Врата ночи
Из первых трех недель жизни Маркая я ничего не помню, кроме него самого. Он родился крупным и постоянно требовал еды, и только ел и спал, спал и ел снова, пока утро, переходившее в полдень, перетекало дальше в сумерки, становясь ночью. Через несколько дней для меня все слилось — прижимая Маркая к груди, я задремывала в тени ограждения на «Дельфине», скользящем через синие волны, и просыпалась у какой-нибудь деревушки, где мы останавливались для торговли, а потом, уснув, пробуждалась уже в носовой каморке рядом со спеленатым сыном, обнаруживая, что кто-то укрыл нас плащом от ночной прохлады.
Как-то ночью я проснулась из-за того, что от избытка молока болела грудь, и в панике потянулась к Маркаю. Он вздохнул и заворчал во сне, но не пробудился. Лоб влажный и прохладный, пеленка сухая… Я кормила его в полночь, сейчас почти рассвет, но он явно не расположен просыпаться и требовать еды.
Я поднялась и вышла в предрассветные сумерки. «Дельфин», вытащенный на белый песчаный берег, чуть покачивался от волн, набегающих на корму. Ксандр стоял в дозоре. Увидев меня с задней палубы, он улыбнулся.
— А где Маркай?
— Спит, — ответила я, подходя и садясь рядом с ним. — Даже удивительно. Я думала, он только и делает, что ест.
— Скоро все переменится, уже три недели, — сказал Ксандр. — Он такой большой. Сегодня он не просыпался всю мою вахту: я еще спал, когда ты его покормила, и вышел в дозор, когда ты уже уснула.
Я огляделась. Стояла теплая летняя ночь, легкий морской ветер овевал мои влажные волосы, вспотевшее тело и налившиеся молоком груди.
— Я, наверное, ужасно выгляжу.
Ксандр склонил голову набок, словно тщательно обдумывая важный вопрос.
— Ты выглядишь как мать трехнедельного ребенка.
Я рассмеялась:
— Ответ, достойный царедворца! И что б тебе не поступить на царскую службу?
— А сейчас я где?
— Да и вправду. Это тебе не рыбная ловля, да? — Я перевела взгляд на берег, залитый лунным светом: тлеющие угли костров, спящие люди… Несколько часовых, таких же как Ксандр, обходили дозором лагерь, храня наш покой.
— Точно, — ответил Ксандр. — Но рыбы, между прочим, здесь как раз много. Да и сам залив хорош.
К югу от нас широким полумесяцем изгибался белый песчаный берег с зелеными холмами, на севере поднималась гора. При взгляде на нее холодок пробежал у меня по спине, и я ощутила Ее руку, коснувшуюся меня зябким дыханием морского ветра. Гора, словно спящее чудовище, возвышалась над морской синью и мелкими островами, утопая головой то ли в облаках, то ли в дыме.
— Ксандр…
— Да?
— Гора…
— Ну да, гора, а что?
Я не могла отвести от нее глаз.
— Это то же, что Крепость Ветров или погибшая Фера. Горнило. Врата.
Он взглянул в ту сторону:
— Но в ней ничего не происходит, она молчит. И всегда молчала. Там просто облачко зацепилось за вершину.
Я покачала головой:
— Сейчас — молчит. Но когда-нибудь проснется. Может, не скоро. Не знаю. Но что бы ни было — в ней что-то есть. Это врата.
— Не пророчествуй больше на голодный желудок, — попытался пошутить Ксандр, но выглядел при этом неуютно — как человек, почитающий богов, но сознательно говорящий недолжное.
Я положила голову ему на плечо.
— Нас это не касается. По крайней мере сейчас. В конце концов, мы не собираемся здесь жить. Но все же мне надо попасть к противоположному склону, с северной стороны.
— Нам завтра туда и идти. Вернее, сегодня, — поправился он. — А зачем тебе?
— Там что-то есть. — Я чувствовала Ее руку на спине, ощущала Ее, как неслышный шепот, прикасающийся к мыслям. — Там Ее священное место. Мне нужно туда. И Нею тоже.
— Зачем?
— Чтобы он стал царем. Когда он добыл золотую ветвь, я поняла, что срок уж близок. Что Она ждет только Маркая.
— Маркая? Владычица Мертвых?..
— Да. — Я уткнулась лбом в его шею. Как хорошо, что можно побыть с ним вдвоем хоть немного, пока над головой бледнеют звезды и семь сестер опускаются в море. — Она ждала, пока начнется жизнь.
Ксандр сглотнул, словно у него перехватило горло.
— Он славный малыш.
— Да. Никогда не представляла, что буду кого-то так любить, — сказала я. Это было правдой. Но в то время я вообще плохо представляла себе любовь.
Ксандр качнул головой:
— Да. — Он опять сглотнул, но голос звучал ровно. — Потому ахейцы и убили мою жену. Она не отдавала дочерей. Сопротивлялась так, будто… — Он резко умолк и зарылся лицом в мои волосы.
Я обхватила его руками и прижала к себе, и он наконец дал волю слезам. Я обнимала его, словно отгораживая от всего мира, — хотя знала, что ему сейчас все равно ничто не поможет. Людского горя я повидала достаточно.
Когда он поднял голову и взглянул на меня, синие ночные тени уже таяли, наступал рассвет. Два года, подумала я. Ему понадобилось два года, чтобы заплакать. Два года — и рождение еще одного ребенка…
Снизу послышались голодные вопли.
— Маркай проголодался, — сказала я.
Ксандр кивнул:
— Иди. Ему незачем ждать.
Когда я покормила сына и вышла с ним на палубу, лагерь на берегу уже сворачивали. Держа Маркая под мышкой, я отправилась искать Нея. Он тоже, как оказалось, только что вернулся из дозора, и я застала его сидящим у костра с куском вчерашнего хлеба.
— Царевич Эней, — церемонно обратилась я к нему, хотя растрепанные волосы и болтающийся в охапке младенец совершенно не делали меня похожей на служительницу Смерти, — мы должны пройти дальше вдоль берега и обогнуть гору с северной стороны. Можно разбить там лагерь. Мне нужно будет подняться вверх по склону.
Удивление промелькнуло лишь в его взгляде, не в словах.
— Если такова воля твоей Владычицы, то, разумеется, мы ее исполним, сивилла.
Ней посмотрел на гору, от которой отделилось мелкое перышко дыма, розовое в лучах рассвета.
— Я так и думал, — проговорил он. Взгляд светлых глаз блуждал где-то вдалеке. — Я удивился, когда ее увидел.
— Гора напоминает тебе погибшую Феру, — сказала я тихо.
Ней кивнул:
— Да. Не знаю почему.
Он взглянул на Лиду, которая взялась кормить Вила хлебом и медом, и отвел меня подальше от костра.
— Ночью произошло кое-что странное. Мне нечем это объяснить… Я не из тех, кому…
— Ты не жрец, — продолжила я за него. — Но все же тебе что-то привиделось.
Он напряженно кивнул, и я поняла, что он не просто взволнован — напуган.
— Что именно? — спросила я. — Может быть, это связано с теми путями, которые тебе нужно пройти, чтобы стать царем.
Ней покачал головой:
— Понятия не имею. Надеюсь, нет. И все же это так странно…
— Что ты видел?
Ней оглянулся на гору, затем на море у берега.
— Я стоял в дозоре, ночь выдалась тихой. Было темно, и я, может, задремал — не знаю. Пришел в себя от того, что услышал плеск весел. Показалось, будто подходят корабли, я слышал их в темноте и чуть не поднял тревогу — решил, что это остатки Неоптолемова флота. Но потом пригляделся. Таких судов я никогда не встречал, хотя совершенно точно это были военные корабли. Огромные, вдвое или втрое длиннее «Семи сестер», и весла у них шли рядами, одни поверх других. Корабли обходили мыс почти под самым выступом горы, и гребцы налегали вовсю, будто их ждало чуть ли не Царство Мертвых. Я слышал барабаны, и голоса кормчих, и плеск весел в воде — все как наяву. — Ней смотрел размытым взглядом куда-то вдаль, словно все еще во власти видения.
— А потом?
— Все было залито странным светом, будто горело небо. После я разглядел, что оно и вправду горело. — Ней помотал головой. — Гора извергала огонь. Корабли подходили к нам, к пылающему городу у гавани. Люди бежали к пристаням, кто-то бросался вплавь, держа детей над головой, а с неба лился огненный дождь. Я слышал команды кормчих на палубах. Корабли подходили вплотную к людям, как можно ближе. Один загорелся. Остальные подбирали тех, кто барахтался в воде. И вдруг я увидел… — Он запнулся.
— Что ты увидел? — спросила я осторожно, словно он был моим учеником и я боялась нарушить видение.
— Я увидел себя самого.
У меня по спине пробежал холодок.
— Молодой кормчий на задней палубе большого корабля. В странном бронзовом панцире поверх алого хитона, но без шлема. Короткие каштановые волосы, шрам на лбу. Он отдавал команды — пытался подойти к длинной каменной пристани, чтобы забрать людей: надо было дать задний ход, не обломав нижние весла о причал. Поверх волн дымились камни, как пена. Горящий камень упал ему под ноги, кормчий просто через него переступил. Он исполнял свой долг и делал что положено, но мне показалось, что он куда-то вглядывается, будто кого-то ищет. — Ней взглянул на меня, глаза горели необычно яркой голубизной. — Скажи мне, это будущее? И почему я видел все наяву, с открытыми глазами?
— Возможно, будущее. Но не очень близкое. А «почему»… — Я протянула руки ладонями вперед. — Видимо, он тоже пытался тебя почувствовать. В конце концов, ты ведь уже спасал людей из горящего города, подойдя на боевом корабле под веслами. Будущий ты обращался к тебе нынешнему, пытаясь дотянуться через Реку до былой памяти и положиться на твой опыт. Ты для него — воспоминание, он для тебя — греза.
Ней покачал головой:
— Так сложно…
— Да, — сказала я. — Даже мне остается только предполагать. Скорее всего еще долгие годы мы не узнаем, что это значило.
Ней кивнул.
— Тогда нужно жить дальше. — Он взглянул на меня. — Пора становиться царем.
— Да, мой царевич. Пора.
Мы обогнули мыс между горой и островами. Склоны уходили вверх; луга, рощи, долины отливали всеми оттенками летней зелени на фоне лазурного моря. День стоял тихий и безоблачный.
По ту сторону мыса, почти под самой горой, стояла деревушка, по горному склону поднимались уступами виноградники. При виде наших кораблей жители в страхе разбежались, и нам стоило немалых трудов их вернуть и убедить в том, что мы пришли только для торговли.
— Нам нужно где-то разбить лагерь, — сказала я Ксандру. По-шардански он говорил все лучше, и переговоры велись через него. — И спроси у них, есть ли здесь пещера.
Не нужно было знать языка, чтобы определить, когда он задал вопрос. Над толпой повисло долгое молчание, Ксандр оглянулся. Наконец заговорила старая женщина в наброшенном на седые волосы покрывале. Отвечая Ксандру, она смотрела на меня.
— Ты ищешь пещеру сивиллы? — перевел Ксандр ее слова.
— Да, — ответила я, глядя ей в лицо.
— Сивилла умерла две весны назад, — сказала старица через Ксандра, — и уже не даст тебе наставлений.
— Я сивилла этого народа, — произнесла я. — Я посвящена в мистерии и служу Ей одиннадцать лет. Мне нужна Ее пещера.
Тут уже на меня взглянула не только седая женщина, но и все остальные. Младенец на руках, распущенные волосы, никаких церемониальных красок на лице — сейчас меня трудно принять за сивиллу. Люди молчали.
Я встретила взгляд старицы.
— Мать моя, — обратилась я к ней, — неужели ты не скажешь?
Она едва заметно кивнула.
Ксандр перевел мне ее слова.
— Она сказала, что пошлет внука показать нам дорогу, но в пещеру он не пойдет. И еще она говорит, тебе лучше оставить младенца внизу. К пещере ведет крутой подъем.
Я посмотрела ей в глаза:
— Спасибо, матушка.
К нам вышел ладный стройный мальчик лет двенадцати. Я передала сына в руки Тии.
— Последишь за ним, пока меня не будет?
— Конечно, — кивнула она. — Только возвращайся скорее. Я его покормлю, если что, но без тебя он не обойдется.
Найти пещеру было бы непросто: она крылась в тени утеса, под плоским скальным выступом в обрывистой стене ущелья. Отверстие выглядело всего лишь сгустком более плотной тени, и вход оставался незаметным — если не знать, что ищешь.
Мальчику-провожатому, несмотря на разницу языка, хватило и немногих моих слов: он понял, что его отпускают, и пустился бежать, как заяц, прочь от опасных мест. Я остановилась в тени скал на узкой крутой тропе.
— Великая Владычица, — произнесла я, — ты привела меня к твоему святилищу. Если мне не пристало нарушать покой священного места, яви мне знамение. В ином случае я буду знать, что исполняю твою волю. Я приведу сюда сына Афродиты Киферы, чтобы он стал царем твоего народа, как ты повелела. Если же я неверно истолковала твои замыслы, прости мне неведение и научи распознавать твои пути.
Меня окружила тишина. Желтовато-коричневые скалы, испещренные лишайниками, хранили безмолвие. Гора молчала.
Я ступила на порог, затем прошла внутрь пещеры.
На первый взгляд она очень напоминала ту, в которой я выросла, только передняя комната оказалась меньше, и сквозь трещину в потолке пробивался свет — часть пещеры находилась не под землей. Почерневший очаг, но никаких остатков углей или золы, ни следа посуды. Здесь не жили несколько лет, а вещи, наверное, погребли вместе со старой сивиллой. Интересно, когда здесь появится следующая — привлеченная зовом крови или чудом…
Я прошла к дальней стене, где виднелась расщелина.
Длинный проход, в котором едва можно выпрямиться в полный рост, вел в глубь земли.
Я сняла сандалии и положила их под стеной. Вверху проема выступали тщательно вделанные в скалу крючки, здесь когда-то висел полог.
— Лоно, врата, склеп, — прошептала я. Теперь я лучше понимала их связь. Рождение и смерть, смерть и рождение; пещера, могила, родовые пути… Я ступила во тьму, не отрывая ладонь от стены, и стала считать шаги.
Шестьдесят шагов — ни поворотов, ни ответвлений. Позади меня отблеск света сжался до узкого белого четырехугольника. Проход вывел в огромное помещение, высокое, как храм, и широкое, как дворцовая зала, из него вели пять выходов. Я вздохнула. Мне предстоит изучить всю пещеру шаг за шагом, а это займет немало времени — неделю или даже больше. Придется перекрыть лишние выходы, чтобы во время обряда никто не затерялся: я ведь не знаю всех переплетений здешних путей. Камень тут рыхлый, поворотов и перекрестий могут быть сотни, и часть из них наверняка заканчивается обрывами. Работа потребует времени, а помощников у меня нет; вход сюда позволен лишь мне и ученице, но моя ученица — еще дитя, едва стоящее на ногах.
— Великая Владычица, — произнесла я вслух, и высокий потолок отразил мои слова звучным эхом, — на исходе луны я приведу в твои чертоги Энея, сына Анхиса. Благодарю тебя.
Я вышла обратно на солнечный свет. Приготовлений нужно немало, мой сын успеет проголодаться.
Работа заняла полных две недели. Мы расположились лагерем на берегу у города Кумы — поселения, ближайшего к святилищу. Каждый день я уходила в пещеру на несколько часов, оставляя Маркая с Тией. Он уже мог обходиться без молока до позднего утра, но его еще нужно было кормить семь раз в день, а то и чаще. Он рос крупным — Кианна столько весила, уже сделавшись вдвое старше.
В день перед новолунием Маркай впервые засмеялся. Увидев, что меня это обрадовало, он засмеялся снова, не спуская с меня круглых черных глаз. Я прижала его к себе и чмокнула в пухлый животик, рассмеявшись в ответ.
Рядом кашлянул Ней. Он стоял тут же, чистый и свежий, с блестящими волосами и в новом хитоне.
— Госпожа, я выбрал двух спутников, которые разделят со мной дорогу. Ксандр и Марей горды предложенной честью и не намерены от нее отказываться.
Я кивнула:
— Прекрасно. Я выйду с ними поговорить.
Стоя под лучами солнца, я обратилась к кормчим, вокруг которых собрался народ:
— Эней, сын Анхиса, твердо ли ты решил следовать выбранным путем?
Ней кивнул:
— Да. Я намерен сойти в Царство Мертвых, чтобы обратиться к теням за напутствием и испросить благословение у царей былой Вилусы. Открыты ли врата?
— Нетрудно сойти в Царство Мертвых вратами ночи. Вернуться неизмеримо сложнее. Немало героев и сыновей героев, дерзнувших спуститься в подземный мир, остались там навсегда.
— Я готов пройти вратами ночи. — Ней взглянул на Ксандра и Марея, стоящих от него по правую и левую руку. — Я и выбранные мной спутники готовы свершить задуманное, я должен говорить с Анхисом и отцами моего рода.
Я поочередно посмотрела на всех троих:
— Сегодня вам запрещено вкушать пищу и пить что-то кроме воды. После захода солнца вы придете в святилище по обозначенным мной тропам. — Я встретила взгляд Ксандра. Сейчас, как и всегда, его больше всего тяготила неизвестность. — Знайте, что отказ от пути не принесет вам позора. Царство Мертвых — не место для живых.
Ней кивнул:
— Мы придем, госпожа.
И они пришли. На черное безлунное небо находили с моря гряды облаков; я сидела в ближней пещере у разложенного огня. Мое лицо покрывала церемониальная краска, волосы удерживались старинными медными булавками, привезенными с островов несчетные годы назад. Я расслышала шаги еще издалека. Марей споткнулся и пробормотал что-то в темноте, Ней велел ему держаться подальше от края тропы.
Я ждала.
— Царевич Эней, — произнесла я, когда они подошли ближе. Они вздрогнули от неожиданности, хотя знали, что я здесь. — Что заставило тебя и твоих спутников искать сивиллу?
Они переступили через порог и теперь стояли передо мной, каждый в лучших одеждах, с оружием и в доспехах.
— Я пришел, чтобы принять царствование, — ответил Ней. — Если мне суждено вести народ, я должен стать царем.
— Если ты того достоин, — произнесла я, отворачивая голову и успевая взглянуть на него краем подведенного глаза. — Сядьте.
Они, подойдя, сгрудились вокруг очага.
Я протянула руку и бросила в огонь благовония — мирру и ладан из Египта и лавр с розмарином, найденные на скале у святилища. Листья затрещали в пламени, от мирры начал подниматься пьянящий дым.
Я подняла в руках чашу — каменную, очень древнюю, найденную мной в дальних углах святилища.
— Пейте, — велела я.
На первый взгляд — кровь.
В действительности же красное вино, настоянное на ягодах с золотой ветви.
Еще на Сцилле стало ясно, что настой мне понадобится, и все это время я хранила его у себя.
Ней, отпив первым, передал чашу Ксандру и затем Марею. Я сделала лишь глоток: все-таки голова у меня должна быть более ясной, чем у остальных, и к тому же мне завтра надо кормить ребенка.
Я плеснула остатки в огонь, совершая возлияние, от углей поднялся тонкий пар. Я повела песнь — о том, как Тесей, сойдя в лабиринт, в глубинных извивах земли встретился с Минотавром, убил его и затем вернулся назад, следуя Ариадниной нити. О том, как, пройдя подземными путями, он стал царем и осознал это по дороге домой, когда забыл поднять белый парус. При виде прежних траурных парусов его отец сбросился со скалы, и Тесен принял царство.
Глаза всех троих недвижно смотрели на меня — потемневшие глаза с широкими зрачками. Пол под ногами казался непривычно далеким. Я встала.
— Оставьте здесь мечи и доспехи, они бессильны против зверей преисподнего мира. Снимите знаки гордыни — браслеты и вышитые одежды. Вы сойдете к Смерти в той же наготе, в какой родились из ее лона.
Они неловко разоблачились, и я поняла, что питье действует. Марей поежился от холода.
— Пойдемте, если таково ваше решение. — Я подняла полог и шагнула в темноту. — Ступайте за мной.
— Я иду, — прозвучал позади голос Нея.
Шестьдесят шагов в непроглядной смоляной черноте должны были показаться им вечностью. Я слышала за спиной дыхание всех троих. Я ускорила шаг, чтобы выйти в центр большой пещеры прежде, чем остальные окажутся у порога: при входе в неожиданно открывшееся пространство они не должны меня коснуться.
— Сын Анхиса, — прошептала я, и звук побежал по стенам пещеры, возвращаясь снова и снова, — сын Анхиса, что привело тебя к Реке?
И вдруг я увидела: во тьме к нам приближалась барка, перевозчик держал шест в костлявых руках.
Ней выступил вперед:
— Я ищу своего отца, прошедшего этим путем прежде меня.
— Но ты не мертвый, — раздался ответ перевозчика.
— Со мной золотая ветвь, — объявил Ней, и мне почудилось, что он снова держит ее в руках, как там, под старым дубом.
— Тогда я тебя перевезу. Тебя и твоих спутников.
Шест оттолкнулся от берега, и наша барка заскользила по черной воде, плещущей в борт множеством голосов.
— Пересекать Реку нам приходится дважды, — произнесла я. — Умерев, мы переправляемся через Стикс, как сейчас. А перед рождением нас ждет вторая Река — Лета.
— Память, — отозвался Ней.
— Ибо память сладка и исполнена радости. Сохранив ее, мы не сможем жить, — сказала я.
— Память горька, — ответил Ксандр. — Не отринув ее, мы обезумеем.
— Верно, — кивнула я.
— И все же я хотел бы сберечь воспоминания, — проговорил Ней. — Принять и сладость, и горечь.
— Но ведь ты сын богини, — откликнулся Ксандр.
— Вот и берег, — сказала я, ступая на выжженную землю. Барка растаяла в тумане за спиной. — Мы во владениях Смерти. Врата ночи остались позади.
