Ассириец Хабусас сидел на вершине скалы и смотрел на море. Солнце освещало гористый остров Самофраки на северо-востоке, а небо над маленьким островом Питрос уже затянули темные облака. Море волноновалось, дули свирепые ветры. Хабусас поднес к губам кувшин с вином и сделал глоток. Это было плохое дешевое вино, но достаточно сносное. Ассириец слышал смех своих детей за спиной: трое мальчиков бегали друг за другом с длинными палками — игрушечными мечами — изображая воинов. «Однажды, — подумал их отец с гордостью, — они поплывут со мной и в руках у них будут настоящие мечи».

Этот сезон был удачным, принес богатую добычу. Под руководством Коланоса пираты одержали многочисленные победы, и Хабусас вернулся на остров с большим мешком награбленных трофеев. Там лежали золотые ожерелья и браслеты, броши из серебра и ляпис лазури, кольца с изумрудами. Это был удачный сезон, за исключением ужасных событий бухты Голубых Сов. В тот день погибло много хороших людей, их тела сгорели и почернели.

Все же они отомстили, совершив набег на Дарданию. Хабусас с удовольствием вспомнил юного царя в горящей одежде, как он упал со скалы. Воспоминания о царице были еще приятней. Обладание женщиной всегда нравилось пирату, но он получал гораздо больше удовольствия, когда все происходило насильно, против воли женщины. Особенно, если женщина умоляла и просила пожалеть ее. А как царица умоляла!.. Хабусас удивился, узнав, что она выжила. Обычно он не промахивался, поэтому решил, что в этот раз всему виной была спешка. Люди царицы пришли быстрее, чем ожидалось. Жаль, потому что одежда женщины была пропитана маслом, и было бы интересно посмотреть, как она прыгнула бы со скалы к своему сыну. Хабусас подумал о Геликаоне. Ему нравилось представлять его страдания.

Последний корабль прибыл на Питрос три недели назад и принес новости с материка. Геликаон отправился в Дарданию. Страна была охвачена беспорядками, как и предсказывал Коланос, убийство наследника взволновало людей. Геликаона, должно быть, раздражала сама мысль, что люди, которые напали на его крепость, теперь находились под защитой бурного моря на безопасном острове Питросе, принадлежащем микенцам. Даже если бы Счастливчику удалось убедить воинов бросить вызов Посейдону, напав на этот остров, он ввязался бы в войну, которую не смог бы выиграть.

Коланос обещал своим людям, что они снова нападут на Дарданию весной — на этот раз с пятьюдесятью кораблями и воинами, которых будет больше тысячи. Хабусас радовался, что царица осталась жива. Он мог представить ее ужас при виде приближающихся к ней воинов и крики о пощаде, когда они будут разрывать у нее на спине одежду. Хабусас почувствовал, что кровь по его венам побежала быстрей. Он никогда раньше не насиловал цариц. Хотя это ничем не отличалось от других побед ассирийца, но сознание положения этой женщины сильно возбуждало.

Хабусас повернулся и увидел, что начало садиться солнце. Трое его сыновей собрались вокруг него, и он их обнял. Они были хорошими мальчиками, Хабусас их очень любил.

— Ну, проказники, — сказал он, — пора возвращаться домой, нас ждет ужин.

Старший мальчик Балиос показал на море.

— Смотри, отец, корабли!

Хабусас прищурил глаза. Далеко на востоке он заметил четыре судна, люди на которых яростно работали веслами. «Ну, — подумал он, — приближается ночь, и моряки не хотят встретить ее в море. Но почему эти корабли оказались в море в такое время, оставалось для него загадкой. Наверное, у этих моряков был неудачный поход, и они надеялись чем-нибудь поживиться».

Хабусас надеялся, что им повезет, потому что часть их добычи достанется ему. Ассирийцам принадлежали все гетеры на Питросе. Его охватило чувство удовлетворения. У него три прекрасных сына, любящая жена, неплохое состояние. Действительно, боги чужеземцев благословили его. Как должно было быть, — подумал он. Перед каждым плаванием он приносил волов в жертву всем богам: Зевсу, Гере, Посейдону, Аресу — ягнят; Деметре, Афине, Артемиде и Афродите, Гермесу, Гефесту, и Гадесу — козлов. Хабусас не забывал и младших богов, поэтому устраивал в их честь возлияния. Ассириец не хотел разозлить парок или озорного Эрота. Хабусас искренне верил в помощь богов, и они вознаградили его за благочестие. Его младший сын, шестилетний Клетис, побежал по краю горной тропинки. Хабусас крикнул ему, чтобы он был осторожен, и попросил Балиоса догнать мальчика и взять его за руку.

— Почему я всегда должен за ним присматривать? — возмутился Балиос. Ему было тринадцать, это уже был почти мужчина, который начал прощаться с детством. — Почему не Паликл? Он никогда ничего не делает.

— Нет, я делаю! — воскликнул Паликл. — Я помогал собирать коз, пока ты прятался в стогу с Ферсией.

— Хватит спорить, — отрезал Хабусас. — Делай, как тебе говорят, Балиос.

Тринадцатилетний мальчик побежал вперед и схватил маленького Клетиса, который громко завыл. Балиос ударил его.

— Не трогай брата! — закричал Хабусас.

— Он так меня раздражает.

— Он — ребенок. Дети всегда раздражают. Разве я тебя бил?

— Нет, отец.

— Тогда слушай меня.

Балиос пошел вперед, таща за собой упирающегося Клетиса.

— Итак, — прошептал Хабусас десятилетнему Паликлу, — твой брат преследует милую Фезию.

— Ему не требуется прилагать много усилий, — пробормотал Паликл. — Она хуже, чем ее мать.

Хабусас засмеялся.

— Будем надеяться на это. Ее мать — одна из моих лучших любовниц.

Паликл остановился и посмотрел на море.

— Еще корабли, отец, — сказал он.

Хабусас увидел, что первая четверка кораблей теперь приблизилась к берегу, но за ними плыли еще семь галер. Собирались грозовые облака, и море становилось все неспокойней. Балиос, который шел впереди, закричал:

— Еще пять, отец! — он показал на север, на выступающий мыс скалы.

Хабусаса, словно ледяное копье, пронзил страх. В эту секунду он понял, что это плывет Геликаон, чтобы отомстить им. Шестнадцать кораблей! По крайней мере, восемьсот воинов готовилось высадиться на этот берег. Он стоял неподвижно, не веря своим глазам. Только сумасшедший поведет флот через Зеленое море в сезон дождей. И как же этот безумец надеялся избежать гнева микенцев? Хабусас не был глупцом. Поставив себя на место Геликаона, он быстро все обдумал. Единственная надежда дарданианца избежать войны — это не оставлять в живых никого, кто мог бы назвать имя Геликаона. Ему придется убить нас всех! Люди Счастливчика пройдут по острову и убьют всех его жителей. Хабусас побежал в город по направлению к форту, мальчики побежали следом. Добежав до первого дома, ассириец закричал тем, кого увидел первыми: «Берите оружие! На нас напали!» Прибавив скорости, он бросился к своему дому, предупреждая об опасности всех, кого видел. Из домов выскочили мужчины, застегивая на ходу доспехи и надевая оружие.

Жена Хабусаса Вориа, услышав крики, вышла на порог дома. «Принеси мой шлем и секиру, — велел он. — Уведи мальчиков на холмы и спрячь в пещерах. Ну же!» Страх, прозвучавший в голосе мужа, заставил ее действовать, Вориа исчезла в доме. Он последовал за ней и стащил со стены нагрудник. Подняв его над головой, Хабусас начал застегивать ремни. Маленький Клетис, плача, показался в дверях, испуганные Балиос и Паликл стояли за его спиной. Вориа вернулась со шлемом в руках. Хабусас надел его, затянув застежку под подбородком.

— Идите с матерью, дети, — сказал он, поднимая свою двухголовую секиру.

— Я буду сражаться рядом с тобой, отец, — предложил Балиос.

— Не сегодня, парень. Оставайся с матерью и братьями. Идите к холмам.

Ему захотелось обнять их всех и сказать им, что он их любит, но на это не было времени. Оттолкнув мальчиков, ассириец побежал к укреплениям. На Питросе было около двух сотен воинов, а в деревянном форте хранились луки и копья. Жители острова могли бы противостоять целой армии! Но его сердце упало. Даже форт не сможет остановить восемь сотен хорошо вооруженных воинов.

Бросив взгляд на море, Хабусас увидел, что на берег уже высаживаются воины, лучи заходящего солнца отражались от их щитов, шлемов, доспехов и наконечников копий. Они строились в правильные ряды. Взглянув на холмы, ассириец заметил, что женщины и дети бегут к пещерам, где было относительно безопасно.

— Пусть эти ублюдки приходят, — закричал он другим пиратам. — Мы скормим им их собственные внутренности.

Хабусас знал, что это было неправдой, и понял по их лицам, что они тоже это понимают. Если бы сражение происходило на море, то им не было бы равных. Совершая свои набеги, легко вооруженные пираты быстро нападали, наносили удар, а затем убегали с добычей. Против хорошо обученной армии и на берегу у них не было шансов. Хабусас решил сражаться до конца. Он глубоко вздохнул. По крайней мере, его сыновья будут жить, потому что пещеры находились глубоко под землей, а Балиос знал такие места, в которые ни один вооруженный мужчина не рискнул бы спуститься.

— Смотрите! — воскликнул один из пиратов, показывая на бегущих женщин и детей.

Из-за холмов появились вооруженные воины с поднятыми копьями, которые шли стройными колоннами. Женщины и дети побежали обратно к городу, спасаясь от непрошенных гостей. Хабусаса охватило отчаяние. Наверное, в западной части острова высадились еще корабли. Сегодня будет настоящая резня.

— К форту, — приказал он собравшимся воинам.

Пираты свернули на узкую улочку и бросились к укреплениям. Вскоре они оказались перед деревянным фортом, от них немного отставали вражеские воины, которые прикрылись щитами и выставили вперед копья. У мужчин осталось мало времени, чтобы укрыться внутри форта, а у женщин его совсем не было.

Хабусас подбежал к форту и увидел столпившихся там жителей острова, которые колотили по запертым воротам.

— Что во имя Гадеса происходит? — закричал он стоящим на крепостных валах людям. — Открывайте ворота! Быстро!

— А зачем нам это делать? — холодно спросил его чей-то голос.

Хабусас посмотрел вверх и увидел лицо Геликаона. На юноше был старый поношенный хитон и никаких доспехов — он был одет как простой моряк. Стоящие рядом с ним люди были одеты также, хотя в руках у них были луки. У Хабусаса ком застрял в горле. Кроме пиров и собраний, форт всегда стоял пустым. Должно быть, Геликаон высадился со своими людьми раньше и просто занял удаленные укрепления. «Это земля микенцев», — сказал он, отлично понимая, что это было пустой тратой времени.

Приближались воины Счастливчика, которые выстроились в боевом порядке и маршировали, выставив щиты и подняв копья. С холмов начали сбегать женщины и дети, прячась за своих мужчин. Балиос встал рядом с отцом, держа в руке старый кинжал с отломанным лезвием. Хабусас посмотрел на своего сына с замирающим сердцем. «Как боги могут быть такими жестокими?» — подумал он.

— Опустите свое оружие, — приказал Геликаон.

— Ты сможешь нас сжечь, ублюдок? Я так не думаю! Вперед, парни! Убейте их всех! — Пирата охватил гнев.

Хабусас бросился на приближающихся воинов, пираты последовали за ним, выкрикивая грозные боевые кличи. С укреплений в них полетели стрелы, воины побежали им навстречу. Битва была короткой и жестокой. Легко вооруженные микенцы не шли ни в какое сравнение с воинами, на которых были тяжелые доспехи. Хабусас успел убить двоих дарданцев, прежде чем его ранили в бедро. Когда ассириец упал, ему на голову обрушился еще один удар шлемом.

Когда к Хабусасу вернулось сознание, он увидел, что его руки связаны за спиной, а сам он лежит у стены форта. Рана в ноге горела, словно огонь, а штаны промокли от крови. Рядом в лунном свете лежали его товарищи, которые много лет сражались вместе с ним. Дарданцы никого не оставили в живых. С трудом поднявшись и встав на ноги, он оглянулся в поисках сыновей. Хабусас закричал, увидев тело Балиоса. Мальчика убили ударом копья в горло, он лежал на спине. «О, мой сын!» — воскликнул ассириец со слезами на глазах. Впереди Хабусас увидел Геликаона, который разговаривал со старым воином. Ассириец запомнил его во время нападения на Дарданию. Это был полководец Павзаний. Старик увидел Хабусаса и показал на него царевичу. Геликаон, Сжигающий Заживо, повернулся к нему со злостью в глазах.

— Я помню тебя по бухте Голубых Сов. Ты стоял вместе с Коланосом на скале. Ты сражался рядом с ним во время морского сражения. Ты — Хабусас.

— Ты убил моего сына. Он был еще мальчиком.

Геликаон помолчал какое-то время, Хабусас увидел ненависть в его глазах. Когда он заговорил, его голос был холодным, почти лишенным эмоций — то, что он сказал, заставило ассирийца испугаться еще сильнее.

— У меня не было времени, чтобы облить его маслом и сбросить со скалы. Но, возможно, у тебя есть другие сыновья. Я это выясню. — Эти слова обожгли Хабусаса, словно огонь.

— Не причиняй им вреда, Геликаон! Я умоляю тебя!

— А она тебя умоляла? — спросил его Геликаон необычно спокойным голосом. — Царица молила пощадить своего сына?

— Пожалуйста! Я сделаю все, что угодно! Сыновья — это моя жизнь! — Хабусас упал на колени. — Возьми мою жизнь, но пощади их, Геликаон. Они не причинили тебе никакого вреда.

— Твоя жизнь и так принадлежит мне, — Счастливчик вытащил свой меч и прикоснулся им к горлу Хабусаса. — Но скажи мне, где я могу найти Коланоса, и я пощажу твоих детей.

— Он отплыл отсюда три дня назад. Он вернется весной с пятьюдесятью кораблями. Я не знаю, где он. Я клянусь. Я бы сказал тебе, если бы знал. Спроси меня еще что-нибудь. Еще что-нибудь!

— Очень хорошо. Коланос сжег моего брата и сбросил его со скалы?

— Нет. Он отдал приказ.

— Кто поджигал моего брата?

Хабусас поднялся на ноги.

— Я скажу тебе это, если ты пообещаешь, что не убьешь мою семью?

Хабусас встал в полный рост.

— Я поджег мальчика. Да, я изнасиловал царицу. Мне доставляло удовольствие слушать крики обоих. Хотел бы я прожить подольше, чтобы помочиться на оставшуюся после тебя золу!

Геликаон стоял очень спокойно, но Хабусас видел, как у него заходила челюсть. Он надеялся, что разозлил Счастливчика достаточно, чтобы тот просто убил его одним ударом меча в горло. Но этого не произошло. Геликаон отошел, спрятав оружие.

— А теперь ты спалишь меня, ублюдок?

— Нет. Ты не сгоришь.

Геликаон отвернулся и подозвал двоих воинов. Хабусаса потащили к воротам форта, разрезав веревки на руках. Ассириец тотчас набросился на своих врагов, сбив одного из них с ног. Второй ударил его тупым концом копья в висок. Ослабев от потери крови, Хабусас упал. От следующего удара он потерял сознание.

Ассириец проснулся от боли в запястьях, руках, ногах и голенях. Хабусас открыл глаза и закричал. Его руки были прибиты к деревянным воротам. Кровь капала из ран, он почувствовал, что бронзовые гвозди трутся о его запястья. Хабусас попытался выпрямить ноги, размять свои искалеченные руки. Но ему стало мучительно больно, и пират закричал. Его ноги были вывернуты необычным образом, и ассириец понял, что они тоже прибиты к воротам. Ассириец увидел, что перед ним стоит Геликаон. Остальные воины уже ушли.

— Ты видишь эти корабли? — спросил Счастливчик.

Хабусас посмотрел на него и увидел, что тот показывает на берег. На берегу лежали корабли дарданцев. Геликаон повторил свой вопрос.

— Я… вижу… их.

— Завтра на рассвете всех детей и женщин этого форта погрузят на эти корабли. Теперь они рабы. Но я не собираюсь мстить твоей семье. Они будут жить.

С этими словами он ушел. Поднялся ветер, который начал раскачивать ворота, пытаясь открыть их. Ассириец увидел, что тела пиратов унесли. Их оттащили к домам и прибили к дверям или изгородям. Некоторых из них пригвоздили к стенам, других повесили за шею на окна. Затем Хабусас увидел тело своего сына, лежащее на земле со сложенными руками на животе. Его голова наклонилась на одну сторону. В ярком свете луны ассириец заметил металлический блеск во рту мальчика. Кто-то положил туда серебряную монету, чтобы мальчик мог заплатить Перевозчику. Несмотря на боль, Хабусас почувствовал благодарность к человеку, сделавшему это.

Искалеченные ноги ассирийца свело судорогой. Все его тело повисло на руках, прибитых гвоздями к воротам. Хабусас закричал. Он попытался забыть о боли. «Сколько мне осталось? — подумал он. — Сегодня? Завтра? Сколько пройдет дней?» Падальщики будут питаться его плотью, а он будет корчиться от боли? Ему придется смотреть на то, как дикие собаки разорвут на части тело его сына. Хабусас заметил какое-то движение справа, к нему шел Геликаон с мечом в руках.

«Я не Коланос», — сказал он. Счастливчик вытащил меч, разрезал ему грудь и пронзил сердце ассирийца. И боль прошла.