Глава 22
Вторник, 29 марта – воскресенье, 3 апреля
Во вторник утром Лисбет Саландер зашла в общий регистр всех преступников, составленный Управлением криминальной полиции, и запросила имя Александра Залаченко. В регистре он не числился, что ее не удивило, потому что, по ее сведениям, в Швеции он никогда не привлекался к суду и даже никогда не регистрировался переписью населения.
Она заходила в регистр криминальной полиции, используя идентификацию комиссара Дугласа Шёльда, пятидесяти пяти лет, служащего в полицейском округе Мальмё. От неожиданности вздрогнула, когда ее компьютер вдруг пискнул и одна из иконок в меню замигала, сигнализируя, что ее разыскивают в чат-программе ICQ.
Секунду Лисбет колебалась: первым ее побуждением было вырвать провод из штепселя и отсоединиться. Затем она передумала. У Шёльда в компьютере вообще не было программы ICQ. Редко кто из пожилых людей закачивал ICQ себе в компьютер, потому что ее чаще всего использовала молодежь, привычная использовать компьютеры для общения. Значит, кто-то искал ее, а тут выбор был небольшим. Она включила ICQ и написала:
«Чума, чего тебе надо?»
«Оса, тебя нелегко застать. Ты свою почту вообще проверяешь?»
«А ты как на меня вышел?»
«Шёльд, у меня тот же самый список. Я так и подумал, что ты воспользуешься лицом с самой высокой категорией разрешенного доступа».
«Что тебе надо?»
«Кто этот Залаченко, которого ты запрашивала?»
«Не суй свой нос…»
«А что?»
«Отвяжись, Чума».
«Я думал, что это я – социально неполноценный, как ты выражаешься. Но, судя по газетам, я – самый что ни на есть нормальный по сравнению с тобой».
«‘l».
«Палец сама себе показывай. Помощь нужна?»
Лисбет на секунду задумалась. Сначала Блумквист, теперь Чума… Прямо удержу нет от всех, кто бросился ей на выручку. Особенностями Чумы было то, что он весил сто шестьдесят килограммов, жил как отшельник, общался с окружающими исключительно через Интернет; по сравнению с ним Лисбет Саландер была образцом втянутости в социум. Она не ответила, и тогда Чума отстучал следующую строку.
«Ты еще на месте? Тебе нужна помощь, чтобы выбраться за границу?»
«Нет».
«Почему ты стреляла?»
«Отвяжись».
«Ты собираешься еще кого-нибудь застрелить и надо ли мне самому за себя беспокоиться? Я ведь единственный, кто знает, как тебя застукать».
«Занимайся своим делом, тогда можешь не беспокоиться».
«Я и не беспокоюсь. Найдешь меня в «Хотмейле», если что-то надо. Может, оружие? Или новый паспорт?
«Социопат».
«Кто как обзывается, тот так и называется».
Лисбет отключила ICQ, села на диван и сосредоточилась. Через десять минут она снова открыла компьютер и написала Чуме на «Хотмейл»:
Прокурор Рихард Экстрём, руководитель предварительного следствия в моем деле, живет в Тебю. Он женат, имеет двоих детей и подключен дома к Интернету через общественную сеть. Мне бы хотелось получить доступ к его лэптопу или домашнему компьютеру. Мне нужно читать его в реальном времени. В общем, недружелюбное вторжение с копированием жесткого диска.
Она знала, что Чума редко покидает свою квартиру в Сундбюберге, и надеялась, что он уже взрастил молодую поросль и какой-нибудь прыщавый подросток сможет выполнить «оперативную работу». Письмо она не подписала – это было излишне. Ответ уже пришел, когда она через пятнадцать минут снова включила программу ICQ:
«Сколько ты платишь?»
«Десять тысяч на твой счет плюс расходы плюс пять тысяч твоему помощнику».
«Я дам тебе знать».
Ответ от Чумы пришел утром в четверг. Электронное письмо содержало лишь ftp-адрес. Лисбет рот открыла от удивления. Осуществить «вторжение извне», даже при помощи гениальной программы Чумы и специально разработанной дополнительной аппаратуры, было делом кропотливым, означавшим, что малые порции информации закачивались в компьютер килобайт за килобайтом, пока не создавалось новое программное обеспечение. Скорость процесса зависела от того, насколько часто Экстрём пользуется компьютером, а затем требовалось еще несколько дней на то, чтобы скачать всю информацию на дубликат жесткого диска. Сорок восемь часов – это не только ни с чем не сравнимо, но и просто теоретически невозможно. Лисбет была потрясена и подключилась к его ICQ.
«Как тебе удалось?»
«Четверо в семье имеют компьютеры, и, можешь себе представить, у них нет брандмауэра, защита просто на нуле. Достаточно лишь подсоединиться к кабелю и загружать. Мои расходы – шесть тысяч крон. Потянешь столько?»
«Ага. Плюс бонус за скорость».
Поколебавшись, Лисбет перевела на счет Чумы тридцать тысяч через Интернет – она не хотела пугать его завышенными суммами – и, усевшись на стул из ИКЕА модели «рабочий», открыла лэптоп начальника следственной группы Экстрёма. За час она прочитала все рапорты, которые были присланы инспектором Яном Бублански. Лисбет допускала, что рапорты такого рода, согласно уставу, не должны были бы покидать полицейского управления, но Экстрём плевал на эти правила и брал работу домой, подключив компьютер к Интернету, не имея программы защиты от хакеров.
Это вновь подтверждало тот факт, что ни одна система безопасности не способна конкурировать с глупостью пользователей. С помощью компьютера Экстрёма Лисбет получила важную дополнительную информацию.
Сначала она узнала, что Драган Арманский выделил двух своих сотрудников в качестве бесплатной помощи следственной группе Бублански, что практически означало, что «Милтон секьюрити» оказывает финансовую поддержку в охоте за ней. Их задачей было всеми возможными способами способствовать ее поимке. «Ну, Армански, спасибо. Этого я тебе не забуду», – думала Лисбет. Она помрачнела, увидев, кто были эти сотрудники. Бомана Лисбет воспринимала как мужика без нюансов, но к ней относившегося вполне терпимо. Никлас Эрикссон был продажным ничтожеством, использовавшим свою должность в «Милтон секьюрити» для того, чтобы надувать клиентов.
Лисбет Саландер не была высокоморальным человеком. Она и сама не погнушалась бы обмануть клиентов фирмы, если бы те того заслуживали, но никогда не сделала бы того, что считалось недопустимым при выполнении работы с подпиской о неразглашении.
Вскоре Лисбет обнаружила, что лицом, сливающим информацию в прессу, был сам начальник следственного отдела Экстрём. Это стало очевидно из его электронных писем, в которых он отвечал на вопросы, относящиеся к судебно-медицинскому заключению о Лисбет Саландер, а также о ее отношениях с Мириам Ву.
Третье важное наблюдение Лисбет состояло в том, что группа Бублански не имела никакого понятия о том, где ее искать. Она с интересом ознакомилась с рапортом о принятых мерах и адресах, взятых под нерегулярное наблюдение. Список был коротким. Нечего и говорить, что там был адрес на Лундагатан, но также и адрес Микаэля Блумквиста, старый адрес Мириам Ву на площади Санкт-Эриксплан и адрес «Мельницы», где ее видели. «Черт, как же это я обратила на себя внимание в паре с Мимми? Вот идиотизм», – подумала она.
В пятницу детективы Экстрёма вышли на след группы «Персты дьявола». Тут, конечно, не обойдется без посещений еще ряда адресов. Лисбет нахмурилась. Так, значит, из круга ее знакомых, вероятно, исчезнут и девушки этой группы, хотя она ни разу не виделась с ними по возвращении в Швецию.
Чем больше Лисбет размышляла над всем этим делом, тем больше недоумевала. Прокурор Экстрём снабжал прессу всевозможной информацией, не брезгуя даже низкопробной. Ясно, какую цель он тем самым преследовал: во-первых, так он становился известным, а во-вторых, готовил фундамент к тому дню, когда придет время выдвинуть против нее обвинение.
Но почему он не проболтался о полицейском расследовании 1991 года? Ведь именно оно стало непосредственной причиной ее принудительной отправки в больницу Святого Стефана. Почему эта история осталась покрыта мраком?
Лисбет зашла в компьютер Экстрёма и битый час просматривала все его документы. Покончив с этим, она закурила. Никаких ссылок на события 1991 года она не обнаружила, что давало повод к странному выводу: он ничего не знал о том расследовании.
Посидев в нерешительности, Лисбет покосилась на свой лэптоп. Вот загадка как раз для «чертова Калле Блумквиста». Она вновь включила компьютер, зашла на его жесткий диск и создала документ «MB2».
Прокурор Э. сливает информацию журналистам. Спроси его, почему он ничего не говорит о старом расследовании.
Этого будет достаточно, чтобы Блумквист завелся.
Лисбет терпеливо просидела пару часов, пока Микаэль не включил компьютер. Сначала он занимался своей электронной почтой, а через пятнадцать минут заметил ее документ и пять минут спустя создал документ «Шифровка». На крючок он не клюнул, а вместо этого затянул старую песню на тему, как он хочет узнать, кто убил его друзей.
Конечно, это было вполне естественно. Лисбет чуть оттаяла и ответила «Шифровка 2»:
Что ты будешь делать, если это я?
Это уже был явно личный вопрос. Он ответил документом «Шифровка 3», ставшим для нее потрясением:
Лисбет, если у тебя совсем крыша потекла, помочь тебе, наверное, сможет только Петер Телеборьян. Но я не верю, что это ты убила Дага и Мию. Надеюсь и молюсь о том, чтобы мое предчувствие оказалось верным.
Даг и Миа собирались разоблачить мафию в торговле сексом. Моя гипотеза в том, что это каким-то образом послужило мотивом их убийства. Но у меня нет доказательств.
Не знаю, с чего ты встала на дыбы против меня, но я помню, как мы как-то раз говорили о дружбе. Я сказал тогда, что дружба основывается на двух принципах: уважении и доверии. Даже если я тебе противен, ты можешь доверять мне и полагаться на меня. Я твоих секретов никогда не выдавал, даже того, что произошло с миллиардами Веннерстрёма. Верь мне – я тебе не враг.
М.
Ссылка на Петера Телеборьяна возмутила Лисбет. Потом она поняла, что Микаэль вовсе не собирался сделать ей больно. Он просто понятия не имел, кто такой Петер Телеборьян, и, возможно, видел его только по телевизору, где тот производил впечатление высококлассного специалиста в области детской психологии с международной репутацией.
Но что реально потрясло ее, так это упоминание о миллиардах Веннерстрёма. Как он о них узнал, она не понимала. Лисбет казалось, что она не сделала ни малейшей ошибки и что ни одна живая душа не знает, что она тогда сделала.
Она перечитала письмо несколько раз. Упоминание о дружбе смутило ее. Она не знала, что ей на это ответить.
Наконец она создала документ «Шифровка 4»:
Я подумаю.
Она отключила компьютер и села в оконной нише.
Лисбет вышла из своей квартиры в квартале Мосебакке на девятый день после убийства. Была пятница, одиннадцать вечера. Уже несколько дней как у нее истощился запас пиццы, как и других продуктов; не было ни крошки хлеба, ни кусочка сыра. Последние три дня она пробавлялась овсяными хлопьями, пакет которых купила под влиянием импульса, сказав себе, что пора начинать питаться более полезной пищей. Она обнаружила, что стакан овсянки вместе с горстью изюма и двумя стаканами воды может за одну минуту в микроволновке стать вполне съедобной кашей.
Но потребность в передвижении возникла у нее не только в связи с дефицитом еды. Ей нужно было кое-кого навестить, а это, к сожалению, невозможно сделать, сидя у себя в квартире. Из гардероба Лисбет достала парик блондинки и вооружилась норвежским паспортом на имя Ирене Нессер.
Ирене Нессер реально существовала и внешне была очень похожа на Лисбет Саландер. Три года назад она потеряла паспорт, и тот, стараниями Чумы, попал к Лисбет, а она при необходимости подменяла Ирене Нессер вот уже восемнадцать месяцев.
Лисбет вынула колечки из бровей и ноздрей, а потом нанесла перед зеркалом косметику. Оделась она в темные джинсы, теплую коричневую кофту с золотой вышивкой и повседневные сапожки на каблуке. Еще она прихватила баллончик со слезоточивым газом – у нее их была припасена целая коробка. Достав электрошокер, которым не пользовалась уже год, Лисбет поставила его на зарядку. В нейлоновую сумку она положила смену одежды и поздно вечером вышла из дома. Сначала пошла в «Макдоналдс» на Хорсгатан. Его она выбрала потому, что у нее было меньше шансов наткнуться на бывших коллег из «Милтон секьюрити», ходивших в основном в «Макдоналдсы» поблизости от Шлюза или на площади Медборьярплатс. Она съела бигмак и запила его большим стаканом колы.
Утолив голод, Лисбет села на автобус номер четыре и через мост Вестербрун доехала до площади Санкт-Эриксплан. Затем дошла до площади Уденплан и к полуночи стояла у подъезда адвоката Бьюрмана на Уппландсгатан. Она ожидала, что квартира не находится под наблюдением, но, заметив, что в соседнем окне на том же этаже горит свет, решила пройтись до Ванидисплан.
Часом позже Лисбет вернулась и увидела, что в соседней квартире свет погашен.
К квартире Бьюрмана на четвертом этаже Лисбет поднялась, ступая с мягкостью кошки и не зажигая свет на лестнице. Предусмотрительно прихваченным ножичком срезала липкую ленту, наклеенную полицией, и бесшумно открыла дверь.
Она зажгла свет в прихожей – снаружи он все равно не был виден, – а потом включила крошечный карманный фонарик и стала продвигаться к спальне. Жалюзи были опущены. Проведя лучом света от фонарика по постели, она увидела на ней массу крови и вспомнила, что сама едва не умерла на этой кровати, ощутив вдруг облегчение от того, что Бьюрман наконец-то находится за пределами ее жизни.
На место преступления она явилась, чтобы найти ответы на два вопроса. Во-первых: какова связь между Бьюрманом и Залой. Лисбет была уверена, что такая связь существует, но не могла ее нащупать, изучив компьютер Бьюрмана.
Второй вопрос все время крутился у нее в голове. Во время ночного посещения несколько недель назад Лисбет заметила, что Бьюрман удалил часть материала, относящегося к ней, из папки, где он хранил все материалы о Лисбет Саландер. Недостающие страницы были частью поручения, данного ему управлением опекунского совета, где приводилась в высшей степени краткая характеристика психического состояния Лисбет Саландер. Вообще говоря, Бьюрман не нуждался в этих страницах, и поэтому вполне возможно, что он просто почистил папку, выбросив ненужное. Но это предположение шло вразрез с тем правилом, что адвокаты не выбрасывают никаких бумаг, относящихся к незаконченному делу. Какой бы ненужной ни была бумага, выбрасывать ее совершенно недопустимо. И тем не менее те страницы отсутствовали в папке – и не попадались ни в каком другом месте на его письменном столе или поблизости.
Она обратила внимание на то, что полиция забрала все папки, касающиеся Лисбет Саландер, и некоторые другие материалы. Потратив примерно два часа на то, чтобы метр за метром обыскать всю квартиру в поисках чего-нибудь незамеченного полицией, она наконец поняла, что ничего такого не осталось.
На кухне Лисбет нашла ящик, где были свалены разные ключи: ключ от машины, парная связка ключа от квартиры и от навесного замка. Она бесшумно поднялась на чердак и попробовала, к какому замку подойдет найденный ключ. Наконец нашла тот отсек на чердаке, который был кладовкой Бьюрмана. Там стояла старая мебель, гардероб с ненужной одеждой, лыжи, аккумулятор от машины, коробка с книгами и другим хламом. Ничего заслуживающего внимания она не нашла, спустилась вниз и с помощью одного из ключей попала в гараж. Отыскала его «Мерседес» и вскоре поняла, что ничего интересного в нем нет.
В его контору Лисбет решила не ходить – там она уже была несколько недель назад в связи с последним ночным визитом в его квартиру и хорошо знала, что он не пользовался конторой уже два года. Ничего, кроме пыли, там не было.
Вернувшись в квартиру, Лисбет села на диван в гостиной и задумалась. Вскоре встала и снова подошла к ящику с ключами на кухне. Теперь она осмотрела все ключи, один за другим. На одной связке болтались ключ от английского замка, от французского замка и еще какой-то ржавый, допотопный. Лисбет сосредоточенно сдвинула брови, потом перевела взгляд на полку рядом с раковиной, где Бьюрман оставил штук двадцать пакетиков с семенами. Вынув один из них, она прочла, что это семена для посадки огородной зелени.
«Значит, у него есть дача или домик в садовом кооперативе. Как же я это упустила?» – подумала она.
Ей хватило трех минут, чтобы найти квитанцию шестилетней давности среди бумаг о всех выплатах Бьюрмана, где указывалось, что он заплатил строительной фирме за работу, произведенную по прокладыванию подъездной дороги, а еще через минуту нашлись бумаги, относящиеся к страхованию жилого помещения неподалеку от Сталлархольма под Мариефредом.
В пять утра Лисбет остановилась у круглосуточного открытого магазина системы «Севен-илевен» на углу Хантверкаргатан у площади Фридхемсплан. Она накупила порядочное количество упаковок пиццы «Билли Пон», молока, хлеба, сыра и других основных продуктов. Еще она купила утреннюю газету с заголовком, который ее насмешил:
ПОХОЖЕ, РАЗЫСКИВАЕМАЯ ЖЕНЩИНА СБЕЖАЛА ЗА ГРАНИЦУ
По совершенно непонятной для Лисбет причине газета решила не упоминать ее имя. О ней говорили как о «двадцатишестилетней женщине». В статье сообщалось: источник в полиции предполагает, что она, возможно, сбежала за границу и, вероятно, сейчас находится в Берлине. Почему именно в Берлине, оставалось неясно, но, согласно полученным сведениям, ее видели в одном «анархофеминистском клубе» в Крейцберге. Этот клуб описывался как прибежище молодежи, помешанной на всем подряд – от политического терроризма до антиглобализма и сатанизма.
Сев на четвертый автобус, шедший обратно на Сёдермальм, Лисбет вышла на Роченлундсгатан и прогулялась до Мосебакке. Сварив кофе и сделав бутерброды, она улеглась в постель.
Лисбет проснулась, когда время было уже за полдень, с подозрением принюхалась к простыне и поняла, что давно пора поменять постельное белье. Весь субботний вечер она посвятила уборке квартиры: вынесла мусор, собрала старые газеты в два пластиковых мешка и поставила все в кладовке в прихожей. Отправила в стиральную машину сначала белье и майки, а вторым заходом – джинсы. Рассортировав грязную посуду, запустила посудомоечную машину, а под конец протерла полы мокрой шваброй.
К девяти вечера Лисбет вся вспотела. Набрав воды в ванну и не пожалев пены, она вытянулась в ней, закрыла глаза и стала думать. В полночь очнулась, поняв, что заснула, а вода тем временем остыла. Недовольная собой, Лисбет вылезла, вытерлась и легла в постель. Заснула она мгновенно.
Включив ноутбук воскресным утром, Лисбет пришла в бешенство, обнаружив, сколько глупостей написано о Мириам Ву. Как неприятно, как стыдно… Лисбет и думать не могла, что с Мимми так жестоко обойдутся, а ведь вся ее вина заключалась в том, что она была Лисбет… кем? Знакомой? Подругой? Любовницей?
Она и сама не знала, каким словом лучше всего описать свои отношения с Мимми, но, какими бы они ни были, теперь им, по-видимому, пришел конец. Придется ей, видно, вычеркнуть имя Мимми из достаточно короткого списка своих знакомых. После всех этих гадостей в прессе она, должно быть, не захочет больше иметь дело с патологической психопаткой Лисбет Саландер.
Эта мысль привела ее в ярость.
Лисбет взяла на заметку имя Тони Скалы, того журналиста, который запустил весь этот бред. Кроме того, она решила отыскать того пачкуна в полосатом пиджаке, что глумливо потешался в своей статейке в одной вечерней газете, настойчиво употребляя выражение «садомазо-лесбиянка».
Список лиц, которыми Лисбет собиралась при случае заняться, все удлинялся.
Но прежде всего ей нужно найти Залу. Что она будет делать, когда найдет его, Лисбет не знала.
В воскресенье утром, в половине восьмого, Микаэля разбудил телефонный звонок. Сонный, он протянул руку, поднял трубку и услышал голос Эрики Бергер:
– Доброе утро.
– М-м-м, – пробормотал Микаэль.
– Ты один?
– Увы.
– Тогда я советую тебе встать, принять душ и включить кофеварку. Через пятнадцать минут принимай гостя.
– Кого еще?
– Паоло Роберто.
– Боксера? Короля ринга?
– Того самого. Он позвонил мне, и мы с полчаса проболтали.
– С какой стати?
– С какой стати он позвонил именно мне? Ну, мы, в общем, знакомы, здороваемся, когда пересекаемся. Я с ним общалась, когда брала у него длинное интервью в связи с его участием в фильме Хильдебранда, а потом мы еще несколько раз сталкивались.
– А я и не знал. Но, интересно, зачем ему понадобилось приезжать ко мне?
– Затем, что… черт, пусть лучше сам расскажет.
Микаэль только-только принял душ и натянул брюки, а Паоло Роберто уже звонил в дверной звонок. Открыв дверь, Блумквист предложил гостю присесть у обеденного стола, а сам пошел за свежей рубашкой. Затем появились два двойных экспрессо с чайной ложкой молока, и Паоло Роберто отдал должное качеству напитка.
– Вы хотели со мной поговорить?
– Это была идея Эрики Бергер.
– Ну, хорошо. Слушаю вас.
– Я знаком с Лисбет Саландер.
Микаэль поднял брови.
– Вот как?
– Я тоже немного удивился, когда Эрика Бергер рассказала, что вы с ней знакомы.
– Лучше всего, если вы расскажете по порядку.
– Ладно. Тут вот какое дело. Позавчера я вернулся из Нью-Йорка. Меня не было месяц, и тут я вижу физиономию Лисбет на первых полосах каждого чертова таблоида. В этих чертовых газетенках журналисты просто смешивают ее с дерьмом и ни один черт не сказал о ней ни единого доброго слова.
– В вашем потоке слов поместилось три черта.
Паоло рассмеялся.
– Извините, но меня это все достало. Я позвонил Эрике, чтобы хоть с кем-то поговорить, ведь я вообще не знал, куда толкнуться. А раз уж тот журналист из Эншеде работал на «Миллениум», а я знал Эрику Бергер, то и позвонил ей.
– Так.
– Даже если Саландер слетела с катушек и сделала все то, что утверждает полиция, она заслуживает справедливого обращения. Мы все же живем в правовом государстве, и нельзя судить о человеке, не выслушав его.
– Я с вами согласен, – сказал Микаэль.
– Это я понял со слов Эрики. Когда я позвонил в «Миллениум», то опасался, что вы там тоже охотитесь за ее скальпом, раз журналист Даг Свенссон работал у вас. Но Эрика сказала, что вы считаете ее невиновной.
– Я знаю Лисбет Саландер, и мне трудно поверить в то, что она – повредившаяся умом убийца.
Паоло неожиданно засмеялся.
– Она чертовски странная девица… но человек хороший. Мне она нравится.
– А вы откуда ее знаете?
– Я боксировал с Саландер еще с тех пор, когда ей было семнадцать.
Микаэль Блумквист несколько секунд моргал глазами, прежде чем вновь поднял взгляд на Паоло Роберто. С Лисбет не обойдешься без сюрпризов.
– Ну, как же. Лисбет Саландер боксирует с Паоло Роберто. Вы ведь с ней в одной весовой категории.
– Я не шучу.
– Я вам верю. Лисбет когда-то говорила мне, что ходит на спарринги с парнями в какой-то клуб.
– Я вам хочу рассказать, как это было. Лет десять назад мне довелось стать одним из тренеров юниоров, которые хотели заниматься боксом у кого-то, имеющего имя, и председатель секции юниоров считал, что я буду хорошей приманкой, так что я начал ходить туда по вечерам и спарринговать с парнями.
– Ясно.
– В общем, я проработал там все лето и часть осени. Они рекламировали клуб, где могли, и пытались завлечь молодежь в бокс. К ним тогда пришло много парней лет пятнадцати-шестнадцати, а иногда и постарше. Немало детей иммигрантов. Вместо того чтобы шататься по городу и валять дурака, лучше уж заниматься боксом. Уж я-то знаю это на своем опыте.
– Ясно.
– Так вот однажды, посреди лета, откуда ни возьмись появляется эта тощая девчонка. Вы же знаете, как она выглядит?.. Пришла в клуб и сказала, что хочет научиться боксу.
– Могу себе представить, как это выглядело.
– С полдюжины парней, раза в два больше весом и намного ее крупнее, просто заржали. Да и я тоже гоготал. Ну, не злобно, а просто веселясь. У нас есть и группа для девушек, и я сказал что-то дурацкое, типа того, что коротышки у нас приходят бодаться по четвергам, или как-то так.
– Ну, она-то уже не смеялась.
– Нет. Не смеялась. Только взглянула на меня своими черными глазами, а потом подвинула к себе кем-то забытые боксерские перчатки. Они были не зашнурованы и слишком велики для нее. Тут мы с парнями опять подняли хохот. Представляете себе?
– Не очень-то приятно.
Паоло Роберто снова засмеялся.
– Раз уж я был тренером, то вышел вперед и сделал вид, что немного побоксирую против нее.
– Ой!
– Вот именно ой, потому что она вдруг как следует заехала мне чуть выше губы.
Он снова улыбнулся.
– Я настраивался немного подурачиться и поэтому был совершенно не готов, а она влепила мне еще два-три раза, прежде чем я успел закрыться. В общем, мускульная сила у нее была на нуле, а удар – вроде касания перышком. Но когда я начал парировать, Лисбет поняла тактику. Боксируя импульсивно, она нанесла мне еще несколько ударов. Тогда я начал отражать удары всерьез и заметил, что быстрота реакции у нее как у ящерицы. Ей бы рост да силу, и у нас получился бы настоящий матч. Понимаете, что я имею в виду?
– Понимаю.
– Тут она снова изменила тактику и засадила мне в пах. Чертовски чувствительный удар.
Микаэль кивнул.
– Тогда я влепил ей в лицо. Ну, то есть не влепил со всей силой, а так только, пихнул. А она возьми да и тресни меня ногой по колену. В общем, цирк, да и только. Я втрое выше и шире ее, так что шансов у нее вообще никаких не было, но она наносила удары, будто это был вопрос жизни и смерти.
– Вы ее раззадорили.
– Это я потом понял, и мне было неловко. Я имею в виду, что мы рекламировали наш клуб, пытались привлечь в него подростков, а когда пришла она и совершенно серьезно попросилась в секцию, ее встретила когорта гогочущих парней. Я бы и сам на стенку полез, если бы со мной так обошлись.
Микаэль снова кивнул.
– На все это ушло лишь несколько минут. Под конец я обхватил ее, уложил на пол и крепко припер, пока она не прекратила брыкаться. У нее, черт возьми, в глазах стояли слезы, и она смотрела на меня с такой злобой, что…
– И тогда вы начали заниматься с ней боксом.
– Когда она остыла, я помог ей подняться и спросил, серьезно ли она решила научиться боксу. Она швырнула в меня перчатки и пошла на выход. Я догнал ее и загородил дорогу, попросил прощения и сказал, что если она всерьез, то я согласен ее учить, пусть приходит завтра к пяти часам.
Он помолчал, глядя куда-то в сторону.
На следующий день у нас занимались девочки, и она пришла. Я поставил ее на ринг с одной девицей, восемнадцатилетней Йенни Карлссон, которая занималась боксом больше года. Проблема заключалась в том, что нам трудно было найти партнершу для Лисбет в той же весовой категории возрастом старше двенадцати лет. Поэтому я дал Йенни инструкции действовать с осторожностью и лишь делать вид, что наносит удары, потому что Саландер еще совсем зеленая.
– Ну и как это получилось?
– Ну, если начистоту… У Йенни оказалась разбита губа уже через десять секунд. Весь раунд Саландер наносила удар за ударом и уходила от ударов Йенни. А ведь это была девчонка, никогда не ступавшая на ринг. Во втором раунде Йенни так завелась, что стала лупить в полную силу, но ни один из ее ударов не достиг цели. Я прямо оцепенел. Мне никогда еще не доводилось видеть даже опытного боксера, который мог бы так быстро двигаться. Я был бы счастлив передвигаться по рингу и со скоростью вдвое ниже.
Микаэль кивнул.
– Проблема с Саландер была в том, что ее удар ни к черту не годился. Я начал ее тренировать в девичьей секции. Она проиграла все матчи, потому что рано или поздно пропускала удар противницы, тогда приходилось прерывать бой и уносить ее в раздевалку, ведь она так злилась, что начинала пинаться ногами, кусаться и рукоприкладствовать.
– Точно, вылитая Лисбет!
– Она никогда не сдавалась. Под конец она уже так достала большинство девчонок, что тренер выгнал ее.
– Вот даже как?
– Да, с ней было невозможно боксировать. У нее была только одна задача, мы называли это «Задание: уничтожить», и состояла она только в одном – растереть противника в пыль, причем ей было безразлично, шла ли речь о матче-разминке или дружеском спарринге. А девчонки часто уходили из клуба со ссадинами от ударов ногами. Тогда-то мне и пришла в голову идея. У меня было как-то непросто с семнадцатилетним парнишкой по имени Самир, родом из Сирии. Он был спокойный боксер, физически крепкий и с мощным ударом. Чего он не мог, так это двигаться. Стоял как столб все время.
– Ну.
– Я попросил Саландер прийти в клуб в тот вечер, когда я тренировал его. Когда она переоделась, я нацепил на нее шлем, вставил капу и вывел на ринг против него. Сначала Самир отказывался от спарринга с ней, ведь «она же просто девчонка» и тому подобное в мачо-стиле. Тогда я сказал достаточно громко и четко, чтобы все слышали, что никакой это не спарринг и что она, держу пари на 500 крон, побьет его. В свою очередь ей я сказал, что это никакая не тренировка и что Самир будет драться с нею безжалостно. Она посмотрела на меня своим обычным недоверчивым взглядом. Самир все еще стоял разинув рот, когда прозвучал гонг, а Лисбет рванула в атаку и двинула ему по физиономии так, что он сел прямо на задницу. Я ведь тренировал ее уже все лето, и она теперь немного обросла мускулами, да и удар стал покрепче.
– Ну, Самир, конечно, обрадовался…
– Да уж. Об этой тренировке вспоминали потом месяцами – так Лисбет отлупила Самира. Она выиграла по очкам, а будь физически покрепче, могла бы вывести его за рамки. Спустя какое-то время раззадоренный Самир начал боксировать в полную силу. Я страшно боялся, что один из его ударов ее достанет и тогда надо будет вызывать «Скорую». Она наполучала синяков, потому что несколько раз подставила плечо, и он несколько раз смог отбросить ее на канаты, ведь она не могла противостоять силе его удара. Он ни разу даже близко не был к тому, чтобы его прямой удар достиг цели.
– Вот здорово. Жаль, что я не видел.
– После того случая парни в клубе ее зауважали, особенно Самир. Я же начал ставить ее в спарринги с более крупными парнями и бóльшего веса. Она стала моим секретным оружием, и у меня получались отличные тренировки. Я давал им задания, чтобы Лисбет добилась попадания в пять разных точек тела: челюсть, лоб, живот и так далее, а парни должны были защищать эти точки. Боксировать с Лисбет Саландер стало чуть ли не престижно – все равно что драться с шершнем. Мы даже прозвали ее Осой, и она стала для клуба вроде талисмана. Наверное, ей это нравилось, потому что в один прекрасный день Лисбет явилась в клуб с татуировкой осы на шее.
Микаэль улыбнулся. Эту осу он хорошо помнил. Татушка вошла и в перечень ее примет, распространенных полицией.
– И долго это продолжалось?
– Раз в неделю на протяжении трех лет. Я только летом тренировал там полный рабочий день, а потом появлялся урывками. Она ходила на тренировки к Путте Карлссону, нашему тренеру юниоров. Потом Саландер пошла на работу и уже не могла приходить так же часто, как раньше, но до прошлого года появлялась пару раз в месяц и тренировалась. Сам я проводил спарринг с нею по нескольку раз в год. Хорошие были тренировки, попотеть приходилось как следует. Она почти ни с кем никогда не разговаривала. Если она не была занята в спарринге, то могла пару часов прыгать у груши, молотя ее так, будто перед ней смертельный враг.