Глава 14

Когда я забралась назад в машину, Эдди спросил:

— Чего ему было нужно?

— Просто задавал вопросы.

— О чем? — спросила Нелл, поглаживая Эдди по руке.

— Про Сару Хейнеманн.

— О той пропавшей девчушке? — удивился Эдди.

Я не стала показывать им карточку, которую мне дал Расмуссен. И не рассказала про фотографии — свою и Джуни Пяцковски, — которые заметила в его бумажнике. Какой с этого толк?

— Смотри, что я нашла.

Я протянула Нелл пять долларов, которыми Расмуссен хотел купить мое молчание. Подозревал ведь, что я знаю, какой он убийца и насильник. Как в том фильме, который мы смотрели вместе с Тру. Я не могла вспомнить, как он назывался, но там было про шантаж — это когда кто-то кому-то дает деньги, чтобы второй кто-то помалкивал, не то ему хуже будет. Вот чем были те пять «зеленых». Кровавые деньги.

Эдди отъехал от обочины, но я сказала:

— Не хочу больше в больницу.

Хотя мне хотелось повидать маму, сказать, что папа простил ее, и, может, полежать рядышком и рассказать, что у Расмуссена в бумажнике лежат мой снимок и фото убитой девочки. Надеялась, что она мне поверит. Хотя вряд ли. И от всего этого мне стало так грустно, грустнее даже, чем если бы я очутилась на необитаемом острове после кораблекрушения и не нашла там верного Пятницы.

— Клево. — Эдди выхватил деньги у Нелл и поддал газу. — Давайте заедем в «Млечный Путь».

Нелл вроде не сильно огорчилась, что мы не поедем навестить маму, ее вполне устраивало все, что предлагал Эдди. Я высунула голову в окно, чтобы хоть немного охладиться. На Норт-авеню мы миновали «Студию танца Элейн» и заброшенное здание шиномонтажа, которое случайно подожгла Мэри Браун. Клянусь, там еще воняет горелой резиной.

— Салли? — Нелл тоже высунула голову в окно.

— Чего? — Я втянула свою обратно внутрь машины, и она тоже.

— У вас с Тру все нормально?

— Ага.

— Ты знаешь насчет Холла, верно?

Она имела в виду, что он приударил за Рози Раггинс, официанткой с коктейлями и с родинкой над губой, похожей на крошку от шоколадного печенья. Мы только что проехали «Пиво и Боулинг у Джербака». Приметная машина Холла с деревянными боками стояла как раз напротив входа. А ведь сейчас он должен вовсю продавать обувь в магазине Шустера.

Нелл пристроила голову Эдди на плечо. Прическа прямо как проволочный моток для мытья сковородок — словно и не родственники вовсе, такие мы разные. Мама как-то показывала мне фотографию, где они вместе с отцом Нелл сидят на крыле автомобиля. Ну точно, Нелл пошла в своего папу грубо обтесанным подбородком и модным сейчас носом, похожим на трамплин для лыжников.

Она обернулась ко мне и сказала очень добрым голосом, отчего мне сразу сделалось не по себе:

— Врач говорит, мама выглядит не очень. Ты уж приготовься.

— Эй, вы двое! — буркнул Эдди. — Хватит уже болтать про смерть и прочее. Тоска же.

Он остановился прямо в центре Норт-авеню и включил поворотник, чтобы свернуть к «Млечному Пути». Я о нем слыхала, но не была там ни разу. Вокруг полно парней в кожаных куртках и девушек с «конскими хвостами», все смеялись и стояли себе, прислонясь к машинам, поглядывали вокруг, чтобы понять, смотрят ли на них. Гремел рок-н-ролл, и все орали, пытаясь докричаться до девушек на роликовых коньках, которые с красными подносами раскатывали туда-сюда между машинами.

Эдди втиснулся в свободное место, затащил внутрь какую-то штуку с маленьким динамиком и сказал:

— Привет.

— Добро пожаловать в «Млечный Путь»… Мы готовим по рецептам иных миров, — ответил далекий голос, но таким тоном, словно это все неправда.

— Привет, тетя Нэнси, это я, Эдди.

Динамик засвистел.

— Чего тебе, Эдди?

— Четыре чизбургера без лука, четыре порции картошки и четыре тройных марсианских коктейля.

Вот тут-то до меня и дошло, почему заведение зовется «Млечный Путь», — потому что на каждом столбике были нацеплены все эти планеты, красные и синие, а еще спутники и звезды. А роликовые девушки — сплошь в серебряных юбочках, и на головах у них из стороны в сторону качаются антенны.

— Когда ты, наконец, выкроишь время поменять мне масло? — спросила тетя Нэнси через динамик.

— Ох… Да хватит уже меня дергать. Сказал, поменяю — значит, поменяю.

Динамик опять засвистел, а потом тетя Нэнси завопила:

— Четыре бургера «Галактика» без лука, четыре картошки фри и четыре шоколадных коктейля. С вас два пятьдесят семь! — А потом добавила: — Завтра же, Эдди, или я расскажу твоей маме, на что я наткнулась в кузове машины, когда искала фонарик.

Эдди сделался того же розового цвета, что и бриджи на Нелл.

— А что она увидела в багажнике? — заинтересовалась Нелл.

— Да ничего. — Когда Эдди врал, левая бровь у него дергалась. Вот интересно, знает ли об этом Нелл? — Просто пивные банки, ты же знаешь, как ма относится к выпивке после несчастного случая с отцом.

У мамы Эдди, то есть у миссис Каллаган, муж погиб прошлой зимой на пекарне «Хорошее настроение». Гроб на похоронах стоял открытый, так что можно было поглядеть на мертвого мистера Каллагана, который и живой-то был страшный, а после смерти и вовсе жуть. Особенно после того, как побывал в прессе для печенья. Но мистеру Беккеру из «Погребальной службы Беккера» как-то удалось надуть лицо мистера Каллагана обратно, и в результате он сделался похож на один из тех восковых манекенов, что показывают за десятицентовик на ярмарке штата Висконсин. Обычно это Мэрилин Монро или Кларк Гейбл.

Эдди оглядел свою прическу в зеркало, вышел из машины и отправился поболтать с Ризом Бюшамом, который стоял, привалившись к ограде, у двери с надписью «Куколки». Риз играл в кости с какими-то другими мальчишками. Он приставучий, вечно колотит кого-то, или толкается, или обзывается всякими словами, даже похуже Жирняя Эла Молинари. Но, похоже, Эдди водит с Ризом дружбу. Они поболтали, со смехом оглядываясь на машину. Тут я забеспокоилась о Нелл. Говорила же бабуля: «Будешь бегать с собаками — подхватишь блох».

Нелл пялилась на Эдди так, будто он красавчик хоть куда, хотя на самом деле Эдди костлявый, весь в прыщах и вообще не особо хорош собой. Но вот волосы у него и вправду красивые, темно-русые, он их взбивает и зачесывает коком. А Нелл сама не своя до волос — так, может, они из-за волос вместе? «Потому-то люди и влюбляются друг в дружку, — говорила нам мама, — влюбляются, потому что у них есть что-то общее».

— Ты его любишь? — спросила я.

Нелл размазывала по губам ярко-розовую помаду, глядя в зеркало.

— А ты что, роман пишешь?

Тут к нам подкатила девушка на роликах, так что Нелл быстренько заулыбалась и говорит:

— Привет, Мелинда.

Мелинда прицепила поднос с едой к окошку со стороны Нелл.

— Привет, Нелл.

Маленькие антенны так и мотались над ее головой. Я не знала точно, зачем это надо, но потом вспомнила, что кафе космическое и тут повсюду штуки как из фильма про Флэша Гордона, так что Мелинда, наверное, изображала космического муравья или что-то этакое.

Нелл потянулась к рулю и подудела в клаксон, спевший «А-хуга!» — давала Эдди понять, что еду принесли. Он рассмеялся каким-то словам Риза Бюшама и неторопливо двинулся к машине.

Эдди мило улыбнулся Мелинде, когда та прокатилась мимо него, но, усевшись в машину, с обидой сказал Нелл:

— Заруби на носу: я возвращаюсь в машину не когда зовут, а когда я сам решу, что пора. — Он выглянул в окно. Риз Бюшам смотрел прямо на него. — Даже не вздумай выкинуть что-то подобное еще хоть раз. Ты мне не бибикай, поняла? — И рванул Нелл за волосы — так, что у нее голова запрокинулась.

— Прости, — прохныкала она.

— На первый раз прощаю, сестренка. — Эдди дернул чуточку сильнее, потом отпустил и оттолкнул ее голову.

По дороге домой все молчали. Разве что ведущий рассказал по радио, что Четвертого июля возможен дождь. Пакет с едой согревал мне колени, но я, хоть и была голодна, не могла проглотить ни кусочка, все думала о том, как Эдди поступил с Нелл. Так вот запросто усмирил ее.

Когда мы подъехали к нашему дому, Нелл выбралась из машины, и желтый мамин шарфик затрепетал на ветерке. Я едва успела хлопнуть дверцей, как Эдди ударил по газам. Мы с Нелл так и стояли рядышком, глядя, как он уносится прочь по Влит-стрит, и слушая, как песня Диона про влюбленного тинейджера затихает вдали.