После погребения павших при Платеях эллины под давлением спартанцев постановили на совете немедленно идти на Фивы и требовать выдачи сторонников персов. Прежде всего - Тимегенида и Аттагина, главарей персидской партии в Фивах. В случае же отказа фиванцев было решено не снимать осады города, пока его не возьмут. Таким образом, на одиннадцатый день после Платейской битвы общеэллинское войско подошло к Фивам и осадило город, требуя выдачи главарей. Фиванцы отказались. Тогда эллины принялись опустошать их земли. Особенно усердствовали при этом спартанцы и коринфяне, а также платейцы, у которых была давняя ненависть к фиванцам.

На двадцатый день осады Тимегенид обратился к своим согражданам:

- Поскольку эллины приняли решение не снимать осады, пока не возьмут Фивы или пока нас не выдадут, то пусть Беотийская земля больше не страдает. Если требование эллинов только предлог, чтобы получить деньги, то давайте отдадим деньги из государственной казны. Если же эллины ведут осаду города, действительно желая захватить меня и Аттагина, то мы сумеем оправдаться перед спартанцами и их союзниками. Известите эллинов, что вы готовы нас выдать.

Фиванцы нашли слова Тимегенида справедливыми и тотчас же через глашатая сообщили Павсанию, что готовы выполнить его условия.

Когда же перемирие было заключено, Аттагин бежал из города. Детей его привели к Павсанию, но тот объявил их невиновными: мол, дети непричастны к дружбе отца с персами. Действительно, сыновья и дочь Аттагина были еще слишком юны, чтобы самостоятельно принимать какие-то решения, а тем более упрекать отца в совершенных ошибках. В Лакедемоне даже двадцатипятилетние юноши находились под опекой старших родственников или друзей отца, не имея права выступать в суде и народном собрании от своего лица. Поэтому Павсаний, воспитанный по спартанским законам, был более снисходителен к детям проперсидски настроенных фиванцев по сравнению с военачальниками коринфян и платейцев.

Тимегенид и еще семнадцать виднейших фиванских граждан, выданные спартанцам, рассчитывали оправдаться, думая, что сумеют откупиться деньгами. Но Павсаний, когда фиванцы попали в его руки, распустил союзников, отвел пленников в Коринф и там казнил. Павсаний поступил так в угоду коринфянам, желая еще больше укрепить союз с ними. Спартанцы намеревались в дальнейшем подобным образом отомстить керкирянам и аргосцам за их неучастие в войне с варварами.

Афиняне высказались резко против этого. Они заявили, что фиванцы получили заслуженное наказание, поскольку сражались с эллинами в рядах персидского войска, керкиряне же и аргосцы оставались в стороне, не помогая ни эллинам, ни персам. Спартанцы и коринфяне были недовольны решением афинян.

Победа над персами на мысе Микале наполнила Леотихида и Ксантиппа еще более дерзновенными замыслами. Они направились с флотом к Геллеспонту с намерением овладеть проливами между Азией и Европой и выбить персидские гарнизоны из городов приморской Фракии.

Фемистокл не участвовал в этом походе. Из Афин прибыл гонец: сограждане призывали Фемистокла вернуться, поскольку дела государства пришли в полный упадок.

Благодарные ионийцы направили в Аттику тридцать грузовых судов с хлебом, прослышав о трудном положении афинян. Возвращение Фемистокла, который немедленно приступил к бесплатной раздаче хлеба, стало для афинян настоящим праздником.

К Фемистоклу пошли государственные чиновники, жрецы, простые граждане, архонты, пританы. У всех были какие-то просьбы и затруднения. Множество забот свалилось на Фемистокла, едва он появился в Афинах. Город представлял собой сплошные руины и пепелища. Мардоний, раздраженный упрямством и неуступчивостью афинян, покидая Аттику, приказал сравнять их город с землей. Все нужно было отстраивать заново. Строительство уже шло везде и всюду: жрецы восстанавливали храмы, государственные рабы возводили здания пританея, гелиэи и Ареопага, граждане и метеки строили дома по мере сил и умений. Множество государственных и частных подрядчиков заключали сделки с теми гражданами и метеками, у которых водились деньги, на доставку камня из каменоломен, бревен и досок, извести и черепицы. Каменщики, кровельщики и плотники трудились с рассвета до заката, закладывая фундаменты будущих домов, возводя стены, заборы и крыши. Беднота рыла землянки или сооружала лачуги из камней и сухого камыша, намереваясь как-нибудь перезимовать, чтобы по весне приступить к строительству прочных домов.

От дома самого Фемистокла остались одни развалины. Однако пританы за государственный счет построили ему новый дом на том же самом месте. Фемистокл остался доволен, поскольку этот дом оказался более просторным. В нем были не только подвал и конюшня, но и пристройка на втором этаже.

Фемистоклу пришлось окунуться и в строительную деятельность, каждодневно обсуждая с подрядчиками и агораномами планировку улиц, площадей и переулков, подземную систему сточных труб, местами сооружаемую заново, разрешая тяжбы и споры между афинянами и метеками, - последние, пользуясь полной разрухой, часто старались незаконным путем прибрать к рукам лучшие участки городской земли. Где-то приходилось ломать уже почти выстроенный дом, который был построен на пересечении двух улиц без согласования с властями. Где-то переселенцы из сельской местности облюбовали под жилье наполовину разрушенный храм Диониса и не пускали туда жрецов.

Вскоре новые заботы и беспокойства свалились на голову правителей Афинского государства. Союзники выражали недовольство действиями Ксантиппа и требовали объяснений от афинских властей.

Дело заключалось в том, что спартанские эфоры, прознав о намерении Леотихида отвоевать у персов города на Геллеспонте, приказали ему прекратить военные действия и привести флот в Саронический залив.

Леотихид к тому времени успел захватить города Сигей, Дардан и Абидос на азиатском берегу Геллеспонта. В Абидосе в руки Леотихида попали льняные канаты, с помощью которых египтяне наводили навесные мосты через Геллеспонт. Мосты были уничтожены штормом, а канаты жители Абидоса сумели сохранить. Ослушаться эфоров Леотихид не мог, поэтому он отдал приказ флоту идти к берегам Эллады. Пелопоннесские союзники приветствовали такое решение, поскольку надвигалась пора зимних бурь.

Но Ксантипп заявил, что афинский флот продолжит поход. Он не скрывал того, что имеет намерение отвоевать у персов полуостров Херсонес Фракийский, который во времена тирана Писистрата принадлежал Афинам. Разубедить Ксантиппа Леотихид не смог. Не смог этого сделать и Адимант. Корабли пелопоннесцев двинулись к Греции, а флот афинян осадил город Сеет на Херсонесе Фракийском.

Сеет был сильнейшей крепостью в тех местах. Услышав о прибытии афинян, персы собрались в Сеет из всех окрестных городов. В нем жили эолийцы с острова Лесбос, которые и основали город сто лет тому назад.

Кроме эолийцев здесь со времен Дария жило много персов, финикийцев, фригийцев и киликийцев. Через Сеет шла торговля между эллинскими городами на побережье Фракии и приморскими областями Ахеменидской державы.

Владыкой Херсонеса Фракийского был сатрап Артаикт, большой нечестивец и очень жестокий человек. Артаикт присвоил, несмотря на запрет Ксеркса, храмовые сокровища героя Протесилая, сына Ификла, святилище которого находилось в городе Элеунте. Овладев сокровищами, Артаикт велел перенести их из Элеунта в Сеет, а священный участок вспахать и засеять ячменем. В святилище Протесилая Артаикт устроил притон, где совокуплялся с женщинами, которых были обязаны приводить к нему жители Элеунта и соседних городов. Это был своеобразный налог, которым Артаикт обложил местных эллинов и фракийцев.

Стояла середина осени, когда Ксантипп приступил к осаде Сеста с суши и моря. Афинян в этом деле поддерживали ионийцы и эолийцы с острова Лесбос, страстно желавшие изгнать персов и финикийцев с берегов Пропонтиды и завладеть, как встарь, всей тамошней торговлей. После победы Ксантиппа и Леотихида при Микале страх перед персами у азиатских эллинов совершенно улетучился.

Однако в Лакедемоне и Коринфе правящая верхушка знати считала, что войну с персами следует прекратить. Коринфяне не скрывали того, что им совсем не по душе желание афинян укрепиться на Геллеспонте, а также во Фракии, где когда-то те владели золотыми рудниками. Коринфяне сами имели виды на приморскую Фракию, откуда они вывозили лес для строительства кораблей. На полуострове Халкидика находились принадлежащие Коринфу медные рудники.

Правители Лакедемона никогда прежде не вели войн в такой дали от Спарты. Они никогда не стремились к захвату торговых путей, поскольку по спартанским законам торговля не являлась занятием, достойным свободных граждан. В Спарте правили прагматики, для которых господство в Пелопоннесе было гораздо важнее владычества над всей Эгеидой. Изгнав персов из Эллады, спартанцы вовсе не собирались сражаться за свободу азиатских греков. Самые здравомыслящие из лакедемонян сознавали, что персидский царь и после всех поражений в состоянии вести войну еще много лет, опираясь на поистине неисчерпаемые людские ресурсы своего огромного царства и на неисчислимые сокровища в казне Ахеменидов. У спартанцев же не было денег и на содержание того небольшого флота, что у них был. Но добыча, взятая при Платеях и Микале, вскружила голову тем из спартанских военачальников, которые желали расширить гегемонию Лакедемона за пределы Эллады. Громче всех об этом говорил Павсаний, слава которого гремела по всей Элладе.

Леотихид, вернувшийся в Спарту, всячески поддерживал Павсания, говоря, что воевать нужно с варварами, а не с аргосцами, критянами и фиванцами. На Востоке собраны все сокровища мира, а спартанцы из поколения в поколение ведут войны с соседями за каменистые бесплодные земли и за то, чтобы удержать города Пелопоннеса в созданном Спартой Эллинском союзе.

- Сражаться нужно за золото, за плодородные земли, а не за гегемонию над слабыми и бедными городами Пелопоннеса, - говорил Леотихид своим друзьям и родственникам. - Спарта неслыханно возвысится, победив не Аргос, но царя-ахеменида на его же собственной земле!

Спартанские эфоры не могли заткнуть рот Леотихиду и не могли настроить Павсания на мир с Персией, но они и не винили их за воинственность, помня о заслугах перед отечеством. В конце концов, Леотихид и Павсаний не нарушили приказов, прекратив преследование разбитого врага. А вот неповиновение Ксантиппа сильно обеспокоило эфоров. Афиняне явно стремились затянуть войну с персами и взять на себя роль покровителей ионян, карийцев и эолийцев.

Спартанцы объявили о созыве синедриона. В Коринф прибыли представители эллинских государств, воевавших с персами. Афинян представлял Фемистокл.

На синедрионе посол Лакедемона предложил путем тайного голосования утвердить постановление о прекращении военных действий с персидским царем и его союзниками.

Фемистокл, поняв дальний прицел правителей Спарты, тут же внес встречное предложение о роспуске Коринфской лиги, ведь она была создана для войны с Ксерксом.

Если, по мнению спартанских эфоров, для Эллады больше не существует угрозы со стороны персидского царя, значит, и Коринфский союз больше не нужен.

Спартанцы и коринфяне начали спорить, не желая распускать Коринфский союз.

Фемистокл хитро затягивал спор, ставя своих оппонентов в тупик вопросами. Кого же все-таки опасаются правители Коринфа и Спарты? Неужели Аргоса и Керкиры? А может, афинян, флот которых ныне сильнейший в Элладе?

Поскольку Фемистокл был недалек от истины - в Спарте и Коринфе действительно думали сначала сокрушить Керкиру, а потом заняться ослаблением Афин, - их представители предпочли вновь заговорить об угрозе с Востока. Мол, Ксеркс вполне может затеять новый поход на Элладу, и Коринфский союз является единственной силой, способной остановить варваров, доказательством чего явились недавние победы эллинов на суше и на море.

- Таким образом, угроза персидского вторжения не исчезла полностью, - продолжил спор Фемистокл. - Враг разбит, но не повержен. И значит, успокаиваться рано! Если флот и войско Коринфского союза способны побеждать варваров, так не лучше ли продолжить войну и во имя всех понесенных жертв отбросить персов подальше от Эгейского моря и от проливов в Пропонтиде. Азиатские эллины, обретя свободу, станут своеобразным заслоном для нас при любой попытке варваров двинуться в Европу. По-моему, это лучший исход в войне.

В результате на тайном голосовании большинством голосов возобладало мнение о продолжении войны с персидским царем.

В итоге о самоуправстве Ксантиппа спартанцы и коринфяне предпочли вообще не говорить, видя, что союзники горят желанием освободить азиатских греков от персидского владычества.

Однако проницательный Фемистокл понимал, что рост могущества и популярности Афин среди ионийцев не по душе правителям Спарты и Коринфа.

Вернувшись домой, Фемистокл собрал на заседание архонтов и пританов.

- Спартанцы и коринфяне планируют утвердить свое господство в Элладе, - начал он. - Мы уже были свидетелями того, как месяц тому назад они наказали Фивы за их союз с персами. Земля фиванцев подверглась опустошению, им пришлось откупаться деньгами и вдобавок выдать на казнь два десятка самых знатных граждан. Подобную кару спартанцы и коринфяне собираются обрушить на Керкиру. Помимо выдачи заложников и выплаты денежной пени, керкирянам придется отдать свой военный флот. Аргос спартанцы и вовсе намереваются разорить дотла, используя всю мощь Коринфского союза. Об этом не говорилось на синедрионе, но мои друзья сообщили мне о тайных переговорах между спартанскими эфорами и коринфскими властями. Таким образом, можно не сомневаться, что со временем Спарта и Коринф постараются подчинить своему влиянию и Афины.

Архонты и пританы выслушали Фемистокла в тягостном молчании.

- Что же нам делать? - наконец прозвучал чей- то голос. - Сухопутное войско спартанцев и их союзников сильнее нашего войска. Может, следует отозвать Ксантиппа из Херсонеса Фракийского?

Тут же раздался еще один голос:

- Нельзя уступать спартанцам! Проливы в Пропонтиде жизненно важны для Афин, через них идет в Аттику дешевая понтийская пшеница. Не забывайте, без понтийского хлеба афиняне обречены на голод!

- Но если Спарта и Коринф объявят нам войну, тогда Афинам будет грозить не только голод, но и потеря независимости! - раздался третий голос.

В пританее вскоре стало очень шумно. Архонты и пританы, обуреваемые эмоциями, доказывали друг другу свою правоту. Перевес тех, кто не желал в угоду Спарте прекращать войну за проливы, был подавляющим.

Фемистокл поднял руку, призывая к тишине.

Архонты и пританы замолкли в ожидании.

- На море Спарта и Коринф намного слабее Афин, - заговорил Фемистокл. - Значит, нужно подумать над тем, как оградить нас от возможного вторжения по суше. Мне думается, выход тут один. Нужно обнести Афины высокой прочной стеной. Спартанцы сильны своей фалангой, брать штурмом укрепленные города они не умеют.

Среди архонтов и пританов пронеслось оживление.

Зазвучали голоса:

- Действительно, если окружить Афины высокой стеной, то можно не бояться вражеского вторжения!

- Вспомните, в битве при Платеях спартанцы сокрушили персидскую конницу и пехоту. Но они не смогли взять укрепленный стан варваров. Если бы не афиняне, сумевшие преодолеть ров и частокол, неизвестно, чем завершилось бы это сражение.

- Прочная стена, конечно, надежная защита для города, но где взять столько камня? У нас на восстановление домов и храмов не хватает строительных материалов. Большая часть афинян ютится по землянкам и подвалам.

- Зима на носу, надо думать, как обеспечить жильем людей. Тут уж не до стены!

Однако большинство архонтов и пританов согласились: стену необходимо строить. Причем немедленно!

- Стена - это гарантия того, что никакой враг, неожиданно вторгнувшись в Аттику, не поставит афинян на колени! - говорили сторонники Фемистокла. - Вспомните, сколько страданий перенесли афиняне, дважды спасаясь бегством от варваров! Персы, не победив нас ни в одном сражении, тем не менее сравняли Афины с землей и осквернили наши храмы! Это ли не позор? Фемистокл прав. Афины нужно превратить в сильную крепость, тогда спартанцы и коринфяне невольно станут с нами считаться!

Но одной воли афинских властей для осуществления столь грандиозного замысла было недостаточно. Решающее слово оставалось за народом.

На другой день пританы через глашатаев оповестили афинян о созыве общего собрания.

Толпы людей потянулись на Пникс, оставив все свои дела.

Зарядил мелкий дождь. Граждане кутались в плащи, собравшись на плоской вершине холма, откуда открывался вид на городские кварталы и на извилистую речку Иллис, огибавшую холм Муз. С Пникса хорошо просматривалась широкая Фриасийская долина к западу от Афин. После персидского вторжения там не осталось ни одного селения. Варвары уничтожили и прекрасные оливковые рощи - главное богатство афинских земледельцев.

Никто из архонтов не отважился первым предложить людям отложить на время свои насущные проблемы и заняться постройкой городской стены.

Говорить об этом пришлось Фемистоклу. Народ в тягостном молчании слушал его речь. Фемистокл говорил о том, что доблесть афинян избавила Элладу от рабства. Но эта доблесть не спасет от спартанцев и коринфян, которые уже сейчас готовы врываться в любой город и стучаться в любой дом, если у них вдруг возникнет подозрение, что там затаилось инакомыслие.

- Под лозунгом борьбы с персами Спарта сплотила вокруг себя государства Пелопоннеса, Эгину, эвбеян и прочих эллинов, - говорил Фемистокл, стоя на возвышении для ораторов. - Общими усилиями эллины изгнали полчища варваров из Греции. Война перекинулась в Ионию и на берега Геллеспонта. Удача и там сопутствует нашему флоту и войску. Но выясняется, что правители Лакедемона не горят желанием воевать за свободу ионийцев. Повинуясь приказу из Спарты, Леотихид увел флот пелопоннесцев в Грецию. И это после всех побед! То, что Ксантипп осаждает Сеет, не нравится спартанцам. Если бы на синедрионе союзники большинством голосов не проголосовали за продолжение войны с персами, то спартанцы наверняка этой осенью объявили бы поход на Аргос. Кто не знает, какой ненавистью пылают спартанцы к аргосцам! Столь же сильной ненавистью объяты и коринфяне к керкирянам, которые когда-то осмелились выйти из-под власти Коринфа. Под предлогом того, что керкиряне оказали помощь эллинам, воюющим с персами, Спарта и Коринф готовы наказать Керкиру, как уже наказали Фивы.

Далее Фемистокл заговорил о том, что сила и мощь Афин рано или поздно приведет афинян к противостоянию со Спартой. А чтобы выстоять в этой войне, нужно обнести город стенами.

- Граждане афинские! - молвил в заключение Фемистокл. - Несмотря на все наши трудности, стену необходимо начать возводить немедленно, покуда спартанцы нам друзья. Когда подует ветер отчуждения, строить будет поздно. И не нужно обольщаться тем, что лакедемоняне никогда не забудут самоотверженность афинян в войне с варварами. В политике вечных друзей не бывает!

После Фемистокла выступили еще несколько ораторов, которые говорили в том же духе. Все они завершали свою речь предостережением: «Афиняне! Помните участь фиванцев».

Началось голосование. Поскольку дождь усилился, эту процедуру решили ускорить. Граждане разошлись в разные стороны: справа от ораторского возвышения встали те, кто поддерживал предложение Фемистокла, слева противники строительства стены. Архонты и их помощники произвели подсчет голосов, выстраивая людей сотнями. Сторонников Фемистокла оказалось на семь сотен больше.

Невзирая на дождь, специально выбранная коллегия чиновников во главе с Фемистоклом сразу после народного собрания отправилась делать необходимые разметки и замеры на месте будущей стены.