Глава 18
Четверг, 2 июня
В пять минут десятого Эрику разбудил звонок мобильного телефона.
– Доброе утро, фрёкен Бергер. Это Драган Арманский. Насколько я понимаю, у вас ночью что-то стряслось.
Эрика объяснила, что произошло, и спросила, может ли «Милтон секьюрити» взять на себя функции «Накка интегрейтед протекшн».
– Во всяком случае, мы возьмемся установить сигнализацию, которая будет функционировать, – саркастически сказал Арманский. – Проблема в том, что в ночное время ближайшая машина у нас находится в центре Накки. В случае экстренного вызова она прибудет минут через тридцать. Если мы возьмемся за эту работу, мне придется передать ваш дом подрядчику. У нас есть договор о сотрудничестве с местным охранным предприятием из Фисксэтры, которое, при благоприятных обстоятельствах, может добраться до вас по экстренному вызову за десять минут.
– Это лучше, чем НИП, они вообще не появляются.
– Хочу вас проинформировать о том, что мои подрядчики – семейное предприятие, состоящее из отца, двух сыновей и двух двоюродных братьев. Они греки, хороший народ, отца я знаю уже много лет. Они работают примерно триста двадцать дней в году. О тех днях, когда они не смогут работать из-за отпусков или чего-то другого, вам будут сообщать заранее, и тогда придется рассчитывать на нашу машину из Накки.
– Мне это подходит.
– Я пришлю к вам специалиста сегодня в первой половине дня. Его зовут Давид Русин, и он уже в пути. Парень проанализирует ситуацию и просчитает риски. Если вас не будет дома, ему потребуются ваши ключи и разрешение на обследование дома от подвала до чердака. Он сфотографирует здание, участок и окрестности.
– Понятно.
– Русин обладает большим опытом, и мы представим вам предложения по мерам безопасности. План будет готов через несколько дней. В перечень услуг войдет сигнализация на случай нападения, пожарная безопасность, эвакуация и защита на случай вторжения.
– О’кей.
– Мы хотим также, чтобы на случай чрезвычайного происшествия вы знали, что вам следует делать в течение тех десяти минут, пока до вас будет добираться машина из Фисксэтры.
– Хорошо.
– Сигнализацию мы установим уже сегодня к вечеру. Но потом надо будет подписать контракт.
Закончив разговор с Драганом Арманским, Эрика сообразила, что проспала. Она взяла мобильный телефон, позвонила ответственному секретарю редакции Петеру Фредрикссону, объяснила, что изувечилась, и попросила его отменить совещание в десять часов.
– Вы плохо себя чувствуете? – спросил он.
– Я поранила ногу, – ответила Эрика. – Прихромаю, как только смогу.
Для начала она сходила в примыкавший к спальне туалет. Потом надела черные брюки и одолжила у мужа домашнюю тапку, в которую помещалась забинтованная нога, выбрала черную блузку и прихватила жакет. Прежде чем вытащить из-под дверей спальни резиновую заглушку, она вооружилась баллончиком со слезоточивым газом.
Эрика медленно прошла через дом и включила кофеварку. Завтракала она за кухонным столом, все время прислушиваясь к звукам в окрестностях. Как раз когда Бергер наливала себе вторую чашку кофе, в дверь позвонил Давид Русин из «Милтон секьюрити».
Моника Фигуэрола прогулялась пешком до Бергсгатан и вызвала своих четверых сотрудников на раннюю утреннюю летучку.
– Теперь нам обозначили дэдлайн, – сказала она. – Мы должны завершить нашу работу к тринадцатому июля, когда начнется суд над Лисбет Саландер. Это значит, что у нас в запасе чуть больше месяца. Давайте проанализируем все варианты и решим, что для нас сейчас самое главное. Кто хотел бы начать?
Берглунд откашлялся.
– Блондин, который встречается с Мортенссоном. Кто он?
Все дружно закивали.
– У нас есть его фотографии, но мы не знаем, где его искать. Объявить его в розыск мы не можем.
– А Гульберг? Должна существовать какая-то история, которую можно раскопать. Мы знаем, что он служил в Тайной государственной полиции с начала пятидесятых годов до шестьдесят четвертого года, когда создали ГПУ/Без. Потом след его теряется.
Моника кивнула.
– Так мы могли бы сделать вывод о том, что «Клуб Залаченко» – это некая структура, основанная в шестьдесят четвертом году. Задолго до появления здесь Залаченко…
– Цель, вероятно, была другой. Тайная организация внутри организации.
– Это было после Веннерстрёма. Тогда все посходили с ума.
– Своего рода тайная шпионская полиция?
– Вообще-то за границей имеются аналоги. В США в шестидесятых годах внутри ЦРУ создали особую группу внутреннего надзора. Ею руководил Джеймс Энглтон, и она чуть не взорвала ЦРУ изнутри. Служаки Энглтона были фанатиками и психами – они в каждом сотруднике ЦРУ подозревали русского агента. В результате деятельность ЦРУ оказалась во многом парализованной.
– Но факты таковы…
– Где хранятся старые личные дела?
– Гульберга там нет. Я проверял.
– А бюджет? Ведь такая операция должна каким-то образом финансироваться…
Продолжению дискуссии помешал перерыв на ланч, а Фигуэрола извинилась и отправилась в спортзал, чтобы спокойно подумать.
Эрика, хромая, приковыляла в редакцию «Свенска моргонпостен» только ближе к ланчу. Из-за сильной боли в ноге она вообще не могла прикоснуться ступней к полу. Доскакав до стеклянной клетки, Бергер с облегчением опустилась в кресло. Петер Фредрикссон взглянул на нее со своего места за центральным столом. Эрика жестом пригласила его зайти.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Я наступила на осколок стакана, и он вонзился мне в пятку.
– Как вам не повезло…
– Да, не повезло. Петер, а кому-нибудь еще приходили новые странные сообщения?
– Насколько мне известно, нет.
– О’кей. Следите, пожалуйста, за этим. Мне надо знать, если вокруг «Свенска моргонпостен» будет происходить что-нибудь экстремальное.
– Что вы имеете в виду?
– Боюсь, что какой-то подонок, рассылающий скандальные письма, избрал меня в качестве жертвы. Поэтому мне надо знать, если вы вдруг почувствуете, что происходит что-то из ряда вон выходящее.
– Вы имеете в виду сообщения типа полученных Эвой Карлссон?
– Что угодно. Я уже получила кучу непристойных писем, где меня обвиняют в самых разных грехах и предлагают совершить со мною разные развратные действия.
Фредрикссон сник.
– И как давно это продолжается?
– Пару недель. А теперь рассказывайте. Что у нас будет завтра в газете?
– Не знаю.
– Что значит «не знаю»?
– Хольм и глава криминального отдела ступили на тропу войны.
– Вот как… И в чем же причина конфликта?
– В Юханнесе Фриске. Вы продлили с ним контракт и поручили готовить репортаж, а он держит в тайне, о чем пишет.
– Он не имеет права рассказывать об этом. Это мое распоряжение.
– Он так и говорит. Поэтому Хольм и глава криминального отдела на вас разозлились.
– Что ж. Назначьте на три часа встречу с криминальным отделом, и я объясню им ситуацию.
– Хольм довольно зол…
– А я довольно зла на Хольма. Так что еще посмотрим, кто из нас злее.
– Он настолько зол, что пожаловался в правление.
Эрика подняла взгляд.
Черт возьми. Пора приниматься за Боргшё.
– После обеда придет Боргшё, он хотел бы с вами встретиться. Подозреваю, что это заслуга Хольма.
– О’кей. В котором часу?
– В два.
Петеру Фредрикссону пора было приступать к написанию статьи в номер.
Во время обеда к Лисбет Саландер зашел доктор Андерс Юнассон. Она отодвинула тарелку с тушеными овощами. Врач, как всегда, бегло осмотрел ее, но она отметила, что отныне он стал более рассеянным.
– Ты здорова, – заключил он.
– Тебе не мешало бы изменить тут что-то с едой.
– С едой?
– Ты не можешь организовать мне пиццу или что-нибудь в этом роде?
– Сожалею. Бюджет не позволяет.
– Я так и думала.
– Лисбет, завтра мы будем подробно обследовать твое состояние…
– Понятно. А я здорова.
– Ты достаточно здорова, чтобы тебя можно было перевозить в тюрьму в Стокгольм.
Саландер кивнула.
– Я, вероятно, смог бы потянуть с переездом еще недельку, но мои коллеги очень удивятся.
– Не надо.
– Точно?
Она кивнула.
– Я готова. Все равно деваться некуда – рано или поздно…
– Что ж, – сказал Юнассон. – Тогда я разрешу тебя транспортировать. Это означает, что тебя, вероятно, почти сразу же перевезут.
Она снова кивнула.
– Возможно, это произойдет уже на выходных. Администрация больницы не заинтересована в том, чтобы тебя здесь держать.
– Это понятно.
– Э… значит, твоя игрушка…
– Она будет находиться в дырке за прикроватной тумбочкой. – Лисбет показала, где.
– О’кей.
Они немного посидели молча, а потом Андерс Юнассон поднялся.
– Я должен навестить других пациентов, которые нуждаются в моей помощи.
– Спасибо за все. Я твоя должница.
– Я просто выполнял свою работу.
– Нет. Ты сделал значительно больше. Я этого не забуду.
Микаэль Блумквист вошел в здание полицейского управления через подъезд на Польхемсгатан. Его встретила Моника Фигуэрола и провела в офисы Отдела защиты конституции. В лифте они молча покосились друг на друга.
– Разве это разумно, что я появляюсь в полицейском управлении? – спросил Микаэль. – Меня кто-нибудь может увидеть, и возникнут вопросы.
Моника кивнула.
– Здесь мы проведем только одно совещание. А потом будем встречаться в маленьком офисе, который мы арендовали на площади Фридхемсплан. Отдел защиты конституции – небольшое самостоятельное подразделение, которое никого в ГПУ/Без не волнует. Мы находимся на другом этаже, не там, где остальная часть СЭПО.
Блумквист кивнул Торстену Эдклинту, не обмениваясь с ним рукопожатием, и поздоровался с двумя сотрудниками, очевидно входившими в следственную группу. Те представились как Стефан и Андерс. Микаэль отметил, что своих фамилий они не называли.
– С чего начнем? – поинтересовался он.
– Как насчет того, чтобы начать с кофе… Моника?
– Спасибо, с удовольствием.
Блумквист отметил, что начальник Отдела защиты конституции секунду поколебался, прежде чем встать, принести кофейник и поставить его на стол, где уже были приготовлены чашки. Торстен Эдклинт, вероятно, предполагал, что подавать кофе будет Фигуэрола. Микаэль также заметил, что Эдклинт улыбнулся про себя, и расценил это как добрый знак. Потом он посерьезнел.
– Честно говоря, я не знаю, как быть в такой ситуации. Вероятно, присутствие журналиста на рабочем совеща-нии в Службе государственной безопасности – событие из ряда вон выходящее. То, что мы сейчас будем обсуждать, во многих отношениях является секретными сведениями.
– Мне нет никакого дела до военных тайн. Меня интересует «Клуб Залаченко».
– Но нам необходимо прийти к какому-то компромиссу. Во-первых, присутствующие здесь сотрудники не должны называться в вашей статье по имени.
– О’кей.
Эдклинт посмотрел на Микаэля Блумквиста с удивлением.
– Во-вторых, вы не должны разговаривать с кем-либо из сотрудников, кроме меня и Моники Фигуэрола. Что вам можно рассказывать, решаем мы.
– Если у вас длинный перечень требований, вам следовало зачитать его вчера.
– Вчера я не успел все обдумать.
– Тогда я вам кое-что скажу. Вероятно, в первый и последний раз в моей профессиональной карьере я стану сообщать полиции содержание неопубликованного материала. Так что, если процитировать вас… Честно говоря, я не знаю, как быть в такой ситуации.
Все присутствовавшие замолчали.
– Возможно, нам…
– А что, если…
Эдклинт с Моникой заговорили хором – и тут же умолкли.
– Меня интересут «Клуб Залаченко». Вы намерены предъявить обвинение именно ему. Так что давайте ближе к делу, – предложил Микаэль.
Эдклинт кивнул.
– Что у вас есть?
Тот объяснил, что раскопали Моника Фигуэрола и ее ребята, и показал фотографию Эверта Гульберга вместе с полковником-шпионом Стигом Веннерстрёмом.
– Отлично. Я хотел бы получить копию этой фотографии.
– Она имеется в архиве издательства «Олен & Окерлунд», – сказала Моника.
– Она имеется на столе передо мной. С текстом на обратной стороне, – возразил Микаэль.
– Ладно, дайте ему копию, – распорядился Эдклинт.
– Это значит, что Залаченко убила «Секция».
– Убийство и самоубийство совершил человек, обреченный на смерть от рака. Гульберг пока жив, но, по прогнозам врачей, ему остается максимум несколько недель. У него после попытки самоубийства такие повреждения головного мозга, что он уже в принципе превратился в овощ.
– Именно он в основном отвечал за Залаченко, когда тот перебежал в Швецию.
– Откуда вам это известно?
– Гульберг встречался с премьер-министром Турбьёрном Фельдином через шесть недель после прибытия Залаченко.
– Вы можете это доказать?
– Да. Эта встреча зафиксирована в журнале посетителей канцелярии премьер-министра. Гульберг приходил вместе с тогдашним начальником ГПУ/Без.
– Он ведь уже умер?
– Но Фельдин жив и готов об этом рассказать.
– Разве вы…
– Нет, я с Фельдином не беседовал. Но с ним беседовали. Имени назвать я не могу – источнику гарантирована анонимность.
Микаэль рассказал, как отреагировал Турбьёрн Фельдин на информацию о Залаченко и как он сам ездил в Голландию и беседовал с Янерюдом.
– Значит, «Клуб Залаченко» находится где-то в этом здании, – сказал журналист, указывая на фотографию.
– Отчасти. Мы считаем, что это некая структура внутри организации. «Клуб Залаченко» не мог существовать без поддержки ключевых фигур всей службы. Но мы полагаем, что так называемая «Секция спецанализов» обосновалась где-то за пределами здания.
– То есть получается, что человек может числиться сотрудником СЭПО, получать там зарплату, а на самом деле отчитываться перед другим работодателем.
– Похоже, что так.
– Так кто же в этом здании работает на «Клуб Залаченко»?
– Мы пока не знаем. Но у нас есть несколько подозреваемых.
– Мортенссон, – предложил Микаэль.
Эдклинт кивнул.
– Мортенссон работает в СЭПО, а когда он требуется «Клубу Залаченко», его освобождают от повседневной работы, – сказала Моника Фигуэрола.
– Как такое возможно чисто практически?
– Хороший вопрос.
Эдклинт натянуто улыбнулся.
– Вы не хотели бы начать работать у нас?
– Ни за что на свете.
– Я шучу. Но вопрос вполне естествен. У нас есть на подозрении один человек, но мы пока не можем подкрепить подозрения доказательствами.
– Послушайте, это должен быть кто-то, наделенный административными полномочиями.
– Мы подозреваем начальника канцелярии Альберта Шенке, – сказала Моника Фигуэрола.
– Вот мы и подошли к первому камню преткновения, – добавил Эдклинт. – Мы сообщили вам имя, но сведения не подкреплены документами. Как вы намереваетесь с этим поступить?
– Я не могу публиковать имя, не имея документации. Если Шенке невиновен, он подаст на «Миллениум» в суд за клевету.
– Отлично. Значит, договорились. Наше сотрудничество невозможно без взаимного доверия. Теперь ваша очередь. Что есть у вас?
– Три имени, – сказал Микаэль – Первые два были членами «Клуба Залаченко» в восьмидесятые годы.
Эдклинт и Фигуэрола напряглись.
– Ханс фон Роттингер и Фредрик Клинтон. Роттингер уже умер, Клинтон сейчас на пенсии, но оба входили в ближайшее окружение Залаченко.
– А третье имя? – спросил Эдклинт.
– Телеборьян контактирует с типом по имени Юнас. Фамилии мы не знаем, но нам известно, что он входит в «Клуб Залаченко» образца две тысячи пятого года. Мы даже подозреваем, не он ли заснят вместе с Мортенссоном возле кафе «Копакабана».
– А в каком контексте возникло имя Юнас?
– Лисбет Саландер проникла в компьютер Петера Телеборьяна, и мы получили шанс проследить за корреспонденцией, из которой следует, что Телеборьян плетет заговор при участии Юнаса таким же образом, как в девяносто первом году делал это при участии Бьёрка. Юнас дает Телеборьяну инструкции. И теперь мы подошли ко второму камню преткновения, – сказал Микаэль, улыбаясь Эдклинту. – Я могу подтвердить свои слова документально, но не могу передать вам документацию, не раскрыв источника. Вам придется верить мне на слово.
Эдклинт задумался.
– Может, это какой-нибудь коллега Телеборьяна из Уппсалы, – предположил он. – Ладно. Давайте начнем с Клинтона и фон Роттингера. Расскажите, что вам известно.
Председатель правления Магнус Боргшё пригласил Эрику Бергер к себе в кабинет, рядом с залом заседаний правления. Выглядел он озабоченным.
– Я слышал, что вы поранились, – сказал он, показывая на ее ногу.
– Пустяки, – ответила Эрика и, прислонив костыли к его письменному столу, уселась в кресло для посетителей.
– Что ж, тогда хорошо. Эрика, вы проработали у нас уже месяц, и мне хотелось бы обсудить, как идут дела. Какие у вас впечатления?
Я должна поговорить с ним о «Витаваре». Но как? Когда?
– Я осваиваю ситуацию. И, на мой взгляд, имеются две проблемы. С одной стороны, у «СМП» экономические сложности, и бюджет начинает душить газету. С другой стороны, в редакции «СМП» накопилось очень много балласта.
– А положительных сторон нет?
– Есть. Много опытных и компетентных профессионалов. Но есть и такие, которые мешают работать.
– Со мною разговаривал Хольм…
– Я знаю.
Боргшё поднял брови.
– Он поделился со мной впечатлениями от общения с вами. И почти все они негативные.
– Правильно. У меня тоже имеется целый ряд соображений на его счет.
– Негативных? Плохо, если вы не можете с ним сработаться…
– Я совершенно спокойно могу с ним работать. А вот у него со мной возникают проблемы… – Эрика вздохнула. – Он доводит меня до бешенства. Хольм опытен и, без сомнения, один из самых компетентных акул информационного рынка, каких я встречала. Вместе с тем он мерзавец. Он плетет интриги и натравливает людей друг на друга. Я проработала в СМИ двадцать пять лет, но с такими интриганами прежде не сталкивалась.
– Ему приходится твердо держать в своих руках бразды правления. Ведь он находится в самой гуще событий.
– Я понимаю. Но это не значит, что он должен вести себя как диктатор. К сожалению, из-за Хольма почти невозможно заставить всех сотрудников работать единой командой. Он как напасть. И, похоже, искренне считает, что должностная инструкция предписывает ему править, разрушая.
– Довольно жесткий приговор.
– Я даю Хольму месяц. Если он не изменит свою линию поведения, я уволю его с должности руководителя информационного отдела.
– Этого вы сделать не сможете. Ваша работа заключается не в том, чтобы разваливать организационную структуру.
Эрика замолчала и пристально посмотрела на председателя правления.
– Простите, но хотела бы напомнить вам, что вы наняли меня именно для этого. Мы ведь с вами так сформулировали контракт, чтобы он давал мне право свободно проводить в редакции те реформы, которые я сочту необходимыми. Я ведь и пришла сюда с тем, чтобы обновить газету, а это невозможно без того, чтобы изменить организационную структуру и устоявшиеся принципы работы.
– Хольм посвятил «СМП» всю жизнь.
– Да. Но ему пятьдесят восемь лет, и он отправится на пенсию через шесть лет, а я не могу себе позволить все это время терпеть такой балласт. Магнус, поймите меня правильно. С того момента, как я переступила порог стеклянной клетки, моя задача заключается в том, чтобы сделать газету качественным изданием и увеличить тираж. Хольму придется выбирать: либо играть по моим правилам, либо заниматься чем-то другим. Я не потерплю никого, кто намерен мне помешать или будет вредить «СМП» как-то иначе.
Дьявол… Я должна упомянуть вопрос о «Витаваре». И тогда Боргшё полетит вверх тормашками.
Боргшё неожиданно улыбнулся.
– Я сдаюсь – вы эффективный менеджер.
– Да, хотя в данном случае я предпочла бы обойтись без силовых методов. Мне нужно делать хорошую газету, а это возможно, только если наладить обратную связь и найти сотрудников, которым нравится работа.
После беседы с Боргшё Эрика хромая отправилась обратно в свою стеклянную клетку. На душе у нее было тягостно. Она проговорила с Боргшё сорок пять минут, ни словом не упомянув фирму «Витавара». Иными словами, была с ним не слишком откровенна и честна.
Включив компьютер, Бергер обнаружила, что ей пришло сообщение от «
[email protected]». Поскольку она прекрасно знала, что такого почтового адреса в «Миллениуме» не существует, ей не составило труда понять, что это вновь напоминает о себе ее киберсталкер. Она прочитала сообщение.
ДУМАЕШЬ, БОРГШЁ СМОЖЕТ ТЕБЯ СПАСТИ, МАЛЕНЬКАЯ ШЛЮХА? КАК ТАМ ТВОЯ НОЖКА?
Эрика подняла глаза и осмотрела редакцию. Ее взгляд упал на Хольма, который как раз смотрел на нее. Встретившись в ней глазами, он кивнул и улыбнулся.
«Письма шлет кто-то из “СМП”», – подумала Эрика.
Совещание в Отделе защиты конституции завершилось только в начале шестого. Они договорились о том, что снова встретятся на следующей неделе, а если Микаэлю Блумквисту потребуется связаться с ГПУ/Без раньше, то он обратится к Монике Фигуэрола. Микаэль взял сумку с ноутбуком и поднялся.
– Как мне теперь отсюда выбраться? – спросил он.
– Вам, пожалуй, не следует разгуливать тут в одиночку, – заметил Эдклинт.
– Я его провожу, – предложила Моника. – Подождите несколько минут, пока я приберусь у себя в кабинете.
Затем они вместе направились через Крунубергспаркен в сторону площади Фридхемсплан.
– И что же теперь будет? – поинтересовался Микаэль.
– Мы будем поддерживать контакты, – ответила Мо-ника.
– Кажется, мне начинает нравиться иметь дело с СЭПО, – сказал журналист и улыбнулся.
– Хотите, попозже вместе поужинам?
– Опять в боснийском ресторане?
– Нет, я не могу позволить себе каждый вечер ходить по ресторанам. Я хотела пригласить вас к себе и что-нибудь приготовить на скорую руку. – Она остановилась и улыбнулась. – Знаешь, чего мне сейчас хочется?
– Нет.
– У меня большое желание отвести тебя к себе домой и раздеть.
– Не стоит.
– Знаю. Но я не собираюсь докладывать об этом своему начальнику.
– Еще неизвестно, чем закончится вся эта история. Мы можем оказаться по разные стороны баррикад.
– Я готова рискнуть. Пойдешь добровольно, или надеть наручники?
Микаэль кивнул. Моника взяла его под руку и повела в сторону Понтоньергатан. Они разделись за тридцать секунд начиная с того момента, как закрыли за собой дверь ее квартиры.
Давид Русин, консультант по вопросам безопасности из «Милтон секьюрити», уже ждал Эрику Бергер, когда она около семи вечера вернулась домой. Из-за сильной боли в ноге Эрика еле доковыляла до кухни и опустилась на ближайший стул. Русин предложил ей чашку кофе.
– Спасибо. А что, приготовление кофе тоже входит в договор о предоставляемых «Милтон секьюрити» услугах?
Она вежливо улыбнулась. Давид Русин был полноватый пятидесятилетний мужчина с рыжей аккуратной бородой.
– Спасибо, что разрешили мне воспользоваться вашей кухней.
– Это самое меньшее, что я могла для вас сделать. Как дела?
– Днем здесь побывали наши техники и установили современную сигнализацию. Позже я покажу вам, как она работает. Я изучил ваш дом от подвала до чердака и прошелся по окрестностям. Теперь мне предстоит обсудить ситуацию с коллегами, и через несколько дней мы проведем анализ, с результатом которого ознакомим вас позже. А пока нам с вами надо обсудить кое-какие детали.
– О’кей.
– Во-первых, мы должны подписать несколько бумаг. Окончательный контракт сформулируем позже – в зависимости от того, о каких услугах договоримся. Но для начала мы подпишем контракт о том, что вы поручаете «Милтон секьюрити» установку сигнализации. Это стандартный двусторонний договор, согласно которому мы предъявляем к вам определенные требования и принимаем на себя ряд обязательств, касающихся неразглашения сведений и тому подобного.
– Вы предъявляете требования ко мне?
– Да. Сама по себе сигнализация не поможет, если в вашей гостиной появится какой-нибудь психопат с автоматом в руках. Чтобы меры безопасности имели смысл, нам надо, чтобы вы с мужем помнили о некоторых вещах и выполняли определенные рутинные действия. Я обговорю их с вами по пунктам.
– О’кей.
– Не стану предвосхищать окончательные результаты анализа, но я представляю себе ситуацию следующим образом. Вы с мужем живете на вилле. За домом у вас находится пляж, и поблизости имеются отдельные большие виллы. Насколько я мог заметить, соседям ваш дом виден не слишком хорошо – он расположен достаточно изолированно.
– Верно.
– Это означает, что нападающему легко приблизиться к вашему дому, оставаясь незамеченным.
– Соседи справа бо́льшую часть года отсутствуют, а слева живет пожилая пара, они довольно рано ложатся спать.
– Именно. Кроме того, дома обращены торцами друг к другу, там мало окон. Если злоумышленник заходит на ваш участок – свернуть с дороги и оказаться позади дома можно за пять секунд, – то его уже никто не увидит. За домом у вас массивная живая изгородь, гараж и большое отдельное здание.
– Это студия мужа.
– Он, как я понял, художник.
– Верно. И что же дальше?
– Преступник, разбивший окно и разукрасивший фасад, мог действовать совершенно беспрепятственно. Возможно, он рисковал, что кто-нибудь услышит звук бьющегося стекла и среагирует, но дома стоят под углом друг к другу, и звук поглощается фасадами.
– Ну да.
– Второй момент – у вас очень большой дом, примерно двести пятьдесят квадратных метров, плюс чердак и подвал. В нем одиннадцать комнат, размещенных на двух этажах.
– Дом просто огромный. Он принадлежал родителям Грегера и достался ему в наследство.
– Попасть внутрь можно разными путями: через парадный вход, через террасу, через балкон второго этажа и через гараж. Кроме того, имеются окна первого этажа и шесть подвальных окон, на которых не было сигнализации. И наконец, можно проникнуть внутрь, воспользовавшись пожарной лестницей с задней стороны дома и чердачным окошком, которое закрывается просто на крючок.
– Звучит так, будто все двери дома гостеприимно открыты… Что же нам делать?
– Сегодня мы установили только временную охрану. Но на следующей неделе вернемся и установим основательную сигнализацию, подключив к ней все окна первого этажа и подвала. Она будет защищать от вторжения на случай, если вы с мужем в отъезде.
– О’кей.
– Однако нынешняя ситуация возникла из-за того, что вы подверглись прямой атаке со стороны конкретного индивида. Это значительно серьезнее. Мы ничего не знаем о том, кто этот человек, каковы его мотивы и как далеко он готов зайти. Но определенные выводы можно сделать и сейчас. Если бы речь шла только об анонимных угрозах по почте, мы оценили бы степень опасности как невысокую, но мы имеем дело с человеком, который потрудился доехать до вашего дома – а до Сальтшёбадена путь неблизкий – и совершить покушение. Это явно «звоночек».
– Согласна.
– Я в течение дня разговаривал с Арманским, и мы сошлись на том, что существует реальная угроза.
– Вот как.
– Пока мы не узнаем побольше о том, кто вам угрожает, нам необходимо исключить всякий риск.
– Что означает…
– Во-первых. Сигнализация, которую мы сегодня установили, состоит из двух компонентов: из обычного комплекта, который включается, когда вас нет дома, и из детекторов движения на первом этаже, которые вы должны включать, когда ночью находитесь наверху.
– О’кей.
– Это сопряжено со сложностями, поскольку вам придется каждый раз, когда вы спускаетесь вниз, отключать сигнализацию.
– Понятно.
– Во-вторых, сегодня мы заменили дверь в вашу спальню.
– Заменили дверь?
– Да. Мы установили надежную стальную дверь. Не беспокойтесь, она выкрашена в белый цвет и выглядит как обычная дверь спальни. Разница в том, что, когда вы ее закрываете, она автоматически запирается. Чтобы открыть ее изнутри, требуется лишь нажать на ручку, как с любой другой дверью. Но чтобы открыть ее снаружи, надо набрать код из трех цифр на панели, расположенной прямо на ручке.
– О’кей.
– Если вас начнут преследовать в пределах дома, то у вас, следовательно, имеется надежная комната, где вы сможете забаррикадироваться. Стены там прочные, а чтобы выломать дверь, потребуется довольно много времени, даже при наличии под рукой специальных инструментов. И в-третьих, мы установим камеры наблюдения, так что, находясь в спальне, вы сможете видеть, что происходит на заднем дворе и на первом этаже. Это будет ближе к концу недели, и одновременно мы установим детекторы движения снаружи дома.
– Господи… Похоже, спальня в дальнейшем станет не слишком романтическим местом.
– Там будет всего лишь маленький монитор. Мы можем встроить его в гардеробную или в шкаф, чтобы он не торчал у вас перед глазами.
– О’кей.
– Ближе к концу недели я хочу сменить двери в кабинете и в одной из комнат внизу. Если что-то произойдет, вы сможете запереть дверь и быстро оказаться в безопасности, пока будете ждать помощи.
– Понятно.
– Если запустите охранную сигнализацию по ошибке, вам следует незамедлительно позвонить на центральный пульт «Милтон секьюрити» и отменить вызов. Для этого вам потребуется назвать зарегистрированный у нас пароль. Если вы забудете пароль, бригада выедет на вызов в любом случае, и тогда вам придется заплатить некоторую сумму денег.
– Ясно.
– В-четвертых, в четырех местах дома сейчас имеется сигнализация на случай нападения. Здесь, в кухне, в холле, в рабочем кабинете на втором этаже и в спальне. Сигнализация состоит из двух кнопок, на которые надо нажать одновременно и не отпускать в течение трех секунд. Вы сможете сделать это одной рукой, но права на ошибку у вас не будет.
– Вот оно что.
– Если вы запустите сигнализацию на случай нападения, произойдут три события. Во-первых, сюда немедленно направятся машины. Ближайшая приедет из Фисксэтры, и в течение десяти-двенадцати минут здесь окажутся два крепких парня. Во-вторых, приедет машина «Милтон секьюрити» из Накки. Ей потребуется в лучшем случае двадцать или, скорее, двадцать пять минут. В-третьих, автоматически вызывается полиция. Иными словами, с интервалом в несколько минут на место прибудут несколько машин.
– О’кей.
– Этот вызов нельзя отменить так, как при ошибочном запуске основной охранной сигнализации. То есть вы не сможете позвонить и сказать, что произошла ошибка. Даже если встретите нас на подъезде к дому и заявите об ошибке, полиция все равно войдет в дом. Нам надо будет убедиться, что здесь нет никого, кто приставил пистолет к голове вашего мужа или что-нибудь подобное. Сигнализацию на случай нападения вы должны использовать только при возникновении реальной опасности.
– Ясно.
– Это не обязательно должно быть физическое нападение. Достаточно, чтобы кто-нибудь попытался проникнуть в дом или появился на заднем дворе и так далее. Если почувствуете минимальную угрозу, используйте эту сигнализацию, но действуйте разумно.
– Обещаю.
– Я заметил, что у вас в разных местах дома расставлены клюшки для гольфа.
– Да. Я сегодня ночевала одна.
– Я бы на вашем месте поехал в гостиницу. Что до меня, то, пожалуйста, принимайте собственные меры предосторожности. Однако надеюсь, вы понимаете, что клюшкой для гольфа нападающего легко можно убить.
– Ну да.
– Если такое произойдет, то вас, по всей видимости, привлекут к судебной ответственности за убийство по неосторожности. Если же вы сообщите, что расставили клюшки в качестве оружия, то это уже смогут квалифицировать как умышленное убийство.
– Значит, я должна…
– Не продолжайте. Я знаю, что вы собираетесь сказать.
– Если кто-нибудь на меня нападет, то я, конечно, захочу проломить этому человеку башку.
– Я вас понимаю. Но смысл привлечения «Милтон секьюрити» как раз в том, чтобы у вас была альтернатива. Вы сможете рассчитывать на помощь и, главное, не окажетесь в ситуации, когда вам придется проламывать чью-либо башку.
– О’кей.
– И кстати, чем вам помогут клюшки, если он явится с огнестрельным оружием? Залог безопасности в том, чтобы на шаг опережать того, кто хочет причинить вам вред.
– А что мне делать, если у меня появился преследователь-маньяк?
– Старайтесь не дать ему шанса войти к вам в доверие. На настоящий момент ситуация такова: мы закончим установку оборудования только дня через два, и после этого нам будет необходимо еще побеседовать с вашим мужем. Он должен получить такую же информацию о системе безопасности, как и вы.
– Ага.
– А до тех пор, честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы вы тут жили.
– Я не могу никуда переехать. Муж вернется домой через пару дней. Но мы оба довольно много ездим, и кто-то из нас периодически остается тут в одиночестве.
– Понимаю. Но речь идет о нескольких днях, пока мы не установим оборудование. Не могли бы вы пока пожить у кого-нибудь из знакомых?
У Эрики мелькнула мысль о квартире Микаэля Блумквиста, но она вспомнила, что сейчас это не лучшая идея.
– Спасибо, но я все-таки лучше останусь дома.
– Этого я и боялся… В таком случае мне бы хотелось, чтобы до конца недели у вас кто-нибудь пожил.
– Но кто, например?
– К вам может на время переехать кто-нибудь из знакомых?
– Наверняка. Но не в половине восьмого вечера, если у меня по заднему двору разгуливает сумасшедший убийца.
Давид Русин ненадолго задумался.
– О’кей. Вы бы не возражали против компании сотрудника «Милтон секьюрити»? Я могу позвонить и узнать, свободна ли сегодня вечером девушка по имени Сусанн Линдер. Она наверняка не прочь заработать несколько лишних сотен.
– Сколько это стоит?
– Об этом вы сможете договориться с нею, за рамками всех формальных договоров. Но я действительно не хочу, чтобы вы оставались тут в одиночестве.
– Я не боюсь темноты.
– Это я уже понял, иначе бы вы сегодня тут не ночевали. Но Сусанн Линдер к тому же бывший сотрудник полиции. Она может прийти к вам в порядке исключения. Организация личной охраны – совсем другое дело, и достаточно дорогостоящее.
Давид Русин сумел все-таки убедить Эрику Бергер. Она вдруг поняла, что он пытается предотвратить опасность, грозящую ее жизни. А если считать, что страхи преувеличены, и не принимать во внимание его профессиональную озабоченность, тогда зачем было вообще звонить в «Милтон секьюрити» и просить их установить сигнализацию?
– О’кей. Звоните. Я постелю ей в комнате для гостей.
Только около девяти вечера Моника Фигуэрола и Микаэль Блумквист, завернувшись в простыни, вышли на кухню и приготовили себе салат из спагетти, тунца, бекона и других остатков, хранившихся в холодильнике Моники. Ужин они запивали водой.
Женщина хихикнула.
– Что?
– Подозреваю, что Эдклинт был бы слегка шокирован, если б увидел нас сейчас. Он велел мне не упускать тебя из поля зрения, но вряд ли имел в виду занятия сексом.
– А все из-за тебя. Ты ведь лишила меня выбора: я мог идти либо добровольно, либо в наручниках.
– А я и не отказываюсь. Но тебя не пришлось долго уговаривать.
– Может, ты и не знаешь этого – хотя думаю, ты все прекрасно все понимаешь, – но ты сама по себе просто сексуальный магнит. Какой же мужик устоит?
– Спасибо. Но я не так уж и сексуальна. И не слишком часто занимаюсь сексом.
– Неужели?
– Ну да. У меня редко с кем доходит до постели. Весной я встречалась с одним парнем, но все уже кончено.
– Почему же?
– Он довольно милый, но наши отношения превратились в унылое состязание по армрестлингу. Я оказалась сильнее, и ему это не пришлось по душе.
– О’кей.
– Тебе бы тоже хотелось посоревноваться со мной в армрестлинге?
– Ты хочешь знать, комплексую ли я из-за того, что ты более тренированная и физически сильная, чем я? Нет, нисколько.
– Честно говоря, многие парни интересуются мной, но потом начинают меня провоцировать, пытаясь различными способами одержать верх. Особенно когда обнаруживают, что я из полиции.
– Я не собираюсь с тобой соревноваться. Я сильнее тебя в своем деле, а ты сильнее меня в своем.
– Отлично. Такой подход меня устраивает.
– Но почему ты решила меня соблазнить?
– Обычно я поддаюсь импульсам. Так получилось и с тобой.
– О’кей. Но ты ведь работаешь в полиции, и не где-нибудь, а в СЭПО, и расследуешь дело, где я являюсь одним из действующих лиц…
– Ты считаешь, что с моей стороны это был профессионально неэтичный поступок? Возможно, да, мне не следовало этого делать. И если это станет достоянием гласности, у меня начнутся серьезные проблемы. Эдклинт просто взбесится.
– Я не собираюсь ни с кем откровенничать.
– Спасибо.
Они немного помолчали.
– Не знаю, что из всего этого получится. Ты ведь, насколько я поняла, не сторонник семейных отношений, да?
– Да. К сожалению. И я, в общем-то, не ищу себе постоянную подругу.
– О’кей. Будем считать, что меня предупредили. Пожалуй, я тоже не ищу себе постоянного бойфренда. Может, сохраним наш союз как дружеский альянс?
– Желательно. Моника, я не стану никому рассказывать о наших отношениях. Но если обстановка накалится, у меня возникнет непримиримый конфликт с твоими коллегами.
– Честно говоря, не думаю. Эдклинт – человек справедливый. И мы действительно хотим разобраться с этим «Клубом Залаченко». Если ты действительно прав, то это просто какое-то адское изобретение.
– Посмотрим.
– С Лисбет Саландер у тебя тоже была связь.
Микаэль Блумквист поднял взгляд на Монику Фигуэролу.
– Понимаешь… Я не открытая книга, которую может прочитать каждый желающий. Мои отношения с Лисбет никого не касаются.
– Но она дочь Залаченко.
– Да. И ей приходится с этим мириться. Но она не Залаченко. Между ними, черт возьми, огромная разница.
– Я не хотела никого обидеть. Меня интересует, почему тебя так волнует эта история.
– Лисбет – мой друг. И этим все сказано.
Сусанн Линдер из «Милтон секьюрити», в джинсах, черной кожаной куртке и в кроссовках, прибыла в Сальтшёбаден около девяти часов вечера. Она получила от Давида Русина инструкции и обошла с ним вокруг дома. Ее снаряжение – лэптоп, телескопическая дубинка, баллончик со слезоточивым газом, наручники и зубная щетка – умещалось в зеленой военной сумке, которую она распаковала в комнате для гостей. После этого Эрика Бергер предложила ей кофе.
– Спасибо. Вы наверняка считаете меня гостем, которого надо развлекать всеми доступными способами. На самом же деле я вовсе не гость. Я – неизбежное зло, которое внезапно ворвалось в вашу жизнь, пусть и на пару дней. Я шесть лет прослужила в полиции и уже четыре года работаю в «Милтон секьюрити». Я – профессиональный охранник.
– Вот как.
– Вам угрожает опасность, и я нахожусь здесь в качестве охранника, чтобы вы могли спокойно спать или работать, читать книги или делать то, что вам хочется. Если вам хочется выговориться, я с удовольствием послушаю. А если нет, то у меня с собой имеется книга, которую я могу почитать.
– О’кей.
– Я хочу сказать, что вы должны вести нормальную жизнь и не обязаны меня развлекать. Иначе я буду только мешать вам. Лучше всего смотрите на меня как на своего временного сотрудника.
– Должна признаться, что вся эта ситуация для меня в новинку. Будучи главным редактором «Миллениума», я тоже подвергалась угрозам, но на чисто профессиональном уровне. А тут какой-то мерзавец…
– Который преследует именно вас.
– Что-то в этом роде.
– Организация настоящей личной охраны будет стоить огромных денег, и вам придется договариваться лично с Драганом Арманским. Чтобы это имело смысл, должна существовать четкая и конкретная угроза. Для меня же это просто подработка. Я возьму по пятьсот крон за ночь – и буду до конца недели спать здесь, а не дома. Это дешево и намного меньше того счета, который я выставила бы, работай я по заданию «Милтон секьюрити». Вам это подходит?
– Подходит.
– Если что-нибудь произойдет, я хочу, чтобы вы заперлись в спальне и предоставили разбираться мне. Ваша задача – нажать на кнопку сигнализации, которая установлена на случай нападения.
– Ясно.
– Я говорю серьезно. Если начнутся боевые действия, я не хочу, чтобы вы путались у меня под ногами.
Около одиннадцати Эрика Бергер отправилась спать. Закрывая дверь спальни, она услышала, как щелкнул замок, не торопясь разделась и улеглась в постель.
Несмотря на то, что гостья уговаривала не развлекать ее, Эрика и Сусанн два часа общались на кухне. В обществе Сусанн Эрика чувствовала себя комфортно, и они прекрасно понимали друг друга, обсуждая психологические факторы, толкающие некоторых мужчин на преследование женщин. Сусанн Линдер заявила, что плюет на всякую психологическую фигню. Главное то, что таких психов нужно вовремя остановить, и работа в «Милтон секьюрити» давала ей возможность заниматься именно этим.
– Почему вы ушли из полиции? – поинтересовалась Эрика Бергер.
– Лучше спросите, почему я стала полицейским.
– О’кей. Почему вы стали полицейским?
– Потому что, когда мне было семнадцать, мою близкую подругу ограбили и изнасиловали в машине три подонка. Я пошла работать в полицию, поскольку моя голова была забита романтическими представлениями вроде того, что полиция существует для предотвращения подобных преступлений.
– Да…
– Мне не удалось предотвратить ни единого правонарушения. В качестве полицейского я всегда прибывала на место уже после того, как преступление свершилось. Меня просто бесили остолопы из патрульной службы. Я скоро поняла, что некоторые правонарушения даже не расследуются. Ваш случай – классический тому пример. Вы ведь пытались звонить в полицию и заявлять о случившемся?
– Да.
– И полиция приехала?
– Не совсем. Мне посоветовали подать заявление в ближайшее отделение.
– О’кей. Значит, вам все понятно. Теперь я работаю у Арманского и начинаю действовать до совершения преступления.
– Вы занимаетесь только теми делами, когда угрожают женщинам?
– Я занимаюсь самыми разными проблемами. Анализирую вопросы безопасности, личную охрану, слежку и тому подобное. Но чаще всего я охраняю людей, которым угрожают, и мне здесь нравится гораздо больше, чем в полиции.
– О’кей.
– Есть, конечно, и минусы.
– Какие?
– Мы помогаем только тем клиентам, которые способны заплатить за наши услуги.
Лежа в постели, Эрика продолжала размышлять над словами Сусанн Линдер. Деньги на защиту есть далеко не у всех. Сама она даже не пикнула, когда Давид Русин предложил ей сменить несколько дверей, установить двойную сигнализацию и поручить мастерам выполнение целого перечня работ. Все эти меры безопасности обойдутся ей примерно в 50 000 крон. Но ее это нисколько не смущает – деньги у нее есть.
Все-таки она почти не сомневалась, что ей угрожает кто-то, кто как-то связан с «СМП». Ведь этот кто-то знал о том, что она повредила ногу. Она сразу же заподозрила Андерса Хольма. Он ей не нравился и, соответственно, сразу попадал под подозрение. Но с другой стороны, когда Эрика появилась в редакции на костылях, новость молниеносно стала достоянием гласности.
А еще ей придется разрешить проблему с Боргшё…
Внезапно Эрика вскочила в постели, нахмурилась и огляделась по сторонам. Интересно, а куда она положила папку Хенри Кортеса с материалами о Боргшё и фирме «Витавара АБ»?
Эрика встала, натянула халат и оперлась о костыль. Потом открыла дверь спальни, прошла в кабинет и включила верхний свет. Нет, в кабинете она не была после того, как… как читала папку, лежа накануне вечером в ванне. А потом положила ее на подоконник.
Эрика заглянула в ванную комнату. Папки на окне не было.
Она долго стояла, вспоминая, что делала накануне.
«Я вылезла из ванны, пошла на кухню и поставила кофе, а потом наступила на осколок. С этого мгновения меня отвлекли другие проблемы».
Она не помнила, видела ли утром папку. Но, вроде бы, она никуда ее не переносила.
Внезапно Эрика похолодела. В последующие пять минут она систематично обыскала ванную, перетряхнула кипы бумаг и пачки газет на кухне и в спальне. В конце концов ей пришлось смириться с тем, что папка исчезла.
В промежутке – между тем, как она наступила на стекло, и появлением утром Давида Русина – кто-то зашел в ванную и забрал папку «Миллениума» с материалами о компании «Витавара АБ».
Потом до Эрики дошло, что в ее доме хранятся и другие секреты.
Она быстро доковыляла обратно до спальни и выдвинула нижний ящик стоящего возле кровати комода. У нее буквально замерло сердце. У всех и у каждого есть свои тайны. Свои тайны Эрика хранила в комоде, в спальне. Она не вела регулярный дневник, но время от времени кое-что записывала. Там хранились старые, еще со времен ранней юности, любовные письма.
В комоде лежал конверт с фотографиями. Тогда, в молодости, когда они фотографировались, их все забавляло. Но сейчас для публичной демонстрации эти кадры совершенно не годились. Когда Эрике было лет двадцать пять или около того, она состояла в клубе «Экстрим», который организовывал частные вечеринки для любителей наряжаться в кожаную и лакированную одежду. На некоторых из этих фотографий она выглядела не слишком респектабельно.
Но – самое катастрофическое – там находилась видеозапись, сделанная во время отпуска в начале девяностых годов, когда они с мужем гостили у художника по стеклу Торкеля Боллингера в его летнем домике на Коста дель Соль. Во время отпуска Эрика обнаружила, что ее муж явный бисексуал, и они вместе оказались в постели у Торкеля.
Так они провели волшебный упоительный отпуск. Видеокамеры только-только входили в моду, и фильм, который они сняли шутки ради, безусловно, не предназначался для семейного просмотра с детьми.
Ящик комода оказался пуст.
Надо же, черт побери, какой идиотизм!
А на дне ящика кто-то выписал распылителем хорошо знакомые ей пять букв.
