Заезжая на парковку больницы Сёдера в семь утра, инспектор полиции Ян Бублански увидел Соню Мудиг. Он был в отвратительном настроении – его разбудил звонок Микаэля Блумквиста. Постепенно он уяснил, что ночью произошло что-то серьезное, и, в свою очередь, поднял с постели Мудиг. Блумквист встретил их в вестибюле и проводил в палату к Паоло Роберто.

Сначала Бублански было трудно сориентироваться во всех деталях, но постепенно он понял, что Мириам Ву похитили, а Паоло Роберто настиг похитителя. Вообще-то, судя по лицу профессионального боксера, было не очень-то понятно, кто кого настиг. Что касается самого Бублански, то ночные происшествия выводили расследование, касавшееся Лисбет Саландер, на совершенно новый уровень сложности. «В этом чертовом деле ничто не идет гладко», – подумал он.

Соня Мудиг первой задала самый естественный вопрос Паоло Роберто:

– Как вы оказались во все это замешаны?

– Мы с Лисбет Саландер друзья.

Бублански и Мудиг недоуменно переглянулись.

– А откуда вы с ней знакомы?

– Мы с ней иногда проводим спарринги на тренировках.

Бублански отвел глаза в сторону, а Соня Мудиг неожиданно и не к месту издала смешок. Да, в этом деле, кажется, все не как у людей, все непросто и накручено. Лишь постепенно они разобрались в основных фактах, имеющих отношение к делу.

– Я хочу кое-что добавить, – сухо заметил Микаэль Блумквист.

Все взгляды обратились на него.

– Первое. Приметы водителя фургона, на котором была похищена Мириам Ву, совпадают с приметами человека, напавшего на Лисбет Саландер в том же месте на Лундагатан. Это крупный блондин с «конским хвостом» и пивным животом. Ясно?

Бублански кивнул.

– Второе. Похищение имело целью заставить Мириам Ву раскрыть, где прячется Лисбет Саландер. Значит, два блондина охотились за Саландер по крайней мере за неделю до убийства. Согласны?

Мудиг кивнула.

– Третье. Если в этой истории замечены еще несколько лиц, то Лисбет Саландер не годится на роль «сумасшедшей одиночки», какой ее изображали.

На эти ни Бублански, ни Мудиг ничего не сказали.

– Трудно поверить в то, что мужик с «конским хвостом» – член группы лесбиянок-сатанисток.

Мудиг скривила рот.

– Наконец, четвертое. Я думаю, что эта история каким-то образом связана с человеком по имени Зала. Именно на нем сосредоточился Даг Свенссон в последние две недели перед смертью. Сведения об этом есть в его компьютере. Даг Свенссон как-то связывал его с убийством в Сёдертелье проститутки по имени Ирина Петрова. Вскрытие обнаружило, что ей были нанесены тяжелые увечья, причем такие жестокие, что каждое из трех было смертельным. Протокол вскрытия не говорит ничего определенного об орудии убийства. Но характер повреждений очень напоминает те, что получили Мириам Ву и Паоло Роберто. Она могла быть искалечена руками того верзилы-блондина.

– А как же Бьюрман? – спросил Бублански. – Предположим, что у кого-то была причина заткнуть рот Дагу Свенссону. Но у кого возникла необходимость убивать опекуна Лисбет Саландер?

– Не знаю. Не все куски головоломки нашли свое место, но где-то должна быть связь между Бьюрманом и Залой. Это было бы резонно. Может быть, стоит начать поиски в других направлениях? Если убийца не Лисбет Саландер, значит, это кто-то другой. Мне кажется, эти преступления так или иначе связаны с торговлей сексом. А Саландер скорее умрет, чем сунется во что-то подобное. Я вам уже говорил, что у нее есть свои принципы.

– А в чем же тогда ее роль?

– Не знаю. Может быть, свидетельница. Может быть, враг. А что, если она отправилась в Эншеде предупредить Дага и Мию об опасности? Не забывайте, она мастер собирать и анализировать информацию.

Бублански запустил все свои ресурсы. Позвонив в полицию Сёдертелье, он дал описание дороги, которым снабдил его Паоло Роберто, и попросил как следует поискать заброшенное складское помещение к юго-востоку от озера Ингерн. Потом позвонил инспектору полиции Еркеру Хольмбергу; тот жил в районе Флемингсберг и потому был ближе всего к Сёдертелье. Его Бублански попросил немедленно подключиться к работе полиции Сёдертелье и оказать помощь в досмотре места преступления.

Звонок от Еркера Хольмберга поступил уже через час – он только что приехал на место преступления. Полиция Сёдертелье легко нашла то самое складское помещение. Оно и два примыкающих к нему склада поменьше сгорели, и пожарные теперь заканчивали расчищать последствия пожара. О том, что это был поджог, свидетельствовали две брошенные канистры из-под бензина.

Разочарование привело Бублански в неистовство.

«Что это, черт возьми, происходит? Кто этот верзила-блондин? Кто на самом деле Лисбет Саландер? Почему ее никак не найти?» – проносилось у него в голове.

Ситуация не улучшилась, когда на девятичасовое совещание явился прокурор Рихард Экстрём. Бублански доложил об утренних драматических событиях и внес предложение изменить основное направление расследования, поскольку происшедшие необъяснимые события внесли разлад в ход расследования и прежнюю рабочую гипотезу.

Приключения Паоло Роберто бесспорно подтверждали историю, рассказанную Микаэлем Блумквистом о нападении на Лисбет Саландер на Лундагатан. Существенно упала вера в состоятельность гипотезы о том, что убийства были совершены одной психически больной женщиной. Это не означало, что можно было снять подозрения с Лисбет Саландер – сначала нужно найти разумное объяснение ее отпечаткам пальцев на орудии убийств. И все же нужно серьезно продумать возможное наличие других подозреваемых. В таком случае есть только одна гипотеза – высказанное Микаэлем Блумквистом мнение, что убийство имело отношение к намечавшемуся Дагом Свенссоном разоблачению секс-торговли. Затем Бублански сформировал три основные задачи.

На данный момент важнейшей из них становится установление личности рослого блондина и его подельника с «конским хвостом», которые похитили и избили Мириам Ву. У рослого блондина такая приметная внешность, что найти его будет несложно.

Курт Свенссон резонно заметил, что у Лисбет Саландер тоже приметная внешность, но вот уже три недели полиция так и не смогла установить, где же она находится.

Второй задачей следствия станет создание группы, которая сосредоточится на списке клиентов проституток из компьютера Дага Свенссона. Тут предстояло решить сначала чисто технические проблемы. Полиция располагала компьютером Дага Свенссона, выданным ему в «Миллениуме», и компакт-дисками с записями файлов из исчезнувшего лэптона. Все вместе это составляло материал, собранный за несколько лет и насчитывающий тысячи страниц, на разбор и каталогизацию которых уйдет уйма времени. Группе требовались дополнительные силы. Ее руководителем Бублански сразу назначил Соню Мудиг.

Третья задача состояла в том, чтобы сфокусировать внимание на неизвестном по имени Зала. С этой целью группа должна подать запрос в Особый следственный отдел по борьбе с организованной преступностью, который уже несколько раз сталкивался с этим именем. Это задание получил Ханс Фасте.

Наконец, Курту Свенссону поручалось координировать дальнейшие поиски Лисбет Саландер.

Выступление Бублански заняло шесть минут, зато его обсуждение продолжалось час. Ханс Фасте твердо стоял на позиции неприятия плана Бублански и не пытался это скрыть. Инспектора это удивило. Сам он никогда не симпатизировал Фасте, но считал его толковым работником.

Ханс выразил мнение, что главной целью расследования, независимо от всякой поступающей информации, должна быть Лисбет Саландер. Он считал, что улики против нее столь убедительны, что заниматься поисками других возможных убийц ни к чему.

– Чепуха все это. Мы имеем дело со случаем склонного к насилию, психически больного человека, чье состояние ухудшалось из года в год. Уж не думаете ли вы, что все заключения психиатров и судебно-медицинской экспертизы просто болтовня? Установлена ее связь с местом преступления. Есть данные о том, что она продажная женщина и что на ее банковском счету лежит большая, неизвестно откуда взявшаяся сумма.

– Все это мне известно.

– Она последовательница какого-то лесбийско-сатанинского культа. А эта чертова лесбиянка Силла Нурен знает явно больше, чем говорит.

– Хватит, Фасте, – повысил голос Бублански. – Ты совсем уж зациклился на гомосексуальной теме. Это непрофессионально.

Он сразу пожалел, что высказался так резко перед всей группой, надо было поговорить с Фасте наедине.

Прокурор Экстрём оборвал возмущенный шум голосов. Сначала казалось, что он колебался, но в конце концов принял предложения Бублански, иначе ему пришлось бы отстранить его от руководства расследованием.

– Будем делать так, как задумал Бублански.

Тот покосился в сторону Сонни Бомана и Никласа Эрикссона из «Милтон секьюрити».

– Похоже, вы у нас последние три дня. Надо сделать все возможное. Боман, вы будете помогать Курту Свенссону в поисках Саландера, а вы, Эрикссон, продолжайте работать с Мудиг.

Экстрём подумал секунду и поднял руку в тот момент, когда все начали подниматься со своих мест.

– Хочу сказать напоследок: про Паоло Роберто не распространяться. Журналисты от радости запрыгают, если в расследовании появится имя еще одной знаменитости. В общем, ни слова о нем за пределами этих стен.

Соня Мудиг поймала Бублански сразу после совещания.

– У меня терпение лопнуло с Фасте. Не выдержал, – пожалел тот.

– Знаю, как это, – улыбнулась она. – С компьютером Свенссона я начала работать уже в понедельник.

– Знаю. И что успела?

– У него с дюжину вариантов рукописи, огромный подготовительный материал, и решить, что важно, а что нет, очень трудно. Открыть каждую папку и просмотреть все документы в ней уже займет несколько дней.

– А как же Никлас Эрикссон?

Соня Мудиг замялась, потом повернулась и закрыла дверь в кабинет Бублански.

– Честно говоря… не хотелось бы о нем плохо отзываться, но… толку от него немного.

Бублански нахмурился.

– Давай, выкладывай.

– Не знаю. С Боманом он ни в какое сравнение не идет. Несет всякую чушь, воспринимает Мириам Ву примерно так же, как Ханс Фасте, и вообще не интересуется работой. Точно не поручусь, но с Лисбет Саландер у него как-то непросто.

– А что там?

– Похоже, между ними какая-то кошка пробежала.

Бублански задумчиво кивнул.

– Жалко, что так. Боман нормальный парень, но я вообще не люблю, когда в расследовании принимают участие посторонние.

Соня Мудиг кивнула.

– Что же делать?

– Придется тебе потерпеть его до конца недели. Армански сказал, что отзовет своих сотрудников, если не будет результатов. Принимайся за работу, копай поглубже и рассчитывай лишь на свои собственные силы.

«Раскопки» Сони Мудиг закончились, не начавшись, через сорок пять минут, потому что она была отстранена от расследования. Неожиданно ее вызвали в кабинет прокурора Экстрёма, где уже сидел Бублански. Лица обоих покрывали красные пятна. Тони Скала, независимый корреспондент, только что сделал достоянием гласности сенсационную новость, что Паоло Роберто спас от похитителя Мириам Ву, лесбиянку со склонностью к мазохистским играм. Текст содержал детали, которые могли быть известны только занятым в расследовании. Было туманно сказано, что полиция обдумывает возможность возбуждения дела против Роберто за нанесение грубых телесных повреждений.

Экстрёму уже пришлось отвечать на несколько телефонных звонков журналистов, пытавшихся уяснить себе роль в этой истории известного боксера. Он был в состоянии крайнего возбуждения и обвинил Соню Мудиг в утечке информации. Та категорически отвергла обвинения, но это было впустую. Экстрём пожелал, чтобы ее немедленно отстранили от следствия. Бублански возмутился и без колебаний принял ее сторону.

– Соня сказала, что не сливала информацию. Мне этого достаточно. Было бы безумием отстранять опытного следователя, уже много проработавшего над делом.

Экстрём заявил о своем открытом недоверии Сони Мудиг. Он уселся за свой стол и замолчал с упрямым выражением лица. Его решение было неоспоримым.

– Мудиг, – наконец сказал он. – Доказать, что вы сливаете информацию, я не могу, но в этом расследовании я не питаю к вам доверия. Вы отстраняетесь, и мое решение вступает в силу с данной минуты. До конца недели вы свободны. В понедельник получите новое задание.

Выбора не оставалось. Мудиг кивнула и пошла к двери. Бублански остановил ее.

– Соня, для протокола. Я ни в грош не ставлю эти обвинения и полностью тебе доверяю, но здесь не я решаю. Зайди ко мне в кабинет, когда соберешься домой.

Мудиг кивнула. Экстрём был явно зол. Лицо Бублански пошло яркими пятнами.

Когда Соня Мудиг вернулась в свой офис, где они с Никласом Эрикссоном занимались компьютером Дага Свенссона, ей хотелось плакать от злости. Эрикссон покосился на нее и заметил, что она расстроена, но ничего не сказал, и она тоже. Сев за свой письменный стол, Соня вперилась взглядом в стенку. В комнате стояла гнетущая тишина.

Наконец Эрикссон извинился и сказал, что ему надо выйти, а потом спросил, не хочет ли она кофе. Она покачала головой.

Едва он вышел, Мудиг поднялась, надела кутку, взяла сумку и пошла к кабинету Бублански. Он предложил ей сесть.

– Соня, я этого так не оставлю, иначе пусть Экстрём и меня отстраняет от расследования. Я не потерплю подобного и найду виновного. А пока ты продолжишь оставаться в следственной группе по моему личному приказу. Ясно?

Она кивнула.

– Ты не пойдешь домой и возьмешь отгул до конца недели, как сказал Экстрём. Я поручаю тебе съездить в редакцию «Миллениума» и снова поговорить с Микаэлем Блумквистом. Попроси его помочь тебе разобраться с материалами на жестком диске Дага Свенссона, у них в «Миллениуме» есть копия. Если нам поможет кто-то уже работавший с материалом, мы сможем сэкономить массу времени на сортировки важного и неважного.

Соня Мудиг почувствовала, что ей легче дышится.

– Я ничего не сказала Никласу Эрикссону, просто ушла.

– Ничего. Я скажу ему, чтобы он присоединился к работе Курта Свенссона. Ты не видела Ханса Фасте?

– Нет, он ушел сразу после нашего заседания.

Бублански вздохнул.

Из больницы Сёдера Микаэль Блумквист вернулся домой около восьми утра. Он чувствовал, как сильно не выспался, а ведь на встречу с Гуннаром Бьёрком после обеда в Смодаларё ему нужно прийти со свежей головой. Он разделся, поставил будильник на половину одиннадцатого и проспал почти два часа. Потом принял душ, побрился и надел свежую рубашку. Когда он вышел на площадь Гулльмарсплан, раздался звонок мобильника. Это была Соня Мудиг, она хотела поговорить. Микаэль объяснил, что направляется по делу и встретиться не может. Когда она объяснила, о чем идет речь, он посоветовал ей связаться с Эрикой Бергер.

Соня Мудиг поехала в редакцию «Миллениума». Застав Эрику Бергер на работе, она подумала, что ей нравится эта уверенная в себе женщина, немного властная, с симпатичными ямочками на щеках и короткой светлой челкой. Чем-то она напоминала постаревшую Лору Палмер из сериала «Твин Пикс». Ей даже пришла в голову вздорная мысль, не лесбиянка ли Бергер, ведь если верить Хансу Фасте, все женщины в этом расследовании имели такого рода сексуальные предпочтения. Но тут она вспомнила, что где-то читала о ее муже, художнике Грегере Бекмане. Эрика выслушала ее просьбу о помощи при разборе материалов на жестком диске Дага Свенссона.

– В этом я вижу некоторую проблему, – озабоченно произнесла она.

– Объясните, пожалуйста.

– Не подумайте, что мы не хотим найти разгадку убийства или помочь полиции. Тем более что у вас есть весь материал из компьютера Дага Свенссона. Проблема скорее этического плана: журналисты и полиция не слишком удачно сотрудничают.

– Поверьте мне, я почувствовала это на себе сегодня утром, – улыбнулась Соня Мудиг.

– А в чем дело?

– Да ничего особенного. Это мои личные проблемы.

– Ладно. Чтобы средствам массовой информации доверяли, нужно соблюдать четкую дистанцию по отношению к органам власти. Журналисты, которые бегают по полицейским участкам и сотрудничают со следствием, со временем становятся мальчиками на побегушках у полиции.

– Мне доводилось встречаться с такими, – заметила Мудиг. – Но, насколько я знаю, бывает и наоборот: полицейские оказываются на побегушках у газет.

Эрика Бергер рассмеялась.

– Верно. Должна признаться, мы в «Миллениуме» просто не располагаем средствами, чтобы платить подобным журналистам на побегушках. Речь ведь не о том, что вы хотите допросить кого-то из наших сотрудников – на это мы бы пошли без разговоров. Сейчас у нас с вами идет речь о формальной просьбе оказать вам активную помощь в расследовании, предоставить наш журналистский материал в ваше распоряжение.

Соня Мудиг кивнула.

– Здесь существуют две точки зрения. С одной стороны, дело касается убийства одного сотрудника журнала. С этой точки зрения мы поможем вам всем, чем можем. Но с другой стороны, есть кое-что в наших материалах, что мы не можем выдать полиции. Это относится к нашим источникам.

– Здесь я готова проявить гибкость. Я могу обещать вам защиту ваших источников. Они вне моих интересов.

– Дело не в том, искренне ли ваши намерения и доверяем ли мы вам лично. Все дело в том, что мы никогда не выдаем наших источников, ни при каких обстоятельствах.

– Ясно.

– Кроме того, мы в «Миллениуме» ведем свое собственное расследование, что является частью нашей журналистской работы. И в этом отношении я готова передать полиции собранную информацию, когда она будет пригодна для публикации, – но не раньше.

Эрика Бергер наморщила лоб, задумавшись, и наконец кивнула сама себе.

– Я занята своими делами, а мы сделаем вот так… Вы можете работать с нашей сотрудницей Малин Эрикссон. Она хорошо ориентируется в материале и достаточно опытна, чтобы знать, где проходит граница. Я поручу ей быть вашим провожатым в книге Дага Свенссона, копия которой у вас есть. Задача в том, чтобы составить список лиц, которые могли бы попасть в потенциальные подозреваемые.

Ирене Нессер ни сном ни духом не подозревала о напряженных событиях прошедшей ночи, когда садилась на электричку на станции Сёдер, направляясь в Сёдертелье. На ней была удлиненная кожаная куртка, черные брюки и опрятная вышитая тужурка. Очки она сдвинула на лоб.

В Сёдертелье Нессер нашла автобус, идущий на Стрегнес, и купила билет до Сталлархольмена. Из автобуса она вышла к югу, не доезжая до Сталлархольмена, около одиннадцати. От остановки, где она сошла, не было видно ни одного строения. Мысленно она представляла себе карту места. Озеро Меларен лежало в нескольких километрах на северо-восток, а вокруг располагались как летние домики, так и немногие дома для жилья круглый год. Собственность Нильса Бьюрмана находилась в районе летних дач, километрах в трех от автобусной остановки. Глотнув воды из пластиковой бутылки, Ирене Нессер двинулась в путь. Минут через сорок пять она была на месте.

Она начала с обхода территории и обследования соседей. До ближайшего справа домика было метров сто пятьдесят. Дома никого не было. Слева была ложбина. Она прошла мимо двух дач и постепенно вышла к поселочку. Присутствие людей было заметно по открытому окну и доносившемуся звуку радио. Но это было метрах в трехстах от домика Бьюрмана. Значит, она могла заниматься делом в относительной безопасности.

Ключи от жилища у нее были с собой, и она без труда открыла дверь. Первое, что она сделала, это отворила окно на задней стороне дома, чтобы обеспечить себе ход отступления, если что-нибудь непредвиденное возникнет уже на крыльце. Непредвиденным могло оказаться, если какому-нибудь полицейскому вздумалось бы появиться у входа.

Дачка Бьюрмана, старенькая и довольно маленькая, состояла из большой комнаты, спальни и кухоньки. Водопровод был, но нужник с выгребной ямой стоял во дворе. Минут двадцать она потратила на осмотр чулана, гардероба и комодов. Ни клочка бумаги, имеющей отношение к Лисбет Саландер или Зале, ей не попалось.

Затем она вышла во двор и осмотрела туалет и дровяной сарай. Ничего примечательного и никаких документов она не нашла. Значит, поездка оказалась бесполезной.

Сев на крыльце, она выпила воды и съела яблоко.

Оставалось закрыть окно. Задержавшись на минуту в прихожей, она заметила алюминиевую стремянку с метр высотой. Зайдя в большую комнату, она внимательно присмотрелась к обшитому досками потолку. Люк на чердак был едва виден между двумя балками. Взяв стремянку и открыв люк, она тут же увидела пять папок формата А4.

Верзила-блондин лишился покоя. Все пошло вкривь и вкось, неприятности следовали одна за другой.

Сандстрём, до смерти перепуганный, позвонил братьям Ранта. Он рассказал, что Даг Свенссон собирается публиковать репортаж, уличающий его в покупке проституток, а заодно и братьев Ранта. В этом ничего страшного не было: что Сандстрёма выставят за ушко да на солнышко, верзилу-блондина никак не волновало, а братья Ранта могли бы просто на некоторое время залечь на дно. Вот почему последние сели на паром «Балтик стар» и отправились на каникулы. Маловероятно, что вся эта болтовня журналиста могла закончиться в суде, но даже в худшем случае им это было не впервой – так сказать, входило в условия работы.

Но то, что Лисбер Саландер сбежала от Магге Лундина, было уму непостижимо. Ведь Саландер просто фитюлька в сравнении с Лундиным, и всех делов-то ему было запихать ее в машину и привезти на склад к югу от Нюкварна.

Потом вдруг Даг Свенссон вторично пришел к Сандстрёму и на этот раз выспрашивал про Залу. Это все сильно меняло. Бьюрман паниковал, Даг Свенссон продолжал копать, и это порождало потенциально опасную ситуацию.

Гангстер, не способный отвечать за последствия, – дилетант. Бьюрман оказался махровым дилетантом. Верзила-блондин не советовал Зале иметь дело с Бьюрманом. Но для Залы имя Лисбет Саландер было просто фатальным. Он ненавидел Саландер и при упоминании о ней терял разум. Назвать ее имя было все равно что нажать в нем на какую-то кнопку.

Надо же было случиться такому совпадению, что верзила-блондин оказался дома у Бьюрмана в тот вечер, когда позвонил Даг Свенссон. Этот чертов журналист уже заварил кашу с Сандстрёмом и братьями Ранта. Верзила приехал в связи с неудавшимся похищением Лисбет Саландер. Но разговор со Свенссоном спровоцировал у Бьюрмана чудовищную панику. Он совершенно потерял голову и вдруг заявил, что выходит из игры.

Вдобавок ко всему Бьюрман вытащил свой ковбойский пугач и начал ему угрожать. Верзила недоуменно взглянул на Бьюрмана и отобрал револьвер. Он уже надел перчатки перед уходом, поэтому с отпечатками проблем не возникло. У него вообще не оставалось выхода, раз Бьюрман дошел до ручки. Адвокат, конечно, знал Залу и потому был просто балластом.

Блондин и сам толком не знал, зачем заставил Бьюрмана раздеться. Может, просто обозлился на того и хотел эту злость на нем выместить. Едва веря своим глазам, он увидел на животе Бьюрмана татуировку: Я – САДИСТСКАЯ СВИНЬЯ, ПОДОНОК И НАСИЛЬНИК.

Он чуть было не сжалился над Бьюрманом. Это же просто законченный идиот. Но в том деле, где он подвизался, подобные непрошеные чувства исключались из сугубо практических соображений. Он отвел его в спальню, заставил встать на колени и использовал подушку в качестве глушителя.

Минут пять он потратил на то, чтобы обыскать квартиру Бьюрмана в поисках малейшего намека на связь с Залой. Все, что он нашел, был клочок бумажки с телефонным номером его собственного мобильника. Взяв его, он прихватил на всякий случай мобильник Бьюрмана.

Следующей проблемой был Даг Свенссон. Как только станет известно, что Бьюрман убит, журналист, естественно, свяжется с полицией. И тогда выяснится, что Бьюрман был убит через несколько минут после того, как ему позвонил Свенссон и задавал вопросы о Зале. Тут не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что тогда вокруг Залы начнут строить далеко идущие гипотезы.

Верзила-блондин считал себя человеком с умом, но редкий стратегический талант Залы вызывал у него колоссальное уважение.

Вместе они работали уже почти двенадцать лет. Это десятилетие было таким плодотворным, что блондин относился к Зале с почтением, почти как учитель. Он мог часами сидеть и слушать, как тот рассуждал о человеческой натуре, ее слабостях и о том, как использовать их с выгодой для себя.

А теперь их тандем вдруг стал разлаживаться. То там, то сям происходили срывы.

От Бьюрмана блондин прямым ходом поехал в Эншеде и припарковал белый «Вольво» за два квартала до дома Дага Свенссона. К счастью, дверь в подъезд не закрывалась до конца. Он поднялся и позвонил в дверь квартиры, на которой стояла надпись «Свенссон – Бергман».

Времени на обыск квартиры и поиск бумаг у него не было. Он сделал два выстрела – в квартире была еще женщина. Забрав компьютер Дага Свенссона, стоявший в гостиной на столе, вышел из квартиры, сбежал по лестнице, сел в машину и уехал. Единственной его оплошностью было то, что он выронил оружие, когда спешил по лестнице, зажимая под мышкой компьютер и нашаривая ключи от машины, чтобы сэкономить время. На секунду он замер, но, увидев, что револьвер упал вниз, на лестницу, ведущую в подвал, решил, что у него займет слишком много времени спускаться и подбирать его. Он понимал, что внешность у него заметная и ему важнее всего скрыться, пока его никто не увидел.

Зала отругал его за потерю револьвера, опасаясь возможных последствий. Каково же было их удивление, когда полиция вдруг начала охоту за Лисбет Саландер, и выроненное оружие тем самым обернулось для них редкостной удачей.

Однако это породило совершенно другую проблему. Саландер представляла собой единственное слабое звено. Она знала как Бьюрмана, так и Залу и была в состоянии сложить два и два. Посоветовавшись, они с Залой договорились: Саландер надо отыскать и где-нибудь зарыть. Лучше всего, если бы ее никогда не нашли. И тогда, со временем, расследование положат на полку в архив, где оно будет собирать пыль.

Они рассчитывали, что Мириам Ву выведет их на Саландер. Но тут тоже все пошло вкривь и вкось. Паоло Роберто – вот уж кого они не ждали. Свалился на них, как снег на голову. Журналисты раскопали, что он, оказывается, приятель Лисбет Саландер.

Верзила-блондин терял почву под ногами.

После Нюкварна он направился к дому Магге Лундина в Свавельшё, стоявшему в нескольких сотнях метров от помещения мотоклуба. Не самое лучшее место, чтобы укрыться, но выбора, в сущности, не было. Ему требовалось залечь на дно до той поры, пока не пройдут синяки на лице, а тогда он сможет незаметно исчезнуть из стокгольмской округи. Блондин потрогал сломанную переносицу и пощупал шишку на затылке. Отек уже начал спадать.

Хорошо, что он догадался вернуться и поджечь склад. Прибраться за собой никогда не бывает лишним.

И тут от одной мысли он похолодел.

Бьюрман. Всего один раз они второпях навестили его в начале февраля на его даче в окрестности Сталлархольмена. У Бьюрмана была папка с бумагами, относящимися к Саландер, которые он тогда перебирал.

«Как, черт возьми, у меня выскочило это из головы? – подумал блондин. – Это ведь может вывести на след Залы».

Он пошел на кухню к Магге Лундину и объяснил, почему тот должен бросить все, мчаться в Сталлархольмен и развести там еще один костер.

Инспектор криминальной полиции Бублански потратил время ланча на то, чтобы привести в порядок свои мысли о расследовании, которое, судя по всему, топталось на месте. Он провел много времени с Куртом Свенссоном и Сонни Боманом, обсуждая шаги по розыску Лисбет Саландер. Поступили новые известия, в частности, из Гётеборга и Норрчёпинга. Сигнал из Гётеборга отмели почти сразу, но норрчёпингский еще давал слабую надежду. Они были в контакте с тамошними коллегами, и те организовали осторожное наблюдение за местом жительства девушки, якобы похожей на Лисбет Саландер.

Инспектор собирался провести дипломатический разговор с Хансом Фасте, но того не было на рабочем месте, а мобильник его не отвечал. Как только закончилось бурное утреннее заседание, Фасте исчез, мрачный как туча.

Затем Бублански предпринял попытку решить проблему Сони Мудиг с начальником следственного отдела Рихардом Экстрёмом. Он детально объяснил свои соображения, по которым считал неразумным отстранять Соню Мудиг от расследования. Экстрём не желал с этим считаться, и Бублански решил подождать до понедельника, а потом вплотную заняться этой идиотской ситуацией. Отношения между руководителем следственной группы и начальником следственного отдела начали расстраиваться.

В самом начале четвертого Бублански вышел в коридор и увидел, как из кабинета Сони Мудиг выходит Никлас Эрикссон. Тот все еще занимался изучением материалов на жестком диске Дага Свенссона, что, по мнению Бублански, было бессмысленным занятием, потому что проходило без участия профессионального полицейского, который мог бы контролировать, не упущено ли что-то важное. Он решил откомандировать Никласа Эрикссона под начало Курта Свенссона до конца рабочей недели.

Не успел Бублански его позвать, как Эрикссон уже исчез в туалете в конце коридора. Ковыряя в ухе, инспектор ступил на порог кабинета Сони Мудиг. Затем взгляд его упал на мобильник Никласа Эрикссона, лежавший на полке рядом с его стулом.

Бублански нерешительно взглянул в конец коридора на закрытую туалетную дверь. Повинуясь импульсу, он шагнул в комнату, схватил мобильник Эрикссона, сунул его в карман и быстрым шагом вернулся в свой кабинет, плотно прикрыв дверь. Нажав на кнопку, он получил список разговоров.

В 9.57, спустя пять минут после окончания бурного совещания, Никлас Эрикссон позвонил на мобильник, начинавшийся на 070. Бублански снял трубку своего служебного телефона и набрал весь номер. Ответил журналист Тони Скала.

Бублански положил трубку и уставился на мобильник Эрикссона. Затем поднялся со стула с потемневшим от гнева лицом. Он уже направился к двери, когда зазвонил телефон у него на столе. Вернувшись, он рявкнул в трубку:

– Бублански слушает.

– Это Еркер. Я все еще на складе у Нюкварна.

– Ну?

– Пожар потушен, и мы последние два часа занимаемся осмотром места происшествия. Полиция Сёдертелье привезла сюда собаку-ищейку, натасканную на поиск трупов – посмотреть, нет ли под развалинами и головешками трупов.

– И что оказалось?

– Ничего. Но мы сделали перерыв, чтобы собачий нос получил передышку. Проводник собаки говорит, что это нужно делать, потому что на пожарище слишком сильные запахи.

– Ближе к делу не можешь?

– Так вот, собаку отвели от склада и выпустили побегать. Пес навел на труп метрах в семидесяти пяти, в лесу за складом. Мы раскопали это место. Десять минут назад отрыли ногу в мужском ботинке. Останки залегали не слишком глубоко.

– Вот черт. Еркер, ты должен…

– Знаю. Я уже взял на себя руководство по деятельности на месте находки и прекратил дальнейшие раскопки. Мне нужны здесь представители судебной медицины и техники, прежде чем мы продолжим.

– Отлично работаешь, Еркер.

– Но это еще не все. Пять минут назад пес опять подал знак, метрах в восьмидесяти от первого места.

Лисбет сварила кофе на плите Бьюрмана, съела еще одно яблоко и просидела два часа за тщательным, постраничным изучением материалов, собранных Бьюрманом о ней. Они не могли не произвести впечатление. Он вложил уйму труда в поставленную задачу – систематизировать всю информацию о Лисбет Саландер. Это стало его страстным хобби. Он отыскал материал, о существовании которого даже она понятия не имела.

Дневник Хольгера Пальмгрена Лисбет читала со смешанными чувствами. Это были две тетрадки в черных переплетах. Он начал делать записи, когда ей было пятнадцать лет и она сбежала от своей второй приемной семьи, пожилой пары из Сигтуны. Муж по профессии был социолог, а жена – детская писательница. Лисбет прожила у них двенадцать дней и сразу почувствовала, что они страшно гордятся тем вкладом на благо общество, которое внесли, сжалившись над ней, и что ожидают от нее знаков благодарности. Лисбет решила, что с нее хватит, услышав, как ее непрошеная приемная мамаша громко хвастается перед соседкой и произносит тираду о том, как важно, чтобы кто-нибудь брал на себя заботу о трудных подростках. «Я вам не полигон для работы на благо общества», – хотелось ей крикнуть каждый раз, когда ее приемная мать показывала ее знакомым. На двенадцатый день Лисбет украла сто крон из денег на питание и уехала на автобусе в Уппландс-Весбю, а там пересела на электричку в Стокгольм. Шесть недель спустя полиция нашла ее в Ханинге, у шестидесятилетнего дядечки.

У него было вполне куда ни шло: пища и крыша над головой. И за это он не требовал слишком много – просто любил подглядывать, когда она раздевалась, но никогда к ней не приставал. Лисбет догадывалась, что он подходил под определение «педофил», но с его стороны не было никаких поползновений. Это был замкнутый и некоммуникабельный человек. Позднее, вспоминая о нем, Лисбет испытывала к нему что-то вроде родственных чувств – оба изведали, каково в жизни приходится отщепенцам.

Наконец кто-то из соседей приметил ее и сообщил в полицию. Работница социальной службы потратила немало сил, пытаясь уговорить Лисбет подать на него заявление, обвиняя в сексуальных домогательствах. Лисбет же категорически отрицала за ним что-либо подобное. К тому же ей уже пятнадцать лет, и по закону она сексуально самостоятельна. «К черту вас всех», – думала она. Тут появился Хольгер Пальмгрен и забрал ее под расписку. Похоже, опекун начал записи о ней в дневнике, пытаясь навести порядок в своих собственных сомнениях. Первые размышления были изложены в декабре 1993 года.

Лисбет помнила каждое слово во время этого разговора. Дело было накануне сочельника. Хольгер Пальмгрен забрал ее к себе домой и поселил в комнате для гостей. На ужин он приготовил спагетти с мясным соусом, а потом, усадив ее на диване в гостиной, сел в кресло напротив. У Лисбет мелькнула мысль, уж не хочет ли Пальмгрен посмотреть на нее голую, но дело было совсем не в этом – он начал говорить с ней, как со взрослой.

Говорил он, наверное, не меньше двух часов, она же почти все время молчала. Пальмгрен объяснил ей, как обстоят дела. Ей нужно выбирать между возвращением в больницу Святого Стефана и жизнью в приемной семье. Он пообещал, что постарается найти ей по возможности подходящую семью, а от нее потребовал, чтобы она доверилась его выбору. Он принял решение оставить ее у себя на Рождество, чтобы у нее было время подумать о будущем. Выбор целиком и полностью остается за ней, но самое позднее послезавтра он хочет получить от нее определенный ответ. Она должна дать обещание связаться с ним, а не пускаться наутек, если у нее будут проблемы. Затем он отвел ее к кровати, а сам, похоже, сел вносить первые записи в свой дневник, посвященный Лисбет Саландер.

Угроза снова оказаться в больнице Святого Стефана напугала ее больше, чем мог подумать Хольгер Пальмгрен. Рождество прошло хуже некуда. Она подозрительно следила за каждым шагом Пальмгрена. На следующей день после Рождества он даже не начинал приставать к ней и не проявлял желания подсматривать. И даже хуже того: пришел в ярость, когда она, провоцируя его, прошлась голой из комнаты, где спала, в ванную. Он с грохотом захлопнул за ней дверь ванной. Наконец Лисбет дала ему требуемое обещание. Свое слово она сдержала. Ну, более или менее.

Каждая встреча с ней методически фиксировалась Пальмгреном в журнале. Иногда он записывал две-три строчки, иногда заполнял несколько страниц своими размышлениями. Местами она просто поражалась. Пальмгрен был проницательнее, чем она подозревала, и иногда комментировал мелкие детали в связи с ее попытками обмануть его, которые он видел насквозь.

Следующим Лисбет открыла полицейское расследование 1991 года.

Постепенно все части головоломки вставали на свои места. Казалось, земля уходит у нее из-под ног.

Она прочла судебно-медицинское заключение, подписанное неким доктором Еспером Х. Лидерманом, часто ссылавшимся на доктора Петера Телеборьяна. Лидермановская писанина стала козырной картой прокурора, пытавшегося принудительно поместить ее в психбольницу, когда обсуждалась ее ситуация в восемнадцать лет.

Потом она обнаружила конверт, содержащий переписку между Петером Телеборьяном и Гуннаром Бьёрком. Письма датировались 1991 годом, вскоре после того, как случилась «Вся Та Жуть». Напрямую в письмах ничего не говорилось, но Лисбет вдруг ощутила под собою пропасть. Ей понадобилось несколько минут для того, чтобы осознать последствия прочитанного. Гуннар Бьёрк ссылался на что-то сказанное, очевидно, в устной беседе. Его формулировки были безупречны, но между строк прочитывалось, что было бы просто прекрасно, если бы Лисбет Саландер засадили в психбольницу до конца ее дней.

В данном вопросе. Лисбет повторила про себя это выражение.

Петер Телеборьян был ее лечащим врачом в больнице Святого Стефана. Эта переписка не могла быть случайной. Ее тон был личным, а значит, письма не предназначались для посторонних глаз.

Петер Телеборьян был знаком с Гуннаром Бьёрком.

Лисбет Саландер думала, покусывая губы. Она никогда не собирала информацию о психиатре, но знала, что он начинал как судебный медик, а Служба безопасности полиции иногда прибегает к помощи судебных медиков или психиатров в своих расследованиях. Лисбет вдруг поняла, что, начни она копать, связь между этими двумя непременно обнаружилась бы. Где-то в начале карьеры путь Телеборьяна пересекся с путем Бьёрка. А когда последнему понадобилось убрать Лисбет Саландер, он прибегнул к помощи Телеборьяна.

Вот как это было. То, что раньше казалось случайностью, теперь вдруг получило другой смысл.

Лисбет долго сидела, глядя перед собой невидящим взглядом. Невиновных не бывает. Бывают разные степени ответственности. И кто-то нес ответственность за то, что произошло с Лисбет Саландер. Ей определенно придется съездить в Смодаларе. Никто в государственных правоохранительных органах, скорее всего, не имеет ни малейшего желания обсуждать с ней ту тему. Значит, за неимением других сойдет Гуннар Бьёрк.

Лисбет предвкушала этот разговор.

Забирать с собой все папки не было нужды: прочитав раз, она запомнила их содержание на всю жизнь. Однако взяла с собой две тетради с дневниками Хольгера Пальмгрена, полицейское расследование Бьёрка от 1991 года, судебно-медицинское заключение от 1996 года, когда ее признали недееспособной, и переписку Петера Телеборьяна с Гуннаром Бьёрком. Уже этим ее рюкзак был забит под завязку.

Лисбет затворила дверь, но не успела ее запереть, как услыхала звук мотоцикла у себя за спиной. Она обернулась. Прятаться было поздно, и она отдавала себе отчет в том, что у нее нет ни малейшего шанса убежать от двух парней на мотоциклах «Харли-Дэвидсон». Девушка настороженно спустилась с крыльца и встретила их во дворе.

Пройдя по коридору решительным шагом и обнаружив, что Эрикссон до сих пор не вернулся в комнату Сони Мудиг, Бублански заглянул в туалет. Там было пусто. Пойдя дальше, он увидел Эрикссона с пластиковым стаканчиком из кофейного автомата, стоящего в комнате Курта Свенссона и Сонни Бомана.

Никем не замеченный, Бублански ушел, направившись в кабинет Экстрёма этажом выше. Он распахнул дверь, не постучав, и застал Экстрёма посреди телефонного разговора.

– Пошли, – скомандовал он.

– В чем дело? – удивился прокурор.

– Клади трубку и пошли.

У Бублански было такое выражение лица, что Экстрём сделал так, как ему было сказано. В этот момент было легко понять, почему коллеги прозвали инспектора Констебль Бубла. Лицо его выглядело как ярко-красный надувной шарик. Они спустились в комнату Курта Свенссона, где сотрудники группы предавались безмятежному распитию кофе. Бублански подошел к Эрикссону, крепко схватил его за вихор и с силой повернул лицом к Экстрёму.

– Что вы делаете? С ума сошли?

– Бублански! – испуганно вскричал Экстрём. Вид у него был растерянный.

Курт Свенссон и Сонни Боман вытаращили глаза.

– Это твой? – спросил Бублански, вытаскивая мобильник Эрикссона.

– Отпустите!

– Мобильник твой? – рявкнул Бублански.

– Да, черт возьми. Отпустите!

– Нет уж. Ты задержан.

– Чего?

– Задержан за разглашение секретной информации и за противодействие полицейскому расследованию. – Он развернул Эрикссона лицом к себе. – Или ты можешь дать другое разумное объяснение, почему ты, согласно списку сделанных звонков, звонил журналисту по имени Тони Скала в девять пятьдесят семь утра, сразу после нашего утреннего заседания? А Скала тут же опубликовал информацию, которую мы решили сохранить в секрете.

Магге Лундин глазам своим не поверил, увидев Лисбет Саландер посреди двора у дачи Бьюрмана. Он изучил карту и получил исчерпывающее описание дороги в разговоре с верзилой-блондином. Ему было дано задание ехать в Сталлархольмен и развести там костерок. Он пошел в здание мотоклуба, размещавшееся в заброшенной типографии на окраине Свавельшё, и прихватил с собой Сонни Ниеминена. В воздухе было тепло, стояла прекрасная погода для первого после зимы выезда. Они достали кожаную одежду для мотоциклистов и проделали путь от Свавельшё до района Сталлархольмена в спокойном темпе.

А там стоит Саландер и дожидается их.

Такой подарочек должен огорошить белокурого черта.

Они подкатили мотоциклы и остановились, каждый у своего, в паре метров от Лисбет. Когда моторы остановились, стало совершенно тихо. Магге Лундин не знал, что и сказать. Наконец он снова обрел дар речи.

– Вот и ты, Саландер. А мы-то тебя искали…

Он вдруг улыбнулся. Глаза Лисбет Саландер смотрели на Лундина без всякого выражения. Она заметила, что на челюсти у него еще остался ярко-красный, не до конца заживший шрам в том месте, куда она засадила ему связкой ключей. Она посмотрела на кроны деревьев позади него. Затем опустила взгляд угрожающе потемневших глаз.

– Неделя у меня была муторная, да и сейчас у меня чертовски дрянное настроение. И знаешь, что еще хуже? Только то, что стоит мне оглянуться, как на пути у меня оказывается толстобрюхая куча дерьма и начинает выпендриваться. Я собираюсь уходить. Подвинься-ка.

Магге Лундин раскрыл рот от изумления. Сначала он подумал, что не расслышал, потом невольно расхохотался. Потешная была ситуация: перед ним стояла тощая девчонка, которая поместилась бы в его нагрудном кармане, и тявкала на двух крепких мужиков в куртках с эмблемой «Свавельшё МК», то есть на опаснейших из опасных, тех, кто скоро станет полноправным членом знаменитого байк-клуба «Ангелы ада». Да они могли бы порвать ее, как тузик грелку, а она еще дерзит.

Но даже если девчонка совсем сбрендила – что, видимо, так и есть согласно газетным статьям и тому, что он только что слышал во дворе, – то должны же хотя бы их куртки произвести впечатление. А они, похоже, не вызвали в ней никакого уважения. Это было уже непростительно, какой бы благоприятной ни была ситуация. Магге покосился на Сонни Ниеминена.

– Мне кажется, эту шлюху надо отодрать, – сказал он, ставя свой «Харли-Дэвидсон» на опору.

Сделав два медленных шага к Лисбет Саландер, Лундин посмотрел на нее сверху вниз. Она даже не двинулась. Магге покачал головой и мрачно вздохнул, а затем ударил ее наотмашь с той же силой, с какой залепил Микаэлю Блумквисту в ту ночь на Лундагатан.

Он лишь рассек воздух. В тот самый миг, когда его рука должна была садануть ей по лицу, Саландер отступила и оказалась за пределами его досягаемости.

Наклонившись к рулю своего «харлея», Сонни Ниеминен с интересом наблюдал за своим одноклубником. Лундин покраснел и сделал еще два быстрых шага в ее направлении. Саландер опять отступила. Лундин прибавил темпа.

Лисбет резко остановилась и направила ему в лицо струю слезоточивого газа, наполовину опорожнив свой баллончик. Глаза байкера словно ожгло огнем. Носок ее крепкого ботинка с силой взлетел вверх и вдарил ему в пах, преобразовав силу замаха в кинетическую энергию примерно 120 килограммов на квадратный сантиметр. Дыхание Магге Лундина перехватило, и он свалился на колени, оказавшись на высоте, устраивавшей Лисбет несколько больше. Она размахнулась и засадила ему ногой в лицо, как если бы пробивала угловой удар на футбольном поле. Послышался дикий хруст, и Магге Лундин, не издав ни звука, свалился на землю, как куль с картошкой.

Прошло несколько секунд, прежде чем Сонни Ниеминен сообразил, что на его глазах произошло что-то непостижимое. Он начал опускать подножку своего мотоцикла, промахнулся и вынужден был опустить глаза вниз. Решив не рисковать, начал шарить во внутреннем кармане куртки в поисках пистолета. Уже собираясь расстегнуть молнию, он краем глаза уловил какое-то движение.

Подняв глаза, Сонни увидел Лисбет Саландер, метнувшуюся в его сторону. Она подпрыгнула и со всей силы заехала ему в бедро. Этого было недостаточно, чтобы вывести Ниеминена из игры, но сгодилось, чтобы свалить его вместе с мотоциклом на землю. Его нога чуть было не застряла под падающим байком, и он, спотыкаясь, отпрянул назад, пока не обрел равновесие.

Когда Саландер снова попала в его поле зрения, он увидел, как размахнулась ее рука и в воздухе просвистел камень размером с кулак. Сонни инстинктивно уклонился, и камень пролетел в нескольких сантиметрах от его головы.

Наконец он вытащил пистолет и собирался снять его с предохранителя. Но, подняв взгляд в третий раз, увидел Лисбет Саландер прямо перед собой. В глазах ее читалась такая злоба, что ему впервые стало действительно страшно.

– Спокойной ночи, – сказала Лисбет Саландер, направляя ему в пах электрошокер и выпуская разряд семьдесят пять тысяч вольт. После двадцати секунд действия прижатых к телу электродов Сонни Ниеминен превратился в безвольный овощ.

Раздавшиеся позади звуки заставили Лисбет обернуться и посмотреть на Лундина. Ему удалось с трудом подняться на колени, и он собирался встать на ноги. Она удивленно наблюдала за ним. Магге пытался справиться на ощупь – слезоточивый газ жег глаза, застилая все туманом.

– Убью! – рявкнул вдруг байкер.

Он что-то бормотал и двигался на ощупь, пытаясь поймать Лисбет Саландер. Она задумчиво глядела на него, склонив набок голову.

– Чертова шлюха! – вдруг снова проревел он.

Лисбет Саландер нагнулась и подняла пистолет Сонни Ниеминена. Это был польский Р-83 «Ванад». Открыв магазин, она увидела, что пистолет заряжен патронами типа тех, что в девятимиллиметровом «макарове», как она и предвидела. Дослав патрон в ствол и переступив через Сонни Ниеминена, она подошла к Магге Лундину, прицелилась, держа оружие двумя руками, и выстрелила ему в ступню. Он завыл от боли и снова повалился на землю.

Лисбет посмотрела на Магге Лундина, раздумывая, не заняться ли ей расспросами о личности того верзилы-блондина, с которым она видела его в кондитерской «Блумберг» и с которым, по словам журналиста Пера-Оке Сандстрёма, они на пару кого-то убили где-то на складе. Да… Лучше бы она подождала пускать в ход пистолет, а сначала задала вопросы.

Вообще говоря, Магге Лундин не производил впечатления человека, способного толково отвечать на вопросы в его нынешнем состоянии. Кроме того, кто-нибудь поблизости мог слышать звук выстрела. Лучше всего ей немедля уматывать отсюда. Как-нибудь позже она сможет разыскать Магге Лундина и расспросить, когда он придет в более спокойное состоянии. Поставив оружие на предохранитель, Лисбет засунула его в карман куртки и подняла рюкзак.

Пройдя метров десять по дороге, ведущей от дачи Нильса Бьюрмана, она остановилась и повернула назад. Медленно обойдя вокруг мотоцикла Магге Лундина, внимательно осмотрела его.

– «Харли-Дэвидсон», – сказала она. – Это же супер.