XXII Фригийский лук
Осенние месяцы тянулись ужасно медленно. Мрачное серое небо со свирепыми бурями и ливневыми дождями наводило уныние даже на сильную Андромаху. Она пыталась убить время приятными занятиями, но у женщин во дворце было мало возможностей разнообразить свою жизнь. Им не разрешали ездить на лошадях, посещать вечерние представления в городе. Во дворце Приама не устраивали пиров и собраний, где можно было петь и танцевать. С каждым днем она все больше скучала по острову Тера, мечтала о дикой свободе. На какое-то время ее скуку развеяло появление новой служанки, фракийской девушки Алесии. Она была очень услужливой и кроткой, но близость ее тела напомнило Андромахе Каллиопу. Когда Алесия вернулась к своим постоянным обязанностям, Андромаха не расстроилась и не пыталась ее вернуть.
В конце года Андромаха приобрела на Нижней площади фригийский лук. Это было прекрасное оружие, но даже Андромахе поначалу было трудно с ним справиться. Лук был сделан из дерева и покрыт несколькими слоями рога. Вместе с луком девушка купила тяжелые наручни из отполированной черной кожи.
Андромаха отправилась с этим оружием в поле, которое находилось к северу от города, там троянские лучники оттачивали свое умение в стрельбе. В этот день почти не было солнца, Андромаха, одетая в белую тунику до бедра и сандалии, отлично провела большую часть утра. Троянские мужчины вели себя вежливо, но снисходительно. Когда же троянцы увидели, на что способна девушка, то собрались вокруг нее, чтобы обсудить достоинства ее лука.
На следующий день Андромаху вызвали к Приаму, в его покои. Царь был в ярости, он отругал ее за такое поведение с простыми людьми.
— Знатные троянские женщины не могут гулять в полуобнаженном виде среди простолюдинов, — сказал он.
— Я пока еще не троянка, — заметила она, безуспешно пытаясь сдержать свой гнев.
— Возможно, и не станешь ею! Я могу отослать тебя домой с позором и потребовать возвращения твоего выкупа.
— Какая это будет трагедия, — усмехнулась девушка.
Она ожидала проявления ярости. Вместо этого царь рассмеялся.
— Во имя богов, женщина, ты напоминаешь мне Гекубу — такая же острая на язык и страстная. О, ты очень на нее похожа.
Она увидела, как он посмотрел на ее грудь, а затем окинул взглядом все ее тело. Андромахе показалось, что ее тонкая голубая туника внезапно стало совсем тонкой и почти прозрачной. Приам глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Ты не можешь презирать обычаи Трои, — продолжил царь с пылающим от гнева лицом, но более спокойным голосом. — Знатные женщины должны носить длинные платья на людях. Они не стреляют из лука. Однако ты умеешь стрелять из лука. Людей впечатлило твое умение, а это неплохо. Члены правящих семей всегда должны удивять простой народ.
— Это было не трудно, — сказала она. — Луки, которые ты им покупаешь, очень плохого качества. Они не достаточно крепкие и не подходят для стрельбы по удаленным мишеням.
— Эти луки хорошо послужили нам в прошлом.
— Меня очень удивит, если стрела из троянского лука сможет пронзить даже кожаные доспехи. Все больше воинов сейчас приобретает хорошее оружие.
Царь ничего не говорил какое-то время.
— Очень хорошо, Андромаха. Этим вечером ты придешь ко мне в дворцовый сад, и мы посмотрим, что собой представляют троянские луки.
Девушка вернулась в свою комнату и нашла там Лаодику. После встречи с Гекубой дочь Приама была холодна с ней. Андромаха посчитала, что девушка расстроилась, потому что увидела, как слаба ее мать. Но сегодня она казалась еще более печальной. Обычно обвешанная драгоценностями сегодня Лаодика была одета в простое светло-зеленое платье длиной до лодыжки. Ее светлые волосы, обычно заплетенные золотой или серебряной нитью, свободно ниспадали на плечи. Любопытно, — подумала Андромаха, — что отсутствие украшений сделало Лаодику более привлекательной. Блеск драгоценностей только подчеркивал ее простоту. Поприветствовав сестру поцелуем в щеку, Андромаха рассказала о своем разговоре с Приамом.
— Знаешь, он хочет тебя унизить, — тихо сказала Лаодика.
— Что ты имеешь в виду?
Девушка пожала плечами.
— Он так всегда поступает. Ему нравится выставлять людей в глупом свете. Мама такая же. Вот почему они так хорошо друг другу подходят.
Андромаха села рядом с ней, обняв подругу.
— Что случилось, Лаодика?
— Со мной все хорошо, — Лаодика заставила себя улыбнуться. — Ты слышала что-нибудь о Геликаоне?
Андромаху удивил этот вопрос.
— Откуда мне знать, что происходит с Геликаоном?
— О, я не знаю. Я спрашиваю, не прислал ли он письмо, а мне об этом не известно. Никто мне ничего не рассказывает.
— Нет. Насколько мне известно, из Дардании нет никаких известий.
Лаодика немного повеселела.
— Говорят, он убил двадцать микенцев на площади у храма. Он был похож на молодого бога. Это все, что я слышала. Имея при себе только два меча, он убил их всех.
Андромаха тоже слышала эти, очевидно, преувеличенные истории о доблести Геликаона. Девушка наблюдала на рассвете за отплытием «Ксантоса» с тяжелым чувством утраты. Она посмотрела на Лаодику и поняла, что подруга увлечена Геликаоном. Ей стало грустно. Она видела, как Геликаон поприветствовал Лаодику во дворце Гекубы, не оставалось никаких сомнений, что она не нравится ему. Да, он сделал ей комплимент, но в его словах не было даже намека на страсть. Внезапно Андромаха догадалась, почему Лаодика подумала, что они могут общаться. Геликаон не делал секрета из своего чувства к ней.
— Что ты имела в виду, говоря, что твой отец хочет меня унизить? — спросила она, пытаясь сменить тему.
— Он все время играет с людьми. Я не знаю, почему. С Креусой и Гектором он ведет себя по-другому, но все его дети страдают время от времени.
Андромаха засмеялась.
— Он не сможет меня опозорить в стрельбе с луком, Лаодика. Я уверяю тебя.
— Должно быть, состоится состязание, — сказала Лаодика. — Ты увидишь. Там будет Диос или, может быть, Агатон. Они — превосходные лучники. Отец соберет в саду людей, чтобы они видели, как тебя одолеет один из его сыновей. Ты увидишь, — сказала она снова.
— Они должны быть очень хорошими лучниками, — заметила Андромаха. — Меня не испугает толпа.
— Хотела бы я быть похожей на тебя, — вздохнула Лаодика. — Если бы… — она замолчала и нежно улыбнулась. — Но я не такая, поэтому это не имеет значения.
Андромаха взяла ее за руки.
— Послушай меня, — прошептала она. — Что бы ты ни видела во мне, в тебе это тоже есть. Ты — прекрасная женщина, и я горжусь, что у меня есть такая подруга.
— Я — прекрасная женщина, — повторила Лаодика. — Но мне двадцать три года, и у меня нет мужа. Все мои хорошенькие сестры, кроме Креусы, замужем.
— О, Лаодика! Ты даже не понимаешь, насколько мы похожи. В моей семье меня считали простушкой. Я не могла никому понравиться. Поэтому отец отослал меня на Теру. Только когда моя младшая сестра умерла, Приам согласился принять меня вместо нее. И ты не простушка. Твои глаза прекрасны, а улыбка очаровательна.
Лаодика покраснела. Затем она посмотрела Андромахе в глаза.
— Я помню, когда Палеста приехала в Трою. Она мне понравилась, но она была очень скромной. Отец принял ее, но матери она совсем не понравилась. Она заявила, что Палеста не подходящая невеста для Гектора. Я помню, мать сказала, что выбрали не ту сестру. Она уже тогда знала о тебе.
— Я не знала. Бедная Палеста. Она была приятной девушкой.
— Тебе нравится Геликаон? — спросила Лаодика.
Андромахе не хотелось говорить об этом, девушка испугалась, что правда навредит ее дружбе с Лаодикой. Но она не смогла обмануть ее.
— Да, нравится, — сказала она.
— Он увлечен тобой. Я заметила это.
— Мужчины всегда желают то, что не могут иметь. Я выйду замуж за Гектора, поэтому не позволяй мужчине встать между нами. Ты — моя подруга, Лаодика. Я люблю тебя как сестра. Ты пойдешь со мной в сад? Мне будет легче от присутствия друга.
— Конечно, пойду. Но я должна сходить в храм Асклепия. Маме нужен еще опиум.
— Я пойду с тобой. У меня есть маленький друг, который помогает там. Его зовут Ксандер.
Был уже вечер, когда две девушки появились в дворцовом саду. Как Лаодика и предсказывала, там собралась, по крайней мере, сотня людей. Андромаха была знакома с большинством из них, но многих имен она не могла вспомнить. Приам восседал на богато украшенном позолоченном стуле на каменном помосте. Рядом с ним с царственным видом сидела его дочь Креуса, красивая, худая темноволосая девушка. У Креусы был холодный взгляд, она смотрела на Андромаху с нескрываемым презрением. В саду стояли изнеженный советник Полит, толстый Антифон и худощавый Диос. Андромаху снова поразило сходство Диоса с Геликаоном. Она заметила еще одного человека — высокого, широкоплечего мужчину с золотисто-красными волосами. Андромаха не видела его прежде. «Это мой сводный брат Агатон, — прошептала Лаодика. — Я говорила тебе, что это будет соревнование».
В дальнем концу сада, на расстоянии шестидесяти шагов, девушка увидела маленькую повозку с широкими колесами. На высоком шесте в центре повозки был прикреплены кожаные доспехи, а спереди и сзади были привязаны длинные веревки.
— Ты когда-нибудь стреляла по движущейся мишени? — спросила Лаодика.
— Нет.
— Сегодня придется. Слуги будут тянуть за веревки, привязанные к повозке.
Приам встал со своего места, и все разговоры в толпе стихли. Агатон и худощавый Диос взяли луки, подошли и встали рядом с Андромахой. Лаодика отошла от них на несколько шагов.
— Сегодня мы присутствуем при соревновании, — сказал Приам громким голосом. — Андромаха из Фив считает, что троянские луки недостаточно хороши и собирается продемонстрировать нам свои способности в стрельбе. Мои полководцы, Диос и Агатон, отстаивают честь троянцев. Победителю достанется превосходный приз. Он вытянул руку, Креуса вышла вперед и подала ему искусно сделанный боевой серебряный шлем с изображением Аполлона, натягивающего свой лук.
Приам поднял шлем, лучи вечернего солнца озарили светом отполированный металл.
— Пусть Повелитель Серебряного Лука подарит победу самому достойному, — закричал царь. Андромаха почувствовала, как в ней поднимается ее гнев. Этот приз предназначается мужчине. Было оскорблением дать его женщине-лучнице.
— Окажешь нам честь, Андромаха, стреляя первой? — спросил Приам.
— Думаю, не стоит, — мягко ответила девушка. — Женщина, я уверена, должна во всем уступать мужчинам.
— Тогда начинай ты, Агатон, — приказал Приам, откинувшись на спинку кресла. Широкоплечий воин выступил вперед, вкладывая стрелу в лук. По его приказу слуги в дальнем концу сада взяли веревки и медленно потянули повозку влево. Слуги, стоящие справа, быстро потащили ее в свою сторону.
Агатон выпустил стрелу, которая вонзилась в кожаные доспехи. В толпе раздались радостные крики. Затем вышел вперед Диос и тоже выпустил стрелу в доспехи. Обе стрелы наклонились, достигнув цели, было видно, что они вошли не очень глубоко.
Андромаха вложила в лук стрелу с черным оперением и обвила пальцами тетиву. Насколько она могла видеть, оба царевича выбирали момент, чтобы выпустить стрелу, и подсчитывали скорость повозки. В любом случае ей хотелось сделать несколько пробных выстрелов. Но девушка, успокоившись, натянула тетиву. Перед ее глазами мелькала повозка. Прицелившись, Андромаха выстрелила. Стрела с черным оперением пронзила доспехи. Все лучники выстрелили еще шесть раз. Все попали в цель, и доспехи стали напоминать дикобраза. Толпа уже не так внимательно следила за происходящим. Объявили перерыв, во время которого слуги убрали поврежденные доспехи и вернули лучникам стрелы. Андромаха посмотрела на царевичей. Они словно чего-то ждали. Девушка видела, что Приам разговаривал с воином, который убежал, скрывшись в толпе.
— Что происходит? — спросила она Агатона.
— Соревнование приобретает серьезный оборот, — ответил он со злостью в голосе. Царевич глубоко вздохнул. — И может быть, вам, госпожа Андромаха, лучше удалиться.
— Почему?
— Потому что мы будем стрелять не по мишеням. Боюсь, у моего отца другие планы.
Когда он это сказал, из строения позади сада появились воины. Они вели троих связанных людей, на каждом из которых были кожаные доспехи. Пленников поставили перед повозкой. Затем стражники, подняв копья, выстроились в ряд перед толпой. Царь встал.
— Эти негодяи, — сказал он, — заговорщики. Их арестовали вчера. Упрямые мятежники, которые отказались назвать имена своих товарищей.
Андромаха посмотрела на пленников. Они были в плачевном состоянии, их лица были испачканы кровью, глаза распухли. Зная, что сейчас последует, она отошла от царевичей. Приам увидел ее.
— Не нравится, девчонка? Ну, это мужская работа. — Он повернулся к толпе. — Эти предатели заслуживают смерти, но я — милостивый человек. Снимите с них оковы.
Взяв копье у царского орла, стоящего поблизости, он вонзил его в траву примерно в шестидесяти шагах от узников.
— … если один из них добежит до этого копья, то им будет грозить всего лишь изгнание. Отпустите первого! Пусть Деифоб представляет меня.
Орел вытащил кинжал из-за пояса и подошел к первому пленнику, худому мужчине среднего возраста, затем разрезал веревки на запястьях пленника. Мужчина стоял очень спокойно, со злостью глядя через сад на царя. Затем он глубоко вздохнул и бросился бежать зигзагом. Диос поднял свой лук. Бегущий человек прибавил скорость. Стрела попала ему в горло, выйдя через шею. Он зашатался, затем бросился вправо. Пленник начал задыхаться, его лицо покраснело. Андромаха отвернулась, но не могла закрыть уши, чтобы не слышать ужасные крики умирающего, который пытался дышать. Наконец, наступило молчание.
— Теперь второй! — заревел Приам.
Пленник был сильным мужчиной с густой бородой. Он тоже посмотрел на царя. Когда его развязали, он не побежал, а пошел по саду. Агатон прицелился. Внезапно мужчина бросился направо и побежал к копью. Агатон выстрелил. Стрела попала пленнику в грудь, но не пробила полностью доспехи. Мужчина, не останавливаясь, бежал к копью. Диос выпустил стрелу. Его стрела тоже попала в цель, но пленник добежал до копья и вытащил его. Затем он повернулся к Приаму и бросился в атаку. Это удивило всех. Царский орел прыгнул, чтобы преградить ему путь, но пленник свалил его с ног, ударом плеча. Когда узник добежал до царя, стрела с черным оперением глубоко вонзилась ему в спину, поразив в самое сердце. Пленник постоял секунду, а затем рухнул, копье со звоном упало на землю.
Андромаха опустила фригийский лук и посмотрела на человека, которого убила. Агатон подошел к ней.
— Очень хороший выстрел. Ты спасла царю жизнь.
Приам перешагнул через тело.
— А теперь, — закричал он, — все видят, почему эту женщину выбрали невестой моему Гектору! Воздайте хвалу Андромахе!
В толпе раздались ликующие крики. Затем царь дал знак своим воинам в дальнем конце сада, и последнего пленника увели.
Через месяц Андромаха узнала, что Приам заказал для троянских лучников тысячу фригийских луков.
Поздним вечером Андромаха выскользнула из сада. Ее положение во дворце улучшилось благодаря этим событиям, теперь ее окружали доброжелатели и льстецы. Когда она, наконец, сбежала от них, сославшись на усталость, то нашла Лаодику в своей комнате. Подруга подбежала к ней и крепко обняла.
— Ты такая замечательная, Андромаха! — сказала она. — Я так горжусь тобой. Все только о тебе и говорят.
Андромаха поцеловала царевну в щеку, затем выскользнула из ее объятий.
— Кого я убила?
— Командующего орлов. Все считали его героем. Как ты думаешь, почему человек становится предателем?
— Я не знаю. Но он был храбрым. Он мог просто вытащить копье и выбрать изгнание. Вместо этого он пошел на верную смерть. Если бы ему даже удалось убить Приама, стражники быстро бы покончили с ним. Давай больше не будем об этом говорить. Прогулка в храм — вот то, что мне сейчас нужно.
На небе светило солнце, хотя вдалеке уже собирались тучи, и девушки отправились в путь, держась за руки.
— Я думаю, ты произвела впечатление на Агатона, — сказала Лаодика. — Он не мог отвести от тебя глаз.
Андромаха засмеялась.
— Он видный мужчина. Почему я не видела его раньше?
— Агатон проводит много времени в восточной части города, стоит во главе фракийских купцов, а еще он и почти такой же хороший полководец, как Гектор. Они очень похожи.
— Они похожи внешне?
Лаодика засмеялась.
— Ты спрашиваешь, хорош ли собой Гектор?
— Да.
— Как молодой бог. У него золотые волосы, голубые глаза, его улыбка может завоевать любое сердце.
— Он старший сын Приама?
Лаодика снова засмеялась.
— Да и нет. Он — старший из детей моей матери и поэтому законный наследник. Но отцу было двадцать четыре, когда они с мамой поженились. У него были и другие дети, которые родились от любовниц. Самым старшим был Троилус. Ему исполнилось бы сейчас почти сорок.
— Он умер?
— Отец отправил его в изгнание в прошлом году. Он умер в Милете. Некоторые думают, что его отравили. Думаю, так и было.
— Не понимаю, — сказала Андромаха. — Если Приам хотел смерти сына, почему не убил его в Трое?
Лаодика остановилась и повернулась к ней.
— Тебе нужно понять, что до болезни моей матери в Трое было два правителя. Мама ненавидела Троилуса. Я думаю, она ненавидит всех сыновей Приама, которых родили другие женщины. Когда Троилус задумал свергнуть отца, она решила, что его надо убить немедленно. Отец отказался. — Лаодика пожала плечами. — И он все равно умер.
— Гекуба отравила его?
— Я не знаю, Андромаха. Может, он просто умер. Но ты удивишься, если узнаешь, сколько людей умерло молодыми, разойдясь во мнении с моей матерью.
— Тогда я рада, что понравилась ей. Так сколько лет Гектору?
— Почти тридцать.
— Почему он ни разу не был женат?
Лаодика отвела глаза.
— О, может, из-за войн и сражений. Тебе нужно спросить у него, когда он приедет домой. Устроят большой пир и празднования в честь его побед.
Андромаха понимала, что от нее что-то скрывают, но не решилась настаивать. Вместо этого девушка сказала:
— Должно быть, он — великий воин, если о его победах говорят до самих сражений.
— О, Гектор никогда не проигрывает, — воскликнула Лаодика. — Троянская конница непобедима на поле битвы.
Андромахе показалось, что такая уверенность в брате — наивность. Случайная стрела, брошенное копье, несчастливый удар может положить конец жизни любого воина. Но она ничего не сказала, и девушки спустились вниз к рыночным площадям, остановившись посмотреть на выставленные товары. Наконец, они добрались до дома лекарей. Они сели в садике позади Дома змей, Лаодика послала слугу разыскать лекаря Махаона. Другой слуга, более старый мужчина, принес им чаши с соком, полученным из разных фруктов. Андромаха никогда не пробовала ничего более вкусного. Жидкость по цвету напоминала солнце.
— Что это? — спросила она.
— Фрукты привозят из Египта и Палестины. Они самой разной формы и цвета. Некоторые золотые, другие желтые и зеленые, одни хороши на вкус, а от других слезы появляются на глазах. Но жрецы смешивают их с медом — очень освежает.
— Отец говорит, что именно торговля помогает развитию цивилизации. Народы учатся, перенимают друг у друга и улучшают навыки и умения. У нас есть портные из Египта. Они начали экспериментировать с красками из Фригии и Вавилона. Получаются удивительные цвета. Гектор привез из Фессалии лошадей. Он скрестил их с нашими кобылами, от которых родились прекрасные боевые скакуны. В Трою приезжают талантливые люди. Отец говорит, что однажды мы станем центром огромного цивилизованного мира.
Андромаха слушала, как Лаодика рассказывала о Приаме и его мечтах. Было очевидно, что она обожала своего отца, и так же очевидно, что у него не хватало на нее времени.
Голос Лаодики стих.
— Думаю, я тебя утомила, — сказала она. — Прости.
— Чепуха. Это интересно.
— Правда? Ты не просто так это говоришь?
— Зачем это мне? — Андромаха обняла ее за плечи и поцеловала в щеку.
Жрец-лекарь Махаон вышел в сад. Андромаха заметила, каким усталым он выглядел. Лицо жреца было бледным, а на лбу выступил пот. Несмотря на молодость, у него уже начали выпадать волосы, а плечи ссутулились.
— Приветствую тебя, дочь царя, — сказал он. — Всегда рад тебя видеть. И тебя, Андромаха из Фив.
— Как поживает Ксандер? — спросила Андромаха. Молодой целитель улыбнулся.
— Он — хороший мальчик, очень смышленый. Я поручил ему заботиться об умирающих — у мальчика талант поднимать им настроение. Я рад, что он остался с нами. — Жрец повернулся к Лаодике и протянул ей маленький, завернутый в ткань сверток. — Этого хватит еще на неделю или около того. Но знайте, что даже эти сильные наркотики вскоре не смогут избавить ее от боли.
— Мама говорит, что чувствует себя немного лучше, — сказала Лаодика. — Может, она выздоравливает.
Он покачал головой.
— Ее нельзя вылечить. Только сила духа и храбрость удерживают ее в стране живых. В свертке маленькая склянка. Она запечатана зеленой печатью. Когда боль станет непереносимой, а это будет, — откройте склянку и смешайте ее с вином. Дайте матери выпить.
— Это избавит ее от боли?
Он нахмурил брови.
— Да, Лаодика. Это избавит ее от боли. Навсегда.
— Тогда почему не дать ей это сейчас? У нее страшные боли.
— Простите, я выразился не совсем ясно. Склянка нужна, чтобы помочь ей в самом конце. Выпив ее, она заснет глубоким сном и спокойно отойдет в мир иной.
— Вы говорите, это яд?
— Именно об этом я и говорю. Последние дни жизни твоя мать проведет в агонии. Боль будет мучительной, она не сможет ее выносить. Вы понимаете меня? В этот момент ей останется жить только несколько часов. Думаю, будет лучше, если вы избавите ее от этого страдания. Однако это ваш выбор.
— Я не могу отравить мать, — сказала Лаодика.
— Конечно, ты не можешь, — сказала Андромаха. — Но ты можешь предать ей то, что рассказал тебе любезный Махаон. И ты можешь дать ей эту склянку, пусть Гекуба сама сделает выбор.
— Спасибо, госпожа Андромаха, — поблагодарил ее Махаон. — Да, это правильно. Он посмотрел на нее, словно собираясь сказать еще что-то.
— Что-то еще? — спросила она.
— Я знаю, вы путешествовали с микенским воином Аргуриосом.
— Да, — кивнула она. — Суровый человек и неприятный.
— О! Тогда я не буду беспокоить вас моими проблемами. Я подумал, что вы, возможно… друзья.
— Почему, — спросила она, — лекаря беспокоит странствующий воин?
— Вы не слышали? На него напали сами же микенцы и тяжело ранили. Сейчас он на грани между жизнью и смертью. Я не могу заставить его отдыхать, госпожа. Аргуриос настаивает на том, чтобы продолжать работать, потому что хочет расплатиться за еду и за право спать здесь. Я объяснил, что господин Геликаон за все заплатил, но, кажется, это только его разозлило. Он пилит дрова, носит воду. Выполняет все обязанности, для которых у нас есть слуги. Когда он занимается этими делами, которые ему противопоказаны, у него открываются раны. Я пытался объяснить Аргуриосу, что его тело сильно изранено. Он не может дышать в полную силу, у него кружится голова от напряжения. Но Аргуриос не слушает. Боюсь, однажды он упадет и умрет, тогда господин Геликаон будет мной недоволен.
— Мы поговорим с ним, Лаодика и я, — пообещала Андромаха. — Где он?
— Я видел его недавно за домом Земли. Он пытался починить старую стену. В этом нет необходимости. Стена больше не нужна. Но он все равно носит большие камни, перенапрягаясь.
Махаон объяснил им, куда идти, и женщины ушли. Лаодика была не очень этому рада.
— Я не люблю микенцев, — сказала она. — Мне все равно, если он умрет.
— Он помог Геликаону в бухте Голубых Сов, — сказала Андромаха. — Аргуриос расправился с микенским убийцей. Возможно, именно поэтому на него было совершено нападение.
— Думаю, у него были свои причины, чтобы сделать это, — сказала Лаодика. — Микенцы всегда так поступают.
