Книга: Троя. Повелитель Серебряного лука
Назад: VII Потерянный герой
Дальше: IХ Пророчество Андромахи

VIII Бухта Голубых Сов

Ксандер чувствовал себя одним из героев легенд, о которых рассказывал перед сном им с сестрами дедушка, сидя вечером у камина. Он переплыл море и оказался в незнакомой стране, таинственном и волшебном месте, где светили другие звезды. И он встретил легендарного Одиссея. Как в чудесном сне.
По всему побережью бухты Голубых Сов расположились повозки с сухими дровами. В воздухе стоял запах готовящейся еды, люди возле костров играли на арфах и свирелях. Мальчик увидел, что чернобородый египтянин Гершом отошел от моряков «Ксантоса» и сел, прислонившись спиной к камню. Он, хотя и накинул на плечи остатки своей одежды, все равно дрожал от холода. Ксандер подбежал к нему и предложил ему что-нибудь принести. Гершом улыбнулся: «Я бы не отказался от воды. У меня пересохло в горле, словно я наглотался песка». Ксандер убежал и принес бурдюк с водой. Гершом жадно напился, затем лег спиной на песок и заснул.
Ксандер посидел рядом с ним, пока не наступила ночь. Он смотрел на яркие звезды, но не мог точно сказать, отличаются ли они от звезд на его родине, хотя догадывался, что должны. Когда Гершом захрапел, мальчик встал с песка и начал обследовать бухту. Вдоль береговой линии расположилось множество повозок и палаток, в которых предлагались разные товары: драгоценности, одежда, горшки, кувшины, защитные амулеты и оружие. Торговцы разложили свой товар на одеялах прямо на песке. Здесь были предсказатели, гадатели и астрологи, читающие судьбу. Куда бы Ксандер ни посмотрел, везде было интересно. Он пробирался сквозь толпу с широко открытыми от удивления глазами.
Он полюбовался немного на выставку ослепительных ювелирных украшений: сережек, браслетов и медных колец, украшенных разноцветными камнями. В следующей палатке предлагали горшки и кубки плохого качества, совсем не похожие на те, что делает его мама. Ксандер сообщил об этом торговцу, сердитому коротышке, который разразился проклятиями. Мальчик скрылся, когда тот пригрозил побоями. Ксандер не испугался — он был героем, который пережил шторм и теперь не боялся горшечника.
Мальчик задержался у палатки, где продавалась одежда. Там было множество сандалий, плащей и хитонов длиной до бедра с хорошей подкладкой. Товары освещались висящими фонарями. Ксандер протянул руку и взял маленькую сандалию.
— Они стоят пять медных монет, — сказала круглолицая женщина, у которой не было передних зубов. — Я сегодня очень щедра к тем, кто выжил в этой буре. Поэтому я продам их за четыре монеты. Но я вижу, как ты смотришь на них, маленький моряк, и это растопило мое сердце. Поэтому я отдам их тебе почти задаром. Всего три медных монеты.
— У меня нет ни одной монеты, — вздохнул мальчик.
— Ни одной монеты, — повторила женщина, затем наклонилась к нему. — Но ты — красивый мальчик, и я знаю человека, который купит тебе эти сандалии, если ты будешь мил с ним. Хочешь, я тебя познакомлю?
Рядом с Ксандером появилась огромная фигура.
— Нет, не хочет, — сказал Зидантос. Он взял сандалии из рук мальчика и осмотрел их. — Они пристанут к его ногам в первый же дождь. С таким же успехом он мог бы носить сандалии, сделанные из глины.
Женщина стала браниться на Зидантоса, а он засмеялся.
— Идем, Ксандер. Если тебе нужны сандалии, на другой стороне есть палатка с хорошим товаром. Но сначала давай поедим.
У палатки с едой каждому из них дали чашку с похлебкой и кусок поджаренного хлеба. Затем Зидантос предложил отойти подальше от веселья, в скалистую часть бухты. Они ели молча. Ксандер и не представлял, насколько проголодался. Закончив с похлебкой и хлебом, мальчик сбегал к другой палатке, взял два куска медового пирога и протянул один Зидантосу. Великан усмехнулся.
— Я люблю пироги, но от них у меня ноют зубы. Съешь все сам.
Ксандера не нужно было долго упрашивать, он с жадностью съел пироги, слизывая мед с пальцев.
— Это удивительное место, — сказал он.
Зидантос смахнул крошки со своей раздвоенной бороды.
— Да, это хорошая бухта, и Толстый царь хорошо кормит моряков.
Мальчик оглянулся и увидел вдалеке Геликаона, который болтал и смеялся с моряками с другого корабля.
— У Счастливчика много друзей, — заметил Ксандер.
— Хорошо иметь такого друга, как Одиссей, — ответил Зи-дантос.
Мальчик увидел воинов в странных конусообразных шлемах и кожаных доспехах, которые пробирались сквозь толпу. У них в руках были толстые дубинки.
— Будет драка? — спросил он.
— Обычно до рассвета случается одна или две драки, — объяснил ему Зидантос. — Драк не избежать, когда есть крепкая выпивка, распутные женщины и несколько сотен моряков.
Воины быстро их остановят. Сегодня они разобьют несколько черепов.
— Они будут убивать людей?
Зидантос пожал плечами.
— Я знаю, что здесь погибло несколько людей. Глиняные головы. По большей части они отделаются головной болью и ушибами.
Ксандер оглянулся и посмотрел на группу людей, собравшуюся вокруг Геликаона.
— Почему хорошо иметь такого друга, как Одиссей? — спросил он.
Зидантос засмеялся.
— Твои мысли порхают, словно бабочки, мальчик. Тебе нужно немного поспать. Завтра будет долгий день.
— Я не устал, Зидантос, правда, я не устал. И я не хочу ничего упустить. Рядом он увидел предсказателя, изучающего руку моряка, и услышал, как тот обещает ему богатство в будущем.
— Откуда он все знает? — прошептал мальчик.
— Он не знает.
— Тогда почему люди отдают ему медные монеты?
Зидантос засмеялся.
— Потому что они легковерные идиоты. Потому что они моряки.
— Ты тоже моряк, — заметил Ксандер.
— Да, но я старый моряк. Можно дворцы построить на те монеты, что я отдал за обещания прочитать мое будущее.
— Могу я задать еще один вопрос?
— Ты похож на корабль с грузом вопросов. У меня такая же дочь, как ты. Маленькая Тея. Всегда хочет знать ответы. Откуда приплывают облака? Как в облака попадает дождь? Я ухожу в море от этих вопросов, парень.
— Ты поэтому уходишь в море? Честно?
Зидантос засмеялся.
— Нет, я просто шучу. Я скучаю по моим девочкам, особенно, по Фии. Она всегда плачет, когда я уплываю. Она ждет вместе с матерью моего возвращения. Дочка прыгает и машет рукой, бежит в воду. — Он усмехнулся. — За детьми в любом возрасте интересно наблюдать, но, думаю, пять — это самое интересное время. Ну, какой у тебя вопрос?
— Море голубое, — сказал Ксандер. — Так почему его называют зеленым?
— Этот вопрос задает каждый моряк, который впервые оказывается в море. Я сам спрашивал об этом много раз, и получал разные ответы. Когда Посейдон стал богом моря, то изменил его цвет, потому что предпочитает голубой. Другие говорят, что там, где очень глубоко и нет кораблей, море сверкает, подобно изумруду. Египетский торговец однажды сказал мне, что изначально Зеленой называли большую реку в их стране. Нил. Она выходит из берегов каждый год, сметая на своем пути всю растительность. Поэтому река становится зеленой. Он объяснил, что человек, который первым проплыл по ней, назвал ее Зеленой, а потом это название перешло ко всем водоемам на земле. Точного ответа я не знаю. Но люблю слушать разные версии. Ты не согласен, что это название отражает величие моря?
— Да, — согласился Ксандер. — Это чудесное название.
Улыбка Зидантоса померкла, и мальчик увидел, что он смотрит на группу шестерых мужчин, которые стояли в отдалении и смотрели туда, где Геликаон сидел вместе с Одиссеем и командой. Незнакомцы столпились вокруг высокого широкоплечего воина. Он немного напоминал Аргуриоса выступающим подбородком и отсутствием усов. Но борода и волосы этого человека казались почти белыми в лунном свете. Мальчик заметил, что беловолосый молодой воин покачал головой, затем ушел вместе со своими людьми. Сидящий рядом Зидантос расслабился.
— Кто это были? — спросил Ксандер.
— Микенские торговцы. Ну, это они себя так называют. Это грабители, парень. Пираты.
Кудрявый гребец Ониакус подошел к тому месту, где они сидели. Он улыбнулся Ксандеру, потрепал его по волосам и присел на корточки рядом с Зидантосом.
— Здесь Коланос, — сказал он.
— Я знаю. Мы видели его.
— Может, послать людей на корабль за оружием?
— Нет. Я сомневаюсь, что Коланос захочет неприятностей в бухте Толстого царя.
— Счастливчику лучше спать сегодня на «Ксантосе», — заметил Ониакус. — Коланос, может, и не отважится на открытый бой, но с удовольствием воткнет кинжал ему в спину в темноте. Ты предупредил Геликаона?
— Нет необходимости, — ответил Зидантос. — Он видел их. Я буду присматривать за убийцами. Но все же будь начеку, Ониакус. И предупреди людей покрепче. Другим ничего не рассказывай.
Зидантос встал, потянулся и ушел прочь. Ониакус усмехнулся встревоженному Ксандеру.
— Не беспокойся, малыш. Зидантос знает, что делает.
— Эти люди — наши враги? — испуганно спросил мальчик.
— На самом деле, они враги всех людей. Они живут грабежом, воруют, убивают. Затем хвастаются своей храбростью и честью. Но микенцы — странный народ.
— Аргуриос — микенец, но он спас мне жизнь, — возразил ему Ксандер.
— Как я уже говорил, они — странные люди. Но это был храбрый поступок. Нельзя сказать, что они лишены храбрости. Всего, что угодно: очарования, сострадания, жалости, но не храбрости.
— Но храбрость очень важна, — возразил Ксандер. — Все так говорят.
— Конечно, это так, — согласился Ониакус. — Но она бывает разной. Микенцы живут ради битвы и военной славы. Меня это огорчает. Война — это враг цивилизации. Мы не можем развиваться во время войны, Ксандер. Она тащит нас назад, наполняя сердца людей ненавистью и мыслями о мести. — Он вздохнул. — Торговля — это ключ. У каждого народа есть, что предложить и что купить. Когда мы торгуем, мы учимся друг у друга новому. Подожди, пока не увидишь Трою, и я покажу тебе, что имею в виду. Каменщики из Египта научили нас строить огромные стены и башни, статуи у Шеанских ворот; плотники из Фригии и Нисии украсили храм Гермеса, бога путешественников. Ювелиры из Трои отправились в Египет и научили других мастеров создавать удивительные украшения. Чем интенсивней торговля, тем больше мы обмениваемся знаниями. Теперь мы умеем строить более высокие стены, более крепкие здания, копать более глубокие колодцы, ткать более яркую одежду. Мы умеем орошать поля и выращивать зерно, чтобы утолять голод. И все благодаря торговле. А война? О ней нечего говорить, мальчик.
— Но война дает нам героев, — возразил Ксандер. — Геракл и Орменион были воинами, и их сделали бессмертными. Отец Зевс превратил их в созвездия…
Ониакус нахмурился.
— В пьяном гневе Геракл забил жену до смерти, а Орменион принес свою юную дочь в жертву в надежде, что Посейдон пошлет ему попутный ветер для нападения на Крит.
— Прости, Ониакус. Я не хотел тебя злить.
— Ты просто молод, Ксандер. И я не сержусь на тебя. Я надеюсь, ты никогда не увидишь, на какие поступки толкает людей война, и всю твою жизнь будет царить мир. Потому что тогда мы увидим великие вещи. Вокруг Зеленого моря будут жить счастливые люди, довольные и защищенные, растить детей. — Затем он снова вздохнул. — Но этого не будет, пока такие убийцы, как Коланос, будут плавать по морю. Пока будут править такие цари, как Агамемнон. И конечно, пока юноши будут восхищаться такими убийцами, как Геракл или Орменион. — Он обернулся и посмотрел на моряков, столпившихся вокруг Геликаона. — Я собираюсь поговорить кое с кем. Никому ничего не рассказывай.
Ониакус снова потрепал мальчика по волосам и пошел к морякам с «Ксантоса». Ксандер вздохнул. Теперь он не хотел быть героем. В этой бухте были злые люди, убийцы, орудовавшие кинжалом в темноте. Поднявшись на ноги, мальчик последовал за Ониакусом и сел рядом с моряками. Они болтали и смеялись. Ксандер посмотрел на них. Это были большие и сильные люди, и он чувствовал себя спокойней рядом с ними. Ксандер растянулся на песке, положив руки под голову, и почти тотчас заснул.

 

Если бы рыжеволосая Андромаха не провела эти два года на острове Тера, то не смогла бы понять, насколько скучной могла бы стать ее жизнь. Она размышляла над этим, стоя на балконе презренного дворца, выходящего на бухту Голубых Сов. Девушка не могла вспомнить, что скучала, когда была ребенком, играя в садах прекрасного дворца своего отца в Фивах у горы Плака и бегая на пастбищах в тени холмов. Тогда жизнь казалась такой беззаботной.
Наступление половой зрелости положило конец этим простым радостям, ее заперли в женских покоях дворца за высокими стенами, под пристальными взглядами старших матрон. Сначала Андромаха боролась с гнетущей атмосферой, потом все же уступила и привыкла к медленному, размеренному ходу событий и к спокойному, почти безмятежному существованию. Три ее младших сестры в конце концов присоединились к ней, для более миловидных, чем она, устраивали смотрины. Отец хотел выдать их замуж за наследников соседних государств, превратив в обычных самок, необходимых для продолжения рода. Их брак был простой сделкой, которую заключали ради прихоти или из политических соображений.
Андромаха была высокой, с дерзкими зелеными глазами — пугающими, по словам ее отца, и отталкивающей внешности. Когда ее представляли жениху, она тотчас гасила огонь желания в его глазах. Два года назад, когда ей исполнилось восемнадцать, отец решил сделать ее жрицей на острове Тера. Это не было актом милосердия. Храму требовались девственницы царской крови, чтобы исполнять необходимые ритуалы. Цари получали дорогие подарки за то, что посылали своих дочерей на служение в храм. Андромаху продали за два таланта серебра. Не так много, как отец получил за двух других дочерей, которые вышли замуж за царевичей из царской династии хеттов, и значительно меньше, чем обещали за ее младшую сестру, золотоволосую Палесту, если она станет женой троянского героя Гектора.
Все же отец был доволен, что эта простушка с холодными зелеными глазами принесла пользу его государству. Андромаха хорошо помнила ночь, когда он сообщил ей о предстоящей участи. Царь пригласил ее в свои покои, и они сидели рядом на позолоченной кушетке. Отец ездил на охоту в тот день — от него пахло лошадиным потом, на его руках засохла кровь. Ээтион никогда не был привлекательным мужчиной — даже когда был вымыт и одет в красивую одежду — сейчас он больше напоминал пастуха, чем государя. Его гиматий помялся, подбородок оброс щетиной, а глаза покраснели от усталости.
— Ты отправишься на Теру и станешь жрицей Минотавра, — сказал Ээтион. — Я знаю, что это будет трудное задание, но ты сильная девочка. — Она ничего не ответила, не сводя глаз с малопривлекательного мужчины, который был ее отцом. Ее молчание вывело Ээтиона из себя. — Вини в этом только себя. Многие мужчины любят откровенных женщин. Но ты не приложила никаких усилий, чтобы понравиться кому-то из женихов, которых я находил для тебя. Ни улыбкой, ни словом одобрения.
— Ты находил глупых мужчин, — заметила она.
— Но все они из хороших семей.
— Ну, отец, не сомневаюсь, что ты станешь еще богаче, продав моих сестер.
— Вот об этом я и говорю! — Ээтиона охватила ярость. — Ты можешь говорить только гадости. Твои сестры обретут счастье в своих детях и богатстве мужей. Маленькая Палеста уже помолвлена с Гектором. Она будет жить в Трое, золотом городе, выйдет замуж за величайшего героя. Он будет обожать ее, и Палеста будет счастлива.
— Ты, конечно, заботишься в первую очередь о ее счастье, отец, — мягко заметила она. Анхис сурово посмотрел на нее. — Что я буду делать на Тере? — спросила Андромаха.
— Делать? Я не знаю, что там делают женщины. Смирять гнев богов. Приносить жертвоприношения. Петь. Это все, что я знаю! Там нет мужчин, — она услышала плохо скрываемую злость в его словах.
— Ну, это будет настоящий рай, — воскликнула Андромаха. — Я буду с нетерпением ждать этого.
Это было неправдой, но ее обрадовал злой металлический блеск в глазах отца. У девушки было тяжело на сердце, когда торговый корабль причалил в круглой бухте Теры. Началась скучная жизнь в изгнании.
Но Андромаха не знала, как она ошибалась. За несколько дней ее жизнь сильно изменилась. Она научилась стрелять из лука, скакать на почти диких лошадях, танцевать на пире в честь Артемиды, пить и веселиться. Говорить, не боясь вызвать чье-то недовольство. Освобожденные от повиновения законам мужского общества, женщины Теры наслаждались свободой. Каждый день у них было новое развлечение: соревнование в беге или стрельбе из лука. Они охотились за сокровищами или устраивали заплывы, а вечера проводили в беседах о поэзии или рассказывали друг другу забавные истории. Каждые несколько недель на Тере проходил пир в честь одного из многочисленных богов, где пили крепкие напитки, танцевали, пели и занимались любовью.
Жрицы Теры служили в храме Минотавра, проводя церемонии жертвоприношения мертвому Минотавру, чтобы успокоить его неспокойную душу. Их предназначение было очень важным. Два века назад Минотавр разорвал свои оковы, и горячая лава потекла из земли. На вершине горы произошло извержение, и бог солнца Аполлон был так расстроен, что мир погрузился во тьму на целых три дня. Посейдон, разозлившись на жителей Крита, которые должны были усмирять гнев Минотавра, наслал на них огромную волну из Зеленого моря, которая уничтожила оливковые сады и урожай винограда на острове. На земле лежал слой соли, и долгое время на полях ничего не росло. В то время Крит был могущественным островом, но его жители смирили свой нрав, столкнувшись со страшным гневом богов. Теперь две сотни жриц успокаивали Минотавра, хотя время от времени он дергал за свои цепи, сотрясая землю. Однажды западная стена обеденного зала храма раскололась, уничтожив нарисованную на ней фреску.
Несмотря на все это, Андромаха наслаждалась двумя годами свободы. Но однажды в полдень до них дошли ужасные известия. Ее сестра Палеста — красивая девушка, улыбка которой могла смягчить самое холодное сердце — подхватила простуду, которая перешла в лихорадку. Проболев несколько дней, она умерла. Андромаха с трудом могла в это поверить. Из всех ее сестер Палеста была самая сильная и самая добрая. Она должна была осенью выйти замуж за троянского царевича Гектора, чтобы скрепить союз между Фивами и Троей. К счастью — писал отец — Приам, царь Трои, согласился, чтобы Андромаха заменила ее и вышла замуж за Гектора.
Поэтому Андромаха, которая в свои двадцать лет уже привыкла жить без мужчин, вынуждена была покинуть Теру и своих любимых подруг и отправиться в Трою, чтобы выйти замуж за человека, которого она никогда не видела.
Больше она не будет скакать на неоседланной лошади по холмам, танцевать и петь на пирах в честь Диониса. Не будет натягивать лук и наблюдать за прямым и точным полетом стрелы, плавать голой в ночном море. Она не сможет оказаться в страстных объятиях Каллиопы, не почувствует вкус вина на губах любимой.
В Андромахе проснулась злость, и обрадовалась, потому что это развеяло ее скуку. В Трое она будет обычной самкой, в ее обязанностях будет лежать на широкой кровати и раздвигать ноги, принимая семя ворчащего потного мужчины. Она распухнет, как свинья, а когда из нее будет вылазить ребенок, будет кричать, как резанная. И ради чего? Чтобы удовлетворить жадность ее отца.
«Нет, — подумала она, — только не его жадность». В этом жестоком и изменчивом мире ее народу нужны союзы. Египетские фараоны постоянно вели войну с хеттами, а микенцы нападали на всякого, в ком чувствовали слабость. Ее отец был жаден, но без подарков и союзов его земли захватит какой-нибудь могущественный царь. Маленьким Фивам у горы Плака будет лучше под защитой Трои и ее знаменитой конницы.
Андромаха посмотрела на горящие на берегу костры и услышала тихие звуки музыки, которые доносил ночной ветер. Там, внизу, была свобода, которую она никогда больше не сможет почувствовать. Простые люди живут обычной жизнью, смеются, шутят и любят. Ей пришла в голову мысль. Невероятная и очень заманчивая. Скоро корабль отвезет ее в Трою. До тех пор она формально свободна. Она прошла по маленькой комнате, взяла плащ с капюшоном из темно-зеленой шерсти и накинула его на плечи. Этот плащ подходил к расшитому золотом темно-оливковому платью. Завязав свои темно-каштановые волосы кожаной лентой с лица, Андромаха вышла из комнаты, прошла по тихому коридору, затем спустилась по лестнице в сад. У ворот стоял стражник. Он поклонился, когда увидел ее, открыл перед ней ворота и пропустил Андромаху.
Со скал дул ветер, когда Андромаха направилась к главным воротам, а затем по горной тропе, ведущей к бухте. Ее увидели еще два стражника. Они не знали Андромаху, поэтому не поклонились, а просто стояли, когда девушка вышла через ворота. «Как это легко, — подумала она. Кому придет в голову, что дочь царя и жрица Теры захочет покинуть безопасный дворец и отправиться к суровым и жестоким людям моря». Эта мысль отрезвила ее. Там не было стражей, которые могли бы ее защитить, и у нее не было с собой оружия. Но грозящая ей опасность не заставила остановиться, а сердце, напротив, забилось быстрее.
Она приблтжалась к бухте, откуда доносилась громкая музыка, и увидела танцующих пьяных мужчин и женщин. Тут же поблизости они придавались греху. Она посмотрела на ближайшую пару. Ягодицы мужчины поднимались вверх и вниз, крепкий ствол его пениса входил в лежащую под ним девушку. Андромаха посмотрела на нее, их взгляды встретились. Девушка усмехнулась и подняла брови. Затем она подмигнула Андромахе, которая улыбнулась ей в ответ и пошла дальше. Пробираясь между повозками, она увидела, что они были забиты дешевым товаром. К ней подошел мужчина, поднял свою тунику и помахал своим мужским достоинством.
— Сколько за одну поездку, девушка? — спросил он. Андромаха внимательно посмотрела на твердый пенис, а потом перевела взгляд своих зеленых глаз на мужчину.
— Последний раз я видела червяка такого же размера, который вылезал из яблока, — сказала она. Рядом стоящие женщины засмеялись.
— Он становится еще меньше! — закричала одна из них.
Андромаха пошла дальше, пробираясь сквозь толпу. Вдалеке она увидела людей, собравшихся вокруг какого-то человека, который стоял на пустой повозке. Когда он поднял руки, отовсюду раздались крики.
— Хотите услышать правдивую историю? — проревел он.
— Нет, мы хотим услышать одну из твоих историй, — завопил кто-то в толпе. Мужчина разразился смехом.
— Тогда я расскажу вам об ужасном чудовище, у которого был только один глаз. Ростом он был, как десять человек, а зубы у него были острые и длинные, как настоящие мечи.
И толпа замолчала.
Геликаону всегда нравились представления, которые давал Одиссей. Он не просто рассказывал невероятные истории, он их разыгрывал. Вот и теперь четверо моряков поднимали деревянную повозку, качая ее из стороны в стороны и изображали шатающуюся палубу. Стоя на ней, Одиссей громко рассказывал историю о сильной буре, которая вынесла «Пенелопу» на волшебный остров. На заднем плане несколько мужчин из его команды били в барабаны, подражая грому, а другие вторили ему пронзительным свистом. Геликаон не слышал эту историю прежде и уселся, наслаждаясь причудливыми сюжетными перепетиями. Одиссей неожиданно спрыгнул с повозки.
— … и мы оказались на странном берегу, — продолжил он, — а сразу за ним росли самые высокие и кривые деревья, которые я когда-либо видел. Как только мы решили, что теперь находимся в безопасности, раздался ужасный голос.
Позади толпы шестеро моряков из команды «Пенелопы» закричали одновременно: — Я чувствую запах крови!» Толпу охватил страх. Момент был выбран подходящий.
— … это было огромное чудовище, у которого на лбу был один единственный глаз. Зубы у него были длинными и острыми. Чудовище выбежало из-за деревьев, схватило одного из моих людей и подняло вверх. А затем разорвало его на части этими ужасными зубами.
В этот момент Геликаон заметил людей Коланоса, которые пробирались к нему через толпу. Он огляделся и заметил Зидантоса, Ониакуса и еще несколько моряков с «Ксантоса», которые тоже направлялись к нему, не спускаясь глаз с микенцев.
Одиссей громким голосом рассказывал о приключениях с циклопом. На его лице блестел пот и капал с бороды. Зрители были в восторге — его представление как всегда было страстным, интересным и захватывающим. Геликаон осмотрелся. Поблизости не было никого из воинов Толстого царя. Микенцы, кажется, были без оружия, но на одном из них была кожаный плащ, в котором легко можно спрятать нож. Возможно, микенцы ничего не станут делать. Толстый царь был безжалостен ко всем, кто нарушал его законы. Большую часть своего богатства он получил от кораблей, которые останавливались на ночь в его бухте. Основная причина, по которой моряки выбирали его остров для стоянки, — это предоставляемая им гарантия безопасности для людей и груза. Но все равно нужно быть осторожным. Геликаон отступил в толпу зрителей, затем повернул налево, чтобы обойти людей и встретиться с Зидантосом.
Но тут он увидел женщину. В длинном зеленом гиматии и расшитой золотом тунике она стояла позади толпы. В пламени костра и лунном свете трудно было разглядеть цвет ее волос, но они были длинными, густыми и кудрявыми. Какое у нее было лицо! Женщина была похожа на богиню. Не хорошенькая, но очень красивая. У Геликаона пересохло во рту. Он не мог оторвать от нее глаз. Женщина увидела его, и он почувствовал силу ее взгляда. Ее взгляд был холодный и странно вызывающий. Геликаон, с трудом избавившись от кома в горле, шагнул к ней навстречу. В этот момент выражение ее лица изменилось, глаза засверкали. Геликаон повернулся. Мужчина в кожаном плаще стоял у него за спиной с ножом в руках. Убийца бросился на него. Увернувшись от удара ножом, Геликаон схватил противника за запястье, оттащил его от толпы зрителей, затем подскочил и ударил головой в нос. Оглушенный ударом, убийца с окровавленным носом отлетел назад. Геликаон настиг его и ударил снова. Ноги убийцы подвернулись, он упал на песок, нож выпал из рук. Геликаон поднял его, вонзил острое лезвие в горло мужчины и вспорол его. Из раны полилась кровь.
Внимание зрителей было целиком поглощено историей Одиссея, и никто не заметил небольших изменений. Мужчина лежал на песке, кровь сначала лилась потоком, который постепенно иссяк, когда убийца умер. Поднявшись на ноги, Геликаон огляделся в поисках других нападавших, но из толпы появился Зидантос.
— Прости, — сказал он, осматривая поверженного убийцу. — Я должен был быть рядом с тобой. Они все тщательно разыграли. Мы наблюдали не за теми людьми.
Геликаон молча стоял и смотрел на мертвого человека. Убийца был молод с темными кудрявыми волосами. Где-то у него была жена или любовница, родители, которые вырастили его. Он играл с другими детьми и с надеждой мечтал о блестящем будущем. Теперь он лежал на песке, и его жизнь закончилась. Геликаона посетили мрачные мысли.
— С тобой все хорошо? — спросил Зидантос.
Геликаон повернулся и посмотрел туда, где еще недавно стояла женщина. Но она ушла. Он задрожал. Затем у него заболела голова, пульсирующая боль, которая всегда мучила его после боя, началась в шее и добралась до макушки. Он понял, что Вол смотрит на него с беспокойством.
— Я в порядке, Вол.
Похоже, Зидантоса это не убедило. К ним через толпу пробрался Ониакус.
— Микенцы вернулись на свои корабли, — сообщил он, затем увидел труп и выругался. — Прости, господин, мне следовало быть здесь. Они провели нас…
— Я уже объяснил, — перебил его Зидантос. — Ничего не случилось. Одним микенцем в мире стало меньше. В целом, неплохая ночь.
Когда Одиссей закончил свою историю, зрители оглушительно закричали. Ониакус выругался.
— Я пропустил конец, — объяснил он.
— Он тоже, — Геликаон указал на труп. — Идем отсюда.
Бросив кинжал рядом с телом, он вернулся к костру «Ксантоса». Позади них кто-то закричал, вокруг тела собрались люди. Геликаон поднял бурдюк с водой и жадно напился. Затем он полил водой на руки и смыл с них кровь. В пламени огня он заметил, что кровь испачкала его тунику. Одиссей подошел к костру. У него в руках была тряпка, которой он вытер с лица пот. Он тяжело упал рядом с Геликаоном.
— Я слишком стар для таких представлений, — сказал он. — Мне нужно крепко поговорить с теми недоумками, которые держали повозку. Проклятье, они чуть не сбросили меня на землю.
Он выглядел усталым. Геликаон обнял старшего друга за плечи.
— В мире будет уже не так весело, если ты прекратишь рассказывать свои истории.
— Да, сегодня была хорошая публика. Я обычно рассказываю историю с двумя циклопами. Странно, но с одним выходит лучше. Страшней… и как-то трогательней. — Он наклонился ближе к Геликаону. — Полагаю, этот мертвец один из людей Коланоса?
— Да.
— Никогда не любил Коланоса. Был с ним как-то на одном пиру. Ни разу не слышал, чтобы он хоть раз испортил воздух. Не могу доверять человеку, который ни разу не испортил воздух на пиру. — Геликаон громко засмеялся. — Не относись к этому так легкомысленно, парень, — продолжил Одиссей. — Это очень злой человек. В Микенах его называют Победителем духов.
— Я буду осторожен, друг мой. Скажи мне, во время представления ты не заметил высокую женщин в зеленом плаще? Похожую на богиню?
— На самом деле, заметил. Стояла справа от меня. Зачем тебе это? Она тебя ограбила?
— Думаю, да. Она похитила мои мысли.
Одиссей наклонился, взял кувшин с водой и напился. Затем положил его и громко отрыгнул.
— Мужчины должны осторожно выбирать женщин. Или нам надо брать пример с египтян, у которых их огромное множество. Поэтому одну или две плохих можно и не заметить.
— Думаю, Пенелопе будет интересно послушать, что ты сейчас говоришь.
Одиссей захихикал.
— Да, не сомневаюсь. Она оторвала бы мне голову. Но мне повезло, парень. Нет на земле женщины лучше, чем Пенелопа. Не могу представить себя рядом с другой женщиной. Может, и тебе повезет с Креусой.
Геликаон посмотрел на своего друга.
— И ты тоже? Неужели нет никого, кто бы ни слышал о планах Приама?
— Слышал, что ты отказался от нее. И Приама это не слишком обрадовало, парень.
— Его недовольство меня не волнует. А что касается Креусы… помню, как ты старался изо всех сил сказать о ней что-нибудь приятное. Ну и что ты сказал? А да, что у нее приятный голос.
— Так и есть, — согласился Одиссей, широко улыбнувшись. — На нее приятно посмотреть. Она просто ослепительна. И Креуса — сильная женщина. Но я тебя понимаю. Это не та женщина, ради которой я бы рискнул плыть домой во время шторма. Тебе следует жениться на ней, построишь еще дворцы вокруг Зеленого моря и поселишь в каждом из них по веселой жене. Говорят, что лучше всего женщины из Египта. Ты мог бы построить огромный дворец. Рабочий труд сейчас дешевый. Мне говорили, что ты покупаешь рабов сотнями.
Геликаон покачал головой.
— Я не хочу больше дворцов, Одиссей. Он потер глаза, и боль усилилась.
— Продажная Федра, конечно, не дочь царя, — продолжил Одиссей. — Но это женщина, которая порадует сердце любого мужчины.
— У нее много достоинств.
— Но ты ее не любишь?
Геликаон пожал плечами.
— Я не уверен, что знаю, что это такое.
Одиссей накинул полотенце на плечи и потянул спину.
— Помнишь, как ты упражнялся на деревянных мечах? Все движения, блокировки, контрудары, умение правильно стоять, держать равновесие?
— Конечно. Ты был суровым учителем.
— А помнишь, как впервые оказался на настоящем поле боя, где проливалась кровь, и воздух был пропитан страхом перед смертью?
— Да.
— Движения те же, но разница такая же большая, как Зеленое море. То же самое и с любовью, Геликаон. Ты можешь проводить время со шлюхой, смеяться и познать большое удовольствие. Но когда приходит любовь, разница огромна. Тебе доставит больше радости прикосновение к ее руке, улыбка на ее лице, чем сотня страстных ночей с кем-то другим. Небо кажется более голубым, а солнце светит ярче. О, сегодня я скучаю по своей Пенелопе.
— Сезон почти окончился, и зиму ты проведешь дома.
— О, я жду этого с нетерпением, — Одиссей поднял кувшин с водой и сделал глоток.
— Диомед просил меня напомнить тебе, — сказал Геликаон. — Он надеется, что ты возьмешь его с собой в плавание, когда он повзрослеет.
Одиссей засмеялся.
— Он — прекрасный маленький мужчина. Сколько ему сейчас?
— Скоро двенадцать, и не так уж он мал. Однажды он станет прекрасным царем, если будет на то воля богов. Я боялся, что он вырастет похожим на моего отца, холодным и бесчувственным. К счастью, у него душа матери.
— Ты удивил меня в тот день, Геликаон, — сказал Одиссей, — но это был приятный сюрприз, который расположил мое сердце к тебе еще больше.
Прежде чем Геликаон смог ответить, к костру подошли несколько воинов в конусообразных шлемах и бронзовых доспехах. Первый из них низко поклонился.
— Господин Геликаон, царь просит, чтобы вы посетили его дворец.
Геликаон встал.
— Передайте ему, что его приглашение — честь для меня. Я приду, но сначала вернусь на корабль и переоденусь в одежду, подобающую для царских покоев.
Воины поклонились еще раз и удалились. Одиссей тоже встал на ноги.
— Возьми с собой Аргуриоса и его товарища, — посоветовал он. — Я уверен, что им бы хотелось увидеться с царем. Мне не нравится компания микенцев, Одиссей.
— Сделай это для своего старого учителя.
Геликаон вздохнул.
— Ради тебя я отправлюсь к Гадесу. Хорошо. Благодаря ним я проведу скучный вечер. Но окажи мне ответную услугу!
— Конечно, парень.
— Попробуй найти эту богиню. Мне бы хотелось с ней увидеться.
— Она, вероятно, ликийская шлюха, которая наградит тебя сифилисом.
— Все равно найди ее. Я вернусь до рассвета.
— Хорошо. Я с удовольствием встану в очередь, чтобы поговорить с ней, когда она закончит с моими моряками.
Назад: VII Потерянный герой
Дальше: IХ Пророчество Андромахи