Золотая ветвь
Когда дождь закончился, Ней соорудил на берегу алтарь из найденных тут же камней и совершил жертвоприношение Владычице Моря. Ни ягнят, ни козлят взять было неоткуда, и приношением служило лишь пламя церемониального огня и толика мирры, врученной мне царевной Басетамон. Я заверила Нея, что мирра — лучший дар Владычице, ведь Она благосклонно принимает это яство из рук египетских жрецов. Для пущей уверенности Ней возлил Ей и жертвенного вина.
— Великая Владычица, — произнес он вслух, — милостивая матерь морей, и всей водной твари, и птиц морских! Нам неведомо, отчего ты вернула нас к этому острову. Яви нам свою волю, и мы исполним то, что в наших силах. После девяти дней, проведенных здесь в память Анхиса, мы останемся еще на девять дней в твою честь, чтобы затем отплыть с твоим благословением.
За девять дней ветер точно сменится. И девяти дней вполне достаточно, чтобы Она явила нам знак.
И мы остались.
На второй день, когда я помогала Тии чистить рыбу для жарки, ко мне подошел Вил. Он застенчиво остановился рядом, ожидая, пока я на него взгляну.
— Что случилось, Вил? — спросила я.
— Я кое-что нашел. Не знаю — кажется, это оно.
— Оно?
— То, ради чего мы остались, — ответил он. — И я его нашел. По-моему, это пещера, где живет чудовище.
— Чудовище? — нахмурилась я. Мелкие пещеры виднелись тут и там на мысе и по крутым берегам реки, но за одиннадцать дней мы не встретили никого опаснее лисицы. Может, здесь и бывают медведи, но наши охотники, исправно приносящие добычу, уже давно наткнулись бы на их следы…
Вил переступил с ноги на ногу:
— Может, ты позовешь моего отца?
Я позвала не только Нея, но еще Ксандра, Коса и Бая — с мечами и парой тяжелых копий; Бай вооружился еще и луком. Ней не хотел брать с собой Вила, но я напомнила, что дорогу знает только он, а Ксандр сказал, что Вил не так уж мал для медвежьей охоты, особенно если будет держаться в стороне, и что забот с ним будет никак не больше, чем со мной. Это было правдой. Я дохаживала седьмой месяц и делалась все более тяжелой и неповоротливой.
Не спеша мы стали подниматься вдоль реки. Шум моря постепенно затихал, мы шли больше часа. День стоял жаркий, чахлые низкорослые деревья на каменных склонах почти не давали тени. Я уже подумывала, что зря не отказалась от похода.
— Вон там, — указал Вил.
Река в этом месте текла сквозь неглубокую ложбину с дубовой рощей на склоне; в пятнистой тени молодых листьев крылся вход в пещеру. Ней, Ксандр, Кос и Бай вскарабкались наверх посмотреть, мы с Вилом ждали на берегу. Ждать пришлось долго, но наконец выглянул Кос:
— Все спокойно, можете подниматься!
— А что там? — крикнула я. Окажись пещера пустой, они бы просто сошли обратно.
Я взобралась наверх. Солнце уже припекало, и я порадовалась случаю побыть в тени. Вил взбежал на вершину раньше меня.
— Что вы там нашли? — спросила я.
— Не бойся, ничего живого тут нет, — ответил Ней.
— Только кости чудовища, — добавил Ксандр. Ему явно было не по себе.
— Подойди взгляни, что скажешь? — посторонился Ней.
Я шагнула вперед, давая глазам привыкнуть к тусклому освещению. На полу пещеры лежал скелет: туловище обнажилось, но руки и ноги еще оставались погребенными. Ребра выглядели привычно, и я бы подумала, что передо мной человек, но вот голова… Я опустилась на колени рядом. Огромный череп со странными выпуклостями, крупные костяные выступы над глазами, выдвинутая нижняя челюсть, несколько истертых квадратных зубов. Я тронула череп пальцами — кость оказалась гладкой и каменно-холодной.
— Гляди, — сказал Бай, поднимая лежащий рядом камень, заостренный с одного конца; кремневую поверхность бороздили тонкие белые разводы. — Наверное, топор…
Я протянула руку.
— Да. Я видела такие у бедняков в горах рядом с Пилосом. Каменными топорами там пользуются те, кому не по средствам бронзовые.
— Тут вообще нет ничего металлического, — заметил Ней.
Повернувшись обратно к скелету, я осторожно смахнула с ребер частицы земли. Существо выглядело почти как человек.
— Кто это? — спросил Ксандр. — Циклоп?
— Может быть. Но у него два глаза. — Я провела пальцами вдоль красноватого следа, пересекающего ребро. — И у него были друзья. Они осыпали его тело охрой и обрядили для погребения.
— Откуда ты знаешь? — спросил Ней.
— По пятнам на костях. Мы так хороним жрецов. И служителей Владычицы Мертвых. Нас не предают огню, а укладывают в глубоких пещерах, как здесь.
Труп не ляжет так сам по себе. Умершему явно придали покойную позу, и положили у руки привычный топор, и осыпали охрой. Может, ему даже расчесали и уложили по плечам волосы, и окружили тело цветами, и кто-то бросал ему на грудь срезанные пряди своих волос… На мгновение я словно увидела их вживую — странных, уродливых людей, которые возлагают его в пещере под стук барабанов и женский плач: ведь он был чьим-то возлюбленным, отцом, сыном… Кто-то, возможно, пел над ним Сошествие?
Ксандр потихоньку двигался к выходу.
— Нам, наверное, нельзя здесь быть, — сказал он.
— Если это священное погребение, то и вправду нельзя, — подтвердил Ней. — Еще нам не хватало вызвать гнев Владычицы Мертвых.
— Она не разгневается, — ответила я. — Можете идти, если хотите. Я останусь перезахоронить останки и спеть Сошествие.
— Я тебе помогу, — сказал Вил.
— Нет, — вырвалось у Нея.
— Ведь это я его нашел, — взглянул на отца Вил. — И вообще госпоже нельзя хоронить его одной. Она ждет ребенка!
Губы Нея дернулись, но ему ничего не оставалось, кроме как позволить сыну эту смелость.
— Хорошо. Останься с сивиллой, если хочешь. Он не помешает?
— Вил мне очень поможет, — заверила я его. — И ему здесь ничего не грозит.
Ксандр смотрел явно недоверчиво, но все вышли. Луч яркого солнца, проникший в пещеру, играл золотом на светлых волосах Вила, окружив его голову словно венцом.
— Спасибо за поддержку, царевич Вил, — сказала я. — Будь добр, помоги мне перетащить сюда землю вон из того угла, чтобы покрыть тело полностью. — Я вернула топор на прежнее место.
Вил начал усердно нагребать землю, перетаскивая ее с помощью хитона. Лида, конечно, найдет что сказать по поводу стирки, но я промолчала.
Мы покрыли землей грудную клетку умершего.
— Как ты думаешь, его убили? — спросил Вил, разравнивая землю маленькими сильными руками.
Я покачала головой:
— Все кости целы, зато нет многих зубов, а оставшиеся слишком уж стерты. Видишь? — указала я. — Наверное, он умер от старости.
— Как мой дед, — кивнул Вил.
— Да. — Я знала, что он очень скучает по Анхису, и это не так плохо: пусть помнят Анхиса хотя бы потому, что его так любил единственный внук.
— Он был царь?
— Может, и царь, — ответила я. — А может, жрец.
— Я бы хотел стать жрецом, — сказал Вил.
Я взглянула на сосредоточенное детское лицо и внимательные глаза, обращенные сейчас вниз, на занятые работой руки.
— В самом деле? — спросила я спокойно. Он ведь приходится внуком не только Анхису; Лисисиппа, дочь Приама, служила Владычице Моря…
— Угу, — кивнул он. — Но мне надо быть царевичем.
— Можно быть сразу и царевичем, и жрецом, — сказала я. — Жрецы некоторых богов занимаются и другими делами. А царь — всегда немножко жрец.
— А я буду царем?
— Да. Когда вырастешь, ты будешь нашим царем и станешь заботиться о благополучии народа, как сейчас твой отец.
— Это, наверное, нелегко, — произнес он, засыпая землей глазницы черепа.
— Быть царем и вправду нелегко, — согласилась я. — Но у тебя будут друзья и соратники, на которых можно положиться.
— Например, кто?
— Например, Кианна.
Вил фыркнул:
— Кианна еще кроха, какая от нее помощь?
— Но ведь она к тому времени повзрослеет. И станет сивиллой, служительницей Владычицы Мертвых. Она будет тебе помогать так же, как я помогаю твоему отцу.
Он чуть помедлил.
— А она будет красивая?
— Думаю, да, — ответила я. Кианна и сейчас чудный ребенок, но я ведь давно знала, какая красавица из нее вырастет — золотоволосая девушка с огромными серыми глазами и сливочной кожей, усыпанной солнечными веснушками…
— Лида говорит, она смышленая. Может, я на ней и женюсь. Ну, если она красивая и умная и поможет мне быть царем…
— Такие решения не принимают, не обдумав хорошенько, — ответила я. Интересно, какие толки Вил слышал в Египте и много ли сказал ему Анхис. — Выбрать супругу — очень важный шаг для царя. Но тебе вряд ли удастся взять в жены Кианну, ведь она будет сивиллой.
Я разровняла последний участок насыпи.
— Теперь я буду петь Сошествие, а ты руками на земле отбивай ритм, хорошо?
Вил кивнул, и я повела первую, высокую и долгую, часть Сошествия. Когда я переходила от нее к низким тонам погребальной песни, вместе со мной запел Вил — мальчишечий голос, твердый и чистый как у отца, воспарил ввысь, словно жаворонок.
— Я не думала, что ты знаешь Сошествие, — сказала я, когда мы закончили.
Он пожал плечами:
— Я ведь часто слышал, как ты его пела.
— Да, верно, — кивнула я, поднимаясь. Даже слишком часто для последних нескольких месяцев…
— А мне можно быть и жрецом тоже? Ну когда я буду царем?
Я взглянула на него, освещенного блуждающими лучами солнца. Он — внук Киферы и внучатый племянник Кассандры, величайшей прорицательницы нашего народа. У него это в крови, в самом его существе. И при этом он первенец, рожденный быть царевичем. Совмещать такое не в обычаях Вилусы, но мы давно не в Вилусе…
— Да, Вил, — сказала я. — Ты станешь и царем, и жрецом тоже и будешь служить царю богов. Ты сможешь соединить одно с другим.
Я взяла его за руку, и мы вместе вышли из пещеры.
Остальные в это время соревновались в меткости. Бай успел достать лук, и мужчины, выбрав в дубовой роще подходящее дерево, по очереди в него стреляли. Ксандр только что промазал по мишени и теперь нашаривал в кустах стрелу под шуточки окружающих.
— На, попади точнее, — выпалил он, возвращая стрелу Косу.
— С легкостью, дружище, с легкостью, — ответил тот, устанавливая стрелу на лук и целясь в дерево.
Ней схватил его за руку:
— Стой!
Среди стволов мелькнули белые крылья — пара голубок, покружив в воздухе, легко присела на ветку, в которую целился Кос. Мы затаили дыхание.
Кос опустил лук.
— Голубки, — приглушенно произнес Ней. — Мы просили мою мать, чтобы Она явила знак. Когда я был ребенком, пара белых голубок гнездилась под крышей храма Владычицы Моря, я их помню. Я кормил их хлебом, и они слетали ко мне, одна даже садилась на плечо. Это знамение. Она знала, что я вспомню.
Голубки сидели на ветке, глядя на нас. Затем они вместе поднялись и, порхая среди листвы, перелетели чуть дальше. Ней шагнул вперед — они не испугались, но ждали, пока он приблизится.
Остановившись под веткой, на которую они присели, он взглянул на них.
— Что вы хотите мне указать?..
Они, взмахнув крыльями, устремились вперед. Ней двинулся следом.
Шесть раз они вспархивали и перелетали чуть дальше, вновь опускаясь на ветку в ожидании, и шесть раз мы ступали вслед за ними сквозь лес, пятнистый от солнечных бликов. Наконец они привели нас к большому дубу — толщиной с Нея и Ксандра, вместе взятых. Я подняла взгляд, и голубки, усевшиеся на нижних ветвях, заворковали.
Вокруг дубовой ветки вился тонкий побег с бледно-зелеными листьями и гроздью нежных золотых ягод.
— Золотая ветвь, — прошептала я.
Ней взглянул вопросительно.
— Без нее невозможно воцарение, — объяснила я ему. — Эти ягоды посвящены Царице Смерти, с их помощью можно пройти через врата ночи в подземный мир и вернуться невредимыми. Они не растут в Египте и очень редки в Аххияве. Вот почему Владычица Моря тебя сюда привела. Ты должен снять ветвь, не повредив ее.
— Но ведь там высота в пять человек! — возразил Кос. — И дерево такое, что не влезешь…
Ней взглянул на испачканный хитон Вила, затем снова на дерево.
— Сын, снимай хитон и держи его расправленным в руках — так же как в пещере, когда ты таскал землю. И становись под ветку, вот сюда. — Ней потянулся за луком Бая.
Голубки снялись с ветки и, кружа, вспорхнули в небо.
Ней тщательно выбрал самую ровную стрелу. Никто из нас, кажется, не дышал, пока он ставил ее на тетиву и натягивал лук.
Стрела, устремившись вверх, перебила стебель там, где он прикреплялся к дубовой ветке, и охапка листьев с ягодами упала прямо в руки Вила на растянутый хитон.
К радостному воплю Коса присоединились остальные; при виде Нея, поднявшего над головой обретенную ветвь. Вил издал победный клич.
Я улыбнулась:
— Великолепно, царевич Эней! Великолепно!
С ликующей улыбкой он передал ветвь в мои руки.
— Тебе, госпожа. Пока не настанет время.
— Долго ждать не придется, — ответила я.
По истечении девяти дней мы вновь отплыли с острова. На этот раз море оказалось спокойным, ветер — свежим, но не бурным, и через два дня мы уже подходили к большому городу у того пролива, где, как говорят, живет Харибда. Мессина, окруженная крепкими стенами, возвышалась на мысе, к нижней гавани вплотную подступало прибрежное селение. Я волновалась по поводу приема, который нам здесь окажут, и не напрасно: к тому времени, как наши корабли вошли в гавань, все мужчины города уже приготовились отразить налет.
Ней велел спрятать луки, и Ксандр обратился к жителям по-шардански. Язык здесь не совсем тот, но сходство оказалось достаточным, чтобы в речи Ксандра вместо «отдайте нам ваших женщин и еду» они услышали слово «торговать». После этого они слегка смягчились и позволили нескольким из нас сойти на берег, хотя ворота крепости оставались закрыты и все, кто успел укрыться в городе, не спешили оттуда выходить. Но сколько-то мужчин, настроенных на торговлю, все же появились на берегу.
Ксандр, лучше всех из нас знавший шарданский язык, успел узнать от местных, что пиратские налеты здесь нередки и что несколько лет назад ахейцы причинили городу немалый урон. Ксандр рассказал им о нападении большого флота на Египет и уверил, что ахейцы вряд ли скоро соберутся с силами.
Мы обменяли египетское пиво на вино и оливки, бронзовый кинжал пошел в уплату за свежие продукты, а мелкой пригоршни моего ладана оказалось достаточно, чтобы выручить немалое количество зерна, гороха и чечевицы, которых хватит на несколько недель. Торговцы не бывали здесь так давно, что местный храм обходился без ладана уже год. Наступало лето, но в эти края еще никто не заходил с самых зимних штормов.
Мы остались на неделю. Гавань оказалась хорошо оснащена, и Марей решил заделать часть днища «Жемчужины», где обнаружилась течь — пусть и слабая, но чреватая неприятностями.
— Такая течь может открыться в шторм, — сказал Кос. — Уж лучше просмолить дно сразу, пока не стало хуже.
И какое-то время я, еще больше отяжелевшая, просто сидела без дела, стараясь держаться подальше от запаха горячей смолы, доводившего меня до дурноты. Берег был приятным, меня окружал теплый летний воздух, на океанских волнах играли солнечные блики. Рядом возилась в песке Кианна, Тия собирала моллюсков на похлебку.
Так нас и нашел Ней. Он сел рядом со мной, вытянув длинные ноги и зарывшись подошвами в теплый песок.
— Еще день — и отплываем, — сказал он.
— Куда?
— Разве не я должен тебя об этом спрашивать?
Я покачала головой:
— Ты будущий царь. И ты сам сказал, что я не разбираюсь в морских делах.
Он пожал плечами.
— Тогда плывем вдоль берега к северу. Торговые суда, говорят, не заходили сюда с прошлого года: можно взять груз и на севере обменять его с выгодой. И заодно я хочу отыскать места, где делают шарданские мечи.
— Шарданские мечи? Их делают где-то здесь?
Ней кивнул.
— Севернее на побережье живет народ, который научился их изготавливать. А нам ведь нужно знать, как их чинить и где брать новые. В здешних местах ими только пользуются, но делать не умеют. Что скажешь?
Я протянула вперед ладони, пытаясь почувствовать будущее.
— Ничего не видно. И в последние недели тоже — после той пещеры на Сцилле. Все силы отбирает дочь, и до ее рождения мне вряд ли будет что-то открываться. Я слишком исполнена жизнью.
— Странное таинство, — проговорил Ней.
— Да, но я слышала, что так оно и бывает, — ответила я. Пока я несу в себе жизнь, для меня закрыто Царство Смерти и я живу в земном мире — подобно Владычице, сбрасывающей темный покров и выходящей на солнечный свет, где цветы распускаются под ее ногами. Я никогда раньше не знала, каково это — ступать по земле в теплых лучах летнего солнца, совершенно не чувствуя тьмы подземных пещер.
— Значит, на север. Будем надеяться, что дочь родится уже скоро, и я снова обрету свою сивиллу, — улыбнулся Ней.
— Не так уж скоро, — ответила я. — Сначала взойдет Сотис и настанет венец лета.
Мы шли к северу вдоль побережья, останавливаясь для торговли в каждом городке. Большинство из них, бедные рыбацкие поселения с несколькими дюжинами семей, оказывались пусты: жители убегали в окрестные дубравы при одном виде наших парусов, и сколько ни выкрикивал Ксандр безлюдным улицам, что мы не пираты, а честные люди, ему отвечала лишь тишина.
Месяцем позже, когда мы только отошли от такого селения, я стояла рядом с Ксандром у поручня.
— В этих местах как-то слишком мало людей, тебе не кажется? — спросила я. — Леса богаты дичью, в морях полно рыбы…
— Хорошей рыбы, кстати, — подтвердил Ксандр, — и близко к берегу. Ее просто не ловят. В морях вокруг Вилусы рыба почти перевелась, мы выходили на промысел дальше, чем мой отец в молодости. После первого нападения мы жили больше рыболовством, чем возделыванием земли. А здесь, похоже, рыба мало кому нужна. Или просто ловить ее некому.
— Снова пираты…
Он кивнул.
— Мужчины из здешних мест снарядили пару кораблей и влились в большой флот вместе с шарданами. Они ведь не вернутся.
— Да уж. Теперь они, обрезанные, работают на фараоновых полях…
— Или лежат на дне моря, куда мы их сбросили, — мрачно добавил Ксандр.
— Хорошие времена для них кончились. Кому теперь выходить в море за рыбой?
— Некому. Вот они и нападают друг на друга. Все здешние племена враждуют между собой и отвоевывают в каждой стычке все ту же добычу, переходящую из рук в руки.
— А добыча все мельчает, и с каждым годом становится все меньше зерна и олив, — произнесла я. И здесь тоже рушатся миры и гибнут города. Кому в такое время придет в голову сажать оливковые рощи или расчищать поля под пшеницу?
— Им остается либо грабить, либо голодать, — ответил Ксандр. — Народ тут отчаянный, терять им нечего. Если задержаться здесь, то проживем и рыбной ловлей — даже трех кораблей хватит, чтобы прокормить народ. Но рано или поздно нас все равно придут грабить.
— А они смогут? Все-таки у нас новые мечи…
Ксандр кивнул:
— В открытом бою нас не одолеют, но кто им мешает поджечь лагерь… У нас ведь нет стен или укрытия, где можно спрятать тебя и остальных. Что толку в наших битвах и победах, если стоит нам уйти в море за рыбой — и чужаки тут же налетят, заберут вас в неволю и разграбят что можно.
Я не видела никакого выхода. Возводить укрепления — долго, да и вряд ли у нас кто-то знает, как это делается. Большинство тех, кто спасся из Вилусы, занимались там морским промыслом и жили у берега, вдали от крепостных стен.
Схватки у меня начались в третью ночь после восхода Сотиса. Перед самым закатом мы плыли вдоль берега, ища подходящее место для ночной стоянки, подальше от скал. Весь день я чувствовала себя странно — то на меня накатывало оживление, то наваливалась усталость, и все время болела поясница. Я стояла на носовой палубе, глядя в море, и временами прохаживалась взад-вперед, как вдруг почувствовала, что отходят волы, заливая подол хитона.
Я крикнула Тии. Она сунула Кианну в руки Косу, замершему от неожиданности, и подбежала ко мне.
— Ничего, сейчас, — приговаривала Тия, — давай сойдем вниз…
— Не хочу, — помотала я головой. Мысль о нашей каморке наполнила меня ужасом: видимо, я слишком хорошо помнила, как долго там мучилась в родах Тия. — Останусь здесь.
Меня захлестнула боль, я изо всех сил вцепилась в поручень. Когда я открыла глаза, Ксандр кричал что-то через борт, и с новой волной боли я успела заметить, как к нам приближается «Семь сестер». Когда боль отпустила, Ксандр уже протягивал руки, чтобы помочь Лиде перебраться через ограждение, пока корабли шли борт о борт.
Я держалась за руки Тии, Лида уже спешила ко мне.
— Ну-ка дай посмотрю, что тут у нас, — сразу взялась она за дело.
— Вниз не пойду, — проговорила я.
— Вот и прекрасно, — откликнулась Лида. — Кос, скажи там гребцам, пусть не отвлекаются. Тия, ты мне поможешь, все будет хорошо. Сядь, пифия, дай я взгляну.
Она усадила меня на палубу и захлопотала вокруг. На меня снова навалилась боль. Когда она схлынула, я посмотрела на Лиду.
— Давно началось? — спросила она.
— Только что, когда отошли воды. Но я весь день чувствую себя странно, и поясница болит.
Она кивнула.
— И сразу грянуло бурно, да? Похоже, все длится целый день, просто незаметно для тебя. Ребенок хорошо продвинулся вниз, ты быстро открываешься. Должно быть, боли сильные, но из-за этого все пройдет быстрее. Тия, спроси Ксандра, можно ли пристать к берегу. Пифия вниз не хочет, так перейти бы на твердую землю.
Меня снова охватила боль.
Лида сжала мою руку, я перетерпела и этот приступ. Вернувшаяся Полира присела рядом со мной.
— Хорошо, хорошо, — приговаривала Лида. — Раскрываешься замечательно, схватки сильные и частые, все идет прекрасно.
Мне вовсе не ощущалось так уж прекрасно. Но не было и страха. Будто Она снова во мне, будто меня переполняет нечто необъятное. Жизнь, подумала я. Прежде незнакомая богиня…
— Еще, — сказала Лида.
Где-то высоко над собой я услышала голос Тии.
— Ксандр сказал, что подойдет к берегу как можно ближе. Отмель каменистая, но камни небольшие, он попробует пристать.
Какая-то часть меня, блуждающая сейчас отдельно, слегка удивилась: чтобы Тия не сбившись докладывала о состоянии берега, повторяя Ксандра слово в слово, — это ей надо сильно напугаться…
— У нее все по-другому, не как у тебя, — сказала ей Лида над моей головой, и я поняла, что не ошиблась. — Ты была молоденькая и роды пришли раньше срока. А ей как раз пора, в самый раз.
Боль накатывала и уходила. Где-то бились о берег волны. Вцепившись в руку Тии, я слышала сквозь боль, как Ксандр командует убрать весла, и его голос срывается на последнем оклике. Вода плещет у самого носа корабля…
— Давай, пока отпустило, — сказала Лида, поддерживая меня под локоть и помогая встать. — Переправим тебя на берег. Тия, скажи мужу, пусть запалит костер, тепло нам понадобится. Полира, где мой нож?
— Не вздумай меня резать, — сказала я.
Лида прижала ладонь к моей щеке:
— Не тебя, детка, а пуповину. У тебя все раскрыто, уже показалась головка. — Она куда-то обернулась. — Кос, иди сюда, помоги ее поднять!
Между схватками Кос взял меня на руки и перенес через борт. Следующая волна боли, сильнее прежних, обрушилась на меня. Кос тяжело дышал, прибой плескался где-то у его колен.
— Отпусти меня. Кос, отпусти меня! — Я забилась в его руках.
— Пусти ее, Кос! — крикнула Тия. Волны, снова волны…
— Да не в воду же, идиот! — подоспела Лида.
Вода захлестнула ноги по щиколотку.
— Мне надо. Надо. — Я сжалась, вцепившись в руку Тии.
— Пронес бы лишних два шага, небось не умер бы, — выговаривала Лида Косу.
Звук втаскиваемого на берег корабля. Голос Ксандра.
— Ступай к кораблю, — распорядилась Тия, отсылая Коса. — Иди, иди.
Я еще крепче вцепилась в ее руку. Время остановилось где-то за пределами боли. Три капли крови пролились в море между моих ног, и на выдохе выскользнул ребенок — длинное крепкое тельце шлепнулось в руки Лиды, за ним потянулась пуповина. Угодив одной ногой в морскую воду, ребенок заплакал.
Ничего похожего на жалобный звук, с которым родилась Кианна: возмущенный и требовательный крик во всю глотку… Мелькнул нож, рассекающий пуповину, и Лида подняла дитя из воды.
— Ай какой молодец! — удовлетворенно кивнула она. — Сильный да здоровенький! У тебя замечательный сын, сивилла!
Тия поддерживала меня, я потянулась рукой туда, где Лида держала его на весу. Да, и вправду мальчик. Смуглый и широкоплечий, с шапкой густых черных волос на голове; перекошенное от крика личико, зажмуренные глаза…
— О-о! — Других слов у меня не нашлось.
Еще одна волна боли, но я ее почти не заметила.
— Вот и послед, — сказала Лида. — Целый, прекрасно. Не двигайся пока.
Послед слизнуло морем, соленая вода обдала меня обжигающей волной.
— Дай мне ребенка, — сказала я.
Тия помогла мне встать.
— Пойдем, Бай развел костер. Выходи из воды.
Я поднялась, и Лида положила мальчика мне в руки. Его кулачок разжался и пальчики вцепились мне в плечо; раздался крик, похожий на блеяние ягненка.
— Такой большой, — удивилась я.
Я оперлась на Тию, меня довели до зажженного Баем костра, усадили на чей-то плащ и обернули одеялом.
— Чудный крепкий мальчик, — сказала Лида, — и кричит громко: сразу видно, что здоровый. Садись вот сюда.
Плясало пламя костра. Я держала на руках сына.
— Он вдвое больше Кианны, — проговорила я.
— Почти, — кивнула Тия. Подол ее хитона дымился от тепла, мы все промокли в морской воде.
Я сидела и смотрела, как подходят к берегу корабли. «Семь сестер» еще не причалил. Солнце едва опустилось за море, только начали показываться звезды. Мне казалось, будто все заняло целую вечность, но на самом деле прошло не так много времени. Я сказала об этом Лиде.
— Нет, совсем недолго, — мотнула она головой. — Очень быстро для первых родов. И крепкий малыш в итоге. Сейчас устроим тебя так, чтоб ты могла его покормить. Бывает, они поначалу не хотят брать грудь, но нужно попробовать. И кровотечение быстрее остановится.
Я сидела при свете костра, держа младенца у груди. Приподняв сосок, я легонько коснулась им щеки сына; тот, повернув голову, крепко схватил его деснами, и на лице его проступило совершенное удовлетворение.
Я смотрела на сына, еще чувствуя остатки судорог, словно откатывающихся тихими волнами обратно в море, и ощущала странную нереальность происходящего, будто смотрю на все откуда-то сверху. Через некоторое время Лида принесла мне подогретого вина, я отпила как в полудреме. Младенец, закрыв глаза и вздохнув, оторвался от груди.
Ксандр опустился на колени рядом со мной:
— Ты как?
Я приподняла угол плаща, чтобы он мог видеть:
— Мальчик. Крепкий сильный мальчик.
Черноволосый, как мы с Ксандром, и широкоплечий — в отца…
Ксандр обнял меня и склонился головой к моему плечу, не сдерживая слез.
Послышался шум движения, мелькнули факелы. Ней, сопровождаемый Мареем и Вилом, стоял на границе освещенного костром пространства, словно на пороге жилища.
— Можно нам подойти? — спросил он.
Лида отступила чуть назад, открывая невидимую дверь.
— Царевич Эней…
Ксандр поднял голову.
Ней встал передо мной на колени.
— Прими мои поздравления, госпожа.
— Спасибо, — ответила я, снова отводя угол плаща, чтобы показать младенца.
— Надо же, малыш! — не удержался Вил.
Ней бросил на него строгий взгляд.
— Как будет его имя?
Я посмотрела на Ксандра. Вот уж имена мальчиков мы точно не обсуждали.
— Маркай, — сказала я.
Ней кивнул и легко прикоснулся ко лбу младенца.
— Маркай, сын Ксандра, внук Маркая, — произнес он. — Приветствуем тебя, сын нашего народа.
Ксандр встретил взгляд Нея.
— Спасибо, — проговорил он. В глазах его стояли слезы. — Маркай, сын Ксандра, внук Маркая. Я и мой сын — мы всегда будем рядом с тобой.
Вил посмотрел на меня и вдруг улыбнулся:
— Обещаю, что когда я стану царем, Маркай будет среди моих кормчих.
— Хорошее обещание. — Ией взъерошил волосы Вила. — Будь ему так же верен, как я Ксандру. — Он протянул руку, обхватывая ладонь Ксандра старинным воинским пожатием, запястье к запястью.
Младенец, повернув голову, икнул и снова припал к моей груди.
