Глава девятая. ПЛЕЙОНА
Сначала стену начали возводить в предместье Дипилон и у квартала Койла, поскольку здесь протянулись естественные возвышенности.
Каждая фила должна была выставить тысячу работников, но патриотический порыв афинян был столь высок, что на строительство стены шли все поголовно: и мужчины, и женщины. Тягловых животных не хватало, поэтому в повозки, на которых подвозили каменные плиты, впрягались люди. Огромные каменные блоки вручную поднимали на вершину холмов. Каменотесы трудились днем и ночью. Афиняне, чьи дома находились поблизости от строящейся стены, по ночам могли видеть рыжее пламя костров на возвышенностях Дипилона и Барафра. Оттуда доносился стук молотков по железным теслам, удары могучих кувалд, скрежет наждачных пил - ими распиливали мягкий туф и известняк.
Уже на десятый день работ на гребне холмов обозначились контуры длинной стены и остовы мощных четырехугольных башен.
Пирейские ворота представляли собой проезд в чреве гигантской шестиугольной башни. Эту башню возводили самые опытные строители. Внутри ее была установлена двойная металлическая решетка, которую можно было опускать и поднимать при помощи подъемного механизма.
Дипилонские ворота были устроены в проеме между двумя огромными башнями. Высота башен была такова, что с них виделся Фалерский залив, до которого было больше тридцати стадий.
Самый прочный камень шел на строительство башен. Стену возводили из камня похуже. Когда задерживался обоз с известняком из каменоломни, строители разбирали каменные изгороди, снимали каменное покрытие улиц, пускали в дело даже надгробные плиты близлежащих кладбищ, лишь бы не было простоев в работе.
Погода ухудшалась с каждым днем. Полили холодные дожди, задули пронизывающие ветра.
Когда Фемистокл предложил обносить стеной не весь обширный квартал Керамик, но лишь ту его часть, что раскинулась на левобережье реки Кефис, среди афинян вспыхнули яростные споры. В Керамике проживала почти половина всех афинских ремесленников, они возмутились от такой несправедливости. Ремесленников не устраивали доводы коллегии градостроителей, утверждавших, что для стратегической целесообразности стену лучше тянуть вдоль берега Кефиса: тогда не придется копать ров.
Афинский трудовой люд видел, что кварталы, где проживает знать, оказались целиком под защитой стены, которая от холма Барафр повернула на юго- восток к холму Муз. Таким образом, скалистый Акрополь, холм Ареопаг, агора, кварталы Койла, Мелита и Коллит в конце концов должны были оказаться в кольце стен. И только Керамик окажется под их защитой лишь частично.
- Как будто не нашими руками возводится городская стена! - возмущались ремесленники, требуя созыва народного собрания. - Пусть аристократы дают деньги на продовольствие и добычу камня, но строим-то стену мы. Так почему дома знати окажутся внутри стен, а наши дома за рекой Кефис как были беззащитными, так и будут! Где же справедливость?
Пришлось пританам созывать экклексию.
Наступил месяц посидеон. С деревьев давно облетела листва. После ночных заморозков земля звенела под ногами афинян, которые со всех сторон шли к Пниксу.
Фемистокл собирался в народное собрание, а в это время Архиппа высказывала ему свое недовольство:
- Пора этому безобразию положить конец. Ты погляди, что творится вокруг! Наступила зима. Афинянам негде жить, а власти упрямо заставляют народ возводить эту проклятую стену. Ты погляди, во что превратилась наша улица после того, как строители унесли все каменные плиты, которыми она была вымощена. Это же кошмар! Улица превратилась в непролазное болото! Хорошо, что ударили ранние заморозки и вся грязь наконец застыла. Фемистокл, ты имеешь влияние на архонтов, убеди их заняться строительством жилья для афинян. Зачем нужна эта стена? Разве персы могут вернуться в Аттику?
- У афинян имеются недруги и помимо персов, - проворчал Фемистокл, надевая на ноги теплые сапоги. - Как будто до похода Ксеркса нам в Элладе не с кем было воевать!
- Кто нее может грозить Афинам? - удивилась Архиппа.
- Бывшие союзники.
Не вдаваясь в объяснения, Фемистокл торопливо поцеловал жену и скрылся за дверью.
На народном собрании Фемистоклу пришлось нелегко. Едва он появился на возвышении, как из толпы полетели камни и комья мерзлой грязи.
Послышались гневные выкрики:
- Так ты отблагодарил нас за то, что мы всегда поддерживали тебя!
- О своем доме ты, конечно, позаботился. Твой дом явно не окажется по ту сторону городской стены!
- Предатель! Ты подружился с Аристидом и эвпатридами! На нас тебе теперь наплевать!
Архонтам с трудом удалось восстановить порядок.
Несмотря на то что у Фемистокла кровоточила разбитая камнем бровь, он не ушел с возвышения и стал говорить с народом.
Фемистокл упрекал людей в том, что из-за неприязни к эвпатридам ремесленники Афин забывают, в каком нелегком положении находится их государство.
- У нас нет денег и нет хлеба. У нас пока есть союзники, но уже завтра их может и не быть! Что значит для Афин стена, в которую мы уже вложили столько трудов? Это, в конце концов, не символ безопасности эвпатридов или Ареопага. Это символ безопасности всего нашего государства! Меня упрекают: мол, мне жалко камней и времени, чтобы весь Керамик окружить стеной. Но тогда громче всех должны возмущаться жители Ахарн, Колона, Киносарга и Скирона, ведь эти пригороды Афин вообще не будут обноситься стеной. Как быть вашим согражданам и метекам из этих поселков в случае опасности вражеского вторжения? Ответ очевиден: все они со своими семьями придут укрыться за стенами Афин. Жители правобережного Керамика тоже могут считать себя в безопасности, поскольку стена Афин - это защита и для них. А ведь есть еще Фалер, Марафон, Элевсин, Форик… Сколько в Аттике городов, лишенных стен! Стены Афин - это гарантия безопасности для жителей этих городов.
В конце своей речи Фемистокл заговорил о том, что во всяком деле нужны разумение и опыт. Они необходимы для того, чтобы построенные по всем правилам мореходства корабли плавали, а не тонули при первом же порыве ветра. Как обожженные в печи рукою мастера глиняные сосуды выдерживают удар палкой, так и городская стена должна возводиться с учетом имеющегося опыта в строительстве крепостей.
Когда Фемистокл сошел с возвышения, народ пребывал в глубоком молчании.
Архонты предложили желающим высказаться, но желающих не нашлось. Тогда было проведено голосование: обносить весь Керамик стеной или нет. Большинством голосов было оставлено в силе предложение Фемистокла огородить стеной только левобережный Керамик.
Чтобы не расстраивать Архиппу разбитым лицом, Фемистокл сразу после народного собрания пошел в гости к Эпикрату. Жена его была сведуща во врачевании, у нее имелись всевозможные целебные мази и настои. Лечение затянулось до позднего вечера, поскольку хозяин заставил гостя лечь в постель и держать на лице целебную примочку, а также пить какие-то терпкие снадобья, от которых клонило в сон.
От друга Фемистокл ушел с повязкой на лбу, слегка осоловев после выпитых снадобий.
Эпикрат хотел проводить Фемистокла до самого дома, но тот решительно отказался. Было еще не совсем темно. Солнце только-только скрылось за горной грядой Парнет.
За день земля оттаяла, поэтому на узких улицах Афин повсюду была непролазная грязь. На фоне недостроенных и полуразрушенных домов «прелести» оттепели и вовсе выглядели удручающе.
Фемистокл шагал по бездорожью, приподняв полы теплого плаща.
Неожиданно в Овечьем переулке его окликнула женщина. Она бесшумно отделилась от стены дома и преградила путь.
- Помоги мне, добрый человек, - тихо промолвила незнакомка с умоляющей интонацией в голосе. - Моя дочь тяжело больна. Мне нечем заплатить за крышу над головой.
- Где твой муж? - Фемистокл опасливо оглянулся.
Улица была пустынна.
- Умер, - коротко ответила женщина. - Еще до войны с персами. У меня был брат, но он погиб в сражении у Саламина. Все мои родственники уехали: кто в Трезен, кто на Эгину. Никто из них до сих пор не вернулся в Афины, им ведомо, как тяжело здесь жить. Мой дом разрушили персы. Я снимаю угол у ростовщика Мнесарха, вон его дом.
Женщина указала на большой двухэтажный дом со следами былого пожара, но с новенькими деревянными задвижками на окнах и с добротной кровлей из красной черепицы.
- У Мнесарха, сына Клеобула? - переспросил Фемистокл.
Женщина молча кивнула. Белое покрывало съехало ей на шею.
Фемистокл невольно залюбовался незнакомкой. У нее были большие печальные глаза с немного восточным разрезом, прямой благородный нос, мягко округленные скулы и подбородок, красивые, чувственные губы. Густые волнистые волосы были стянуты лентой небрежно, когда это делают в спешке.
- Как тебя зовут? - поинтересовался Фемистокл.
- Плейона. - Незнакомка потупила глаза и еле слышно добавила: - Я готова отдаться тебе за два обола. Тут есть притон за углом. Идем, ты не пожалеешь.
- Что за притон? - насторожился Фемистокл. - Я знаю все притоны в городе. В Овечьем переулке никогда не было диктериона. Кто хозяин?
Плейона недовольно передернула плечами:
- Какой-то толстяк. Я не знаю его имени. Какая тебе разница?
- Э-э, милая! - ухмыльнулся Фемистокл. - Мне до всего есть дело! Ведь я самый главный среди афинян.
Плейона удивленно взглянула на Фемистокла, полагая, что он шутит.
- Так ты пойдешь со мной? - робко спросила она после краткой паузы.
- Конечно, пойду! - согласился Фемистокл. - Я сегодня щедрый!
Узкими и темными закоулками Плейона привела спутника к древнему приземистому дому, позади которого виднелся пустырь с двумя вековыми дубами. Стены мрачного жилища были сложены из огромных, грубо обработанных камней. Толщина их была не меньше трех локтей. Окон в доме не было.
- Ничего себе крепость! - изумился Фемистокл, похлопав ладонью по темной шершавой стене, на которой виднелись выступы и вмятины.
Под стать дому оказался и его хозяин - с толстым животом, широкими плечами и бычьей шеей. Черные кудрявые волосы непослушной шапкой топорщились на голове. Толстяк имел такую лее кудрявую бороду, большой нос и густые брови, придававшие ему разбойничий вид.
Хозяин вышел из низких дверей после условного стука Плейоны. В его руке был горящий светильник.
- Эге! - усмехнулся он. - Повезло тебе сегодня, красотка. Надо же, подцепила самого Фемистокла.
Плейона смутилась. Она набросила покрывало на голову, словно стыдясь своих неприбранных волос.
- Я надеюсь, он заплатит тебе больше двух оболов, красотка, - тем же развязным тоном продолжил толстяк, подмигнув Плейоне. - Это же Фемистокл! Вождь афинского демоса! Мелочиться не станет.
- Скажи-ка мне, приятель, как тебя зовут и платишь ли ты налог с того, что содержишь притон, - потребовал Фемистокл. - Где-то я тебя видел, но не припомню где.
Толстяк назвал свое имя, его звали Фрадмон.
- Разве у меня в доме притон? - заюлил он. - Я просто помогаю нескольким вдовушкам заработать себе на жизнь, только и всего. Ну не на улице же им совокупляться с мужчинами! Там холодно и небезопасно. А у меня в доме несчастных вдовушек никто не обидит, Зевс свидетель.
- Вспомнил! - Фемистокл шлепнул себя ладонью по лбу. - Я видел тебя в суде. Ты проходил свидетелем по делу некоего Фрасона, который занимался кражами на рынке.
- На скотном рынке, - вставил Фрадмон, кивая кудрявой головой. - Было такое дело четыре года тому назад. На Фрасона наложили такой огромный штраф, что он сбежал из Афин, бросив жену и детей. С той поры его никто не видел.
- Так ты - торговец?
- Был торговцем, - печально вздохнул Фрадмон. - Теперь получается, я - содержатель притона. Но жить-то на что-то надо! Между прочим, две мои племянницы, недавно осиротевшие, тоже торгуют собой. Обе живут в моем доме. У меня своих пять ртов, но я забочусь и о племянницах.
- Толкаешь их в объятия случайных мужчин, хороша забота! - сердито произнес Фемистокл. - Навести бы на тебя порнобосков, чтобы знал, как заниматься не своим делом. Ну да ладно! Вижу, что житье у тебя не сладкое. Эта женщина больше собой торговать не будет. - Фемистокл кивнул на Плейону. - Я позабочусь о ней. Прощай, Фрадмон!
Взяв Плейону за руку, Фемистокл быстро зашагал прочь, стараясь не ступать в лужи.
- Благодарю тебя! - крикнул вслед обрадованный Фрадмон.
- Благодари себя, - обернувшись, ответил Фемистокл. - Я видел тебя на строительстве Дипилонской стены, когда ты сгружал камни с повозок. Быть может, ты плохой дядя для своих племянниц, Фрадмон, но афинянин ты хороший! Я еще навещу тебя. Постараюсь подыскать женихов твоим племянницам.
- О Фемистокл! - поразился Фрадмон. - Ты самый благородный человек на свете! Да хранят тебя бессмертные боги!
- Лучше бы боги берегли Афины от старых недругов и бывших союзников, тогда и у всех нас жизнь наладилась бы! - вздохнул Фемистокл.
Вновь оказавшись в Овечьем переулке, он взглянул на свою молчаливую спутницу. Она шлепала прямо по грязи, не глядя на Фемистокла и не смея отнять у него свою руку. Было видно, что она по-прежнему в сильнейшем смущении.
Лишь один раз Плейона нарушила молчание, спросив у Фемистокла, куда он ее ведет.
- Домой к Мнесарху, куда же еще! Я заплачу ему за три месяца вперед, и он оставит тебя в покое. Сколько ты ему платишь в месяц за свой угол?
- Десять драхм, - после долгой паузы ответила Плейона. - Только я задолжала Мнесарху за весь прошлый месяц. У меня болеет дочь, поэтому много денег уходит на ее лечение.
Плейона негромко всхлипнула.
- Я дам тебе денег и на лечение дочери, - ободряюще промолвил Фемистокл, слегка стиснув пальцы женщины в своей руке.
Уже возле самого дома Мнесарха Плейона вдруг остановилась и произнесла непреклонным голосом:
- Но я не нуждаюсь в подачках, Фемистокл. Я отработаю эти деньги как диктериада. Такое мое условие.
- Как хочешь. - Фемистокл пожал плечами. - Гордость не порок, а мне обладание тобою наверняка доставит удовольствие.
Он постучал в дверь колотушкой, висевшей тут же на ремне.
Дверь открыл сам хозяин. У него было недовольное заспанное лицо, растрепанные волосы и всклокоченная борода. В руке он держал медную масляную лампу.
Увидев в свете маленького язычка пламени Фемистокла, Мнесарх невольно выдохнул:
- Ого! Кого я вижу! Ты ли это?
- Привет тебе, Мнесарх! - сказал Фемистокл. - Покажи мне комнату Плейоны.
- Зачем это? - насторожился Мнесарх, недолюбливавший Фемистокла.
- А я имею на нее виды. Вижу, женщина красивая, статная, воспитанная, а мерзнет на улице на ночь глядя. Хочу оказать ей свое покровительство. Ты не против?
- Как я могу быть против, когда она, негодная, задолжала мне кучу денег! - проворчал Мнесарх. - Входи, чего уж там.
Он посторонился, пропуская в дом незваного гостя.
Теперь уже Плейона повела Фемистокла за собой, уверенно поднимаясь по скрипучим деревянным ступеням. На втором этаже было четыре небольшие комнаты.
В комнате Плейоны помимо нее и ее восьмилетней дочери ютились еще две женщины и трое детей. В настоящее время все обитатели комнатушки крепко спали вповалку прямо на полу. Постелью им служила солома и старые шерстяные одеяла. Лишь дочь Плейоны спала на мягком тюфяке у самой стены отдельно от остальных.
Из мебели в комнате были низенькая скамейка и два стула. В углу стоял большой таз и сосуд для воды. Единственное окно было завешено циновкой.
Плейона зажгла маленький светильник и приблизилась к спящей дочери.
Фемистокл вышел в коридор, чтобы переговорить с Мнесархом.
- Много ли у тебя жильцов? - поинтересовался он.
- Да полон дом! - ворчливо ответил хозяин. - Это все бедняки и вдовы из моей филы Пандиониды. Куда им деться, если весь город в руинах! А наши власти нисколько не заботятся о несчастных, увлекшись строительством никому не нужных стен и башен!
Мнесарх был готов брюзжать и дальше, но Фемистокл прервал его, достав из кошеля, прикрепленного к поясу, десять драхм.
- Вот, возьми. Это плата в счет Плейоны за прошедший месяц.
- А за текущий месяц ты тоже заплатишь? - спросил Мнесарх, бережно зажав серебряные монеты в кулаке.
- Заплачу и за текущий, и за будущий, - сказал Фемистокл. - Ты больше не требуй денег с Плейоны, за нее отныне буду платить я.
Мнесарх понимающе закивал лохматой головой.
Фемистокл ненадолго зашел к Плейоне, чтобы попрощаться.
Женщина встретила его полуобнаженной, с распущенными по плечам длинными волосами.
- Извини, но нам придется заняться любовью стоя, лечь тут негде, - шепотом промолвила Плейона, стянув через голову тонкий исподний химатион.
- Ты с ума сошла! - также шепотом ответил Фемистокл. - Мы же всех разбудим! Здесь явно не подходящее место.
- А где тогда? - растерянно пролепетала Плейона.
Она была похожа на девочку, которая изо всех сил старается угодить взрослому мужчине, побольше понравиться ему.
- Я еще приду к тебе. - Фемистокл притянул Плейону к себе и нежно провел рукой по ее густым волосам. Женщина дрожала от холода. - Оденься. Вот тебе четыре драхмы, купи еды и какую-нибудь одежду. Завтра я приведу врача к твоей дочери. Спокойной ночи!
И Фемистокл выскользнул за дверь.
Спускаясь вниз по скрипучей лестнице вместе с гостем и освещая путь огоньком масляной лампы, Мнесарх продолжал сетовать на тяжелую жизнь.
- Чему радуются глупцы и крикуны из народа? Какие выгоды принесли афинянам победы над персами? Мы победители, а вынуждены жить так, будто проиграли эту войну! Персы, бежавшие в Азию, наверняка не испытывают голода, холода, болезней, не ютятся по подвалам и чердакам!
- Зато мы отстояли независимость Афин и свободу Эллады, а это, клянусь Зевсом, тоже немало! - заметил Фемистокл.
- Не надо говорить красивых слов, мы ведь не на Пниксе, - поморщился Мнесарх. - Афиняне прозябают в нищете, без куска хлеба, да к тому же на голодный желудок возводят гигантскую стену вокруг города. Это и есть плоды нашей победы? Это и есть свобода? По мне, тогда уж лучше рабство, чем такая свобода! Надо было дать Ксерксу землю и воду, вернуть в Афины Писистратидов, и теперь не было бы всего того кошмара, какой нас окружает!
- Я знаю, Мнесарх, так думают многие из афинян, имевшие достаток до войны с Ксерксом и ныне всего лишившиеся, - сказал Фемистокл перед тем, как выйти из дома на темную улицу. - Немало в Афинах и тайных сторонников Писистратидов. Я не стану доносить на тебя архонтам, так как знаю, что ты храбро сражался при Платеях и даже был серьезно ранен. Поверь, все наши жертвы не напрасны! В скором времени Афины возродятся и обретут еще большее благополучие.
- Как было при тиране Писистрате? - спросил Мнесарх без всякой насмешки в голосе.
- При Писистрате Афины процветали, это верно, - согласился Фемистокл. - Но я имею в виду еще большее процветание и могущество. Мы вернем не только Сигей и золотые прииски на Стримоне, но также захватим Херсонес Фракийский и проливы в Пропонтиде. Вот увидишь, все так и будет, Мнесарх.
Благодаря стараниям Фемистокла, нашедшего хороших врачей, дочь Плейоны через месяц поправилась.
Благодарная женщина желала отблагодарить Фемистокла прелестями своего тела, отработав ремеслом блудницы потраченные на нее деньги. Плейона была готова работать и в качестве прачки или ткачихи, но Фемистокл не нуждался в таких услугах.
Поначалу встречи Фемистокла и Плейоны происходили довольно регулярно в доме Мнесарха. Он переселил Плейону и ее дочь в отдельную теплую комнату на первом этаже. После всех дневных дел Фемистокл с радостью шел к Плейоне, чтобы насладиться ее ласками, заплатив за это серебром либо списав часть долга. Но в середине зимы на него навалилось столько забот, что он уже не имел возможности видеться с Плейоной. Вместо себя Фемистокл стал отправлять Сикинна, который к тому времени уже был свободным человеком. В присутствии афинских магистратов Фемистокл на празднике Сельских Дионисий, проходившем ежегодно в месяце маймактерионе, отпустил Сикинна на волю, соблюдя при этом все необходимые формальности. Отныне Сикинн считался метеком, находившимся у Фемистокла на службе.
Сикинн вскоре стал целыми днями пропадать у Плейоны, принимая участие во всех ее домашних делах и вникая во все ее заботы. Сикинн часто делал подарки ее дочери, которая быстро к нему привязалась. Мнесарх называл это островком счастья посреди океана горестей и печали. Сикинна Мнесарх уважал, поскольку у того имелись деньги, и немалые. Отпуская слугу на волю, Фемистокл щедро отсыпал ему серебра, думая, что Сиккин пожелает построить свой собственный дом. Однако тот не захотел уходить от Фемистокла и по-прежнему жил у него.
Однажды Сикинн объявил, что хочет жениться на Плейоне.
Фемистокл не очень удивился этому известию, так как видел, что между Сикинном и Плейоной возникла взаимная привязанность. Он пообещал взять все предсвадебные заботы на себя, попросив лишь подождать с этим делом до лета.
Когда наступил месяц антестерион, в Афины прибыл посол из Коринфа. Это был Адимант.
Выступая перед афинскими властями, он завел речь о предстоящем летнем походе эллинского флота на остров Кипр. Адимант хотел знать, примут ли афиняне участие в этом походе, поскольку осада Сеста Ксантиппом явно затянулась.
Архонты выразили недоумение, узнав о намерении спартанцев и коринфян вести флот к Кипру. Прошлой осенью на синедрионе мнения союзников склонялись к тому, чтобы продолжить войну с персами в Ионии.
- Что делать нашему флоту у берегов Ионии? - сделал удивленное лицо Адимант. - Персы оставили Лесбос, Хиос и Самос. Их гарнизоны убрались почти из всех ионийских городов. Прежней силы у персов больше нет. Ионийцы при желании и сами управятся с варварами, если те к ним сунутся. А вот с Кипра персы еще не ушли.
Архонты были достаточно проницательны, чтобы понять истинный замысел спартанских эфоров и правителей Коринфа. Все греческие города на Кипре были основаны дорийцами и эолийцами, ионийских колоний там не было. Спартанцы и коринфяне явно желали распространить свое влияние на богатый Кипр в противовес влиянию Афин на города Ионии. Тем более что начало такой политики было положено прошлой осенью царем Леотихидом, который изгнал персов с острова Кос, населенного дорийцами.
Кто-то из архонтов, не сдержавшись, заметил:
- У спартанцев, видимо, такое правило - делать все наполовину! Сначала Павсаний позволил разбитому воинству Мардония уйти в Фессалию, потом Леотихид увел к берегам Греции флот пелопоннесцев, предоставив афинянам одним изгонять персов из Херсонеса Фракийского.
Адимант пожал плечами:
- Если афинянам доставляет удовольствие воевать зимой, это их дело. Спартанцы зимой не воюют. И коринфяне тоже.
- Такого врага, как персы, можно победить лишь смелостью и упорством. Ведь численного перевеса над варварами эллинам никогда не достичь, - сказал архонт-полемарх. - И пусть персы ушли из Ионии, но они не ушли из соседних областей - Миссии, Лидии и Карии. Тем более из Вифинии и Фригии Геллеспонтской. Эллинскому флоту этим летом лучше всего двинуться в Пропонтиду. Борьба за проливы, начатая Ксантиппом, будет трудная и долгая.
- На Кипре тоже живут эллины, которые надеются, что Эллада наконец-то избавит их от гнета персидского царя, - стоял на своем Адимант. - А проливы персам все равно не удержать, поскольку их флот находится на Кипре и в Финикии.
- Афиняне пойдут в поход на Кипр, но только после взятия Сеста, - проговорил архонт-полемарх.
- Я знаю, как сильно укреплен Сеет, - недовольно промолвил Адимант. - Ксантипп может и не взять его. В таком случае, друзья мои, все ваше упорство пойдет прахом! И это будет на руку персидскому царю.
- Мы знаем, что спартанцы желают поражения Ксантиппу за его неповиновение Леотихиду, - вставил кто-то из архонтов. - Прежнего доверия к афинянам у лакедемонян уже нет, а жаль! Только благодаря нашему единству были побеждены Ксеркс и Мардоний.
- Если бы среди вас был Фемистокл, то я услышал бы втрое больше упреков в адрес лакедемонян, - усмехнулся Адимант. - Именно такие люди, как Фемистокл и Ксантипп, стараются разрушить союз между Афинами и Спартой. Им в тягость любые союзы! Им по душе тираническое правление. Тут зашла речь о доверии, о пользе единства… У спартанцев и коринфян тоже имеются претензии к афинянам и недоверие к ним. Ксантипп не подчинился Леотихиду. Разве это не означает, что афинянам в тягость союз со Спартой? Вы, уважаемые, не горите желанием освобождать от персов Кипр, хотя знаете, что спартанцы имеют намерение помочь киприотам. И наконец, приехав сюда, я увидел на высотах Барафра и Дипилона, а также вдоль реки Кефис длинную стену с мощными башнями. Скажу честно, я был поражен этим! От какого вторжения хотят себя обезопасить афиняне, если в Греции у них нет врагов, а персы ныне далеко? А может, афиняне сами намереваются объявить кому-то войну и заранее укрепляют свой город? Тогда соседям Афин имеет смысл насторожиться. И в том числе Коринфу. - Адимант сделал долгую паузу. - Во всяком случае, мне отчасти стала понятна дерзость Ксантиппа и его нежелание выполнять приказы лакедемонян.
- Ты еще скажи, что афиняне замышляют воевать со Спартой, - усмехнулся архонт-полемарх.
Не получив внятных объяснений от властей по поводу строительства крепостной стены вокруг Афин, Адимант уехал, не скрывая своего раздражения.
Перед самым отъездом он встретился с Фемистоклом.
Со злорадной иронией в голосе Адимант сообщил, что Гермонасса последовала в Спарту вслед за Павсанием.
- Чему тут удивляться, - невозмутимо промолвил Фемистокл. - Женщины любят победителей! Тем более такие женщина, как Гермонасса.
Однако на сердце Фемистокла легла печаль. Его грызли ревность и досада. Конечно, победа Павсания при Платеях во многом значимее Саламинской победы. Но Павсаний по сравнению с ним, Фемистоклом, просто тупой, похотливый жеребец! Неужели утонченная Гермонасса способна увлечься этим мужланом в царской диадеме!
…Архонты понимали, что Адимант не замедлит сообщить лакедемонянам о возводимой афинянами стене. И ждали реакции Лакедемона.