Микаэль Блумквист посмотрел на подъезд дома по Фискагатан, 9 в районе Мосебакке. Это был вход в один из самых престижных и с виду безыскусных домов Стокгольма. Он вставил ключ в замок, и тот идеально подошел. Доска объявлений в подъезде не содержала полезной информации. Похоже, что бóльшую часть дома занимали служебные квартиры различных учреждений, но были и обычные, частные квартиры. Имя Лисбет Саландер отсутствовало в списке жильцов подъезда на доске объявлений, что ничуть не удивило Блумквиста, но мысль о том, что здесь она устроила себе укромное местечко, казалась невероятной.

Он шел наверх, этаж за этажом, и читал таблички на дверях. Ни одна из них не привлекла его особого внимания, пока он не поднялся на последний этаж и не прочел на двери «В. Кюлла».

Микаэль хлопнул себя ладонью по лбу и непроизвольно улыбнулся. Скорее всего, имя на двери не было задумано как шутка лично над ним, а появилось просто как ироничная причуда. Ну где же, как не здесь, было искать ему, «суперсыщику Калле Блумквисту», герою Астрид Линдгрен, жилище «Вилла Вилекюлли», где обитала Пеппи Длинныйчулок?

Нажав на звонок, он подождал с минуту, потом достал ключи и открыл сначала французский замок, а потом обычный.

В тот момент, когда открылась дверь, завыла сирена сигнализации.

Мобильник Лисбет Саландер подал сигнал, когда она миновала Глансхаммар неподалеку от Эребру, проезжая по шоссе Е20. Она тут же притормозила и заехала в карман у обочины. Вынув свой «Палм» из куртки, подсоединила его к мобильнику.

Пятнадцать секунд назад кто-то открыл дверь ее квартиры. Сигнализация не была в ведении какой-либо охранной фирмы, а предназначалась для того, чтобы предупредить ее саму, если кто-то вломится к ней. Через тридцать секунд сирена должна замолчать, а непрошеный гость получит огорчительный сюрприз в виде красящей бомбы, установленной рядом с дверью и замаскированной под электросчетчиком. Мстительно улыбнувшись, она начала обратный счет секундам.

Микаэль озадаченно смотрел на дисплей сигнализации у двери. Как назло, он и не подумал, что в квартире может быть сигнализация. Он видел, как на дисплее секундомер вел отсчет времени. Сигнализация в «Миллениуме» отключалась через тридцать секунд, если в нее не ввести правильный код из четырех цифр, и тогда незамедлительно появлялась пара крепких парней из охранной фирмы.

Первой мыслью было закрыть дверь и быстро сбежать оттуда. Но Микаэль стоял как примерзший.

«Четыре цифры. Случайно правильный код не наберешь», – думал он.

25–24–23–22…

– Окаянная Пеппи Длинный…

19–18

– Каким же ты пользуешься кодом?

15–14–13…

Блумквист чувствовал растущую панику.

10–9–8…

Подняв руку, он с отчаянием набрал единственный номер, который пришел ему в голову: 9277. Это были цифры, соответствующие буквам WASP на кнопочной панели.

К несказанному удивлению Микаэля, отсчет остановился на шестой секунде. Сирена издала заключительный писк, дисплей обнулился, и зажглась зеленая лампочка.

У Лисбет Саландер глаза полезли на лоб. Она подумала, что ей все это померещилось. Потрясла карманный компьютер, что, конечно, было полной бессмыслицей. Обратный отсчет остановился за шесть секунд до взрыва красящей бомбы, и в следующий момент дисплей обнулился.

«Как же так?» – подумала Лисбет.

Неужели это возможно? Кто же это? Полиция? Нет. Зала? Отпадает.

Она набрала соответствующий номер на мобильнике и стала ждать, когда подключится камера наблюдения и начнет посылать ей на мобильник изображение низкого разрешения. Камера была спрятана в коробочку, выглядевшую как те, что используют для пожарной сигнализации, и размещенную на потолке в прихожей. Каждую секунду она делала снимки. Лисбет открутила последовательность обратно, до нуля, то есть до того момента, когда открылась дверь и сработала сигнализация. Ее лицо медленно расплывалось в лукавой улыбке, пока она наблюдала, как Микаэль Блумквист в течение почти полминуты дрыгался в безмолвной пантомиме, как, наконец, не набрал код и затем не привалился к дверному косяку с таким выражением лица, будто только что избежал инфаркта.

«Чертов Калле Блумквист выследил меня», – поняла Лисбет.

Он подобрал ключи, которые она выронила на Лундагатан. «Хитрюга, он помнил, что WASP был моим псевдонимом в Сети», – подумала она. Раз он нашел квартиру, значит, знает и то, что ее владельцем является предприятие «Уосп энтерпрайзис».

Пока она наблюдала за Микаэлем, он уже успел уйти из прихожей и исчезнуть из поля зрения объектива камеры.

«Вот черт. Как же я так опростоволосилась и оказалась предсказуемой? И зачем же я оставила все… Теперь Блумквист сунет свой нос во все мои тайны», – подумала Лисбет.

Но, подумав еще немного, она решила, что теперь это уже не имеет значения. Главное – она стерла всё с жесткого диска. Может быть, это даже к лучшему, что именно Микаэль Блумквист нашел ее укрытие. В конце концов, он и так уже знал о ней больше тайн, чем кто-либо другой. Братец Умник сделает все как надо. Ее он не выдаст – она ему доверяла. Лисбет завела двигатель и в задумчивости продолжила двигаться к Гётеборгу.

Приехав на работу в половине девятого, Малин Эрикссон нагнала Паоло Роберто, поднимавшегося по лестнице в редакцию «Миллениума». Она его сразу узнала, представилась и впустила в редакцию. Он заметно хромал. По запаху кофе можно было догадаться, что Эрика Бергер уже на рабочем месте.

– Здравствуйте. Спасибо, что сразу согласились меня принять, – обратился Паоло к Эрике.

Она окинула взглядом его лицо, разукрашенное немалым количеством синяков и шишек, затем приблизилась, поцеловала в щеку и посочувствовала:

– Выглядите хуже некуда.

– Ничего, нос ломать мне не впервой. А где у вас Блумквист?

– Бегает где-то, изображает сыщика, ищет связующие звенья… Как обычно, пообщаться с ним, когда надо, почти невозможно. Если не считать странного письма, присланного ночью по электронной почте, от него ни слова не слышно со вчерашнего утра. Спасибо огромное, что вы… Словом, спасибо. – Эрика кивком указала на его лицо.

Паоло Роберто засмеялся.

– Может быть, кофе? Вы сказали, что у вас есть что рассказать. Малин, подсаживайся.

Они устроились в удобных креслах в кабинете Эрики.

– Рассказать я хотел про того блондина, с которым дрался. Микаэлю я уже говорил, что боксер из того верзилы, как из меня балерина. Но, странное дело, в защитную стойку он вставал правильно, да и кружил так, словно двигается на ринге. В общем, чувствовалось, что какую-то подготовку он имеет.

– Микаэль упомянул об этом вчера по телефону, – сказала Малин.

– Я никак не мог отделаться от этого ощущения и вчера, придя к вечеру домой, сел за компьютер и послал письма в боксерские клубы чуть не по всей Европе. Я описал, что произошло, и обрисовал этого парня как можно подробнее.

– Ну и как?

– Кажется, подфартило.

Паоло положил на стол перед Эрикой и Малин снимок, присланный по факсу. Похоже, он был сделан в боксерском зале во время тренировки. Двое боксеров слушали инструкции немолодого располневшего мужчины в кожаном шлеме и тренировочном костюме. Еще с полдюжины мужчин сгрудились вокруг ринга. На заднем плане можно было различить крупного мужчину с коробкой в руках. Бритая голова делала его похожим на скинхеда. Именно он был обведен кружочком.

– Этому снимку семнадцать лет. Парень на заднем плане – Рональд Нидерман. Там ему восемнадцать лет, значит, сейчас ему около тридцати пяти. Все это согласуется с описанием верзилы, похитившего Мириам Ву. На сто процентов не могу гарантировать, что это он, ведь снимок старый и качество ужасное. Но мне кажется, сходство огромное.

– А откуда вам прислали снимок?

– Из клуба «Динамик» в Гамбурге. Тренер – ветеран по имени Ханс Мюнстер.

– Вот оно что.

– Рональд Нидерман выступал за этот клуб всего один год в конце восьмидесятых годов. Точнее, пытался выступать за клуб. Письмо я получил сегодня утром, а потом позвонил и поговорил с Мюнстером, прежде чем идти к вам. Короче говоря… Мюнстер рассказал, что Рональд Нидерман родом из Гамбурга, в восьмидесятых годах связался с бандой скинхедов. Его брат, на несколько лет старше, – очень способный боксер. Он-то и привел его в клуб. У Нидермана-великана жуткая сила, и физически он чуть ли не уникален. Мюнстер сказал, что никогда раньше не сталкивался с кем-либо, у кого бы был такой мощный удар, даже среди элиты боксеров. Они как-то раз замерили силу его удара, и им не хватило шкалы.

– Значит, он мог бы сделать карьеру боксера? – спросила Эрика.

Паоло Роберто покачал головой.

– Мюнстер рассказал, что тот совершенно не годился для ринга. Тому было несколько причин. Во-первых, он был просто необучаем: стоял как вкопанный и махал руками как попало. Во-вторых, он был фантастически неуклюж; то же самое можно сказать о парне, с которым я дрался в Нюкварне. Но самая большая проблема состояла в том, что он не умел соизмерять свою собственную силу. Время от времени он наносил своим противникам страшные травмы, даже во время обычных тренировочных боев. Результатом были сломанные носы, разбитые челюсти и масса всякого другого, совершенно необязательного. Они просто не могли держать его в клубе.

– Хоть и мог боксировать, а все же не получалось, – сказала Малин.

– Именно. Но непосредственная причина его удаления была чисто медицинская.

– Что же это такое?

– Этому парню было невозможно причинить боль. Сколько бы ему ни доставалось в ринге, он только отряхивался и снова лез в бой. Оказалось, что у него редчайшая болезнь, называется congenital analgesia.

– Congenital… что?

– Analgesia. Я уточнил. Это наследственное генетическое отклонение, при котором передающая субстанция в нервных синапсах не функционирует как надо. Он не чувствует боли.

– Господи. Так для боксера это баснословная удача!

– Ничего подобного. Это, можно сказать, смертельно опасно. Большинство людей, страдающих нечувствительностью к боли, умирают сравнительно рано, в двадцать – двадцать пять лет. Боль – это сигнализация организма, сообщающая нам о том, что с нами что-то неладно. Если вы положите ладонь на раскаленную плиту, то почувствуете боль и быстро уберете руку. А при этой болезни вы ничего не заметите, пока не запахнет жареным.

Малин и Эрика переглянулись.

– Так это кроме шуток?

– Абсолютно. Рональд Нидерман не способен ничего чувствовать, как будто находится круглые сутки под местным наркозом. Он выживает потому, что этот недостаток компенсируется другим генетическим даром. У него поразительные физические данные и чрезвычайно крепкий костяк, что делает его практически неуязвимым. Его природная сила чуть ли не уникальна. И у него отличная заживляемость ран.

– Как я погляжу, матч у вас был интересный…

– Еще бы. Не хотелось бы такое повторить. Единственное, что возымело хоть какое-то действие, был удар в пах, который ему нанесла Мириам Ву. На секунду Нидерман даже свалился на колени… Может быть, это произошло потому, что с ударом в такую область связана определенная моторика. Боли он наверняка и тут не почувствовал. Уверяю вас, если бы она мне так засадила, я бы упал замертво.

– Но как вам все же удалось его победить?

– Люди с такой болезнью, как у него, получают травмы наравне со всеми остальными. Пусть этот Нидерман сделан хоть из бетона, но когда я саданул его доской по голове, он упал на пол. Возможно, получил сотрясение мозга.

Эрика бросила взгляд на Малин.

– Пойду позвоню Микаэлю, – сказала та.

Блумквист услышал звонок мобильника, но был так возбужден, что взял трубку лишь на пятый сигнал.

– Это Малин. Похоже, что Паоло Роберто узнал, кто этот верзила-блондин.

– Хорошо, – рассеянно ответил Микаэль.

– Ты сейчас где?

– Трудно объяснить.

– Голос у тебя немного странный.

– Извини, что ты сказала?

Малин коротко пересказала информацию, полученную от Паоло Роберто.

– Отлично. Попробуй теперь поискать его в разных регистрах. Мне кажется, дело не терпит отлагательств. Звони мне на мобильник.

И Блумквист закончил разговор не попрощавшись, что несколько озадачило Малин.

В этот момент Микаэль стоял у окна и поражался виду, открывавшемуся на Старый город и дальше на Сальтшё. Он был ошеломлен, почти растерян. Начав осмотр квартиры Лисбет Саландер, Блумквист увидел сначала кухню, вход в которую располагался справа. Затем шли гостиная, кабинет, спальня и небольшая комната для гостей. Похоже, ее еще ни разу не использовали: матрас так и лежал в пластиковой упаковке, простыни не постелены. Вся мебель была новой, прямо из магазина «ИКЕА».

Но не это поражало.

Микаэля потрясло то, что Лисбет Саландер купила бывшую квартиру известного промышленника Перси Барневика стоимостью двадцать пять миллионов и площадью триста пятьдесят квадратных метров.

Он бродил по пустынным коридорам и залам, словно предназначенным для того, чтобы их населили привидения, с наборным паркетом из разных сортов дерева и обоями «Триша Гильд», такими, о которых Эрика Бергер говорила, восторженно закатывая глаза. В центре квартиры была великолепная светлая гостиная с камином, по-видимому ни разу не разжигавшимся Лисбет Саландер. С огромного балкона открывался ни с чем не сравнимый вид. В квартире имелись комната для стирки, сауна, гимнастический зал, кладовка и ванная комната с ванной королевских размеров. Был и винный погреб, но почти пустой, если не считать единственную – неоткупоренную – бутылку портвейна «Кинта до Наваль» урожая 1976 года. Лисбет Саландер с бокалом портвейна в руке – такое Микаэлю было трудно себе представить. Приложенная к бутылке карточка объясняла, что это подарок маклера в связи с новосельем.

Кухня была напичкана всеми мыслимыми приспособлениями, включая блестевшую чистотой газовую плиту с духовкой, марки «Корради Шато 120», о которой Микаэль никогда не слыхал и на которой Лисбет Саландер, скорее всего, кипятила чайник.

Зато на кофеварку для приготовления эспрессо, стоявшую отдельно, он посмотрел с особым уважением. Это была кофемашина марки «Jura Impressa X7» в комплекте с охладителем молока. Похоже, что кофеваркой тоже не пользовались и она стояла на кухне с момента въезда Лисбет в квартиру. Микаэль знал, что для любителей эспрессо «Jura» все равно что «Роллс-Ройс» для автомобилистов: аппарат профессионалов для дома ценой почти семьдесят тысяч крон. Его собственная кофемашина, намного скромнее, была куплена за три с половиной тысячи крон в магазине «Джон Волл». Ее он считал одной из своих самых экстравагантных покупок для дома.

В холодильнике хранились открытый пакет молока, сыр, сливочное масло, икра и полбанки соленых огурцов. В кухонном шкафу Микаэль обнаружил четыре полупустые баночки с витаминами, чай в пакетиках, кофе для обычной второсортной кофеварки, стоявшей поблизости, два батона и пакет сухарей. На кухонном столе Блумквист увидел корзину с яблоками. В морозилке лежали полуфабрикатные рыбная запеканка и пирог с ветчиной. Вот и все продукты, что Микаэль нашел в квартире. В мусорном ведре под раковиной рядом с плитой для гурманов он увидел несколько картонок из-под пиццы «Билли Пен».

Сплошные противоречия. Украв несколько миллиардов, Лисбет обзавелась квартирой, в которой хватило бы места королевскому двору, но она обставила и использовала лишь три комнаты, а остальные восемнадцать пустовали.

Микаэль закончил обход квартиры в кабинете. Он не увидел в квартире ни цветка, ни картин или постеров на стенах, ни ковров, ни безделушек. Во всей квартире не нашлось ни вазочки, ни подсвечника, ни еще какой-нибудь ерундовины, купленной, чтобы создать в доме уют или просто из сентиментальных соображений.

Сердце у Микаэля сжалось. Как бы хотелось ему сейчас найти Лисбет Саландер и прижать к себе!

Но, если бы он попробовал так сделать, она, возможно, укусила бы его в ответ.

«Проклятый Залаченко», – подумал Микаэль.

Он сел за ее письменный стол и открыл папку с расследованием Бьёрка, сделанным в 1991 году. Все подряд не читал, многое пробежал глазами и попытался подвести итог прочитанному.

Затем Блумквист открыл ее ноутбук с семнадцатидюймовым экраном, жестким диском на двести гигабайт и оперативной памятью на один гигабайт. Компьютер был пуст. Лисбет все вычистила, и это было не к добру.

Выдвигая ящики ее письменного стола, Микаэль тут же нашел девятимиллиметровый «Кольт М1911» и полный магазин с семью патронами. Это был пистолет, позаимствованный Лисбет Саландер у журналиста Пера-Оке Сандстрёма. Микаэль ничего об этом не знал, он еще не дошел до буквы С в списке клиентов проституток.

Вслед за тем он обнаружил компакт-диск, надписанный «Бьюрман».

Засунув его в свой ноутбук, Микаэль с ужасом увидел содержимое записи. Каким шоком для него было видеть, что Лисбет Саландер избивают, насилуют, чуть не убивают! Фильм, безусловно, снимали скрытой камерой. Блумквист не стал смотреть его от начала до конца, а перескакивал от куска к куску, и каждый следующий был не лучше предыдущего.

Бьюрман.

Опекун Лисбет Саландер насиловал ее, и она зафиксировала это до мельчайших подробностей. Электронная датировка на видеозаписи показывала, что дело происходило два года назад, то есть еще до того, как Микаэль познакомился с нею. Несколько кусочков пазла легли на место.

Знакомство Бьёрка и Бьюрмана с Залаченко – 70-е годы.

Залаченко и Лисбер Саландер с ее коктейлем Молотова в пакете из-под молока – начало 90-х годов.

Потом снова Бьюрман, ее опекун после Хольгера Пальмгрена. Круг замкнулся. Адвокат набросился на опекаемую, думая, что она – психически больная и беззащитная девушка, но Лисбет Саландер отнюдь не была беззащитной. Это была та самая девушка, что в двенадцать лет бросила вызов профессиональному убийце, бежавшему от ГРУ, и сделала его инвалидом на всю жизнь.

Лисбет Саландер была женщиной, ненавидевшей мужчин, которые ненавидят женщин.

Микаэль вернулся мыслями к тому времени, когда познакомился с нею в Хедестаде. Должно быть, это произошло несколько месяцев спустя после того, как она была изнасилована. Он не мог припомнить ни одного слова, которое служило бы намеком на случившееся. Лисбет вообще очень мало раскрывалась. Микаэль даже представить себе не мог, что она сделала с Бьюрманом, но она не убивала его, это точно. «Поразительно», – подумал он. А то быть бы Бьюрману убитым уже два года назад. Так или иначе, она его контролировала, но с какой целью, Микаэль не понимал. И тут до него дошло, что же было инструментом ее контроля: то самое, что лежало сейчас перед ним на столе, – компакт-диск. Пока запись была у Лисбет, Бьюрман оставался ее беспомощным рабом. И потому он обратился к тому, кого числил своим союзником, – Залаченко. К ее злейшему врагу. Ее отцу.

Последовала цепь событий: сначала был застрелен Бьюрман, а потом – Даг Свенсон и Миа Бергман.

Но почему? Что превратило Дага Свенссона в источник угрозы?

И тут вдруг Микаэль понял, что, должно быть, произошло в Эншеде.

Случайно он увидел клочок бумаги на полу под подоконником. Лисбет распечатала одну страницу, потом скомкала ее и метнула в окно. Расправив бумагу, Микаэль увидел, что это страница из интернет-выпуска газеты «Афтонбладет» о похищении Мириам Ву.

Микаэль не знал, какую роль сыграла Мириам в ключевых событиях, если сыграла ее вообще, но она была одной из немногих друзей Лисбет. А может, и единственный. Лисбет отдала ей свою старую квартиру, а та теперь лежит с травмами в больнице.

Нидерман и Залаченко.

Лисбет, наверное, с ума сходит от ненависти к ним: сначала мать, теперь Мириам Ву.

Ей бросили вызов.

Теперь она начала преследование.

Во время ланча Драгану Арманскому позвонили из реабилитационного центра в Ерште. Он ожидал, что Хольгер Пальмгрен позвонит намного раньше, и сам не хотел звонить ему первым: боялся говорить, что Лисбет Саландер, без сомнения, виновна. Теперь он уже, во всяком случае, мог бы сказать, что есть серьезные сомнения в ее виновности.

– Далеко вы продвинулись? – спросил Пальмгрен, не утруждая себя вводными любезностями.

– В чем? – спросил Арманский.

– В вашем расследовании относительно Саландер.

– А с чего вы решили, что я веду такое расследование?

– Не тратьте попусту мое время.

Арманский вздохнул.

– Будь по-вашему.

– Я хочу, чтобы вы ко мне приехали, – попросил Хольгер Пальмгрен.

– Хорошо. Я могу заехать на выходных.

– Это не годится. Я хочу, чтобы вы приехали сегодня вечером. Нам нужно о многом поговорить.

На кухне у Лисбет Микаэль сварил кофе и сделал бутерброды. В нем еще теплилась надежда, что он вдруг услышит, как бренчат ее ключи, открывая дверь. Но надежда эта была призрачной. Стертый жесткий диск в ее компьютере свидетельствовал о том, что она покинула свое прибежище навсегда. Слишком поздно он нашел ее адрес.

Было уже половина третьего, а Микаэль все еще сидел за письменным столом Лисбет. Псевдозаключение Бьёрка о расследовании он прочел уже три раза. По форме оно выглядело как личный отчет непоименованному начальнику. Бьёрк давал простые рекомендации: найти прирученного психиатра, который мог бы на пару лет засадить Саландер в детскую психушку. Девчонка, как ни крути, психически ненормальная, о чем свидетельствует все ее поведение.

В ближайшем будущем Бьёрку и Телеборьяну надо будет уделить пристальное внимание. У Микаэля руки чесались заняться ими. Но тут запищал мобильник, прервав ход его мыслей.

– Привет. Это опять я, Малин. Я, кажется, что-то нашла.

– Что?

– В переписи населения Швеции Рональда Нидермана нет. Его также нет в телефонном каталоге, налоговом регистре, регистре водителей автомобилей и тому подобном.

– Ну?

– Слушай! В 1998 году в патентном бюро зарегистрировано акционерное общество, называется «КАБ импорт АО», у которого есть почтовый ящик в Гётеборге. Они занимаются импортом электроники. Председатель правления – Карл Аксель Бодин, то есть КАБ, он сорок первого года рождения.

– Ну и что?

– Слушай дальше. Правление состоит из ревизора, который сидит также еще в дюжине акционерных обществ, где тоже занимается бухгалтерией. Типа подставное лицо для работы с мелкими компаниями. Короче, оказывается, это предприятие практически ничем не занято с момента его регистрации.

– Так.

– А третий член правления – человек по имени Р. Нидерман. Есть его год рождения, но больше о нем – ничего. У него нет шведского номера идентификации. Он родился 18 февраля 1970 года и числится представителем фирмы на немецком рынке.

– Отлично, Малин. Просто здорово. А есть какой-нибудь адрес, кроме почтового ящика?

– Нет, но я проследила за Карлом Акселем Бодином. Как налогоплательщик, он зарегистрирован в Западной Швеции, и его адресом является почтовый ящик 612 в Госсеберге. Я проверила и выяснила, что это деревенская усадьба возле Носсебру к северо-востоку от Гётеборга.

– А что про него известно?

– Два года назад он задекларировал доход в двести шестьдесят тысяч крон. Наш друг в полиции посмотрел полицейский регистр. Его в нем нет. У него есть лицензия на оружие: крупнокалиберное охотничье ружье и дробовик. В его распоряжении две машины: «Форд» и «Сааб», обе старые. Долгов за ним не зарегистрировано, он не женат и квалифицируется как землевладелец.

– Ничем не примечательный человек, к которому у закона нет претензий…

Микаэль задумался. Ему нужно было на что-то решиться.

– Слушай, Микаэль, тебе несколько раз звонил Драган Арманский из «Милтон секьюрити».

– Ладно. Спасибо, Малин. Я тебе перезвоню.

– Микаэль… ты там в порядке?

– Нет, не в порядке. Позже позвоню.

Блумквист понимал, что в данном случае не прав. Как дисциплинированный член общества, он должен был бы позвонить сейчас инспектору Бублански. Но, поступив так, Микаэль должен был бы либо рассказать всю правду о Лисбет Саландер, либо застрять где-то между полуправдой и недомолвками. Однако это была не самая серьезная проблема.

Лисбет Саландер занялась охотой на Нидермана и Залаченко. Как далеко она в этом продвинулась, Микаэль не знал. Но если они с Малин уже вышли на информацию о почтовом ящике 612 в Госсеберге, то и Лисбет Саландер могла это сделать. Значит, велик шанс, что она по дороге в Госсебергу, – это наиболее естественно.

Если бы Микаэль позвонил в полицию и рассказал, где прячется Нидерман, он был бы вынужден также сообщить, что и Лисбет Саландер, вероятно, на пути туда. Ее разыскивали по подозрению в трех убийствах и в связи с выстрелом в Сталлархольмене. Это значит, что для того, чтобы схватить ее, будет задействован спецназ или что-то в этом роде.

А Лисбет Саландер без борьбы не сдается.

Микаэль достал бумагу, ручку и написал список того, что не мог или не хотел сообщать полиции.

Первым пунктом он написал «адрес».

Лисбет потратила много усилий на то, чтобы устроить себе тайное укрытие. Здесь была ее жизнь, ее тайны, и он не хотел ее выдавать.

Затем Микаэль написал «Бьюрман» со знаком вопроса.

Он бросил взгляд на компакт-диск перед собой. Бьюрман насиловал Лисбет, чуть не убил ее, по-свински злоупотребив своей ролью опекуна. В этом не было сомнения. Такую скотину, как он, нужно выводить на чистую воду. Но тут возникала этическая проблема. Лисбет не заявляла о нем в полицию. Захочет ли она, чтобы ее имя опять трепали журналисты в связи с расследованием, в котором самые интимные детали «сливаются» уже через несколько часов после их появления? Такого она ему никогда не простила бы. Компакт-диск был вещественным доказательством, и кадры из него великолепно подошли бы для таблоидов.

Подумав, Микаэль принял решение: Лисбет сама должна сделать выбор в отношении того, как ей поступить. Но если ему удалось докопаться до ее квартиры, то и полиция рано или поздно ее обнаружит. Поэтому Микаэль положил диск в футляр и убрал к себе в сумку.

Следующим он написал «рапорт о расследовании Бьёрка». Этот рапорт от 1991 года имел гриф секретности. Именно он проливал свет на все происшедшее. В нем фигурировал Залаченко, объяснялась роль Бьёрка. В дополнение к списку секс-клиентов из компьютера Дага Свенссона, это гарантировало Бьёрку несколько мучительных часов на допросах у Бублански. Благодаря его переписке с Петером Телеборьяном последний тоже оказывался весь в грязи.

Папка приведет в полицию в Госсебергу… но у него будет хотя бы несколько часов форы.

Наконец Микаэль запустил у себя в компьютере программу «Ворд» и записал по пунктам основные факты, почерпнутые за последние сутки из бесед с Бьёрком и Пальмгреном, а также из материала, найденного у Лисбет. Эта работа заняла у него почти час. Он скинул этот документ на тот же компакт-диск, на котором уже были результаты его собственного расследования.

Блумквист задумался, не позвонить ли Драгану Арманскому, но решил этого не делать. У него и так столько информации – только успевай ею пользоваться.

Микаэль заехал в редакцию «Миллениума» и закрылся с Эрикой Бергер в ее кабинете.

– Его зовут Залаченко, – начал он с порога. – Это бывший советский наемный убийца из их разведслужбы. В 1976 году он стал перебежчиком, получил право жительства в Швеции и зарплату от Службы безопасности. После развала Советского Союза он, как и многие другие, стал стопроцентным бандитом, занимаясь оружием, наркотиками и трафикингом.

Эрика Бергер положила ручку на стол.

– Ясно. Почему-то меня ничуть не удивляет, что здесь замешан КГБ.

– Не КГБ, а ГРУ – военная разведка.

– Да, это серьезно.

Микаэль кивнул.

– Ты хочешь сказать, что это он убил Дага и Мию?

– Не он лично. Он послал другого, Рональда Нидермана. Информацию о нем раскопала Малин.

– И ты можешь это доказать?

– Более или менее… да, кое-что… только догадки. Бьюрман был убит, потому что попросил Залаченко покончить с Лисбет.

Затем Микаэль рассказал, что нашел видеозапись в письменном столе Лисбет.

– Залаченко – ее отец. Бьюрман был в штате Службы безопасности в середине семидесятых годов и оказался одним из тех, кто опекал Залаченко, когда тот переметнулся. Затем он стал адвокатом и негодяем, каких мало. Кроме того, он оказывал услуги узкому кругу сотрудников Службы безопасности. Не удивлюсь, если у них существует узкая обособленная группа, время от времени встречающаяся где-нибудь в сауне, чтобы обсуждать, как править миром и держать в тайне существование Залаченко. Мне думается, остальные в Службе безопасности даже не слышали о таком парне. А Лисбет угрожала эту тайну выдать, и тогда ее засадили в детскую психушку.

– Это просто невозможно!

– Еще как возможно. Тут сыграли роль многие обстоятельства, а Лисбет не была слишком уживчивой – ни тогда, ни сейчас. С двенадцати лет она уже представляла угрозу для государственной безопасности.

Он кратко изложил ее историю.

– Во все эти детали еще надо вникнуть, – заметила Эрика. – А Даг и Миа…

– Убиты потому, что Даг обнаружил связь между Бьюрманом и Залаченко.

– Что же делать теперь? Это ведь надо рассказать полиции?

– Частично, но не все. На всякий случай я записал самую важную информацию на вот этот диск. Лисбет уже преследует Залаченко. Попробую ее найти. То, что на этом диске, никому не должно быть известно.

– Микаэль… мне это не по душе. Мы не должны утаивать информацию, важную для расследования убийств.

– Утаивать мы ничего не будем. Я собираюсь позвонить Бублански. Но думаю, что Лисбет уже на пути в Госсебергу. Она объявлена в розыск по подозрению в тройном убийстве, и если мы позвоним в полицию, они направят за ней спецназ, вооруженный и экипированный по полной программе. Велик риск, что она окажет сопротивление, и тогда жди наихудшего.

Он умолк и невесело ухмыльнулся.

– Так или иначе, полиция не должна ничего знать, чтобы спецназ не понес слишком больших потерь. Сначала я должен найти ее.

Казалось, Эрика колебалась.

– Я не собираюсь раскрывать полиции тайны Лисбет. Пусть Бублански сам до них доискивается. А к тебе у меня есть просьба. В этой папке лежит рапорт Бьёрка о расследовании 1991 года и часть переписки Бьёрка с Телеборьяном. Я хочу, чтобы ты скопировала их и передала Бублански или Мудиг. А сам я через двадцать минут отправляюсь в Гётеборг.

– Микаэль…

– Знаю. Но в этом поединке я хочу держать сторону Лисбет – от начала до конца.

Бергер поджала губы и промолчала, а затем кивнула. Микаэль пошел к двери.

– Будь осторожен! – крикнула ему вслед Эрика, но он уже исчез.

Она подумала, что надо бы ей было поехать с ним. Это был бы единственный достойный шаг для нее. Но она до сих пор так и не рассказала ему, что собирается покинуть «Миллениум» и все, что было, для нее уже в прошлом. Прихватив папку, Эрика пошла к копировальной машине.

Почтовый ящик находился в отделении связи, располагавшемся в торговом центре. Лисбет Гётеборг не знала, как и куда ехать, не представляла, но все же почтовое отделение нашла. Сама она расположилась в кафе, откуда почтовый ящик был виден ей в щель между оконным стеклом и рекламным щитом новой шведской почтовой системы: «Почтовые услуги через кассиршу в магазине».

Ирене Нессер обходилась меньшим количеством косметики, чем Лисбет Саландер. На шее у нее висели какие-то дурацкие бусы, и она читала том «Преступления и наказания», купленный в книжном магазинчике в соседнем квартале. Этому занятию она предавалась неспешно, время от времени переворачивая страницы. Она приступила к наблюдению во время ланча и не представляла себе, когда ящик обычно опустошают, происходит ли это ежедневно или раз в две недели, не забрали ли корреспонденцию уже сегодня утром, или за ней еще придут. Но в ее распоряжении это был единственный след. Теперь она пила кофе с молоком и ждала.

Лисбет чуть было не задремала с открытыми глазами, как вдруг заметила, что дверцу ящика открывают. Она покосилась на часы: без четверти два. Как говорится, «дуракам везет».

Она быстро встала и подошла к окну, сквозь которое увидела, как мужчина в черной кожаной куртке выходит из закутка с почтовыми ящиками. Она догнала его уже на улице. Это был худощавый молодой человек лет двадцати. Зайдя за угол, он открыл дверцу стоявшего там «Рено». Запомнив номер машины, Лисбет бросилась к «Королле», оставленной ею в сотне метров на той же улице. Она практически нагнала его, когда он свернул на улицу Линнегатан, и продолжала ехать за ним по главной улице города в сторону Нордстана.

Микаэль Блумквист успел на поезд Х2000, отправлявшийся в 17.10, в последний момент. Билет он купил уже в вагоне у кондуктора, заплатив кредитной карточкой, потом сел в пустом вагоне-ресторане и заказал поздний ланч.

Микаэль чувствовал, как от тревоги у него сосет под ложечкой: он беспокоился, что уже поздно. Он хотел бы надеяться, что Лисбет Саландер ему позвонит, но знал, что этого не произойдет.

Она попыталась убить Залаченко в 1991 году – и вот теперь, после стольких лет, он решил нанести ответный удар.

Хольгер Пальмгрен сделал правильный анализ ее характера. У Лисбет Саландер накопился немалый практический опыт, подсказывавший ей, что к властям нет смысла обращаться за помощью.

Микаэль бросил взгляд на свою компьютерную сумку. Он прихватил с собой «кольт», который нашел в письменном столе Лисбет. Он и сам не знал, зачем его взял, но чутье подсказывало ему, что оставлять оружие в ее квартире не стоит. Сейчас Микаэль подумал, что это решение не вполне логично.

Когда поезд въехал на мост Орштабру, Блумквист набрал телефон Бублански на мобильнике.

– Что вам нужно? – недовольно спросил инспектор.

– Положить конец, – ответил Микаэль.

– Чему?

– Всей этой истории. Хотите узнать, кто убил Дага с Миа и Бьюрмана?

– Если у вас есть информация, то хочу.

– Убийцу зовут Рональд Нидерман. Это тот самый верзила-блондин, что дрался с Паоло Роберто. Он немецкий гражданин тридцати пяти лет, подвизавшийся работать на мерзавца по имени Александр Залаченко, известного как Зала.

Бублански помолчал, а потом громко вздохнул. Микаэлю было слышно, как он перевернул лист бумаги и щелкнул шариковой ручкой.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Ладно. И где находятся Нидерман и этот Залаченко?

– Я еще не знаю. Но как только выясню, извещу. Вскоре к вам придет Эрика Бергер, принесет рапорт полицейского расследования 1991 года. Как только снимет копию. Там вы найдете важную информацию о Залаченко и Лисбет Саландер.

– Что вы имеете в виду?

– Залаченко – отец Лисбет. Он перебежчик, русский наемный убийца времен холодной войны.

– Русский наемный убийца? – вторил как эхо Бублански с сомнением в голосе.

– Некая группировка из Службы безопасности прикрывала его – и покрывала, когда он совершал преступления.

Микаэль слышал, как Бублански подвинул стул и уселся.

– Я думаю, будет лучше, если вы явитесь и дадите официальные показания.

– Извините. Мне некогда.

– Что?

– Я сейчас не в Стокгольме, но дам о себе знать, как только найду Залаченко.

– Блумквист… Не надо вам ничего мне доказывать. Я и сам сомневаюсь, что это всё совершила Саландер.

– Хотелось бы напомнить, что я всего лишь простой частный сыщик, ничего не смыслящий в полицейской работе.

Микаэль сознавал, что это ребячество, но оборвал разговор, не договорив, и позвонил Аннике Джаннини.

– Привет, сестренка.

– Привет. Что нового?

– Много чего. Мне завтра, вероятно, понадобится хороший адвокат.

Анника вздохнула.

– А что ты натворил?

– Пока – ничего особенного, но меня могут задержать в связи с противодействием полицейскому расследованию или чем-то похожим, противоправным. Но я звоню тебе не поэтому. Ты все равно не сможешь представлять мои интересы.

– Это почему же?

– Потому что я хочу, чтобы ты взяла на себя обязанности адвоката Лисбет Саландер, а ты не сможешь защищать и ее, и меня.

Микаэль кратко изложил, о чем идет речь. Анника хранила суровое молчание.

– И у тебя есть документы, подтверждающие?.. – спросила наконец она.

– Да, есть.

– Мне нужно подумать. Лисбет потребуется адвокат по уголовным делам…

– Ты превосходно подойдешь.

– Микаэль…

– Слушай, сестренка, это не ты недавно дулась как мышь на крупу, когда я нуждался в помощи и не позвал тебя?

Когда они закончили разговор, Микаэль задумался, потом снова взялся за мобильник и позвонил Хольгеру Пальмгрену. Особой причины для этого у него не было, но он считал, что старика на излечении все равно надо проинформировать, что он, Микаэль, идет по следу и надеется, что вся эта история сможет завершиться в ближайшие часы.

Однако была и еще одна проблема: Лисбет Саландер тоже шла по следу.

Лисбет протянула руку, чтобы вытащить яблоко из рюкзака, не отрывая взгляда от усадьбы. Она лежала плашмя на краю лесочка, подстелив под себя коврик из «Короллы». Девушка переоделась в зеленые непродуваемые брюки с карманами на бедрах, толстый свитер и непромокаемую куртку на утепленной подкладке.

Госсеберга лежала метрах в четырехстах от шоссе и состояла из двух строений. Главная усадьба стояла примерно в ста двадцати метрах от нее. Это был простой белый деревянный дом в два этажа с пристройкой. Вторым был скотный двор, метрах в семидесяти от жилья. Сквозь дверь скотного двора виднелся капот светлого автомобиля. Возможно, белый «Вольво», но расстояние не позволяло сказать наверняка.

По правую руку, между нею и домом, раскинулось глинистое поле, простиравшееся метров на двести и спускавшееся к небольшому озерцу. Подъездная дорога пересекала поле и исчезала в перелеске на пути к шоссе. На въезде стоял еще один дом, с виду необитаемый, окна его были плотно занавешены. К северу от этого домика виднелся лесок, полностью заслоняющий его от ближайших соседей – кучки домов, метрах в шестистах оттуда. Значит, усадьба перед ней относительно изолирована.

Лисбет находилась неподалеку от озера Антен. Местность была холмистая, пашни перемежались поселочками и небольшими перелесками. Выехав из Гётеборга по шоссе Е20, Лисбет следовала за черным «Рено», свернув сначала на запад, по направлению к Солленбрунну и Алингсосу. Проехав минут сорок, машина вдруг свернула на лесную дорогу с указателем на Госсебергу. Лисбет оставила машину в лесочке за каким-то сараем метрах в ста к северу от поворота и пошла дальше пешком.

Она никогда не слышала о Госсеберге, но, похоже, это название относилось к жилому дому и скотному двору перед нею. По дороге она прошла мимо почтового ящика. На нем стояло «ПЯ 192 – К.А. Бодин». Это имя ей ничего не говорило.

Обойдя дом по большому полукругу, Лисбет тщательно выбрала себе место для наблюдения. Вечернее солнце было у нее за спиной. С тех пор как она появилась здесь в половине четвертого, ничего не происходило. В четыре часа из дома вышел водитель «Рено». В дверях он обменялся парой слов с кем-то, кого она не могла видеть, затем уехал и больше не возвращался. В остальном никакого движения не наблюдалось. Лисбет терпеливо ждала, во все глаза наблюдая за домом через маленький бинокль «Минолта» с восьмикратным увеличением.

Микаэль Блумквист раздраженно барабанил пальцами по столику в вагоне-ресторане. Состав Х2000 стоял в Катринехольме уже почти час из-за какой-то таинственной поломки вагона, которую, согласно радио в поезде, должны были вот-вот исправить. Последовало извинение за задержку.

Микаэль нервно вздохнул и сходил за добавкой кофе. Лишь спустя пятнадцать минут поезд, дернувшись, тронулся. Он посмотрел на часы. Было восемь.

Лучше бы полетел самолетом или взял в аренду машину.

Ощущение, что он опоздал, все усиливалось.

Около шести вечера зажглась лампа в одной из комнат нижнего этажа, а вскоре – и наружный фонарь. Внутри дома, справа от входа – там, где, как казалось Лисбет, была кухня, – двигались тени, но лиц ей не удавалось раглядеть.

Вдруг открылась наружная дверь, и на пороге показался верзила-блондин по имени Рональд Нидерман. Он был в темных брюках и свитере, сидящем в обтяжку и подчеркивающем его мускулы. Лисбет кивнула сама себе, получив наконец подтверждение, что приехала в нужное место. В который раз она отметила, что Нидерман действительно здоров как буйвол. И все же, как и другие, он был из плоти и крови, как бы тяжело ни досталось от него Паоло Роберто и Мириам Ву. Нидерман прошелся вокруг дома и зашел на скотный двор, где стояла машина. Пробыв там несколько минут, он появился, держа в руках борсетку, и вернулся в дом.

Но уже через несколько минут Нидерман снова вышел. Вместе с ним был худощавый пожилой мужчина невысокого роста, прихрамывающий и опиравшийся на локтевой костыль. Было слишком темно, чтобы разглядеть черты его лица, но Лисбет почувствовала, как по спине пробежал холодок.

«Па-а-а-поч-ка-а, я зде-е-сь».

Она наблюдала, как Залаченко с Нидерманом прогуливались по подъездной дороге. Затем остановились у пристройки для дров, и Нидерман выбрал несколько поленьев. Затем они зашли обратно в дом и закрыли дверь.

После их ухода Лисбет полежала еще несколько минут, потом опустила бинокль, отползла метров десять и спряталась за деревьями. Открыла рюкзак, вынула термос, налила черный кофе, закинула в рот кусочек сахара и начала его сосать. Затем съела бутерброд с сыром, завернутый в пластиковую пленку, купленный сегодня на заправке по дороге из Гётеборга, и задумалась.

Покончив с едой, она достала из рюкзака польский Р-83 «Ванад», принадлежавший Сонни Ниеминену. Вынув магазин, проверила, не заблокировано ли спусковое устройство или затвор, и сделала холостой выстрел. В магазине было шесть патронов калибра 9 миллиметров. Должно хватить. Лисбет вставила магазин обратно и дослала патрон в ствол, затем поставила пистолет на предохранитель и убрала в правый карман куртки.

Лисбет начала подкрадываться к дому кружным путем со стороны леса. Пройдя примерно сто пятьдесят метров, она вдруг застыла.

На полях своего экземпляра «Арифметики» Пьер Ферма написал каракулями: «Я нашел поистине чудесное доказательство, но эти поля слишком узки, чтобы его вместить».

Место квадрата занял куб, х³ + у³ = z³, и математики потратили сотни лет, чтобы найти ответ на загадку Ферма. Эндрю Уайлс трудился над поисками решения этой загадки десять лет.

И тут Лисбет неожиданно поняла. Решение было ошеломляюще просто: игра цифр, становившихся в ряд и вдруг занявших место в простой формуле, наверняка воспринимавшейся как ребус.

У Ферма не было компьютера, а решение Эндрю Уайлса строилось на математике, которой не существовало во времена, когда Ферма сформулировал свою теорему. Ферма не мог бы предъявить такое доказательство, которое придумал Эндрю Уайлс. Решение Ферма, естественно, было совсем другим.

Лисбет была просто сражена и вынуждена была присесть на пень. Сосредоточив взгляд перед собой, она проверяла уравнение.

«Значит, вот что он имел в виду… А математики так мучились», – подумала Лисбет.

Потом она тихо прыснула от смеха: «У философа было бы больше шансов решить эту загадку».

Хотелось бы ей познакомиться с Ферма.

Вот уж дерзкая бестия.

Вскоре Лисбет поднялась и начала подбираться лесом. Подойдя поближе, она остановилась, когда от дома ее отделял только скотный двор.