Глава 27
Возвращение
Когда они добрались до побережья на рассвете следующего дня, с кораблями проблем не возникло. Одиссей вскоре нанял два торговых судна и их команды для возвращения на Итаку.
Эперит последним взошел на борт. Когда он двигался по сходням на раскачивающееся на волнах судно, итакийцы возбужденно переговаривались. Они наконец-то возвращались домой, и говорили о любимых местах и звуках своего острова. Эти воспоминания осторожно смешивались с мыслями о семье и друзьях. К людям вернулась целеустремленность, которой не было в Спарте. Они думали о стоящей перед ними задаче. Будучи гостями Тиндарея, они являлись грузом, странниками, воинами, которым предоставили временное размещение из-за их командира. Там только Одиссей представлял какую-то важность, только он мог повлиять на их общую судьбу. Теперь же люди возвращались, чтобы сражаться за все то, что было им дорого. И каждый человек осознавал свою огромную важность в предстоящем сражении. На Итаке они снова станут самими собой, а их копья и мечи бросят вызов узурпаторам в борьбе за право на царство.
Ни Эперит, ни Одиссей не рассказали остальным о сверхъестественных событиях, которые произошли прошлой ночью. По возвращении они сообщили только, что Дамастор оказался предателем и пытался убить царевича. За что изменник и поплатился жизнью. Если Одиссей и рассказал что-то Пенелопе, с Эперитом он этим не делился. И сам юноша не стал рассказывать Одиссею о том, что Клитемнестра предупреждала его насчет Дамастора.
Даже между собой они практически не говорили об инциденте. Эперит поблагодарил Одиссея, причем просто и прямо, как подобает воину. А сын Лаэрта принял слова благодарности, ответив на них лишь кивком. Ни одни из них не упоминал того факта, что Одиссей пожертвовал надеждой вернуть свою родину. Теперь люди просто думали, как лучше встретить вызов, который ждал их впереди. Но оба знали: связь между ними только укрепилась. Каждый спас жизнь другому, а воины о таких вещах не забывают, даже если о том и не говорят вслух.
Из-за штормового моря и сильного дождя путешествие оказалось трудным. Они плыли весь день и всю ночь, сражаясь с сильным ветром. Итакийцы помогали командам судов бороться со стихиями. Эперит сидел в уголке. Его мутило на протяжении всего пути. Юноше приходилось гораздо хуже, чем на пути с Итаки, потому что чувствительность восстановленного тела значительно усилилась. Единственным утешением оказалось то, что спартанские воины страдали, как и он, они пустыми глазами смотрели из собственных уголков на палубе. Лица у всех побледнели и выражали только отчаяние. Никому не удалось заснуть, а когда на следующее утро итакийцы начали кричать, что видят цель, ни спартанцы, ни Эперит не могли разделить их радость.
Казалось, что постоянная качка на волнах не повлияла лишь на одну Пенелопу. Она присоединилась к мужу на носу корабля, чтобы рассмотреть силуэт своего нового дома.
Тяжелые серые тучи не позволили им этим утром увидеть солнце, хотя люди почувствовали восход на востоке. Море стало гораздо более спокойным, что позволило торговым судам бросить якорь у небольшой скалистой бухты у юго-восточной оконечности острова. Это было единственное место около изрезанного скалами побережья, где можно безопасно высадить воинов. Одиссей хорошо знал эту гавань и преднамеренно направил туда капитанов кораблей. Если бы они высаживались у какой-то другой части Итаки, то рисковали бы оказаться обнаруженными, а царевич хотел воспользоваться неожиданностью.
Как только последнюю группу пассажиров доставили на весельной лодке на маленький пляж, покрытой галькой, Одиссей заплатил остаток оговоренной суммы, после чего суда подняли каменные якоря. Команды помахали им и пожелали всего хорошего перед тем, как снова поставить паруса и выйти в море.
Итакийцы несколько минут молча оглядывались вокруг и прислушивались к звукам ноли, которые бились о камни, и ветра, свистевшего среди острых скал перед ними. Одиссей топнул ногой по берегу, покрытому галькой, словно чтобы убедиться в его реальности, затем сложил руки и сделал глубокий вдох, наполняя легкие родным воздухом. Люди не чувствовали необходимости ни в каких церемониях или помпезных словах, чтобы отметить свое возвращение. А когда царевич пошел по узкой и плохо вытоптанной тропинке, которая, петляя, вела на вершину возвышенности, все последовали за ним.
Подъем оказался трудным, но они наконец-то собрались на скалистой вершине, где кружили большие черные птицы и кричали на ветру. Пенелопа встала с краю и смотрела на большие волны с белыми бурунами внизу. Эперит наблюдал за ней и раздумывал в этот момент одиночества, не вспоминает ли она лом, который покинула. Возможно, этой женщине уже не хватает выжженных солнцем долин Спарты, безопасности и удобства дворца и даже знакомых лиц своих родичей. Она развернулась и посмотрела на него, ветер развевал ее одежду и волосы. Мгновение юноша видел сомнения в глазах жены Одиссея. Затем Пенелопа улыбнулась, и снова возвратилась сила ее характера. Станет ли ее жизнь лучше или хуже, но она была теперь связана с мужем и его любимым островом, решившись сделать Итаку также и своим домом.
— Слава богам, что мы вернулись! — сказал Антифий, стоя рядом с Энтеритом. — Мы отсутствовали всего полгода, а кажется, что нас не было двадцать лет.
— А самое трудное еще ждет впереди, — ответил Эперит.
— Но лучше умереть здесь, чем на чужой земле.
Галитерс дал лучнику легкий подзатыльник.
— Не планируй пока умирать, Антифий! Нам надо провести сражение перед тем, как я соглашусь отправить тебя в отставку. И не будет никаких смертей, если я того не разрешу! А теперь прекрати мечтать, пошли со мной. Одиссей хочет, чтобы кто-то из нас немного пошпионил перед тем, как мы начнем гонять тафиан по всему острову. Это и тебя касается, Эперит.
Юношу заинтриговала перспектива разведывательного похода, и он последовал за старым воином к тому месту, где их ждал Одиссей вместе с Ментором и спартанцем Диоклом.
— Снимайте доспехи и оставляйте здесь копья и щиты, — приказал Одиссей. — У моего отца имеются свиные хлева как раз за гребнем вон той горы. И местные пастухи ему верны. Перед тем, как мы начнем строить какие-то планы по захвату дворца, я хочу задать им несколько вопросов, но нельзя их напугать. Ведь если воины придут в полных доспехах, пастухи могут запаниковать. Держите мечи наготове. А ты, Антифий, возьми свой лук, но ничего больше. Ментор, ты остаешься за главного в наше отсутствие. Выстави дозорных и проследи, чтобы все отдохнули и поели. Не бойся использовать имеющуюся у нас провизию, поскольку в хозяйстве достаточно еды. А в источнике Аретусы к северу отсюда достаточно воды.
— Я его знаю, — сказал Ментор перед тем, как отправиться отдавать приказы.
В бурном море, вдали от глаз наблюдателей, на одном из торговых кораблей переставили парус, чтобы поймать южный ветер. Парусина громко шлепала, надуваясь. Судно стало медленно уходить от второго торгового корабля и, скользя по волнам, начало путь на север — в пролив между Итакой и Самосом.
* * *
Перед тем, как они добрались до гребня горы, Эперит услышал хрюканье и топот свиней, которые то и дело перемежались криками людей. На мгновение в животе появилось неприятное ощущение от нервного ожидания, но вскоре он уже стоял на вершине и смотрел на грязные поля. Жирные боровы и свиноматки валялись в грязи, хрюкая от удовольствия. Маленькие розовые поросята бегали вокруг них, счастливо играя. Два молодых человека стояли в грязи, доходившей им до лодыжек, у них имелись мешки, перекинутые через плечо. В мешках лежали желуди и кизил, которыми пастухи кормили своих подопечных.
Молодые люди увидели незнакомцев, но вместо того, чтобы их поприветствовать, побросали мешки и побежали к большому дому, окруженному стеной. Здание было расположено в центре грязных пастбищ. Через несколько минут свинопасы появились из каменного строения с двумя товарищами. Все четверо были вооружены длинными и крепкими палками, они явно не собирались оказывать незнакомцам радушный прием. Их сопровождало несколько собак, которые принялись яростно лаять при виде группы воинов. Один из молодых людей подошел к стене и запер ворота, чтобы и собаки остались внутри, а нежеланные посетители не зашли.
— Кто вы такие и чего хотите? — крикнул он.
— А это случайно не Эвмай? — прищурился Галитерс. — Он обычно всегда вел себя дружелюбно с незнакомцами.
— Дела на Итаке изменилась после нашего отплытия, — напомнил ему Одиссей. — Он не ожидает нашего возвращения.
Сын Лаэрта сделал несколько шагов по направлению к дому и вытянул руку ладонями вперед, демонстрируя мирные намерения.
— Положите оружие. Мы пришли, как друзья, верные царю.
Мужчины и не думали опускать палки, а их черные собаки залаяли еще громче.
— Какому царю? — крикнул Эвмай. — Политерсу или Лаэрту?
Вернувшиеся воины пораженно переглядывались. Намек на то, что Эвпейта сбросил гораздо более жестокий и безжалостный Политерс, не стал хорошей новостью.
— Мы чтим нашего господина Лаэрта, истинного хозяина этих островов. А наши мечи выступят против любого, кто с этим не согласен.
Эвмай открыл ворота и приказал собакам возвращаться на свои места.
— Тогда добро пожаловать, друзья, — сказал он, а его товарищи опустили оружие. — Заходите и перекусите с нами, чтобы мы могли узнать ваши имена и цель появления здесь.
— Ты знаешь и одно, и другое, — ответил Одиссей, направляясь вниз со склона и по узкой дорожке, которая вела к хозяйству.
Эвмай резко вдохнул воздух и упал на колени со слезами счастья на глазах. Другие последовали его примеру, в неверии повторяя имя Одиссея.
— Вы вернулись, мой господин! — закричал Эвмай. — Пусть боги благословят этот день, и простите нас за то, что не проявили гостеприимства, но после вашего отплытия случилось столько всего ужасного! Эвпейт воспользовался вашим отсутствием, чтобы сбросить Лаэрта, он сам сел на трон. Затем его сменил Политерс и теперь правит бронзовым кулаком. Любое открытое неповиновение наказывается смертью. Новостей о вас у нас никаких не было, хотя мы каждый день молились о возвращении.
Одиссей взял раба за руку и поднял на ноги, жестом показывая остальным, чтобы тоже встали.
— Я слышал про Эвпейта. Ментор бежал и нашел нас на Пелопоннесе. Но я не знал про Политерса. Награда предателя — быть преданным. Эвпейт теперь все это испытал на себе. Но, боюсь, Политерс окажется более трудным противником, если я попробую отвоевать Итаку.
Эвмай кивнул.
— Это так. Несомненно, Ментор рассказал вам про тафиан, но он не мог знать, что сейчас здесь расквартирован целый гарнизон — сто человек. Это будет трудная задача, только если с вами не прибыла армия.
Произнося эти слова, он поднял голову с внезапным блеском надежды в глазах. Но Одиссей покачал головой.
— Царь Тиндарей дал нам сорок спартанцев. Они отдыхают с другой стороны возвышенности. Но в целом нас меньше шестидесяти человек. А на других островах есть тафиане?
— На Закинфе, Самосе и Дулихии правят те, кто поддержал восстание. Если только появляются какие-то намеки на недовольство, Политерс отправляет целый корабль с тафианами. Через день или два все беспорядки прекращаются. Но по большей части они остаются здесь. Политерс — не дурак. Он всегда боялся, что когда-нибудь вы вернетесь и потребуете назад свое наследство. Оттого-то и собирает здесь силы, готовясь к вашему возвращению.
— А моя семья? — наконец спросил Одиссей, хотя этот вопрос все это время беспокоил его больше всего.
— Вашу мать и сестру держат во дворце, а Лаэрта — в плену, в бывшем доме Эвпейта. Его охраняет Корон. Эвпейт очень боялся его убить, но из дворца доходят слухи, что новый царь намерен казнить Лаэрта.
— Значит, мы прибыли вовремя, — объявил царевич, выражение его лица сделалось целеустремленным. — Скажи мне, а ты или кто-то из твоих товарищей не собирается сегодня отводить свиней в город?
— Да, двое из нас сегодня планировали идти в полдень.
— Хорошо. А теперь послушай меня. Я хочу, чтобы ты расспросил самых верных людей в городе. Сообщи им, что я вернулся, выясни, кто намерен рядом со мной сражаться против Политерса. Те, кто хочет это делать, должны быть готовы присоединиться к нам в любую минуту. Найди человека, который позволит тебе у него переночевать. Когда я тебя позову, ты должен как можно быстрее собрать отряд. И будь постоянно наготове, ты можешь потребоваться мне гораздо быстрее, чем ожидаешь.
— Я все сделаю, господин, — ответил Эвмай.
Забили полудюжину свиней, туши разделали, а Антифия отправили за остальными воинами отряда, чтобы тот привел их в усадьбу. К тому времени, как все добрались до хозяйства и поели, стояла уже середина утра, поэтому Эвмай и другие свинопасы поспешно собрали дюжину свиней для отправки в город. Они свистнули собак, а потом своими длинными палками стали сгонять животных в стадо. Когда они уходили, Одиссей опустил руки на плечи свинопаса и посмотрел ему в глаза.
— Пенелопа и ее рабыня останутся здесь, — сказал он. — Я также оставлю пару людей ее дяди для защиты госпожи. Но если мы не вернемся, ты должен проследить, чтобы они сели на корабль, отплывающий на материк. Понял меня?
Эвмай уже собирался ответить, но тут поймал успокаивающий взгляд новой жены хозяина. Она разговаривала с Акторией, но услышав слова мужа, подошла и встала перед ним.
— Ты недооцениваешь меня, Одиссей, если думаешь, что я позволю оставить себя заботам других. Если уходишь, то я последую за тобой.
— Сражение — не место для женщины, — ответил муж ровным, но приказным тоном. — Если мы потерпим поражение, то тафиане будут безжалостны к пленным. Для женщины смерть — благословение в сравнении с тем, что они с тобой сделают. Нет, я должен знать, что ты в безопасности, Пенелопа, и что если я умру, то тебя доставят назад домой.
Она с вызовом встретила его суровый взгляд, и все могли видеть ее царское происхождение и воспитание.
— Мой дом теперь — Итака, — объявила она. — Я буду жить здесь или умру здесь. Я не вернусь в Спарту, чтобы провести остаток дней во вдовьем наряде. Мое место — быть рядом с тобой и разделить твою судьбу, какой бы она ни оказалась.
Они стояли друг напротив друга и смотрели в глаза. Тень неизбежного расставания окружила их, принеся с собой внезапную неуверенность и страх, когда оба поняли, что могут никогда больше не увидеться. Пенелопа смотрели на грубые черты лица мужчины, которого она когда-то ненавидела (или пыталась себя в том убедить). Теперь сама мысль о расставании с ним представлялась невыносимой.
Одиссей встретился с ней взглядом и понял, что Пенелопа — это фундамент его будущей жизни. В ней он найдет целостность, которой недоставало молодому царевичу.
Он осторожно и нежно вытянул руку и погладил ее руку кончиками пальцев. Почувствовав мягкое тело женщины, Одиссей вспомнил слова Пифии, и они придали ему сил. Здесь уже находилась спартанская царевна, о которой говорила прорицательница. А разве она не сообщила и о том, что ему судьбой предназначено править? Что он станет царем? Одиссей ободряюще улыбнулся жене.
— Пока еще ты не станешь вдовой, Пенелопа, — сказал он ей. — Если только меня не обманули боги, я не умру, пока не стану царем этих островов. Поэтому мужайся и делай так, как я прошу. Если ты уже что-то поняла во мне, то знаешь: я не сдамся просто так.
Она мгновение неотрывно смотрела на него, затем кивнула и опустила глаза. Одиссей тут же повернулся к Диоклу, который находился рядом.
— Выдели двух своих лучших людей, чтобы остались здесь с моей женой и ее рабыней. Остальные — готовьтесь! Теперь мы отправимся маршем к горе Неритон и посмотрим, как Политерс приготовился к нашему прибытию.
Царевич кивком показал Эвмаю, что тот может трогаться в путь. Прочие принялись надевать доспехи и готовиться к сражению. Они чувствовали, что бон скоро начнется. Пенелопа больше ничего не сказала мужу, она развернулась и отправилась в каменный дом.
* * *
Со склонов горы, расположенной к югу от города, они увидели все, что требовалось выяснить про оборону Политерса. Все его силы базировались внутри дворцовых стен, только лишь иногда патруль выходил из ворот, чтобы пройтись по улицам Итаки. Однако даже сотне вооруженных воинов противостояли высокие дворцовые стены, толстые деревянные ворота и открытый участок перед ними. Они оказались достаточно серьезным препятствием, которое позволило бы отразить атаку гораздо более многочисленной и лучше вооруженной армии, чем имелась у Одиссея.
Во время долгого марша от усадьбы Эвмая люди много рассуждали, и большинство считало, что они атакуют, как только прибудут на место. Но даже при использовании неожиданности и при поддержке жителей города, вид надежно охраняемого дворца дал им понять: атака в дневное время невозможна. Но это не остановило Одиссея, который был полон уверенности, энергии и целеустремленности. Царевич приказал оставшимся спартанцам разбить лагерь, а итакийцам, которые хорошо знали остров — разделиться на две группы и провести разведку с двух флангов города. Их главной задачей было обеспечить отсутствие тафианских аванпостов, чтобы те не могли предупредить об их атаке.
Одиссей также приказал им искать слабые места и собирать информацию об оборонительных сооружениях и организации обороны противника.
— Лучший для нас вариант — это убить Политерса, — заявил Эперит. — Я могу перелезть через стену после наступления темноты, пока они ужинают, после чего проберусь в его комнату. Когда он отправится спать, то будет незащищен. Именно тогда я его и убью.
Ментор с ним не согласился.
— Даже если ты выяснишь, какая из комнат — его, ты никогда не сможешь пробраться во дворец так, чтобы твое присутствие не обнаружили. Все правители в Греции боятся покушения, поэтому я гарантирую: столь ненавистный узурпатор, как Политерс, имеет личную стражу. В нее входят лучшие воины, они постоянно находятся рядом с ним. Наиболее подходящий для нас вариант — атаковать перед рассветом. Мы приставим лестницы к стенам и заберемся во дворец, пока большинство врагов все еще спит.
— Я не планирую делать ни то, ни другое, — заявил им Одиссей. — Я обсуждал вопрос с Галитерсом, и мы согласились: лучше всего выманить тафиан наружу.
Он быстро объяснил свой план. Горожане убьют один из тафианских патрулей, потом убегут на подготовленные позиции на горе Неритон. Конечно, Политерс не испугается группы крестьян без доспехов и должного оружия, но он не позволит подобному неповиновению остаться безнаказанным. Поэтому правитель отправит значительную часть своих сил подавлять восстание. Они попадут в засаду, устроенную почти шестьюдесятью полностью вооруженными воинами. После этого штурм дворца, в котором останется недостаточное количество защитников, станет кровавой, но быстрой формальностью.
Одиссей уверенно улыбнулся, затем повел Ментора и остальных воинов из своей группы сквозь заросли деревьев, чтобы обогнуть гавань и западную оконечность города. Эперит отправился с Галитерсом в противоположном направлении. Их сопровождали Антифий и еще пять человек. Они двигались осторожно, выстроившись в затылок друг другу, прячась за скалами, кустами и деревьями, чтобы их не заметили из города внизу, когда итакийцы медленно к нему спускались. Везде вокруг них свободно пели птицы, ветер шевелил листву, а теплый воздух был наполнен сильным запахом моря. После того, как богиня вернула Эперита к жизни, сила его ощущений значительно увеличилась. Теперь он лучше осознавал все окружающее. Юноша не только стал лучше видеть днем и ночью, его слух и обоняние тоже сделались острее и работали на большем расстоянии.
Но новая жизнь, которую ему даровали, улучшила не только его физические ощущения. Теперь он также осознавал и вещи, находящиеся за пределами видимого мира, мира звуков и запахов. Эперит внезапно понимал, что кто-то собирается с ним поговорить, он поворачивался к человеку до того, как тот успел открыть рот. Юноша точно также интуитивно предчувствовал движение за мгновение до того, как оно происходило. Это позволяло ему быстрее реагировать и двигаться со скоростью, которая выводила из равновесия других. Изначально новые способности его пугали, но он быстро к ним привык и приспособился.
Еще одним преимуществом стало ощущение присутствия других людей. Через некоторое время после того, как отряд начал спускаться по не очень густо покрытым лесом склонам, приближаясь к самым крайним домам Итаки, Эперит понял, что за ними кто-то идет.
Деревьев стало еще меньше, не оказалось и прикрытия, поэтому воины перебрались через стену в виноградник, чтобы лоза закрывала их передвижения от нежелательных наблюдателей. Здесь сотоварищи Эперита двинулись дальше, а сам он развернулся и направился назад к стене, доходившей до груди, чтобы ждать преследователя там. Вскоре юноша услышал, как кто-то очень осторожно приближается. Человек явно был маленьким и легким, он создавал очень мало шума. Если бы не улучшившийся слух молодого воина, он, вероятно, никогда бы не догадался о преследовании.
Преследователь ненадолго замер, прислушиваясь, затем положил руку на стену над головой Эперита и стал перебираться.
Мгновение спустя молодой воин схватил его за тунику и с глухим ударом бросил на землю, потом выхватил меч и прижал острие к открытой шее пленника…
И увидел, что поймал мальчика не старше десяти лет.
— Не беспокойся, — заверил его Эперит, убирая меч. — Ребенка я убивать не стану. А теперь вставай и представься.
— Меня зовут Аркесий, господин. Моя семья верна царю. Я знаю, что вы тоже должны быть другом Лаэрта. Я видел вас с Галитерсом.
— Это молодой Аркесий? — спросил Галитерс, возвращаясь с остальными членами группы. — Где твои отары, мальчик?
— Большую часть овец съели тафиане. Нам оставили только самых тощих, и они пасутся с другой стороны горы. А Одиссей с вами?
— Да, парень. А если ты хочешь, чтобы тафиане прекратили воровать твоих овец, то тебе лучше ответить на несколько наших вопросов. — Начальник стражи наклонился, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами мальчика. — Только не преувеличивай, Аркесий, скажи нам, сколько их.
— Пять раз по двадцать и три, не считая Политерса и Эвпейта, который теперь стал пленником.
— Очень четкий ответ, — сказал Галитерс, приподнимая одну бровь. — Одиссей захочет поговорить с твоим отцом. Где он?
— Его убили тафиане, когда он пытался остановить их… Они воровали наших овец.
Галитерс потрепал длинные волосы мальчика и распрямился.
— Значит, мы заставим их за это заплатить, Аркесий, не беспокойся! Иди назад к своим овцам, а мы займемся нашими делами.
Галитерс повернулся, чтобы идти, но мальчик ухватил его за плащ.
— Тафианам частично платят вином, но поставки запаздывают на неделю. Сегодня вечером с материка должен прийти корабль, и они отправят несколько человек для сопровождения повозки из гавани. Я подумал, что следует вам это сообщить. Тафиане злятся, а Политерс боится, что они выплеснут злобу на него, если вино не придет.
— Хороший мальчик, — сказал ему Эперит, понимая, что предлагает парень. Если им удастся каким-то образом не дать доставить вино во дворец, возможно, тафиане поднимут восстание и сделают за них работу.
— Есть кое-что еще, господин, — сказал пастух. — Именно поэтому я последовал за вами. Тафиане находятся и в лесу. Они недавно вышли из города и направились на вершину горы. Я думал, что там, наверное, был Одиссей.
— Борода Зевса! — воскликнул Галитерс. — Они обнаружат лагерь! Пошли, мы не можем терять ни мгновения!