Малин Эрикссон откинулась на спинку дивана в гостиной Микаэля Блумквиста и, сама того не сознавая, положила ноги на журнальный столик перед собой, но тут же спохватилась и убрала их. Микаэль добродушно улыбнулся.

– Ничего страшного, не смущайся. Расслабься и будь как дома.

Она улыбнулась в ответ и положила ноги обратно.

В пятницу Микаэль забрал из редакции «Миллениума» копии всех бумаг, оставшихся после Дага Свенссона, и перевез их домой, а затем рассортировал на полу в гостиной. В субботу они с Малин потратили восемь часов на то, чтобы тщательно просмотреть его электронную почту, записи в блокноте и, самое главное, текст будущей книги.

Утром к Микаэлю заехала сестра Анника Джаннини, прихватив с собой вечерние газеты с «фронтовыми сводками» и паспортной фотографией Лисбет Саландер, распечатанной на всю первую полосу. Одна газета придерживалась фактов и дала заготовок: РАЗЫСКИВАЕТСЯ В СВЯЗИ С ТРОЙНЫМ УБИЙСТВОМ. Другая газета накаляла страсти заголовком: ПОЛИЦИЯ ИЩЕТ СУМАСШЕДШУЮ СЕРИЙНУЮ УБИЙЦУ.

В течение часового разговора Микаэль объяснил свое отношение к Лисбет Саландер и причины, по которым не верит в ее виновность. Под конец он спросил, согласится ли сестра быть адвокатом Лисбет Саландер, если ее поймает полиция.

– Я представляла интересы женщин в делах о насилии и грубом обращении, но среди них не было подозреваемых в убийстве, – ответила Анника.

– Ты – самый толковый адвокат из всех, кого я знаю, а Лисбет понадобится кто-то, кому она могла бы доверять. Мне кажется, она примет твою кандидатуру.

Анника подумала с минуту и наконец не без колебаний сказала, что могла бы при необходимости обсудить это с Лисбет Саландер.

В час дня позвонила инспектор уголовной полиции Соня Мудиг и попросила разрешения без промедления зайти за сумкой Лисбет. Очевидно, полиция вскрыла и прочла письмо Микаэля, отосланное на Лундагатан.

Мудиг появилась через двадцать минут, и Микаэль предложил ей и Малин Эрикссон присесть у обеденного стола в гостиной. Сам он пошел на кухню и достал сумку Лисбет, стоявшую на полке рядом с микроволновкой. После секундного колебания открыл сумку и вынул молоток и газовый баллончик. «Сокрытие вещественных доказательств» – вот что это было. Баллончик со слезоточивым газом классифицировался как оружие, его ношение могло повлечь наказание. Молоток, безусловно, мог вызвать некоторые ассоциации со склонностями Лисбет к насилию. Это ни к чему, решил Микаэль.

Он предложил кофе Соне Мудиг.

– Можно задать вам несколько вопросов? – спросила она.

– Пожалуйста.

– В вашем письме к Саландер, которое мы нашли на Лундагатан, вы пишете, что находитесь перед ней в долгу. Что вы имеете в виду?

– Что Лисбет помогла мне.

– А в чем?

– Это была помощь сугубо личного характера, и я не собираюсь о ней говорить.

Соня Мудиг пристально взглянула на него.

– Речь идет о расследовании убийства.

– И я надеюсь, что вы как можно быстрее поймаете убийцу Дага и Миа.

– Вы не верите, что это Саландер?

– Нет.

– Кто же тогда убил ваших друзей?

– Не знаю, но Даг Свенссон собирался припереть к стенке целый ряд людей, которым было что терять. Кто-то из них мог быть убийцей.

– А почему этому лицу понадобилось убивать адвоката Нильса Бьюрмана?

– Не знаю. Пока что.

Взгляд его был непреклонен. Соня Мудиг улыбнулась. Она знала, что его прозвищем было Калле Блумквист, как у персонажа книги Астрид Линдгрен, и вдруг поняла почему.

– Вы собираетесь с этим разобраться?

– Если смогу. Можете передать это Бублански.

– Обязательно. А если Лисбет Саландер даст о себе знать, надеюсь, вы нам сообщите.

– Не думаю, что она даст о себе знать и признается в убийстве, но если это произойдет, я сделаю все, чтобы убедить ее сдаться полиции. В этом случае я собираюсь помочь ей любым способом – ведь ей понадобится друг.

– А если она будет утверждать, что невиновна?

– Тогда я надеюсь, что она сможет пролить свет на происшедшее.

– Господин Блумквист… строго между нами и не раздувая эмоций… надеюсь, вы понимаете, что Лисбет Саландер должна быть арестована. Я также надеюсь, что вы не наделаете глупостей, если она даст о себе знать. Если же вы ошибаетесь и она преступница, ситуация может быть сопряжена со смертельной опасностью, если не отнестись к ней со всей серьезностью.

Микаэль кивнул.

– Надеюсь, за вами нам нет необходимости устанавливать слежку. Вы знаете, что, содействуя разыскиваемому лицу, вы нарушаете закон. В этом случае последний предусматривает наказание за укрывательство преступника.

– А я надеюсь, что вы найдете время подумать о других возможных преступниках.

– Обязательно. Следующий вопрос: знаете ли вы, на каком компьютере работал Даг Свенссон?

– У него был подержанный «Мак Айбук 500», белый, с экраном четырнадцать дюймов. Напоминает мой, но с экраном побольше.

– А где хранился его ноутбук, вы знаете?

– Даг обычно носил его в своем черном рюкзаке. Должно быть, он у него дома.

– Там его нет. Может быть, он на его рабочем месте?

– Нет. Я осмотрел его письменный стол, и компьютера там не было.

Они помолчали.

– Значит, компьютер Дага Свенссона пропал? – спросил наконец Блумквист.

Микаэль и Малин составили немалый список лиц, теоретически способных иметь мотив убийства Дага Свенссона. Записав каждое имя крупными буквами на отдельном листе бумаги, Микаэль развесил их все на стене в гостиной. Список состоял из мужчин, бывших либо клиентами проституток, либо сутенерами и упоминавшихся в книге. К восьми вечера у них образовался список из тридцати семи имен, из которых двадцать девять можно было идентифицировать, а восемь фигурировали лишь под псевдонимами в изложении Дага. Двадцать поименованных мужчин были клиентами, пользовавшимися услугами девушек.

Микаэль и Малин также обсудили, насколько книга Дага Свенссона готова к печати. Реальная проблема состояла в том, что многие утверждения основывались на фактах, доступ к которым имели только Даг или Миа. Они могли бы дать разъяснения. А любой другой, пишущий об этом, с меньшими знаниями предмета, должен все проверить и как следует выяснить.

Они пришли к заключению, что приблизительно восемьдесят процентов рукописи можно публиковать без проблем, но оставшиеся двадцать процентов требуют дополнительных исследований, предваряющих журнальную публикацию. Их неуверенность проистекала вовсе не из сомнений в правильности содержания книги, а из того, что они недостаточно владели материалом. Будь Даг жив, они бы опубликовали книгу, ни секунды не сомневаясь, ведь Даг и Миа могли бы разобраться с критикой и парировать возможные возражения.

Взглянув в окно, Микаэль отметил, что уже стемнело и идет дождь. Он спросил Малин, не хочет ли она еще кофе, но та не хотела.

– Ладно, – подытожила Малин. – С рукописью все понятно, но след убийцы Дага и Миа мы пока не нашли.

– Его имя, может быть, висит у нас на стене, – сказал Микаэль.

– Это может быть кто-то не имеющий отношения к книге. Или же твоя приятельница.

– Лисбет, – напомнил Микаэль.

Малин покосилась на него. Она работала в «Миллениуме» уже полтора года, начав посреди того хаоса, который царил в редакции во время дела Веннерстрёма. После нескольких лет, когда она замещала постоянных сотрудников или работала временно, Малин наконец получила постоянную должность в «Миллениуме». Как ей тут нравилось! К тому же работать здесь было престижно. С Эрикой Бергер и другими сотрудниками у нее сложились близкие отношения, но Микаэля Блумквиста она всегда немного стеснялась. Особых причин для этого не было, но из всех сотрудников Малин считала Микаэля самым замкнутым и строгим. Весь прошлый год он являлся на работу поздно, сидел один у себя в кабинете или у Эрики Бергер. Часто его вообще не было на месте, и в первые месяцы Малин казалось, что его можно чаще видеть на экране телевизора, чем живьем в редакции. Он часто разъезжал или, судя по всему, был занят где-то еще. Он не предрасполагал к добродушному общению, и со слов других сотрудников она сделала заключение, что Микаэль изменился, стал молчаливее и сдержаннее.

– Чтобы заниматься поиском причин, по которым были убиты Даг и Миа, мне нужно больше знать о Саландер. Я даже не знаю, с какого конца подступиться к делу, если…

Конец фразы повис в воздухе. Микаэль покосился на нее, потом сел в кресло перпендикулярно к ней и тоже положил ноги на столик.

– Как тебе нравится в «Миллениуме»? – неожиданно спросил он. – Я хочу сказать, что ты у нас работаешь уже полтора года, а я все это время мотался, как белка в колесе, и даже не успел как следует с тобой познакомиться.

– Мне очень нравится, – ответила Малин. – А ты мною доволен?

Микаэль улыбнулся.

– Мы с Эрикой все время радуемся, что нам достался на редкость толковый секретарь редакции. Ты – просто находка для нас. Мне жаль, что я не сказал тебе этого раньше.

На лице Малин появилась довольная улыбка. Похвала от Микаэля Блумквиста была в высшей степени лестна.

– Но я ведь не об этом спросила, – напомнила она.

– Ты спрашиваешь, какое отношение имеет Лисбет Саландер к «Миллениуму»?

– Об этом вы с Эрикой молчите.

Микаэль кивнул и встретился с ней взглядом. И он, и Эрика полностью доверяли Малин Эрикссон, но кое-что не могли с ней обсуждать.

– Согласен, – сказал он. – Если уж раскапывать убийство Дага и Миа, тебе нужно знать больше. Я – первоисточник всей информации и к тому же связующее звено между Лисбет и Дагом с Миа. Можешь начать задавать мне вопросы, а я отвечу, как смогу. А когда не смогу, скажу об этом.

– С чего это такая завеса секретности? Кто такая Лисбет Саландер и какое отношение она имеет к «Миллениуму»?

– Дело обстоит вот как. Два года назад я нанял Лисбет Саландер для сбора материала в одном чрезвычайно сложном деле. Проблема в том, что я не могу рассказать тебе, что именно делала для меня Лисбет. Эрика в курсе дела, но она связана обещанием хранить все в тайне.

– Два года назад… Значит, до того, как ты вывел Веннерстрёма на чистую воду. Так я могу взять за основу, что она занималась исследованием, предшествующим именно этому делу?

– Нет, не можешь. Я не собираюсь ни подтверждать, ни отрицать твое предположение. Все, что я могу сказать, это что я нанял Лисбет для дела, с которым она великолепно справилась.

– Ладно. Сам ты жил тогда в Хедестаде, насколько я знаю, отшельником. Так что тем летом Хедестад еще отсутствовал на карте журналистского интереса. Харриет Вагнер воскресла из мертвых и так далее. Странно, что «Миллениум» ни словом не обмолвился о воскрешении Харриет.

– Как уже было сказано, об этом я не издам ни звука. Можешь гадать до бесконечности, но вероятность того, что угадаешь, по-моему, близка к нулю. – Микаэль улыбнулся. – К тому же мы не писали о Харриет, поскольку она член правления. Пусть другие журналы уделяют ей внимание, если хотят. Что касается Лисбет – поверь мне, работа, которую она делала тогда для меня, не имеет ни малейшего отношения к тому, что произошло в Эншеде. Никакой связи тут нет.

– Ладно.

– Хочу дать тебе совет: не гадай, не делай выводов. Просто имей в виду, что она работала для меня и что я не могу обсуждать, чем она занималась. Скажу еще, что она вдобавок кое-что сделала для меня. Был случай, когда она буквально спасла мне жизнь. Я перед ней в неоплатном долгу.

Малин удивленно вздернула брови. Об этом она в «Миллениуме» ничего не слышала.

– Выходит, ты знаешь ее очень хорошо?

– Наверное… В той мере, в какой вообще можно знать Лисбет Саландер, – ответил Микаэль. – Она, кажется, самый скромный человек из всех, кого я знаю. – Он поднялся и бросил взгляд в темноту сквозь окно. – Решай сама, а я думаю налить себе водки с лаймом.

– Давай. Уж лучше водка, чем снова кофе.

Пасхальные выходные Драган Арманский проводил на даче на острове Блидё, целиком погрузившись в размышления о Лисбет Саландер. Дети его уже выросли и проводили выходные отдельно от родителей. После двадцати пяти лет брака его жена Ритва без труда угадала, что сейчас мысли его находятся далеко. Драган погрузился в молчаливое раздумье и отзывался невпопад, когда она к нему обращалась. Каждый день он брал машину и ехал в продуктовую лавку, где продавались и газеты. Потом садился у окна на веранде и читал статьи об охоте на Лисбет Саландер.

Драган Арманский был недоволен собой. Недоволен оттого, что так грубо ошибся в Лисбет. О том, что у нее проблемы с психикой, ему было давно известно. Он допускал мысль, что она способна на насилие и может перейти к решительным действиям в случае угрозы. Можно даже как-то понять, что Лисбет пришла в ярость от своего опекуна, которого она, безусловно, воспринимала как человека, вмешавшегося в ее личные дела и поступки. Все попытки регулировать ее жизнь воспринимались ею как провокационное или даже враждебное посягательство на ее свободу.

Но в сознании Арманского просто не укладывалось, что могло заставить ее поехать в Эншеде и застрелить двух людей, которых она, судя по всему, совершенно не знала.

Драган все время ожидал, что всплывет какая-то связь между Саландер и парой в Эншеде: может быть, кто-то из них имел с ней дело или совершил нечто разъярившее ее. Но по газетным сообщениям такая связь не просматривалась. Вместо этого было полно гипотез о том, что у психически больной Лисбет Саландер произошла вспышка агрессии.

Дважды Арманский звонил инспектору криминальной полиции Бублански, расспрашивал, как идет расследование, но даже руководитель следствия не мог прояснить, какова связь между Саландер и парой в Эншеде – кроме того, что Микаэля Блумквист знал их всех. Однако тут следствие оказалось в тупике. Микаэль Блумквист знал как Саландер, так и пару в Эншеде, но каких-либо доказательств того, что Лисбет знала или хотя бы слышала о Даге Свенссоне и Миа Бергман, не существовало. Вот почему следствие было не способно восстановить разные события. Не будь ее отпечатков пальцев на орудии убийства и ее несомненной связи с первой жертвой, адвокатом Бьюрманом, полиция до сих пор не сдвинулась бы с мертвой точки.

Вернувшись из ванной комнаты, Малин Эрикссон снова уселась на диван у Микаэля Блумквиста.

– Давай подведем итог, – предложила она. – Наша цель – выяснить, убила ли Лисбет Саландер Дага и Мию, как утверждает полиция. С чего нам начать – понятия не имею.

– Смотри на это как на журналистское расследование, – сказал Микаэль. – Не наше дело вести полицейское расследование, но мы можем следить за их расследованием и извлекать факты, известные им. Это как любое разбирательство, с той лишь разницей, что мы не обязательно станем публиковать результаты наших находок.

– Но если убийца – Саландер, должна же быть какая-то связь между всеми троими, а единственное связующее звено – это ты.

– Никакое я не звено в этом деле. Больше года я не видел Лисбет и не представляю себе, откуда она могла узнать об их существовании.

Тут Микаэль вдруг приумолк. В отличие от других, ему было известно, что Лисбет Саландер – опытнейший хакер. Ему вдруг пришло в голову, что его ноутбук полон перепиской с Дагом Свенссоном и разными версиями книги Дага, а кроме того, там есть копия диссертации Миа Бергман. Микаэль не знал, забиралась ли Лисбет в его компьютер или нет, но именно так она могла обнаружить, что он знаком с Дагом Свенссоном.

Проблема была в том, что Микаэль представить себе не мог, каким побуждением могла руководствоваться Лисбет, чтобы поехать в Эншеде и убить Дага с Миа. Напротив, ведь они работали над проблемой насилия над женщинами, а такое Лисбет могла только всячески поддержать, насколько Микаэль знал ее.

– У тебя такое выражение лица, будто тебе что-то пришло в голову, – заметила Малин.

Микаэль и не помышлял рассказывать о талантах Лисбет в компьютерной сфере.

– Нет, я просто устал, и у меня голова кругом идет, – возразил он.

– Теперь она подозревается не только в убийстве Дага и Миа, но и в том, что застрелила своего опекуна, а здесь уж связь налицо. Ты знаешь о нем что-нибудь?

– Ровным счетом ничего. Я вообще не слышал об адвокате Бьюрмане и не подозревал, что у нее есть опекун.

– Слишком маловероятно, чтобы кто-то другой мог убить всех троих. Даже если кто-то и убил Дага с Миа из-за их материалов, с какой стати убивать еще и опекуна Лисбет Саландер?

– Это ясно, и у меня это из головы не идет. Но меня посещала мысль об одной возможной версии, когда кто-то посторонний мог убить Дага, Мию и опекуна Лисбет.

– И что это за версия?

– Допустим, что Дага и Мию убили за то, что они раскопали правду о деятельности секс-мафии и что Лисбет как-то оказалась во все это замешана. Раз Бьюрман был опекуном Лисбет, она могла доверить ему какую-то важную информацию, и таким образом он превращался в свидетеля или просто обладателя информации о чем-то, за что и поплатился жизнью.

Малин задумалась.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – с сомнением сказала она, – но у этой теории нет никакого основания.

– Да, основания недостает.

– А как ты сам думаешь: виновна она или нет?

Микаэль долго думал, прежде чем ответить.

– Если вопрос стоит так: способна ли она на убийство? Тогда я бы ответил – да. Лисбет Саландер способна применить насилие. Я видел ее в деле, когда…

– Когда она спасла тебе жизнь?

Микаэль кивнул.

– Не могу тебе рассказывать, что произошло, но один мужчина собирался меня убить и был очень близок к этому. Она вовремя вмешалась и отделала его как следует клюшкой для гольфа.

– И ты не сообщил об этом в полицию?

– Нет. Это должно остаться между нами.

– Ладно.

Он строго взглянул ей в глаза.

– Малин, на тебя можно положиться?

– Я никому не расскажу, о чем мы сегодня говорили, даже Антону. Ты не только мой шеф, ты отличный парень, и я не собираюсь тебя подводить.

Микаэль кивнул.

– Извини, – сказал он.

– Хватит извиняться.

Он рассмеялся, а потом посерьезнел.

– Я уверен, что она при необходимости убила бы его, чтобы защитить меня.

– Ясно.

– В то же время я воспринимаю ее как вполне здравого человека. Немного странного, это точно, но разумного в рамках своих собственных принципов. Она применила силу, потому что это было необходимо, а не из удовольствия. Чтобы убить, ей нужна весомая причина – скажем, если ей грозит страшная опасность.

Он снова задумался. Малин терпеливо наблюдала.

– Мне нечего сказать о ее опекуне. Я о нем ничего не знаю. Но даже вообразить себе не могу, чтобы она убила Дага и Мию. Я в это не верю.

Наступило молчание. Малин покосилась на часы и увидела, что уже половина десятого.

– Время позднее. Мне пора домой, – сказала она.

Микаэль кивнул.

– Мы просидели целый день. Завтра утром продолжим думать. Нет уж, посуду оставь, я все вымою.

В ночь на Пасхальное воскресенье Арманский не спал, прислушиваясь к посапыванию Ритвы. У него так и не появилось ясности в произошедшей драме. Тогда Драган встал, надел тапочки, халат и вышел в гостиную. Было прохладно; он положил несколько поленьев в камин, потом откупорил легкое пиво, сел и уставился в темноту на фарватер Фурусунда.

– Что же мне известно? – спросил он себя.

Драган Арманский мог с уверенностью утверждать, что Лисбет Саландер – человек необычный и непредсказуемый. В этом не было сомнений.

Он знал, что зимой 2003 года что-то случилось, ведь тогда она неожиданно прекратила на него работать и исчезла, на год отправившись в путешествие по свету. Он подозревал, что Блумквист имеет к этому какое-то отношение; но, оказывается, Микаэль тоже не знал, что случилось.

Вернувшись и навестив его, Лисбет утверждала, что не нуждается в деньгах, и Арманский истолковал в том смысле, что она перебьется еще некоторое время.

Весной она регулярно навещала Хольгера Пальмгрена, но с Блумквистом контакт не возобновила.

Она убила троих, двое из которых были, как видно, ей совершенно не знакомы.

«Что-то здесь не то. Совершенно нелогично», – думал он.

Арманский глотнул еще пива из горлышка бутылки и закурил сигарету. Его мучила совесть, что усугубляло его плохое настроение в выходные.

Во время посещения Бублански Драган без колебаний выдал тому всю возможную информацию для поимки Лисбет Саландер. Он не сомневался в том, что ее надо поймать, и чем быстрее, тем лучше. Но его мучала совесть, что он был о ней столь низкого мнения, что без рассуждений принял известие о ее вине. Арманский всегда был реалистом. Если к тебе является полиция и заявляет, что некто подозревается в убийстве, то с большой вероятностью так оно и есть. То есть Лисбет Саландер виновна. Но полиция не принимала во внимание, что Лисбет, может быть, считала себя вправе так поступить. Могли существовать смягчающие обстоятельства или хотя бы какое-то разумное объяснение ее взрыва. Задача полиции в том, чтобы поймать ее и доказать, что стреляла она, а не в том, чтобы копаться в ее душе и объяснять, почему она это сделала. Им-то было достаточно найти мало-мальски подходящий мотив убийства, а при отсутствии такового они будут готовы списать все на приступ безумия. Лисбет Саландер вроде Маттиаса Флинка… Драган покачал головой.

Нет, такое объяснение его не устраивало.

Лисбет Саландер никогда ничего не делала по принуждению или не продумав последствия.

«Необычная – да, сумасшедшая – нет».

Значит, должно быть какое-то объяснение, каким бы странным или недопустимым оно ни было для посторонних.

Часа в два ночи Арманский принял решение.