносили суд, но теперь он назначен на среду, на тринадцатое июля. К этому времени тираж уже будет напечатан, но мы не станем распространять его до середины недели. Ты сам потом решишь, когда его выпустить.
– Хорошо. Значит, остается книга о Залаченко, а это пока сплошной мрак. Условно мы назовем ее «Секция». В первую часть книги войдет практически тот же материал, что и будет опубликован в «Миллениуме». Исходная точка – убийство Дага Свенссона и Миа Бергман, а далее – поиски Лисбет Саландер, Залаченко и Нидермана. Во второй части мы изложим все, что знаем о «Секции».
– Микаэль! Учти, пожалуйста, что хоть типография и готова идти нам на уступки, но мы должны сдать готовый к печати оригинал не позднее конца июня, – сказала Малин. – Кристеру потребуется, по крайней мере, пара-тройка дней для верстки. Так что у нас остается чуть более двух недель. Не знаю, как мы все успеем.
– Конечно, раскопать всю историю мы не успеем, – признал Микаэль. – Но, по-моему, мы бы не успели этого и за год. В этой книге мы расскажем только о том, что уже произошло. Если не будет хватать ссылок на источники, я изложу свою авторскую версию. Высказывать предположения надо четко и открыто. Следовательно, мы расскажем о том, что произошло и сошлемся на документы, которыми располагаем. А уж потом напишем про то, что, на наш взгляд, могло произойти.
– Звучит не слишком-то убедительно, – сказал Хенри Кортес.
Малин покачала головой.
– Если я утверждаю, что сотрудник СЭПО вламывался ко мне в квартиру, и могу предоставить видеозапись, значит, я могу документально подтвердить сказанное. Если же я заявляю, что он делал это по поручению «Секции», то высказываю предположение, которое не могу подтвердить документально, но в свете остальных разоблачений оно выглядит вполне обоснованным. Понимаешь?
– О’кей.
– Я не успею написать все сам. Хенри, вот перечень текстов, которые придется подготовить тебе. Малин, ты будешь помогать Хенри так же, как с редактированием книги Дага Свенссона. Все три имени выносятся на обложку в качестве соавторов. Согласны?
– Конечно, – ответила Малин. – Но у нас есть еще кое-какие проблемы.
– Какие?
– Пока ты сидишь с книгой о Залаченко, нам тут приходится выполнять чертовски много работы…
– И ты считаешь, что я полностью выпадаю из процесса?
Эрикссон кивнула.
– Ты права. Я сожалею.
– Ничего страшного. Мы все знаем, что, когда ты увлечен каким-то сюжетом, для тебя больше ничего не существует. Но мы не справляемся. Я не справляюсь. У Эрики Бергер на подхвате была я. У меня есть Хенри, он ас, но он работает над твоим материалом не меньше тебя. Даже считая тебя, нам все равно не хватает в редакции двух человек.
– О’кей.
– И я не Эрика Бергер, у меня нет ее навыков. Я только учусь работать. Моника Нильссон выбивается из сил, Лотта Карим тоже, но нам даже не хватает времени задуматься.
– Это временно. Как только начнется судебный процесс…
– Нет, Микаэль. На этом все не закончится. Когда начнется суд, будет просто ад. Помнишь, как было с делом Веннерстрёма? Мы не увидим тебя еще месяца три, пока ты будешь мотаться по разным телевизионным передачам.
Микаэль вздохнул, потом медленно кивнул.
– Что ты предлагаешь?
– Чтобы осенью «Миллениум» выжил, нам надо взять новых сотрудников, как минимум двоих. У нас не хватает сил на то, что мы пытаемся делать, и…
– И?..
– И я не уверена, что мне хочется это делать.
– Понимаю.
– Я серьезно. Я уже поднаторела быть ответственным секретарем, и это было piece of cake под руководством Эрики Бергер. Мы договаривались, что летом проведем эксперимент… о’кей, мы его провели. Из меня вышел плохой главный редактор.
– Ерунда, – возразил Хенри Кортес.
Малин помотала головой.
– О’кей, – сказал Микаэль. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но не забывай: у нас сложилась экстремальная ситуация.
Малин улыбнулась.
– Ты можешь считать это претензией со стороны персонала, – сказала она.
Оперативное подразделение Отдела защиты конституции всю пятницу пыталось разобраться с полученной от Микаэля Блумквиста информацией. Двое сотрудников перебрались во временный офис на Фридхемсплан, куда стекалась вся документация. Сложность возникала из-за того, что служебная компьютерная сеть располагалась в полицейском управлении, и, следовательно, сотрудникам приходилось перемещаться между двумя зданиями по нескольку раз в день. И хотя дорога занимала всего десять минут, но это напрягало. Зато уже к обеду они раскопали массу документальных свидетельств о том, что Фредрик Клинтон и Ханс фон Роттингер в 1960-х и начале 1970-х годов имели отношение к Службе государственной безопасности.
Ханс фон Роттингер изначально служил в военной разведке и несколько лет проработал в департаменте, который координировал деятельность Вооруженных сил Швеции со Службой государственной безопасности. Фредрик Клинтон начинал свою службу в военно-воздушных силах и приступил к работе в СЭПО, в отделе по контролю за сотрудниками в 1967 году.
Но в начале 1970-х годов оба покинули ГПУ/Без – Клинтон в 1971 году, а фон Роттингер – в 1973-м. Клинтон стал консультантом в сфере частного предпринимательства, а фон Роттингер перешел с военной на гражданскую службу. Он начал заниматься исследованиями для международной организации по атомной энергетике и обосновался в Лондоне.
Моника Фигуэрола только ближе к вечеру постучала в кабинет к Эдклинту и объявила, что сведения о карьере Клинтона и фон Роттингера после ухода из ГПУ/Без, скорее всего, сфальсифицированы и являются прикрытием. Проследить путь Клинтона оказалось нелегко. Консультант в сфере частного предпринимательства может по большому счету заниматься всем чем угодно, и он не обязан отчитываться ни перед кем о своей деятельности. Судя по налоговым декларациям, Клинтон неплохо зарабатывал, но, к сожалению, он консультировал в основном анонимные фирмы, базировавшиеся в Швейцарии или подобных странах. Следовательно, доказать, что это фальшивка, было не просто.
Зато фон Роттингер никогда не переступал порога офиса в Лондоне, в котором вроде бы работал. Здание, где он, согласно документам, трудился, в 1973 году снесли и за счет него расширили станцию «Кингс-Кросс». Скорее всего при разработке легенды кто-то допустил промах. В течение дня команда Фигуэролы побеседовала с несколькими вышедшими на пенсию сотрудниками международной компании по атомной энергетике и установила, что никто из них никогда о Хансе фон Роттингере не слышал.
– Значит, все ясно, – сказал Эдклинт. – Теперь остается узнать, чем они занимались на самом деле.
Моника Фигуэрола кивнула.
– Как мы поступим с Блумквистом?
– Что вы имеете в виду?
– Мы обещали сообщить ему, если найдем что-нибудь о Клинтоне с Роттингером.
Эдклинт задумался.
– Ничего не поделаешь. Через некоторое время он и сам до этого докопается, а нам лучше поддерживать с ним хорошие отношения. Можешь ему рассказать, только будь лаконична.
Фигуэрола пообещала. Они еще немного поболтали о своих планах на выходные: двое сотрудников Моники собирались продолжить работу, сама же она намеревалась отдохнуть.
После этого женщина покинула рабочее место и отправилась в спортзал, где провела два часа, яростно наверстывая упущенное утром время. Придя домой около семи, она приняла душ, приготовила примитивный ужин и уселась перед телевизором слушать новости. В половине восьмого Моника уже не находила себе места. Надев спортивный костюм, она остановилась возле входной двери и задумалась.
Чертов Блумквист.
Моника открыла мобильный телефон и позвонила ему на анонимный номер.
– Мы раскопали некоторую информацию о Роттингере и Клинтоне.
– Расскажи, – попросил Микаэль.
– Если приедешь в гости, расскажу.
– Вот оно что, – произнес Блумквист.
– Я только что переоделась в спортивный костюм, чтобы сбросить немного лишней энергии, – сказала Моника. – Мне отправляться или ждать тебя?
– Не возражаешь, если я появлюсь после девяти?
– Не возражаю.
Около восьми вечера в пятницу к Лисбет Саландер наведался доктор Андерс Юнассон. Он уселся на стул для посетителей и откинулся на спинку.
– Будешь меня осматривать? – поинтересовалась Лисбет Саландер.
– Нет. Сегодня не буду.
– О’кей.
– Сегодня мы проанализировали твое состояние и сообщили прокурору, что можем тебя выписать.
– Ясно.
– Они хотели забрать тебя в гётеборгский следственный изолятор прямо сегодня вечером.
– Так быстро?
Он кивнул.
– В Стокгольме кто-то явно торопится с тобой разобраться. Я сказал, что должен завтра провести кое-какие заключительные тесты и не выпущу тебя раньше воскресенья.
– Зачем?
– Не знаю. Меня раздражает их прессинг.
Лисбет Саландер даже улыбнулась. Будь у нее в распоряжении несколько лет, она смогла бы превратить доктора Андерса Юнассона во вполне законченного анархиста. По большому счету, он проявлял явную склонность к гражданскому неповиновению.
– Фредрик Клинтон, – произнес Микаэль, глядя в потолок над кроватью Моники.
– Если ты зажжешь эту сигарету, я загашу ее о твой пупок, – предупредила женщина.
Микаэль изумленно посмотрел на сигарету, которую машинально вытащил из кармана пиджака.
– Извини, – сказал он. – А на балконе можно покурить?
– Только если потом почистишь зубы.
Он кивнул, завернулся в простыню и отправился на балкон. Моника последовала за ним на кухню, налила себе большой стакан холодной воды и прислонилась к косяку балконной двери.
– Фредрик Клинтон?
– Он жив, он связующее звено между настоящим и прошлым.
– Клинтон при смерти. Ему требуется новая почка, и он проводит время в основном на диализе и других процедурах.
– Но пока он жив. Мы могли бы связаться с ним и задать ему некоторые вопросы напрямую. Может, он согласился бы рассказать…
– Нет, – возразила Моника. – Во-первых, это уже предварительное следствие, а оно поручено полиции. В этом отношении никакого «мы» не существует. Во-вторых, мы с тобой заключили соглашение: ты получаешь информацию, но не предпринимаешь никаких действий, которые могут воспрепятствовать расследованию.
Микаэль посмотрел на нее, улыбнулся и загасил сигарету.
– Ну и ну, – сказал он. – Служба безопасности надела на меня короткий поводок.
Она вдруг задумалась.
– Микаэль, а ведь это не шутки.
В субботу утром, когда Эрика Бергер ехала в «Свенска моргонпостен», на душе у нее скребли кошки. Ей только показалось, что она смогла взять под свой контроль процесс выпуска газеты. На выходных Эрика планировала отдохнуть – впервые с начала работы в «СМП». Но расслабиться ей не удалось – пропажа сугубо личных и интимных предметов вместе с материалами о деятельности Боргшё вывела ее из равновесия.
Во время бессонной ночи, в основном проведенной на кухне в обществе Сусанн Линдер, Эрика ожидала, что «Пасквилянт» нанесет ей удар и что ее нелестные изображения станут достоянием гласности. Интернет – превосходное орудие для подонков.
Господи помилуй, это чертово видео, где я кувыркаюсь с мужем и другим мужчиной, может стать добычей вечерних газет. И тогда самые интимные кадры станут достоянием публики и разойдутся по всему миру…
Сусанн Линдер все-таки уговорила ее лечь, но всю ночь паника и страх не давали ей спать.
В восемь утра Бергер встала и поехала в «СМП». Оставаться в стороне она не могла – если буря настигнет ее, Эрика хотела встретить ее лицом к лицу.
Однако в полупустой по случаю субботы редакции все выглядело как обычно. Когда она проходила мимо центральной стойки, сотрудники приветливо поздоровались. У Андерса Хольма был выходной, и его обязанности выполнял Петер Фредрикссон.
– Доброе утро, а я думал, что вы сегодня будете отдыхать, – поприветствовал он Эрику.
– Я тоже. Но вчера мне нездоровилось, а сегодня надо кое-что сделать. Как дела? Что-нибудь случилось?
– Нет, в плане новостей утро выдалось спокойным. Самые горячие новости – на деревообрабатывающем заводе в Даларна намечается подъем; в Норрчёпинге произошло ограбление, один человек ранен.
– О’кей. Я немного посижу в стеклянной клетке и поработаю.
Эрика села, прислонила костыли к книжной полке и зашла в Интернет. Первым делом она проверила почту. Ей пришло несколько писем, но от «Пасквилянта» ничего не было. Эрика нахмурила брови. С момента кражи прошло двое суток, а он еще не использовал похищенные документы. Почему? Собирается сменить тактику? Будет шантажировать? Просто хочет держать меня на мушке?
Ничем конкретным Эрика не занималась – просто открыла файл со стратегией «СМП», которую раз за разом пыталась сформулировать. Пятнадцать минут она сидела, уставившись в монитор, но буквы сливались у нее перед глазами.
Потом Эрика попробовала позвонить Грегеру, но так и не смогла с ним связаться. Она даже не знала, функционирует ли за границей его мобильный телефон. Если бы она напряглась, то, конечно, сумела бы его разыскать, но чувствовала себя совершенно бессильной. Ее парализовали страх и отчаяние.
Эрика попробовала позвонить Микаэлю Блумквисту, чтобы рассказать о краже папки с документами про Боргшё, но его телефон не отвечал.
В десять часов, так толком ничего и не сделав, Бергер решила поехать домой. Она как раз протянула руку, чтобы выключить компьютер, когда услышала сигнал ICQ. Эрика растерянно посмотрела на строчки меню. Что такое ICQ, она знала, но общалась посредством этой программы редко и с начала работы в «СМП» ни разу ею не пользовалась.
Она нехотя кликнула на «Ответить».
«Привет, Эрика».
«Привет. Кто это?»
«Я по личному делу. Ты одна?»
Неужели это «Пасквилянт»?
«Да. А кто ты?»
«Мы встречались дома у Калле Блумквиста, когда он вернулся из Сандхамна».
Эрика Бергер с недоумением уставилась в экран и только через несколько секунд сообразила.
Лисбет Саландер. Ничего себе.
«Ты на месте?»
«Да».
«Никаких имен. Ты знаешь, кто я?»
«Как я могу узнать, что это не провокация?»
«Мне известно, откуда у Микаэля на шее появился шрам».
Эрика сглотнула. Об этом знали только четыре человека на свете, и одним из них была Лисбет Саландер.
«О’кей. Но как ты смогла выйти на меня в чате?»
«Я довольно хорошо разбираюсь в компьютерах».
Лисбет Саландер, конечно, ас. Но какую чертовщину она придумала, чтобы общаться из Сальгренской больницы, где лежит взаперти с апреля… это было выше понимания Эрики.
«О’кей».
«Я могу на тебя положиться?»
«Что ты имеешь в виду?»
«Об этом разговоре никто не должен знать».
Не хочет, чтобы полиция узнала, что у нее имеется доступ к Сети… Конечно, нет. Поэтому и беседует в чате с главным редактором одной из крупнейших газет Швеции.
«Нет проблем. Чего ты хочешь?»
«Хочу вернуть долги».
«Что ты имеешь в виду?»
«“Миллениум” меня поддерживал».
«Мы делали свою работу».
«А другие газеты – нет.
Ты не виновата в том, в чем тебя обвиняют.
Тебя преследует маньяк».
Эрика Бергер вдруг почувствовала свое сердцебиение. После долгих колебаний она ответила:
«Что тебе известно?»
«Украденное видео. Ограбление».
«Да. Ты можешь помочь?»
Написав этот вопрос, Эрика Бергер не поверила собственным глазам. Чистейшее безумие. Лисбет Саландер лежит в Сальгренской больнице, оправляясь после тяжелейших ранений, и у нее своих проблем выше головы. Вряд ли Эрике пришло бы в голову обратиться к ней за помощью.
«Не знаю. Я могу попробовать».
«Но как?»
«Вопрос. Ты думаешь, что этот подонок находится внутри „СМП”?»
«Я не могу этого доказать».
«Почему ты так думаешь?»
Прежде чем ответить, Эрика надолго задумалась.
«Предчувствие. Все началось, когда я стала работать в “СМП”. Другие люди в “СМП” получили отвратительные письма от “Пасквилянта”, написанные якобы мною».
«От “Пасквилянта”?»
«Так я называю этого мерзавца».
«О’кей. Почему объектом внимания “Пасквилянта” стала именно ты?»
«Не знаю».
«Что-нибудь указывает на личную неприязнь?»
«Что ты имеешь в виду?»
«Сколько в “СМП” сотрудников?»
«Чуть больше 230, включая издательство».
«Скольких ты знаешь лично?»
«Трудно сказать. Со многими журналистами и сотрудниками я за эти годы встречалась при разных обстоятельствах».
«Ты с кем-нибудь из них раньше ссорилась?»
«Нет. Ничего конкретного».
«Может, кто-нибудь тебе мстит?»
«Мстит? Но за что?»
«Месть – мощная движущая сила».
Глядя на монитор, Эрика пыталась понять, на что намекает Лисбет Саландер.
«Ты еще здесь?»
«Да. Почему ты спрашиваешь про месть?»
«Я прочла составленный Русином список инцидентов, которые ты связываешь с “Пасквилянтом”».
«Почему я не удивляюсь?.. О’кей. И что из этого?»
«На маньяка не похоже».
«Что ты имеешь в виду?»
«Маньяк подвинут на сексе. А тут, похоже, кто-то прикидывается маньяком. Трахать отверткой… просто фарс какой-то».
«Вот как?»
«Я сталкивалась с настоящими маньяками. Они куда более извращенные, вульгарные и мерзкие. Они проявляют любовь и ненависть одновременно. Тут что-то не так».
«Ты считаешь, что это недостаточно вульгарно?»
«Да. Письмо Эве Карлссон – настоящий фейк. Кто-то сводит счеты».
«Неужели? Я об этом не думала».
«Это не маньяк. Кто-то преследует лично тебя».
«О’кей. Что ты предлагаешь?»
«Ты мне доверяешь?»
«Возможно».
«Мне нужен доступ к сети “СМП”».
«Подожди».
«Сейчас же. Меня скоро перевезут, и я лишусь Интернета».
Эрика сомневалась. Открыть доступ к сети «СМП»… кому? Законченной психопатке? Возможно, в убийствах Лисбет и не виновна, но она определенно отличается от нормальных людей.
Но что ей терять?
«Как?»
«Я должна загрузить в твой компьютер программу».
«У нас брандмауэры».
«Ты мне поможешь. Запусти Интернет».
«Уже запущен».
«Explorer?»
«Да».
«Я напишу адрес. Скопируй и вставь его в Explorer».
«Готово».
«Перед тобой перечень программ. Кликни на “Асфиксия сервер” и скачай».
Эрика выполнила инструкцию.
«Готово».
«Запусти “Асфиксию”. Кликни на “установить” и выбери Explorer».
Это заняло три минуты.
«Готово».
«О’кей. Теперь ты должна перезагрузить компьютер. Мы ненадолго утратим контакт».
«О’кей».
«Когда мы снова соединимся, я переведу твой жесткий диск на один сервер в Сети».
«О’кей».
«Перезагружай. До скорого».
Пока компьютер перезагружался, Эрика Бергер восхищенно смотрела на экран. Она задумалась, все ли у нее в порядке с головой. Потом снова раздался сигнал ICQ.
«Привет, это опять я».
«Привет».
«Будет быстрее, если это сделаешь ты. Запусти Интернет и скопируй адрес, который я тебе пошлю».
«О’кей».
«Сейчас у тебя появится вопрос. Кликни на “Старт”».
«О’кей».
«Сейчас тебя попросят назвать жесткий диск. Назови его SMP-2».
«О’кей».
«Можешь пока сходить за кофе. Это займет некоторое время…»
Субботним утром Моника Фигуэрола проснулась около восьми – примерно на два часа позже обычного. Она села в постели и посмотрела на Микаэля Блумквиста. Тот храпел.
Well. Nobody is perfect. Она задумалась над тем, к чему приведут их отношения. К числу надежных мужчин, с которыми можно планировать долгосрочные отношения, Микаэль явно не относился. Такой вывод она сделала, ознакомившись с его биографией. С другой стороны, Моника и сама не была уверена, что ей хочется стабильных отношений, которые заканчиваются семьей, кухней и детьми. Еще с юности она предприняла несколько неудачных попыток, и в результате сделала вывод, что стабильные отношения чересчур идеализируются. Ее самой продолжительной связью было двухлетнее совместное проживание с одним коллегой в Уппсале.
Вместе с тем она не относилась к тем девушкам, которые увлекаются one night stands, хотя и считала секс незаменимым терапевтическим средством против подавляющего большинства недугов. А секс с Микаэлем Блумквистом ее вполне устраивал. Даже более чем устраивал. Он неплохой парень, и с ним легко можно поладить.
Но не так-то легко ответить на вопросы: что это за отношения – летний романс? Влюбленность? Неужели она влюбилась?
Моника пошла в ванную, сполоснула лицо и почистила зубы, надела шорты для бега и тонкую куртку, и бесшумно вышла из квартиры. Она уделила некоторое время растяжкам и совершила сорокапятиминутную пробежку мимо больницы Роламбсхов, вокруг района Фредхелль и вернулась домой через Смедсудден. В девять Моника вернулась домой и обнаружила, что Блумквист по-прежнему спит. Она наклонилась и стала кусать его за ухо, пока он в полной растерянности не открыл глаза.
– Доброе утро, дорогой. Надо, чтобы кто-нибудь потер мне спину.
Он посмотрел на нее и пробормотал что-то невнятное.
– Что ты сказал?
– А зачем тебе принимать душ? Ты и так насквозь мокрая.
– Я пробежалась. Тебе следовало бы ко мне присоединиться.
– Если б я попытался поддерживать твой темп, боюсь, что тебе пришлось бы вызывать службу спасения. Остановка сердца на Северной набережной озера Меларен.
– Чушь какая-то… Что ж, пора просыпаться.
Он потер ей спину и намылил плечи. И бедра. И живот. И грудь. И через некоторое время Фигуэрола, полностью утратив интерес к водным процедурам, увлекла Микаэля обратно в постель. Кофе они пили в кафе на набережной Норр Мэларстранд, когда часы показывали уже одиннадцать.
– А ведь я могу к тебе привыкнуть, – сказала Моника. – Мы знакомы всего несколько дней…
– Ты меня притягиваешь, как магнит. Я думаю, ты и сама уже заметила.
Она кивнула.
– Интересно, почему?
– Прости, я не могу ответить на этот вопрос. Я никогда не понимаю, почему какая-то женщина меня вдруг увлекает, а другая оставляет совершенно равнодушным.
Моника улыбнулась.
– Я сегодня свободна, – сказала она.
– А я – нет. У меня работы выше крыши вплоть до начала суда, а последние три ночи я провел у тебя, вместо того чтобы заниматься делом.
– Очень жаль.
Блумквист кивнул, встал и поцеловал ее в щеку. Моника ухватила его за рукав рубашки.
– Мне бы очень хотелось продолжать с тобой общаться.
– Я был бы рад, – кивнул он. – Но нам придется потерпеть, пока мы не разберемся с этой историей.
И исчез, шагая к Хантверкаргатан.
Эрика Бергер принесла кофе и стала смотреть на монитор. В течение пятидесяти трех минут абсолютно ничего не происходило, только экран периодически гас.
Потом вновь возник сигнал ICQ.
«Готово. У тебя на жестком диске очень много дерьма, в частности, два вируса».
«Сорри. Какой следующий шаг?»
«Кто администратор компьютерной сети “СМП”?»
«Не знаю. Вероятно, Петер Флеминг. Он – начальник технического отдела».
«О’кей».
«Что я должна делать?»
«Ничего. Иди домой».
«Только и всего?»
«Я объявлюсь».
«Оставить компьютер включенным?»
Но Лисбет Саландер уже покинула ее ICQ. Эрика Бергер разочарованно уставилась в экран. В конце концов она выключила компьютер и отправилась на поиски кафе, где можно было бы спокойно посидеть и поразмышлять.
