Глава девятая. ЗАГОВОР ЭВПАТРИДОВ
В середине лета вернулись послы, ездившие в Сицилию к тирану Гелону с намерением привлечь этого могущественного правителя к войне с персидским царем на стороне Коринфского союза. Гелон потребовал себе верховное начальство над объединенным эллинским войском и флотом. Спартанский посол отказался.
Афинский же посол на претензии сиракузского тирана сказал следующее: «Эллада послала нас к тебе просить не предводителя, но войско».
Гелон ответил такими словами: «Чужестранец из Афин! У вас, видимо, нет недостатка в предводителях, а вот желающих подчиняться не хватает. Поскольку вы ни в чем не уступаете мне, возвращайтесь домой и сообщите Элладе, что год ее лишился весны».
Этим Гелон хотел сказать, что как весна - самое прекрасное время года, так и его войско - лучшая часть войска эллинов. Потому-то Элладу, отвергшую союз, Гелон сравнивал с годом, лишенным весны.
Не успели в Афинах толком осмыслить неудавшийся союз с Сицилией, как возвратились послы, ездившие на Крит, и тоже с неутешительными вестями. Правители критских государств не стали выдвигать какие-либо условия, они просто отказали в помощи Коринфскому союзу. Отказали все до одного! При этом критяне ссылались на дельфийский оракул, который без обиняков советовал им не враждовать с персидским царем.
Афины и вовсе погрузились в печаль и тревогу, когда отправленное в Фессалию войско неожиданно вернулось домой, так и не скрестив оружие с варварами. Оказалось, что отступление эллинов от Олимпийских горных проходов было вызвано опасностью их окружения персами. Фемистоклу и Эвенету стало известно, что персы двигаются в Фессалию по двум дорогам: по удобной и короткой, мимо горы Олимп, а также по длинной обходной через страну перребов и горный перевал у города Гонна.
Об опасности окружения эллинов известили гонцы, прибывшие от македонского царя Александра, сына Аминты. Македонский царь хоть и состоял в числе добровольных союзников Ксеркса, но в душе сочувствовал Афинам и Спарте, имевшим мужество противостоять угрозе с Востока.
В афинском пританее с раннего утра заседали архонты и пританы.
Перед государственными мужами стоял всего один вопрос: что делать при столь плачевных обстоятельствах?
Всем было ясно, что ни на море, ни на суше Коринфский союз не может тягаться с военной мощью персидского царя. От македонского царя Александра правители Афин узнали, что персидский флот насчитывает тысячу двести кораблей, а в сухопутном войске свыше пятисот тысяч воинов.
Среди всеобщего уныния то и дело звучали голоса: прежде чем что-то затевать одним или в союзе со Спартой, нужно отправить послов в Дельфы. Надо узнать о грядущей судьбе Афин из уст всеведущего светлоликого бога Аполлона.
Вечером в доме знатного афинянина Леобота, сына Алкмеона, собрались те из эвпатридов, которые давно уже вынашивали замысел возродить в Афинах аристократическое правление. Эти люди тайно строили козни Фемистоклу и другим вождям афинского демоса. Последней их надеждой добиться желаемого было подчинение Эллады царем-ахеменидом. Только персы могли вернуть в Афины изгнанных Писистратидов. Только Писистратиды могли способствовать возвышению Ареопага и принижению роли народного собрания. Потому-то Леобот и его единомышленники и взяли персидское золото, тайно привезенное в Афины верным человеком Писистратидов.
На это золото заговорщики покупали запасы продовольствия для персидских отрядов, которые, по их замыслу, должны были разместиться в Аттике для поддержания власти Писистратидов. Покупали они и оружие для того, чтобы сражаться со сторонниками Фемистокла, когда персы вступят в Аттику.
Заговорщики-эвпатриды приняли решение подкупить персидским золотом пифию Дельфийского храма, чтобы та изрекла для афинян крайне неблагоприятный оракул.
- До сих пор Фемистокл одерживал верх над нами, пользуясь неизменной поддержкой народного собрания, настроенного на войну с персами, - сказал Леобот, признанный глава заговорщиков. - Ныне, после неудачных переговоров с Гелоном и критянами, после бесславного возвращения нашего войска из Фессалии, афинский демос охвачен унынием. Воинственный дух сторонников Фемистокла, несомненно, будет уничтожен оракулом, предрекающим гибель Афинам в случае войны с персами. Спорить с богами никто не осмелится.
- Воистину, такой оракул сильно подорвет влияние Фемистокла на толпу, - заметил Левкипп, шурин Леобота.
- Получив неблагоприятное предсказание из Дельф, архонты и пританы, конечно же, откажутся от всякой борьбы с Ксерксом, - согласился Менетий, двоюродный брат Леобота. - Это значит, что Афины выйдут из Коринфского союза. Можно не сомневаться, что примеру афинян последуют платейцы, эретрийцы и халкидяне. Спартанцам это не понравится.
- Плевать на Спарту! - подал голос Эрианф, сын Астиоха. - Спартанцы привыкли совать нос в чужие дела, они слишком возгордились! Пускай спартанцы воюют с Ксерксом в союзе с коринфянами и своей гордыней!
- Действительно, какое нам дело до Лакедемона! - опять заговорил Леобот. - Как будто нам не ведомо, что лакедемоняне и их союзники собираются перегородить стеной Истм для защиты Пелопоннеса от персидского вторжения. Это говорит о том, что спартанцев изначально не очень-то заботила судьба Афин и Платей, расположенных к северу от Истма. Афинянам нужно заручиться дружбой Ксеркса, только в этом их спасение.
Леобот предложил отправить в Дельфы своего шурина Левкиппа и Эрианфа, сына Астиоха. Оба имели там влиятельных друзей, что было немаловажно.
Эрианф и Левкипп сразу после тайной сходки сели на коней и помчались в Дельфы, сопровождаемые вооруженными слугами. В дорожной суме Левкиппа лежал кожаный мешочек, туго набитый золотыми дариками.
Как человек, обладающий немалым богатством, Геликаон был уверен в всесокрушимой и всепобеждающей силе золота и серебра. Монеты, отчеканенные из этих благородных металлов, с утверждением в Афинах законов Солона стали мерилом не только благосостояния граждан и метеков, но и в какой-то мере средством, способным разрешить любое затруднение. Неподкупных чиновников и судей в Афинах никогда не было.
С Геликаоном дружили самые родовитые из афинян, его уважали за знатность и богатство, перед ним раболепствовали и заискивали люди из низов. По сути дела, и Фемистокл был человеком из низов. Тем не менее он не только не раболепствовал перед Геликаоном, но имел наглость нанести тому страшное оскорбление, ворвавшись с сообщниками в дом аристократа и подвергнув недостойному унижению жену Геликаона и его самого. Завладев двумя тайными письмами, Фемистокл взял Геликаона за горло. Вот почему последний предпринял попытку избавиться от Фемистокла с помощью наемного убийцы.
Но Геликаон не мог и предположить, что пережитое унижение повторится вновь при сходных обстоятельствах.
Это случилось в тот день, когда афинское войско, вернувшееся из Фессалии, расходилось по домам. Геликаон был дома. Раб-привратник сообщил ему о приходе Кифна: поскольку с этим человеком у Геликаона с недавних пор были связаны все самые радужные надежды, он велел поскорее впустить гостя в дом.
Кифн предстал перед Геликаоном, но не один. К немому ужасу хозяина, вместе с Кифном были Фемистокл и братья Эвмел и Динарх в дорожной одежде. Это означало, что они поспешили к Геликаону прямо с кораблей, не заходя к себе домой.
- Как видишь, Геликаон, я не в Аиде, а по- прежнему в мире живых, - с торжествующей усмешкой промолвил Фемистокл. - Я со своими друзьями решил навестить тебя по одному делу.
Сначала Фемистокл потребовал у Геликаона список его должников и все долговые расписки. Тот попытался было возражать, но Фемистокл обнажил меч и пригрозил аристократу, что отрежет ему ухо. Геликаону пришлось подчиниться.
На глазах у Геликаона все долговые расписки были брошены в огонь. В числе их сгорела навощенная табличка, на которой была начертана сумма долга Кифна, к бурной радости последнего.
Затем началось самое ужасное. Фемистокл потребовал, чтобы Геликаон назвал имена тех аристократов, которые, как и он, взяли персидское золото, чтобы использовать его во вред афинскому народу. Геликаон всячески пытался заверить Фемистокла, что никакого заговора знати нет, что кроме него самого персидское золото взяли еще двое именитых афинян, использовав его на собственные нужды. Когда Геликаону вновь пригрозили мечом, он назвал их имена.
Фемистокл не поверил.
- Я хорошо знаю этих граждан, - сказал он. - Хоть они и эвпатриды, однако не позарятся на персидское золото и не вступят в переговоры с Писистратидами.
Геликаону связали руки и опять заставили смотреть, как бесчестят его жену. На этот раз усердие в деле проявил не только Динарх, но и Кифн, пылавший жаждой мести. Хиона стойко переносила свое унижение и призывала супруга не называть имен.
Тогда Фемистокл пригрозил Геликаону, что отнесет порочащие его письма к архонтам, которые вряд ли станут церемониться и под пыткой выведают имена всех заговорщиков. У Фемистокла был настолько рассерженный вид, что Геликаон не на шутку испугался. При ситуации, сложившейся в Афинах, можно было не сомневаться, что архонты не посмотрят на знатность Геликаона и на славу его предков. Его просто-напросто передадут в руки палачей, а тогда живым из темницы не выйти.
Геликаон еще раз назвал Эрианфа, сына Астиоха, и его брата Прокла. Они действительно взяли персидское золото. Эрианф - на сумму в четыре таланта, Прокл - в три таланта.
Кифн предложил Фемистоклу подвергнуть насилию дочерей Геликаона, дабы тот выложил о заговорщиках все полностью.
Фемистокл хоть и догадывался, что помимо названных есть и другие заговорщики из числа знати, желающие возвращения Писистратидов, не пошел на эту крайность. Ему не хотелось громкого скандала, который, несомненно, доведет афинян до братоубийственной войны. И это перед лицом варварского вторжения.
- Нам важно отнять персидское золото у заговорщиков, - объяснил Фемистокл своим помощникам, уже покинув дом Геликаона. - Трогать их самих и тем более ожесточать их против народа не нужно. Открыто заговорщики-эвпатриды все равно не выступят, ибо их очень мало. Они надеются, что Ксеркс вернет Писистратидам власть и тогда демократия в Афинах сменится на всевластие кучки эвпатридов. Только этого никогда не будет!
На это упрямый Кифн заметил, что, по его мнению, самое лучшее - это перебить всех эвпатридов, поделить их богатство среди бедняков, а жен и детей продать в рабство. Эвмел и Динарх одобрили сказанное. Первый был падок на чужое золото, а второй не скрывал того, что не прочь утолять свою похоть в постели с ухоженными гордячками вроде Хионы.
Фемистокл не пожелал продолжать этот разговор.
Тем временем Геликаон поспешил к Леоботу и рассказал ему о своей беде. Начал он с того, что его жена проболталась о золоте своему любовнику, который навел на тайник Фемистокла.
- Ныне моя жизнь и благополучие моей семьи в опасности! - сокрушался Геликаон, едва сдерживая слезы. - Фемистокл может уничтожить меня в любой момент! Он может унижать и грабить меня, может врываться в мой дом и подвергать насилию мою жену. Я не могу от него защититься! Помоги мне, Леобот. Спаси меня от этого выродка!
- Зачем ты выдал Эрианфа и его брата? - сурово спросил Леобот.
- У меня не было иного выхода, - пролепетал Геликаон. - Эти негодяи могли добраться до моих дочерей.
- По твоей вине весь наш заговор висит на волоске, - раздраженно промолвил Леобот. - Ты трясешься за своих дочерей, не понимая того, что их честь и жизнь ничто по сравнению с задуманным нами делом! Фемистокл так просто не отступится. Теперь он начнет тянуть за конец нити, пока не распутает весь клубок. Твою похотливую жену мало убить.
Чтобы хоть как-то оправдаться, Геликаон поведал про свою неудачную попытку убить самого Фемистокла.
- И ты нанял для этого дела Кифна? Этого недоумка? - изумился Леобот. - Да, ты - осел. Нет, ты глупее осла!
От обиды несчастный Геликаон готов был разрыдаться. У него не было веры в людей, недавно он утратил веру во всемогущество денег. Но Геликаон считал себя неглупым и практичным. И вот Леобот, которого он уважал и побаивался, разбил и эту последнюю его иллюзию.
- Что же делать? - с убитым видом промямлил Геликаон.
- Тебе, друг мой, ничего делать не нужно, - отчеканивая слова, проговорил Леобот. - Ни во что не вмешивайся и ничего не предпринимай! Твоим несчастьем займусь я сам. Поверь мне, скоро Фемистокл оставит тебя в покое. Ступай домой и следи, чтобы твоя взбалмошная супруга не натворила новых глупостей.
Геликаон удалился с радостной надеждой в душе.
Как-то раз старший сын Фемистокла Архентол свалился с изгороди и расплакался во весь голос, получив небольшую ссадину на ноге.
Изнеженность и плаксивость сына вызывали у Фемистокла приступы сильнейшего раздражения. Ему не хотелось, чтобы первенец рос неженкой и плаксой. Фемистокл в юные годы хоть и сторонился шумных мальчишеских ватаг, но при случае всегда мог постоять за себя. Он не лил слезы из-за разбитого носа или синяка, полученного во время борьбы в палестре. Архентол же борьбу не любил, как не любил любые физические нагрузки.
В том, что мальчик рос слабосильным и слабовольным Фемистокл обычно винил жену. Она, по его мнению, старалась привить старшему сыну качества, восхваляемые в аристократической среде.
- Мальчишке идет тринадцатый год, а он только и умеет, что рисовать голых женщин да бренчать на кифаре! - выговаривал супруге Фемистокл. - От занятий в палестре его освободили педотрибы. Стыд и срам! Мой старший сын растет слабаком!
- От палестры Архентолу один вред, - смело возражала мужу Архиппа. - Ты забыл разве, что в прошлом году он в палестре повредил колено, а в позапрошлом году вывихнул руку при неудачном падении. Неужели ты хочешь, чтобы Архентол вырос калекой? У мальчика прекрасный музыкальный слух! Он замечательно играет не только на кифаре, но и на флейте. И рисует, кстати, не только статуи обнаженных нимф и богинь. На рисунках Архентола есть и лошади, и колесницы, и храмы, и корабли… У него большие способности к рисованию. Учитель живописи говорит, что из всех его учеников Архентол самый лучший!
- Ему лучше заниматься риторикой, а не живописью, - проворчал Фемистокл. - Как он отстоит свою правоту в суде, как будет добиваться соискания на какую-нибудь государственную должность, если не будет знать азы красноречия? Без владения словом в Афинах ничего не добиться!
- Ты и Архентола хочешь втянуть в политику! - не скрыла своего негодования Архиппа. - Хочешь, чтобы он по твоему примеру вырос недругом эвпатридов! Я не допущу этого. Я не хочу, чтобы моего сына окружали крикуны и люди, способные на подлость.
- По-твоему, все мои друзья подлецы? - Фемистокл взглянул на Архиппу, гневно сдвинув брови.
- Нет, конечно, не все! - усмехнулась Архиппа. - Но ты ведь не станешь отрицать, что и мошенников в твоем окружении хватает. Или я не права?
Архиппа знала, чем поддеть Фемистокла, поэтому в спорах из-за старшего сына чаще всего брала верх.
Однако в последнее время Фемистокл все чаще заговаривал о том, что намерен подыскать Архентолу педагога по борьбе или кулачному бою. Но чтобы этот педагог занимался с Архентолом не в палестре, где на фоне других подростков сын будет выглядеть слабее всех, а в каком-нибудь уединенном месте. При таких занятиях не пострадает самолюбие Архентола и будут исключены любые травмы.
Архиппа не одобряла подобный замысел мужа, но не видела, как воспрепятствовать ему. Она знала упрямство Фемистокла, как и то, что он желает вырастить Архентола хоть в чем-то похожим на себя.
И тут на помощь Архиппе неожиданно пришла ее давняя подруга Феро, жена знатного афинянина Филида.
Архиппа привыкла делиться с Феро своими домашними радостями и беспокойствами, поскольку знала, что та не просто посочувствует, но может дать дельный совет. Так было и на этот раз.
Феро подсказала выход из положения:
- Зачем тратиться на педагога? Пусть Архентол занимается борьбой и прочими физическими упражнениями с моим сыном, который тоже не посещает палестру. У нас просторный внутренний двор с бассейном. В знойные дни мальчики могут резвиться в саду. Скажи об этом мужу.
Фемистокл выслушал жену без особой радости, поскольку недолюбливал Филида, мужа Феро. Однако Архиппа сумела убедить его в том, что выход, подсказанный Феро, самый лучший.
Старший сын Филида Бион был одного возраста с Архентолом. Года три тому назад мальчик переболел золотухой, и с той поры все его тело покрылось белыми пятнами, похожими на лишай. По этой причине педотрибы запретили Биону посещать палестру, опасаясь, что кожная болезнь может перейти к другим детям. В прошлом году Филид отыскал в Эпидавре лекаря-египтянина, который за хорошую плату пообещал излечить Биона от недуга. Египтянин надолго поселился в доме. Он изготавливал различные целебные мази, которыми обмазывал Биона с головы до ног. После нескольких месяцев такого лечения тело почти полностью очистилось от белых пятен.
Египтянин утверждал, что эта кожная болезнь не передается от больного к здоровому через прикосновение. Однако педотрибы не доверяли чужеземцу и по-прежнему не допускали Биона на занятия в палестру. Бегом, борьбой и гимнастикой с мальчиком занимался Тидей, брат Феро, который лишь недавно вышел из возраста эфеба.
Архентол охотно согласился ходить на ежедневные тренировки в дом Биона, своего приятеля. Хитрец знал, что мать Биона непременно станет угощать его сладкими пирожками и медовым печеньем. Тетя Феро занимала в жизни Архентола особое место. Она была неизменно ласкова с ним, дарила подарки, всегда заступалась за него перед строгим отцом. В Феро было столько чуткого обаяния, что дети всех возрастов невольно проникались к ней самой нежной привязанностью.
Сестра Архентола десятилетняя Никомеда подражала тете Феро не только мимикой и жестами, но и стилем прически и формой завязок на сандалиях. Даже любимую куклу Никомеда назвала ее именем.
Младшие братья Архентола, Неокл и Полидевк, сразу прекращали капризничать, едва тетя Феро приходила к ним в гости.
Даже Фемистокл питал к ней явное расположение, выделяя из прочих подруг своей жены. Он ни разу не назвал Феро глупой, злой или вульгарной. Ни разу не придрался к тому, как Феро одевается, шутит или обсуждает чьи-то некрасивые поступки. В женщине было столько остроумия, а в поведении столько утонченного кокетства, что эти два качества, словно облако, скрывали все ее недостатки, если таковые и были.
В свои двадцать восемь лет Феро в полной мере познала радости и горести материнства. Из пяти рожденных детей выжили только трое, два сына и дочь.
Во внешности Феро природой были соблюдены все пропорции эллинского типа красоты: идеально прямой нос, овальное лицо, большие серо-голубые глаза, из-за густоты ресниц казавшиеся карими, нежно очерченные уста, длинные белокурые волосы. Она была невысока ростом, с пышной грудью и широкими бедрами.
Но мало кто знал, что эта симпатичная и улыбчивая женщина умеет хранить тайны. Тем более никто не догадывался, как сильно Феро предана своему мужу и на какие предосудительные поступки она способна ради него.